Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Детективы. Боевики. Триллеры
   Детектив
      Арсеньева Елена. Если красть, то милллион -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
е. - Ой... - послышалось внизу. - Ой, девушка, мне плохо. Сердце... Ой... - Ну, медпункт в здании вокзала, - сказала проводница довольно-таки бесчеловечным голосом. - Тут два шага. - Да вы что, я умираю... - Секунду, - скомандовал Струмилин, брякнувшись плашмя на полку и споро натягивая джинсы. - Секундочку, я врач. Спрыгнул - и чуть не зашиб топтавшуюся внизу проводницу, так его вдруг шатнуло. Сердце, чудилось, еле вытягивает... В глазах потемнело, но заставил себя проморгаться. - Извините, девушка. Что-то голова закружилась. А ну подвиньтесь-ка. - Девушка, а нельзя ли все-таки как-нибудь открыть туалет, на минуточку, - прошептал толстяк, но на него никто не обратил внимания. Женщина в цветастом халатике лежала на своей тридцать третьей полке бледная до жути. На висках бисеринки пота, пульс частит страшно. Странно - у нее тоже резко упало давление. Ладони ледяные, влажные. Дышит неровно. - Чаю горячего и очень сладкого принесите, быстро, - не оборачиваясь, скомандовал Струмилин. - Что?! - возмутилась проводница. - Да вы еще за вчерашний чай не заплатили! - Быстро, я сказал, - рявкнул Струмилин, нашаривая в кармане какие-то деньги. - Вот сотня, хватит? - Да вы что, мужчина, раскомандовались? - Проводница деньги взяла, но возмущаться не перестала. - Мы уже на станции, понятно вам? На стан-ци-и! Через... - она взглянула на часы, - через пять минут нас отгонят на запасной путь! Мне убираться надо, вагон сдавать. Мне домой надо! Стану я вам тут чаи варить! - Ой, не надо чаю, - простонала лежащая женщина. - Когда его вчера выпила, мне так плохо стало сразу... Может, заварка?.. - А что заварка? - обиделась проводница. - Не "Липтон", конечно, но вполне приличная заварка, я сама такую пью. - Отличный чай, очень хороший был чай! - подал голос Бордо. - У меня давление повышенное, иной раз заснуть не могу, так голова болит, а вчера как выпил - сразу уснул, и ничего не болело, и спал как убитый, и сейчас чувствую себя великолепно. Спасибо за чай, девушка! Он искательно посмотрел на проводницу, однако путь к ее сердцу (и ключам от туалета!) был куда более тернист, чем могло показаться с первого взгляда. - Может, кофе лучше выпить? - предложил Струмилин. - Быстрее действует. Есть у вас кофе, девушка? - Что-о? - Голос проводницы превратился в ультразвук. - Людочек, ты там как? - послышался ленивый бас, и в купе заглянул высокий омоновец - очевидно, из поездной милицейской бригады. - Есть проблемы? - Не то слово! - прокричала Людочек. - Чай им не нравится! Кофе подавай! Да весь вагон пил этот чай и все уже вышли! И в туалет успели! - Она Мстительно посмотрела на несчастного Бордо. - И ни с кем ничего не случилось! - Потише и подробнее, - приказал омоновец, вытесняя девушку из купе. - Так, пассажиры, предъявим билеты и документы, быстро. - Слушайте, тут женщине плохо, - сказал Струмилин. - Внезапная гипотония и тахикардия, вы понимаете? - А то, - авторитетно сказал парень, поигрывая резиновой "демократкой". - Чего ж тут непонятного? Паспорт ваш можно посмотреть? - Вы кто? Где я? - послышался вдруг сиплый голос сверху, и все подняли глаза на тридцать шестую полку. Девушка в красном платье, очевидно, окончательно разбуженная поднявшимся бедламом, свесила голову - ее распустившиеся волосы опутали серое омоновское плечо, как золотистая паутина. Струмилин тихонько присвистнул. Девушка глядела мутными глазами, потирая горло: - Вы что здесь все делаете? Как я сюда попала? Омоновец поморщился: - Девушка, ну что вы так кричите? Паспорт дайте. Ваша как фамилия? - Литвинова, - почему-то злорадно подсказала из коридора Людочек. - Место тридцать шестое, фамилия Литвинова. Струмилин снова тихонько присвистнул. Омоновец покосился на него, но ничего не сказал и вытянул из-под подушки, на которой спала Литвинова, плоскую черную сумочку с длинным ремешком. - Позвольте? - Он осторожно, двумя пальцами, вытянул оттуда паспорт в зеленой обложке: - Ваш? Так, правильно, Литвинова Лидия Дмитриевна, год рождения тысяча девятьсот семьдесят третий, место рождения город Комсомольск-на-Амуре, прописка нижегородская... Все нормально. Струмилин только головой покачал. Литвинова Лидия Дмитриевна с прежним тупым изумлением оглядывала купе, рассеянно потирая горло, - на нем виднелась слабая красная полоса, словно кожа здесь была содрана. - Ничего не понимаю, - прохрипела она. - Ни-че-го... "Я тоже", - подумал Струмилин. - Ладно! Все! - пронзительно закричала из коридора проводница, у той, похоже, окончательно лопнуло терпение. - Антон, гони ты их всех в шею! Мне уходить надо! Домой! А еще уборка! - Так начинай убираться, Людочек, - миролюбиво сказал омоновец Антон. - С другого конца вагона и начинай. А я сейчас документики проверю - и отпущу товарищей. Толстяк по фамилии Бордо вдруг вскочил со своей полки и, драпируясь в простынку на манер древнеримской тоги, вылетел в коридор. - Девушка, откройте мне туалет! - простонал он. - Вам же хуже будет, если... Все-таки "пирожок" Людочка держался отнюдь не на пустой голове: не поперечившись ни словом, проводница метнулась в тамбур. Антон с сержантскими погонами хмыкнул и сунул паспорт Литвиновой Лидии Дмитриевны в черную сумочку. Однако он сделал неосторожное движение и чуть не уронил ее. Оттуда выпал зеленый патрончик с аэрозольными духами под названием "Опиум" и еще что-то блестящее, круглое. - Ой, извините. - Антон собрал вещи с пола и загляделся на золотой перстенек с изящной печаткой. - Что ж вы кольца так неаккуратно кладете? Потеряете и не будете знать где. - Боже мой! - воскликнула вдруг больная Чуваева, про которую все уже позабыли. - Но ведь это мое кольцо! Мое! Там и гравировка есть, три буквы: ВКЧ, вэ-ка-че. - Вэ-че-ка, - машинально поправил Антон. - Какое вэ-че-ка?! Вэ-ка-че! Валентина Кирилловна Чуваева! Это я! - Есть такая гравировка, - согласился Антон. - Вы зачем взяли мое кольцо? - жалким голосом вопросила больная Чуваева, возмущенно глядя на Лидию Литвинову. - Вы что, с ума сошли? А.., а... Словно вспомнив что-то, она привскочила на полке и сунула руку под подушку. Вытащила оттуда потертую сумку - видимо, все женщины в мире прячут в поездах сумочки под подушки! - нервно дернула "молнию" и простонала: - Кошелька нет! Меня обокрали! Она меня обокрала! - Деньги свои проверьте, - скомандовал Антон Струмилину и вернувшемуся толстяку - негромко, но так веско, что они безропотно повиновались. Струмилин сперва похлопал по карманам пиджака, потом вывернул их, но напрасно - бумажник исчез. Та сотня сохранилась только потому, что завалялась в джинсах. - Пусто-пусто, - доложил Струмилин, косясь то на заспанное лицо Литвиновой, то на толстяка, бестолково копающегося в карманах и в портфеле, шепотом причитающего: - Все деньги! Бумажник! Карта "Виза"! И.., о "Ролекс", мой "Ролекс"! Он выставил вперед загорелую волосатую руку, на запястье которой остался только бледный след - здесь, очевидно, и находились прежде часы. Омоновец Антон, парень деловой, велел всем предъявить багаж. У заторможенной Литвиновой, изумленного Струмилина и ошеломленного Бордо никакого багажа изначально не было, только у последнего оказался портфель с пачкой каких-то бланков и несессером. У Чуваевой имелась при себе скромная дорожная сумка с убогим барахлишком: два платья, теплая кофта, бельишко, чулки, умывальные принадлежности в полиэтиленовом мешочке. Тут же лежала большая коробка дорогих конфет, перевязанная золотистым шнуром. Не дожидаясь просьбы омоновца, Чуваева открыла коробку. Конфеты лежали в серебряных и золотых гнездышках и выглядели весьма аппетитно. - Это мне сестра подарила, - всхлипнула Чуваева. - Я сестру навещала. Ни денег, ни бумажников, ни "Ролекса" нигде не обнаружили. - Как же теперь жить? - расплакалась Чуваева. - До зарплаты еще две недели, ас книжки я давно все сняла... - "Виза"! - хлопнул себя по голове Бордо. - Надо срочно позвонить в банк - вдруг в каком-нибудь банкомате уже снимают деньги по моей "Визе"! - Да ничего она не снимает, вон же она сидит, - громко фыркнула из коридора Людочек, глядя на Литвинову. Полуголый Бордо побагровел: - Где мои деньги? Где моя "Виза"? Где мой "Ролекс"! Куда ты их спрятала?! - Сейчас из отделения позвоните в банк, - успокоил его Антон. - В отделение пройдем, протокольчик составим. Одевайтесь, товарищи, собирайте свои вещички, выходите, надо обыскать купе. - Подождите, - простонала Чуваева. - Извините... Мне нехорошо, мне тоже надо.., в туалет. Ее бледные щеки залились краской. Людочек в коридоре издала нечленораздельный звук, но решила-таки вторично проявить человеколюбие и вышла в тамбур, куда вслед за ней со стонами потащилась несчастная Чуваева. - Слезайте, гражданка Литвинова, - скучным, официальным голосом приказал сержант Антон, глядя наверх и делая приглашающий жест. - Вы задержаны по подозрению в хищении имущества этих граждан. - Что? - прохрипела Литвинова, неуклюже спускаясь с полки и чуть не падая на Струмилина. - Что он сказал? - Что слышали, - холодно ответил Струмилин, размышляя, в самом деле она его не узнает или просто делает вид. Она тупо кивнула и принялась шарить глазами по полу, отыскивая свои босоножки. Сам не зная почему, Струмилин не мог на это смотреть. Нагнулся и вытащил красные туфельки оттуда, куда вчера запихал их. Они так и стояли рядом с запасным матрасом. Литвинова машинально обмахнула ладонями босые ступни и обулась. Антон снял с пояса радиотелефон и вызвал подкрепление. Подкрепление в количестве двух крутоплечих командос явилось довольно скоро, словно сидело в засаде где-то в соседнем вагоне. Антон коротко объяснил задачу, и рядовые начали обыскивать купе. Сержант же, осторожно, подталкивая перед собой спотыкающуюся и как бы еще не проснувшуюся Литвинову, двинулся к выходу из вагона. Следом шли Струмилин, Чуваева и Бордо. Струмилин придерживал под локоток стонущую попутчицу, так и забывшую переодеться из халата в платье, и думал, что Сонька-то Аверьянова, оказывается, не только проститутка, но и поездная воровка! И поддельщица документов. Литвинова, надо же!.. Он узнал ее сразу, с одного взгляда на это ошалелое, чуть подпухшее со сна лицо в обрамлении спутанных волос. Вопрос: почему не назвал ее настоящего имени сержанту? Эх, где найти такого умника, чтоб ответил... *** Первым чувством Ани, как только она увидела эту пресловутую Ирочку, была жгучая ревность. "Родятся же такие!" - подумала она почти со злобой на Природу, создающую столь совершенные творения. Фигура - прямо Мэрилин Монро, звезда американского кино, из фильма "В джазе только девушки", недавно виденного Аней. Только волосы у нее не неестественно-белые, а бледно-золотые. "Бледное северное золото", как назвал этот цвет художник Верещагин, вспомнила начитанная Анечка. Глаза.., поразительные! Полное впечатление, что в глазницы мраморного личика вставлены два сапфира. Или берилла - они тоже голубого цвета. Восхитительные ресницы, кожа персиковая, губы как мальва. Не девчонка, а полное обалдение. "Прискорбно, что в придачу к такой уникальной красоте бог не дал Ирине хоть каплю ума, а судьба не наделила счастьем", - подумала Аня - безо всякой, впрочем, жалости, а скорее со злорадством: уникальные глаза уже наполнились слезами, чудный ротик жалобно дрожал, золото волос словно поблекло. Ира не выдержала пристальных взглядов двух незнакомых людей, про которых квартирная хозяйка только и сказала: "Они тебе помогут! Держись за них обеими руками, дурища!" "Ты представляешь, какого ребенка она нам родит?" - шепнул в это время Дима, приобняв жену за плечи и касаясь губами ее уха, чтобы ни в коем случае не услышала плачущая Ира. У Ани слегка отлегло от сердца при таком его "утилитарном" подходе. - А тот мужчина.., ну, ваш любовник, от кого вы забеременели.., он тоже внешне привлекателен? - спросила она с металлическими интонациями, нарочно выбирая эти шокирующие, неприлично-откровенные слова, без всяких эвфемизмов, на какие вообще-то большая мастерица. Это чтобы поставить Ирину на место. Та вроде бы и так стояла - ниже низшего, однако Ане с самого начала захотелось еще больше согнуть ее длинную, поистине лебединую шею. Девушка взглянула на нее остекленевшими от слез глазами, как бы не понимая, о чем речь, потом неловко зашарила под вязаной кофточкой, узковатой для ее потрясающей груди ("Медальон на ее груди не висел, а лежал", - вспомнила начитанная Анечка кого-то из классиков, убей бог - неведомо кого), и вынула смятую фотографию размером с открытку. - Умора! Она фото этого подлеца еще и на груди носит! - фыркнула присутствовавшая при встрече двух заинтересованных сторон Нонна. - Он ее бросил, а она его - у сердца хранит! Аня взяла снимок двумя пальчиками, брезгливо передернувшись: фотография еще хранила тепло Ириного тела и слегка пахла ее потом. Чистоплотно поджала губы - и тут же рот ее изумленно приоткрылся: в жизни не видела она мужчину красивее, чем тот, кто изображен на снимке! Блондин, конечно! Черты классические, смотрит вприщур, нагло так. Даже глядя с фотографии, раздевает женщину своими глазищами. Модная бородка, обливающая крепкие челюсти, яркий, чувственный рот - можно представить, как он целуется, этот распутный красавчик, щекоча бедных бабенок своей бородкой! Понятно, почему глупенькая провинциалка Ирочка не устояла, - а кто устоял бы перед таким? Небось и она, Анечка, образец супружеской верности, тоже дала бы существенный крен! Или нет? За ее спиной Дима издал какой-то странный звук, и Аня мигом поняла, что настал его черед переживать муки ревности и жестоко комплексовать по поводу своих веснушек, и очков минус восемь с половиной, и курносого носа, и жалкой бороденки. И своим любящим сердцем она пожалела Диму, у нее даже слезы навернулись на глаза от этой жалости, и сразу стало легче дышать. Ничего! Пока они с Димой вместе, они все переживут! Ну и пусть Ирка - неземная красавица, ну и пусть при взгляде на ее любовника у Ани задрожали коленки - Дима дороже для нее всех на свете красавцев. Прав Дима: надо подходить к проблеме практически. Утилитарно! Думать только о будущем ребенке, который вернет им с Димой счастье. Ирку воспринимать исключительно как инкубатор. А того мужика с блудливыми глазами и щекочущей бородкой - выкинуть из головы. - Берем! - решительно стукнула Анечка себя по колену, но тотчас спохватилась: - Я хочу сказать, что с этой минуты мы берем на себя все заботы и о вас, Ирина, и о будущем ребенке. Предлагаемый генофонд нас устраивает, не правда ли, Дима? Но прежде следует составить что-то вроде договора, да? - Не что-то вроде, а именно письменный договор из нескольких пунктов, где четко предусмотрены взаимные обязательства сторон, - солидно откликнулся Дима. Он хоть и работал в НИИ ихтиологии, был по внутреннему призванию юристом. Анина свекровь до сих пор причитала, что Дима пошел на биофак, а не в заочный юридический институт. - Это я беру на себя. К сожалению, наш договор нельзя заверить по всем правилам в юридической консультации, однако мы проработаем все мыслимые и немыслимые "про" и "контра", а свидетелем выступит Нонна Алексеевна. Так что имейте в виду, Ирина, в случае нарушения каких-то обязательств этот договор будет считаться в суде - если дело дойдет вдруг до суда! - полноценным документом. А пока.., пока условимся, что в силу вступает устная договоренность? - Ладно, - кинула своей повинной головой Ира. - Только.., только вы не можете дать мне немножко денег прямо сегодня? Сейчас? Авансом. Потому что.., у меня уже ни копейки не осталось, честное слово, а надо же есть, и на мне платья начали трещать, надо что-то купить, чтобы скрыть живот, а то вдруг меня какие-нибудь знакомые увидят... - Деньги вам ни к чему, - с теми же металлическими интонациями, уже прочно закрепившимися в ее голосе, произнесла Аня. - Платье вам я сама куплю, а лучше - сошью, потому что я вполне профессионально шью. Вы по-прежнему останетесь жить у Нонны Алексеевны, именно ей мы станем выделять суммы на оплату вашего жилья и на текущие расходы. Нонна Алексеевна обязуется следить за вашим питанием, покупать продукты. Смысл в том, чтобы вы днем ни на шаг не выходили из квартиры. Вас никто не должен видеть, ваша беременность должна сохраняться в полнейшей тайне, усвойте это с первой же минуты! Ежевечерне мы с мужем будем приходить сюда и вместе гулять. Прогулки перед сном весьма полезны, - сочла нужным добавить она. Черт знает, почему Аня несла такую жуткую казенщину! Отродясь она так не говорила, наоборот: все подружки восхищались образностью и богатством ее речи. "Ты, Анечка, говоришь, словно стихи читаешь. Или роман!" Ну а сейчас она будто бы читала инструкцию для электроутюга. Или холодильника. Но ей сейчас необходимо именно это, чтобы не сорваться, чтобы не разлиться слезами от жалости к себе, к Диме, к этой отвратительно красивой девчонке, к младенчику, в конце концов, которого родная мать бестрепетно отдаст чужим людям - бестрепетно, но отнюдь не бесплатно. Да, сколько денег уйдет - подумать страшно! Придется надолго распроститься с мечтой о машине, - деньги на нее откладываются вот уже сколько лет. Ирина получит кругленькую сумму, а дальше готовь деньжата на переезд... Да, с Хабаровском, родным, любимым, зеленым, решено проститься навеки. А что делать? Пусть это краевой центр, но, по сути, большая деревня, старожилы все друг друга знают, если не лично, то повязаны общими знакомыми. Здесь невозможно сохранить тайну усыновления, а это для Ани непреложное условие будущего счастья. Если она оказалась несостоятельна как женщина - пусть не по своей вине, но не станешь же это объяснять каждому! - то об этом никто не должен пронюхать. Дима тоже считал, что в интересах будущего ребенка не знать, что его вырастили и воспитали приемные родители, а родная мать продала за деньги. Мальчик (девочка) должен с первого мгновения знать только одну маму - Аню и одного папу - Диму. Значит, подальше от Хабаровска! Куда конкретно ехать - такого вопроса не существовало. Сокурсник и друг Димы Коля Вострецов сто раз звал его в Горький, где работал в закрытом оборонном КБ, имевшем дело с подводными лодками и очень заинтересовавшемся темой Диминой кандидатской диссертации: "Миграции глубоководных рыб в связи с геотектоническими процессами". В любую минуту, стоит только Диме сказать "да", его ждет квартира и зарплата, настолько превосходящая жалкие гроши НИИ ихтиологии (пусть и с дальневосточной надбавкой!), что ни один здравомыслящий человек не стал бы сомневаться. Но романтик Дима сомневался, потому что уж очень любил Амур-батюшку. Ну что ж, Горький стоит на Волге, а она, как известно, матушка... Сегодня же, вернувшись домой, Дима позвонит в Горький (учитывая семичасовую разницу во времени, там как раз наступит утро, самое время начинать новую жизнь!) и скажет Коле, что согласен переезжать. Но не сразу, а только через четыре или пять месяцев. Потому что жена беременна, и врачи

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору