Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Детективы. Боевики. Триллеры
   Детектив
      Арсеньева Елена. Если красть, то милллион -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
о! - попал также и в другую категорию: в категорию тех несчастных, кого обвела вокруг пальца эта опасная красотка. Ничего! Джейсон сейчас откроет ему глаза!.. Но Борис не дал ему это сделать. Дернул свою спутницу за руку и другим уголком рта выдавил: - Он не верит, что нам удалось! Покажи ему! Соня вприщур поглядела на Джейсона и вдруг резко распахнула свой мягкий черный жакет, красивыми складками струившийся на серую юбку, которая, в свою очередь, очень мило обвивалась вокруг стройных ног. Под жакетом оказалась блузка, и ее Соня неторопливо начала поднимать... Джейсон невольно качнулся, однако вместо белого нагого тела, неоднократно вожделенного им во грешных снах, его взору открылось буйное пламя костра, и старинная ладья в нем. Сквозь клочья дыма слабо выступали очертания фигуры воина, а на переднем плане... - Господи Иисусе Христе! - в священном восторге простонал Джейсон. - "Прощание славянки"! - Оно самое! Оно самое! - в полный голос вскричал Борис, стаскивая с Сони полотно и раскладывая его прямо на смятом покрывале кровати. - Мистер Полякофф, диар сэр, вы видите - дело сделано! Надеюсь, созерцание этого шедевра хоть в малой степени искупит ту маленькую неприятность, в какую вы оказались вовлечены по вине Лидочки... Джейсон с трудом оторвал взор от прекрасного лица на полотне и обменялся невообразимо быстрым взором с Соней. Вот это женщина! В ней нет ни грамма страха, что сейчас ее обман откроется! Бледное лицо порозовело от возбуждения, губы приоткрылись: - А я думала, вы первый раз в России, мистер Полякофф. - Это так, - отозвался со сдержанным полупоклоном Джейсон, глаза у него так и разбегались, не зная, на кого смотреть: на живую, настоящую Соню - или на ее прекрасное воплощение, созданное более чем за полвека до ее рождения. - Странно... - протянула молодая женщина. - Каким же образом вы узнали это имя - Соня Богданова? Ого! Джейсон даже отпрянул. Девушка, значит, любит играть с огнем? Ну что ж, выпад противника сделан, надо отвечать. - О... Соне Богдановой, - промолвил Джейсон, и только самое внимательное ухо могло уловить эту крошечную заминку: следовало бы сказать не "о Соне Богдановой", а "о вас"! - О... Соне Богдановой я узнал из ее собственных писем. А о ее дальнейшей судьбе - от некоего господина Аверьянова. - Что?! - Соня и Борис разом уставились на Джейсона - разом и с одинаковым изумлением. И вопросили хором: - Откуда вы знаете Костю Аверьянова? Странно... Видимо, все-таки удар головой не прошел бесследно для Джейсона. Почему-то ему почудилось, что Соня и Немкин заговорили не на два, как следовало бы, а на три голоса. Растерянно вглядываясь в их лица, он вдруг заметил за их спинами в полутьме коридора какое-то движение. И отпрянул, едва подавив желание перекреститься: Соня Богданова как бы раздвоилась! На полшага позади нее стояла еще одна Соня - одетая, правда, в очень открытый алый сарафан, а не в строгий черно-серый костюм, но за исключением этого схожая с первой, как хорошая авторская копия картины схожа с ее оригиналом. Шея ее повязана легким белым шарфиком. Рядом с этой новой Соней маячил какой-то высокий субъект. Последним на сцене появился чрезвычайно тощий молодой человек в долгополой джинсовой куртке и с невообразимой шевелюрой. Взгляд его светлых глаз мгновенно приковался к "Прощанию славянки". Всплеснув руками, лохматый шагнул вперед, промолвил с поразившим Джейсона умилением: - Так вот ты какой, цветочек аленький... - И сделал движение схватить полотно. И только тут до Джейсона дошло, что Соня и Борис, войдя, оставили дверь открытой. Таким образом реальность вновь совпала с выдумкой! - Аня, Аня, ну