лась удержать
меня, умалять, а затем начала угрожать.  Чтобы  образумить  ее  и  заставить
понять, что ей выгоднее вести себя спокойно, я стал постепенно  разорять  ее
мужа. Но урок не пошел впрок. Бедная дурочка решила, что может  облить  меня
грязью,  устроив  публичный  скандал,  и  связалась  с  этим  отвратительным
"Досье". Люди даже не  представляют,  до  какой  степени  простирается  наша
осведомленность, когда дело касается защиты наших интересов.  Мы  ничего  не
оставляем на волю случая. Мы, как огромные  пауки,  тщательно  плетем  сети,
куда попадают наши неосторожные противники.
   Уже через минуту я знал, что замышляют против меня в  "Досье",  благодаря
одному кретину, который полностью зависит от меня. Это - "Ц". Вы должны  его
знать, это ничтожество, не сумевшее  даже  заставить  Урсулу  отказаться  от
своих планов! Короче говоря, мы с Ингрид сразу же поняли, какую пользу можем
извлечь из сложившихся обстоятельств.
   Гарнье уже давно говорил Ингрид о том, что его жена мешает их  "счастью".
Урсула и Марсель Гарнье превратились в обузу,  стали  слишком  опасными  для
меня, нужно было их устранить. Кроме того, Ингрид не терпелось  покончить  с
Винсентом и воспользоваться новым шансом  -  получить  с  моей  помощью  все
необходимое для карьеры, о которой она мечтала.  Все  условия  были  налицо,
оставалось детской игрой для  Ингрид  внушить  Винсенту  Гарнье,  что  более
удачного случая для него  не  представится.  Нужно  признать,  что  он  стал
хорошим исполнителем. Пункт за пунктом, начиная с убийства Урсулы до  своего
возвращения  в  Цюрих,  он  точно  следовал  нашему  сценарию.  Единственной
промашкой, не повлекшей за собой последствий, стало то, что Марсель выжила в
результате покушения.  Даже  ваше  вмешательство,  дорогой  месье,  которое,
естественно,  не  было  предусмотрено   программой,   не   смогло   помешать
осуществлению плана. Наоборот, мы легко убедили Гарнье использовать вас  как
беспристрастного свидетеля разыгрываемой комедии, как идеального  свидетеля,
который мог бы подтвердить о его непричастности к делу. И действительно, нам
нечего было бояться вашего появления на сцене: или вы поддадитесь обману - и
тем хуже для этой мокрицы Андреа Мооса, или же  выведете  Гарнье  на  чистую
воду и отдадите в руки полиции, что также  нас  очень  устраивало.  Но  ваши
действия привели к смерти месье Гарнье. Никто вас в этом  не  упрекнет,  это
был наилучший выход, устраивающий всех! Рассердитесь ли  вы,  месье,  узнав,
что кость, которую заглотнули, была брошена нами?
   Я думаю, дорогой месье Руссо, что достаточно рассказал  о  марионетках  в
этой истории, - извините, я не имею в виду вас! - и о тех, кто дергал их  за
ниточки. Имели ли вы до сих пор возможность  столкнуться  с  жестоким  миром
финансов? У меня сложилось впечатление, что нет. Может, я не прав месье,  но
мне показалось, что вы испытывали некоторую робость по отношению ко мне.  Мы
защищены нашими состояниями, и тот факт, что мы их  завоевали,  ставит  нас,
вне подозрений и вне досягаемости. Но для того чтобы прийти к  этому,  чтобы
сохранить их, увеличить любой ценой, сколько приходится выдерживать  скрытых
сражений, засад, предательских ударов, жестоких ловушек! Такие люди, как  я,
находятся выше общепринятой морали, и поэтому общие законы не применяются  к
нам. Настоящие персоны нон-грата - это мы. Даже вы,  месье  комиссар,  может
быть, неосознанно, но не  осмелились  переступить  порог  нашего  храма.  Вы
инстинктивно  остановились,  помешали  своему  мозгу  следовать  дальше   по
святотатственному пути. Впрочем, вы должны признать, что этот путь ни к чему
бы вас не привел: золотая крепость неодолима.
   На этом я заканчиваю свое письмо, и вы, наверное, спрашиваете  себя,  что
побудило меня написать. Поверьте, совсем  не  бахвальство,  это  не  в  моих
правилах. И даже не желание облегчить свою совесть. Моя совесть здесь ни при
чем. Я совершенно не чувствую никакой вины за то, что делал в жизни. Это моя
судьба выносила приговоры. Хищник должен жить  в  джунглях,  я  же  жил  как
хищник. Никаких сожалений, никаких угрызений совести! Я делал то, что должен
был делать, и убирал со своей дороги только тех, кто хотел  восстать  против
меня.
   Может  быть,  это  усталость,  накопившаяся  во  мне   за   долгие   годы
беспрерывной борьбы ради сохранения своей "империи"? У меня есть все. Я могу
все. Я держу все нити в своих руках, и, однако, с некоторых пор у  меня  все
чаще возникает губительная мысль, что у меня нет ничего.
   Деньги? Что с ними делать, когда можешь позволить себе все, но не  хочешь
ничего? Коллекция, которой присваивают твое имя? Но это всего  лишь  детский
набор смехотворных статуэток! Тайное господство, которое дает богатство? Для
чего? Чтобы царствовать над ничтожными марионетками? Тогда,  может,  любовь?
Но когда ты уже почти старик, когда чувствуешь каждой клеточкой своего  тела
необратимую и унизительную деградацию, разве можно сохранять иллюзию любви?
   Что остается, месье Руссо, когда один за  другим  вываливаются  камни  из
фундамента, на котором  ты  построил  свою  жизнь?  Смерть?  Слишком  легкое
решение, и решение для трусов. Ее тоже можно купить. Можно заплатить  людям,
чтобы она не была мучительной.
   Скажите же мне, вы, умный и честный, какой смысл имеют власть  и  деньги,
когда чувствуешь, когда знаешь, что  время,  оставшееся  тебе,  не  принесет
ничего, кроме страха и пустоты?