что ты... - укоризненно простонал Дима, и она очнулась, устыдившись дурацкого, оскорбительного подозрения, которое вдруг промелькнуло в голове. Вот же тварь эта Ирка! До чего довела разумную, трезвую Аню Литвинову, что та покорно танцует под ее дудку, словно какая-нибудь дрессированная змея под дудку индийского факира! Хотя если тут кто-то змея, то лишь она, Ирка. - Я оговорилась, - хмыкнула между тем "змея", с очевидным удовольствием наблюдавшая за Аниным потрясением и с явным огорчением - за ее скорым прозрением. - Мне бы следовало сказать - как приеду к бабушке с деньгами и детьми... С детьми! Сердце Ани пропустило один удар, другой, потом слабо трепыхнулось - ноющим, тяжелым комом. Ирка приехала забрать девочек. Лидочку забрать! Не будет этого. Не будет. - Ну, моя милочка, или то, или другое, - чужим, негнущимся голосом выговорила Аня, не понимая, откуда берутся силы не просто выговорить хоть слово - но говорить веско, твердо, даже с насмешкой. - А ведь ты уже порядком потратилась на всю эту чушь. Кстати, у этой Ковальчук есть на самом деле дочь, которая учится на биофаке, или это очередная выдумка? Дима, ты помнишь такую? - Да разве их всех упомнишь... - снова простонал Дима, и Аня поняла, что на мужа рассчитывать нечего. В битве за дочерей она сойдется с Иркой один на один. Одна на одну?.. Эта лингвистическая нелепость заставила ее внезапно усмехнуться, что Ирка расценила как выражение глубокого пренебрежения и вышла из себя: - Да вы что, ничего не понимаете, Анна Васильевна? Есть у нее там дочь, нет ли, тысячу вы мне заплатили, две - какая разница для суда?! Может быть, я легкомысленная, может, плохая-нехорошая, но я - законная мать девочек! Вон я недавно в газете читала: теперь наука на высоте, теперь в нашей судебно-медицинской экспертизе, не хуже чем на Западе, делают анализы на предмет установления отцовства. И материнства, конечно. Да вы хоть вашего мужа спросите, он же биолог, должен такие вещи знать. Аня покосилась на Диму. Дима убито кивнул. Делают, значит. - Ну и что? - изо всех сил тщась сохранить высокомерный вид, спросила Аня. - Да то, - пожала плечами Ирка. - Запросто установят, кто настоящая мать. Хотя тут и анализов никаких делать не надо, стоит только посмотреть на их ротики, разрез глаз, на лобики эти, даже на пальчики. Это же все мое, это же вылитая я - что одна близняшка, что другая! Вы поймите, Анна Васильевна. Если суд - вам все, конец. Узнают на новой работе Дмитрия Васильевича, что он в таком деле замешан, что какую-то там студентку отчислить грозил, чтобы шантажировать ее мать, что пошел на подделку документов и обман правосудия, - его сразу с работы турнут. Да еще статью небось пришьют. Где он потом устроится снова? В Хабаровск возвратится? Но там уж Неля Ковальчук постарается испортить ему репутацию, будьте уверены! И это еще не все. За такие дела запросто посадить могут. Могут. Это точно... Аня покосилась на убитое лицо мужа. Вот почему скис Дима! Он соображает куда быстрее жены, он мгновенно понял, чем чревато для них появление Ирки. А поскольку у него весьма живое воображение, он уже увидел себя в тюремной камере, увидел в комнате свиданий, куда станет приходить к нему Анечка и приносить передачу... Кстати, еще не факт, что Аню не засудят тоже, так что им даже передачи носить будет некому! Нет, надо держаться, не показывать, как ей страшно, как щемит сердце. Держаться из последних сил, чтобы не дать Ирке ни грамма морального перевеса! - Какая жуткая жуть, - выдавила Аня похолодевшими губами, - сорок бочек арестантов. Кстати, эта твоя Ковальчук не испугалась, что может к нам присоединиться? В одну тюрьму мы вряд ли попадем, а срок, пожалуй, дадут одинаковый. Ведь она прекрасно знала о подмене, однако гражданская совесть ее сладко вздремнула. - Вы что, забыли, что Дмитрий Иванович ее шантажировал? - фыркнула Ира, кивая на обрывки письма. - А если серьезно, если совсем уж серьезно, Анна Васильевна, как на духу, то скажу вам: Ковальчук хотела подзаработать. Дочку поддержать. Она тоже одинокая вроде меня, поэтому мы с ней и сошлись на этой почве. И не только я с ней откровенничала, она мне тоже про свои беды рассказала. У нее, у Ковальчук, рак. То есть она помрет скоро. И ни в какую тюрьму ее не посадят, конечно. Зато у ее дочки теперь деньги есть на книжке, может спокойно учиться, на первое время без копейки на останется. Так что Марина Федоровна сделала это ради своего ребенка. Вы же знаете, Анна Васильевна, на что человек может пойти ради своего ребенка! В голосе Ирки зазвенели слезы, и Аня бросила на нее быстрый проницательный взгляд. Ирка словно бы намекает на что-то... Откуда это впечатление, что "змея" готова пойти на некоторые уступки.., не за просто так, конечно. За определенную мзду. Ох, если бы так.., если бы удалось снова купить ее! Деньги еще есть. Правда, Аня рассчитывала на них, очень рассчитывала, но им с Димой не привыкать поджиматься. Лучше поджиматься, чем сидеть на казенных харчах. И при этом думать, непрестанно думать, что Ирка получила дочерей обратно. Конечно, она права: их отдадут ей. Мать есть мать... Да разве сможет Аня пережить навязчивые мысли, что сейчас, пока она прогуливается по тюремному двору - руки за спину! - или слушает блатные песни, Ирка кормит девочек, гордо возит их в коляске, купает, забавляет погремушками... Сонька спит, а Лидочка лежит на спинке, сучит ножками и, довольнехонькая, хохочет беззубым ротиком. И в голове этой крохи не осталось и обрывка воспоминания о маме Ане, которая так ее любила... Аня медленно взялась за сердце и спросила глухо: - Сколько ты еще хочешь? Мгновение Ирка смотрела на нее, напряженно сдвинув брови, а потом лицо ее разгладилось: - Сейчас скажу. Только одна просьба: вы меня не перебивайте, ладно? Аня кивнула. А что ей еще оставалось делать? Кивнул и Дима, но поскольку он так и сидел, не поднимая головы, то ссутулился при этом еще безнадежнее. - Значит, так... - Ирка запнулась, но тут же продолжила с той плавностью и складностью, что сразу стало понятно: каждое слово из этой речи ею давно выношено, обдумано, выверено и отрепетировано: - Значит, так! Никакого суда я затевать не стану. Разойдемся полюбовно, так и быть. Вы мне дадите еще восемьсот рублей - в возмещение расходов: пятьсот я и впрямь Ковальчук заплатила, да сто сорок на билет ушли, это вы правильно сказали... - Получается шестьсот сорок, а не восемьсот, - не удержалась-таки Аня; и Ирка бросила на нее укоризненный взгляд: - Ну мы же договорились не перебивать, Анна Васильевна... Все верно, пятьсот плюс сто сорок - получается шестьсот сорок. Но у меня же были еще всякие мелкие расходы, ну, покушать, да на такси я сколько проездила, пока вас в Горьком нашла, и до Северолуцка надо на чем-то добираться. Словом, восемьсот, а лучше - восемьсот пятьдесят, чтоб для круглого счета. Это во-первых. Дальше! Вы обязуетесь выплачивать мне ежемесячно определенную сумму, ну, скажем, рублей в сто пятьдесят. На такие деньги, конечно, не больно-то разживешься, но у многих такая зарплата - и ничего, живут люди, не жалуются. Как-нибудь и мы проживем... Ирка говорила спокойно, обстоятельно, округло. Собственная рассудительность доставляла ей, видно, необыкновенное удовольствие, она просто наслаждалась каждым словом, каждым звуком своей речи! "Мы проживем! - Эти слова болезненно забились в Аниной голове вместе с толчками крови. - "Мы"! Вернее, они. Ирка с дочками. А, мы, мы с Димой, должны на них вкалывать. Содержать их. Платить за то, чтобы Ирка не подавала в суд. Ведь о втором экземпляре письма Ковальчук она молчит. И слова не говорит о том, чтобы отдать его нам. Значит, собирается держать у себя - как такой моральный хлыстик. Чуть только Литвиновы замешкаются с выдачей очередной "зарплаты" - тут же Ирка помашет хлыстиком. Смотрите, Анна Васильевна и Дмитрий Иванович, не забывайте, что у меня есть! Да, забыть она нам об этом не даст никогда. Так и придется всю жизнь ходить на веревочке вокруг этого колышка, как козы на пастбище. Всю жизнь! Пройдут годы, мы постареем. Два одиноких, бездетных старика будут содержать Ирку. Потому что детей мы усыновить больше не сможем, просто не на что..." И вдруг Аня ощутила, что ей не хватает воздуха. Не козой на привязи - она ощутила себя маленьким глупым мышонком, с которым играет сытая, жирная, беспощадная кошка. Рядом слабо вздыхал еще один такой же загнанный мышонок - Дима. А кошка - белая, ленивая, наглая - это Ирка. У ее безобразно пышных сисек тихонько сопел хорошенький котеночек, которому спустя некоторое время предстоит стать такой же отвратительно прекрасной кошкой, - Сонька. Честное слово, она гораздо больше похожа на Ирку, чем Лидочка, у той черты младенчески-расплывчаты, а у этой уже сейчас проглядывает опасное сходство с матерью. - Как же ты говоришь, что не собираешься подавать в суд, Ира? - спросила она безжизненно. - Ведь в метриках девочек значимся родителями мы. А чтобы переписать метрики, чтоб тебя матерью назвать, надо обо всем заявить... Но только знай, - попыталась Аня сохранить остатки гордости, - упечешь нас за решетку - никто тебе тогда платить за дочек не будет! - Думаете, я этого не понимаю? - хитренько усмехнулась Ирка. - Отлично понимаю. Поэтому я не собираюсь переписывать никаких метрик. Вы по-прежнему будете значиться родителями, но только значиться, понимаете? - Ага, ты нам решила оказать такую честь? - из последних сил пытаясь удержаться от слез, пробормотала Аня, уже не заботясь о том, что обвисла на стуле так же уныло и жалко, как Дима, и так же понурила голову. - Решила оставить нас их формальными родителями? - Почему вы все время говорите: "девочек", "дочек", "их"? - широко раскрыла свои невероятные глазищи Ирина. - Я не собираюсь забирать у вас обеих девочек. Мне с ними и не справиться. Да и вам с близняшками тяжело, я прекрасно понимаю. Вот мы и сделаем так, чтобы и вы не мыкали одинокую старость, и я не жила бобылкой. Речь идет только об одной девочке! Дима вскинулся на стуле, словно его шилом в бок пихнули. С надеждой уставился на Ирку: - Не всех заберешь? Не обеих? Только одну? А которую? Аня медленно приподняла голову. Она еще не могла позволить себе обрадоваться. Надежда могла взлететь самоцветным, радужным шариком - и тут же лопнуть, как мыльный пузырь. Если Ирка скажет - Лидочку, это все равно что она скажет - обеих. Даже лучше, если она заберет тогда обеих. Потому что смотреть все время на Соньку - и искать в ее чертах Лидочкино ненаглядное личико, видеть Сонькины недостатки (а у нее, можно не сомневаться, будут одни сплошные недостатки!) - и думать о Лидочкиных достоинствах, - это не жизнь, а пытка. Вечная тоска о несбывшейся мечте. Нет уж. Пусть тогда забирает обеих! Она еле удержалась, чтобы не одернуть с раздражением Диму, затвердившего свое: - Которую заберешь, Ира? Ну скажи скорей! Он уже смирился с мечтой о двух дочерях и теперь радовался тому, что останется хотя бы одна. Все равно какая. Ему-то все равно! Для него они на одно лицо, на один голос. А ведь это не так! - Которую?.. - нарочито медленно протянула Ирина, как бы теряясь в раздумьях. Взор ее обратился на запертую дверь, за которой спала Лидочка, - и снова болезненный комок закупорил горло Ани. Потом Ирка медленно перевела глаза на личико спящей Сони - и Аня смогла сделать один крошечный вдох. Тут Ирка взглянула на нее: - Которую? Ну уж пускай сама Анна Васильевна выберет. Дима, словно не веря, уставился на Ирину, потом на жену. Худое, некрасивое лицо его напряглось: - Анечка, решай скорей! А она ни рукой, ни ногой не могла шевельнуть - такое навалилось счастье, такое облегчение. И все еще не могла поверить в этот подарок судьбы. - О господи, Аня! Думай скорее! - Не выдержав, Дима шагнул к Ирке, протянул руки. - Давай сюда Сонечку. Давай! Что? Какую еще Сонечку? Да он что, совсем спятил, этот дурацкий Тушканчик?! - Подожди! - хрипло выкрикнула Аня. - Не трогай ее! Дима застыл с протянутыми руками, беспомощно глядя то на спящее Сонечкино личико, то на белоснежную грудь, мерно колыхавшуюся возле младенческой щеки. Но Сейчас Ане совершенно безразлично, куда он смотрит, да пусть хоть и не только смотрит! Она ринулась в комнату, словно хотела еще раз убедиться, что Лидочка там. Конечно, там, никуда не делась. Куда ей деваться? Ходить-то еще не научилась. Но когда-нибудь научится - под Аниным присмотром. И слово свое первое скажет Ане. И мамой станет называть ее - только ее! Не Ирку, нет! Чмокнув воздух над чистым детским лобиком, Аня выскочила обратно в комнату. - Я решила! Оставлю Лидочку! - А-аня-а... - Димин молящий голос она предпочла не услышать. - Лидочку? Ирка смотрела ничего не выражающим взглядом, и Аня вдруг поняла, что та тоже устала, смертельно устала, еле держится. Сегодняшний вечерок попил и из нее кровушки, немало попил! Так ей и надо. Сама все затеяла! - Лидочку? Это которая в той комнате спит? А у меня которая - это, значит, Сонечка? Соня Богданова... - Как Богданова?! Ты же говорила, не будешь менять метрику? - в отчаянии возопил Дима. Господи, как любят некоторые мужики цепляться за обломки, осколки, обрывки - это просто поразительно! - Как сказала, так и сделаю, - устало успокоила Ирка. - По документам она останется Литвинова. Но называть ее буду Богдановой, конечно, а то я сама запутаюсь. А когда подрастет, все ей объясню. Может, и вы когда-нибудь объясните все Лидочке... - Никогда! - пылко воскликнула Аня. - Только через мой труп! Дима убито молчал. - Воля ваша, - подавила зевок Ирина. - Ну, нам с Сонечкой пора на вокзал. К московскому поезду. А то как бы не опоздать, жалко, если билет пропадет. Да и бабушке я уже позвонила, чтоб завтра утром встречала нас с дочкой. Так что до свиданья. Не поминайте лихом. - Нет... - глупо, бессмысленно, невпопад отозвался Дима, а Аня добавила шепотом: - Прощай. Надеюсь, что никогда тебя не увижу! - Это уж как бог даст, - рассудительно сказала Ирина, придерживая девочку одной рукой, а другой заталкивая таки под пальто свои несусветные груди. - Ах, боже мой! Деньги-то мы забыли! Восемьсот пятьдесят, значит, и еще сто пятьдесят за первый месяц. Всего, значит, тысяча. Аня, не говоря ни слова, опять метнулась в детскую, открыла чемодан, на дне которого под бельем припрятан заветный сверточек. Какое счастье, что у нее не нашлось времени отнести деньги в сберкассу! Вот был бы кошмар, если бы пришлось ждать до завтра, чтобы снять деньги со счета! Еще неизвестно, сколько бы раз переменила Ирка свое решение за это время. И еще неизвестно, сколько запросила бы отступного... - Вот, возьми. И уходи, уходи скорее! - Ухожу, ухожу! - покладисто кивнула Ирина, пряча деньги за лифчик - куда же еще! - Но что ж мне, люди добрые, так девочку и нести в одной пеленке? Дайте хоть одеялко. Господи, это никогда не кончится! Но делать нечего - Соньку запеленали в ярко-розовое одеяло, даже с кружевным уголком, и еще пеленку Аня дала на дорогу, два подгузника, распашонку, клееночку не пожалела. И все! И довольно! Ирка удовлетворенно кивнула: - Хорошо. Ну, я пошла. Как обживусь у бабки, напишу вам адрес, куда деньги слать, телефон напишу. Вдруг да захотите на Лидочкину сестричку поглядеть! "Никогда в жизни!" - чуть не крикнула Аня, но каким-то чудом сдержала себя. Ее колотило так, что изо рта вылете

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору