было  бы
подлечиться.
   "А вот сейчас я расскажу ему про философов,  -  подумал  Джекобс,  -  и
подам воды, и мы славно потолкуем  о  проекциях  моего  "я",  а  то,  чего
доброго, бедняга и вправду подумает, что я сошел с ума".
   - Джек, - президент взял себя в руки, -  суббота  сегодня,  воскресенье
или понедельник, и пусть хоть весь мир спятил, но это  еще  не  дает  тебе
права мешать мне работать. Уходи и соедини меня с Дороном.
   - А врача не надо?
   - Не надо.
   - И вы никуда не поедете?
   - Никуда.
   Джекобс чуть не рассмеялся:
   - И не надо присылать вам Арви?
   - Я занят! - взорвался  президент.  -  Ты  что,  не  понимаешь,  что  я
работаю?
   - А в дурака мы еще будем с вами играть? - не сдавался Джекобс,  давясь
от еле сдерживаемого смеха.
   - Вон! - заорал взбешенный президент.
   - Ну как знаете, Кен, - невозмутимо ответил Джекобс.  -  А  то  я  могу
принести вам сигару.
   Состояние духа Джекобса было теперь непробиваемо, как железобетон.
   Этого, однако, нельзя было сказать о Таратуре.  Час  шел  за  часом,  в
канаве оглушительно стрекотали кузнечики, солнце раскалило  кузов  машины,
над пустынным шоссе заструились серебристые переливы марева. А из  усадьбы
никто не выезжал.
   "Четыреста  восемьдесят   семь...   Четыреста   восемьдесят   восемь...
Четыреста восемьдесят девять..." - считал  Таратура,  вывинчивая  и  снова
завинчивая  запальную  свечу.  Когда  счет  достиг  пятисот,  Таратура  не
выдержал.
   - Шеф, - крикнул он в микрофон рации, - с пятым, похоже, осечка! Его до
сих пор нет! Прием.
   - Черт с ним, - после секунды  молчания  ответил  Миллер.  -  Хватит  и
четырех. Возвращайтесь.



4. ВЫЗОВ ДОРОНУ

   По воскресеньям первую половину дня Дорон работал.
   Это не значило, что Дорон не умел отдыхать. Напротив. В воскресенье  он
позволял себе встать на час позже, не торопясь - за стаканом черного кофе,
- перечитывал ночные донесения, перелистывал утренние газеты и  тем  самым
сразу включался в ритм жизни планеты. Дорон был и  мудр  и  равнодушен;  в
донесениях  он  видел  смысл  и  содержание  истории,  к  творцам  которой
причислял и себя.
   Программу второй половины воскресенья  готовил  Дитрих,  который  точно
угадывал желания  и  фантазии  своего  генерала.  Поэтому  вечером  Дорону
предстояла либо стрельба из лука по летучим мышам, либо поездка в варьете,
ужин при свечах с  певицами,  развлечения  в  духе  Борджиа,  пасторальные
танцы. В одном он был уверен твердо: Дитрих не  ошибается  и  вечер  будет
приятным, интересным, запоминающимся.
   В этот день все шло, как и всегда. До обеда было  еще  далеко.  В  углу
кабинета то и дело раздавался пулеметный стук телетайпа, и Дитрих неслышно
клал на угол стола бумаги с  нулями  и  единицами.  Дорон,  погруженный  в
обдумывание, не замечал своего  секретаря.  В  эти  часы  Дорон  оставался
сверхточной и сверхлогичной вычислительной машиной.
   - Осмелюсь побеспокоить,  господин  генерал.  -  Дитрих  воспользовался
секундным перерывом в размышлениях Дорона, точно им  угаданным.  -  Сейчас
объявили, что по радио будет выступать президент.
   - Стоит ли слушать эту болтовню? - вслух спросил себя Дорон.  -  Ладно,
включи.
   Дорон гордился  своим  умением  делать  сразу  несколько  дел:  думать,
писать, слушать. Гай Юлий Цезарь, говорят, тоже обладал таким качеством.
   Мурлыкающую  речь  президента  он  слушал  вполуха,  но  сразу  отметил
некоторое своеобразие выступления: президент много и  с  жаром  говорил  о
регби. Мысли генерала  текли  параллельно,  не  мешая  друг  другу.  "Если
Ла-Ронг действительно осуществит операцию на гене, то это открытие  должно
принадлежать нам..."; "Чего этот старик так напирает на регби? Нет ли  тут
тайного политического хода?"; "Ла-Ронг работает в нищей стране. Переманить
его, вероятно, не составит большого труда. Но если он  патриот...";  "Надо
было сразу догадаться. Президент -  умница.  Какой  тонкий  ход:  привлечь
перед выборами на свою  сторону  болельщиков  регби!..";  "...тогда  нужно
будет организовать против  Ла-Ронга  газетную  кампанию.  Подрыв  религии,
связи с коммунистами. Ему уже некогда будет заниматься  наукой.  Не  грубо
ли?"; "Да, у президента надо поучиться.  Как  заливается!";  "Нет,  другой
план лучше. Надо будет устроить  Ла-Ронгу  видный  административный  пост.
Если патриот, клюнет. Благо народа, благо страны... и все  время  уйдет  у
него на совещания, заседания, председательство, руководство.  Это  хорошо.
Изящно и действенно"; "Можно подумать, что от  правил  регби  зависит  ход
государственной политики. Интересно, сам президент всерьез принимает  свои
речи?"
   На пульте перед Дитрихом зажегся огонек. Секретарь снял трубку:
   - Господин генерал, вас просит президент.
   "Ну конечно, выступление было записано на пленку", - подумал Дорон.
   - Поздравляю с отличной речью, господин  президент.  Я  в  восторге  от
вашего тонкого хода. Какого хода? С регби! Что? Терпеть не  можете  регби?
Это естественно, я тоже. Грубая игра. Но народ... "Хлеба  и  зрелищ",  как
говорили римляне. Перед выборами надо польстить народу...  Да,  да,  полон
внимания, господин президент.
   - Генерал, - донеслось из  трубки,  -  настоятельно  прошу  форсировать
опыты по дублированию. Я только что подписал распоряжение о выделении  вам
из секретного  фонда  пяти  миллиардов  кларков.  Результаты  должны  быть
получены за месяц до выборов.
   - Слушаюсь! - воскликнул Дорон.
   - Поскольку мы принадлежим к одной партии, я раскрою  вам  смысл  этого
требования. Успех опытов повлияет на финансирование кампании. Боюсь, что и
противном случае трудно будет одолеть Ярборо. А  Ярборо,  как  вы  знаете,
ненавидит интеллигенцию и всех, кто с ней связан. Прошу  понять,  что  мой
успех будет и вашим успехом, генерал.
   - Это я прекрасно понимаю. И могу вас  заверить...  ("Как  бы  не  так!
Ярборо тоже не кретин и в случае победы не закроет передо мной  кассу.  Но
лучше иметь дело со стариком, тем более что  сейчас  он  зависит  от  моих
работ, а не мои работы от  него".)  Могу  заверить,  что  вы  можете  быть
спокойны, господин президент.  Я  был  и  остаюсь  вашим  верным...  -  на
мгновение Дорон запнулся, подыскивая нужное слово, - генералом!
   - Вот и отлично. Вы знаете, я не забываю своих друзей. Уверен в успехе.
Всего хорошего, генерал.
   - Дитрих, откуда он звонил? - спросил Дорон.
   Дитрих взглянул на пульт:
   - Из усадьбы, генерал.
   - Я так и понял, - сказал Дорон. - Это была пленка.
   Ну что ж, все складывается превосходно. До обеда еще оставалось  время,
чтобы обсудить ситуацию с Ла-Ронгом. А там уже скоро вечер...
   Хм, еще пять миллиардов кларков, без которых,  откровенно  говоря,  уже
вполне можно  обойтись.  Чистейший  подарок!  Шальные  деньги.  Президент,
вероятно,  здорово  боится  этого  Ярборо.  Ну  и  отлично!  Деньги  можно
употребить... на того же  Ла-Ронга!  На  десяток  Ла-Ронгов!  Превосходная
мысль!
   - Дитрих, сегодня хороший день.
   - Так точно, господин генерал. Разрешите обратить внимание вот  на  это
донесение?
   - Что  такое?  Хм...  "Незапланированный  расход  энергии  в  Институте
перспективных проблем". В воскресенье?
   - Прикажете дать взбучку?
   - Зачем? Миллер просто усердствует, зря я в  нем  сомневался.  Работает
даже в воскресенье! Судя по расходу  энергии,  у  него  сегодня  серьезные
успехи. Поистине день чудес. Соедини меня с "Миллером, Дитрих.
   Пока секретарь набирал номер, Дорон успел отключиться,  чтобы  уточнить
план обработки Ла-Ронга. Генерал терпеть не мог непоследовательности.  Что
бы ни происходило, а начатое дело должно быть закончено.
   - Ни в лаборатории, ни  дома  телефон  Миллера  не  отвечает,  господин
генерал.
   - Странно. Не хочет, вероятно,  отрываться  от  работы.  Хорошо,  успею
поздравить его завтра.
   И все же Дорону трудно было сосредоточиться на текущих делах.  Каким-то
внутренним  чутьем  он  инстинктивно  почувствовал,  что  именно   сегодня
вздымается гребень событий, влекущих его вверх. И потому он  не  удивился,
когда Дитрих положил на стол экстренный выпуск газеты. Экстренный?! Дорон,
торопливо пробежав полосы,  с  некоторым  разочарованием  отложил  газету.
Всего-навсего утренняя речь президента на благотворительном собрании.  "Ну
и энергия у старика!" - подумал он.  Внезапно  он  снова  схватил  газету.
Какое-то несоответствие, какая-то нелогичность... Так и есть. Он  еще  раз
перечитал это место. "С печалью я гляжу на  бурные  проявления  низменного
инстинкта  непросвещенных   масс,   которые   так   ясно   проявляются   в
оглушительном реве  толпы  на  регби,  этой  грубой,  отталкивающей  игре,
достойной  только  пьяниц.  Я  поднимаю  этот  бокал   (Дорон   иронически
улыбнулся) за то, чтобы у нас было больше больниц,  церквей  и  школ  -  и
меньше пьяниц! Больше воздержания от порока -  и  меньше  упоения  грубыми
зрелищами!"
   Дорон с досадой отшвырнул газету. Когда только  эти  политики  научатся
быть логичными! Впрочем, это в их  характере:  сегодня  говорить  одно,  а
завтра - нечто прямо противоположное. Но чтобы  в  один  и  тот  же  день!
Старик явно теряет чувство меры.
   - Господин генерал, вас просит президент.
   - Как?
   - Вас просит президент.
   Дорон  вытер  вспотевший  лоб.  Что,   если   телепатия   действительно
существует, и стоит подумать о президенте, как он тотчас...
   - Слушаю вас, господин президент.
   - Генерал, сегодня весь день я думаю о вашем богопротивном дублировании
и молю Бога, чтобы он простил мне мой грех.
   В трубке трещало, и Дорон еле слышал голос президента.
   - Господин президент! - заорал Дорон. - Я не понимаю вас! Плохо слышно!
   - И я решил... - Голос наконец прорвался сквозь треск помех и  зазвучал
так громко, что Дорон отвел трубку от уха. -  ...решил  с  Божьей  помощью
прекратить ваши пагубные опыты впредь до... - Голос опять пропал.
   - Господин президент, господин президент! Но ведь четверть  часа  назад
вы твердо обещали... Алло, не слышу! Можно подумать, что  вы  говорите  из
автомата!
   - Я говорю из своей машины. Четверть часа назад я не видел этих  бедных
мартышек...
   - Каких мартышек?! - Дорон сел.
   - ...которые как две капли воды похожи друг на  друга,  и  даже  родная
мать не может их различить. Но если Богу позволено так делать, то для  нас
это грех!
   - Господин президент! Что с вами? Откуда вы говорите?
   - Из зоопарка. Здесь так хорошо светит солнце, поют  птички,  и  как  я
подумаю о том, что у нас творится... Я твердо решил. Прощайте.
   - Алло, алло!
   Но трубка уже безмолвствовала.
   - Безумие какое-то! - Дорон  был  бледен.  -  Откуда  президент  звонил
первый раз?
   - Из усадьбы. Это точно. Показал пульт, и, кроме того,  я  узнал  голос
его секретаря Джекобса.
   - Быть не может! За пятнадцать минут доехать до... зоопарка?! Я  ничего
не понимаю! Дитрих, Мартенса мне! Срочно!
   Мартенс,  доверенное  лицо  Дорона  в  охране  президента  (благородный
псевдоним шпиона), к счастью, оказался на месте.
   Дорон выхватил трубку из рук Дитриха и заговорил с Мартенсом сам:
   - Где сейчас президент?
   - Простите, это вы, господин  генерал?  Докладываю.  Президент  сегодня
встал как обычно, то есть поздно, у него был отличный стул...
   - Вы получите сто кларков, если без лишних слов точно и коротко скажете
мне, где сейчас президент!
   - В данную конкретную минуту?
   - О Боже!!!
   - В данную минуту господин президент находится у себя в кабинете.
   - Вы в этом уверены?
   - Господин генерал, я не пьян, и если вы думаете, что я пьян...
   - Нет, нет! Он точно в кабинете?
   - Так же точно, как то, что вы обещали мне сто кларков.
   "Подонок!" - выругался про себя Дорон.
   - И он не уезжал в зоопарк?
   - В зоопарк? Президент сроду не бывал в зоопарке. Болтают, будто  утром
он уезжал на радио, но чтобы в зоопарк...
   - Болтают или выезжал?
   - Болтают. А то бы я знал. Президент сидит в своем мягком кресле и...
   Но Дорон уже повесил трубку.
   - Дитрих! Во-первых, выдать этому дураку сто кларков. Во-вторых,  найти
среди охраны человека поумней.  В-третьих...  Нет,  во-первых!  Немедленно
выяснить, где Миллер.
   Когда секретарь вышел, Дорон схватил со стола пустотелую гипсовую копию
статуи Неповиновения и изо всех сил запустил ею в стену.  Она  с  грохотом
разлетелась на мелкие осколки. Генерал недаром изучал научную  информацию.
Он знал, что психологи рекомендуют нервам именно такую разрядку.
   Ла-Ронг мог еще неделю спать спокойно. Дорону было теперь не до него.
   - Выяснили? - встретил он Дитриха вопросом, как только  тот  переступил
порог.
   - Прислуга отвечает, что профессор не был дома  со  вчерашнего  вечера.
Его супруга третьего дня уехала к своим старикам в  Паркинсон  и  вернется
только в субботу.
   - Достать из-под земли!
   - Да, генерал, - поклонился Дитрих.
   - Целым и невредимым!
   И тут на пульте снова зажегся желтый огонек. Дорон покосился на него со
страхом.
   - Вас слушают, - сказал Дитрих, щелкая рычажком. - Даю.
   Он зажал ладонью микрофон:
   - Господин генерал, это он сам.
   - Президент?
   - Миллер.
   "Надо обратить серьезное внимание на телепатию,  -  машинально  подумал
Дорон. - Она существует!"
   - Профессор Миллер, хорошо, что вы позвонили.  -  Голос  Дорона  звучал
почти спокойно. - У меня к вам всего один вопрос, я ищу вас с самого утра.
   - Насчет президента?  Ставлю  вас  в  известность,  генерал,  что  мной
синтезировано три новых.  Вместе  с  оригиналом  в  стране  сейчас  четыре
президента.
   - Что-о?! Где вы находитесь?!
   - Хотел бы я знать, господин генерал.
   - Зачем вы так шутите? Вы понимаете...
   - А вы, господин генерал?
   - Вы рискуете многим.
   - Вы тоже, если сообразите, что вас тоже можно дублировать.
   Дорон окаменел.  Трубка  выскользнула  из  его  рук,  но  Дитрих  сумел
подхватить ее. На безмолвный вопрос генерала он тихо ответил:
   - Звонит из автомата. Район Строута.
   - Миллер, - прошептал Дорон, - вы меня слышите?
   - Да.
   - Чего вы от меня хотите?
   - Узнаете немного позже. Всего хорошего.
   Телефон дал отбой.



5. ЗА КРУЖКОЙ ПИВА

   "Денег у меня на одну маленькую кружечку, а выпить я хочу  минимум  две
больших", - рассуждал Фред Честер. Что же предпринять? Клуб прессы? Там не
хотелось брать в кредит: надо держать марку. Занять у  знакомых?  Странное
дело: у тех, которые бы дали, нет денег, а у тех,  у  кого  они  есть,  не
хочется занимать. Бар  в  "Скарабей-паласе"?  Дорого.  "Титанус"?  Это  не
пивная,  а  какой-то  конвейер  по  изготовлению  пьяных  людей.   Значит,
"Указующий перст". Милый и добрый "Указующий перст", где ему. Честеру, без
особых переживаний всегда давали несколько кружек в кредит.
   Честер и сам не заметил, что уже шагает по  направлению  к  "Указующему
персту". Это была  маленькая  пивная,  простая  пивная  без  модернистских
выкрутасов и стилизации под океанский корабль  или  море.  Сюда  снобы  не
ходили.
   В "Персте" Фред взял газету, кружку  пива  и,  дожидаясь,  пока  осядет
пена, принялся читать.
   Речь президента на благотворительном обеде.  "Наш  папа  плодовит,  как
лабораторная мышь, - подумал Фред. - Час назад старик говорил по  радио  о
регби и вот уже успел..." Он пробежал статью:
   "Мы слишком внимательны к телу, забыв  о  духе...  Спорт  и  косметика,
автомобили и авиация, целые отрасли промышленности  заняты  телом...  даже
пластические операции... где эквивалент духа?.. Вознесет ли  авиация  наши
принципы?.. Устранит ли  косметика  изъяны  морали?..  Кто  и  чем  сможет
сделать  пластические  операции  наших  нравов?..  Сейчас,   перед   лицом
воинствующего атеизма Ярборо и его  единомышленников,  мы  обязаны  прежде
всего в интересах нации подумать о горизонтах процветания духа..."
   До чего же гнусный старик! Ведь час назад он кричал по радио о том, что
нация погрязла в мелком самокопании, порицал культ  узкогрудых  грамотеев,
этих лазутчиков туберкулеза, агитировал за регби как  за  наиболее  полное
выражение национального здоровья и политического  здравомыслия  и  упрекал
Боба Ярборо в строительстве библиотек вместо стадионов.
   Честер опустил газету, чтобы взять свою кружку и... остолбенел. За  его
столиком сидел президент с женой...
   - Свежее пиво? - учтиво осведомился президент у безработного репортера.
   "Неужели моя прелестная Линда права и  я  действительно  допрыгался  до
белой горячки?" - пронеслось в голове Честера,  но  на  всякий  случай  он
ответил:
   - Здесь всегда свежее пиво.
   - Разрешите представиться: Карл Бум, коммерсант. Моя жена.
   "Может, и в самом деле Бум?" - подумал Честер, но тут же  заметил,  как
президент слегка подтолкнул  свою  супругу  локтем.  "Ну,  погоди,  старый
лицемер,  -  решил  тогда  про  себя  Честер.  -  Я  отучу  тебя   корчить
Харун-аль-Рашида и бегать "в народ"!
   И он воскликнул:
   - Не может быть!
   - Уверяю вас, - растерянно сказал президент, оглянувшись на Клару.
   - Значит, мы однофамильцы.
   - То есть?
   - Я тоже Бум, - представился Честер. - Феликс Бум, зубной техник.
   - Очень приятно. - "Коммерсант" и его супруга натянуто улыбнулись.
   - Как вам нравится вот это? - Честер  протянул  газету  с  "горизонтами
процветания".
   - А что? - осторожно спросил президент.
   - А то, что теперь уже всем ясно, что старый болван в глубоком маразме!
   - Вы кого имеете в виду? - с некоторым беспокойством спросила Клара.
   - Одного нашего общего знакомого, - не моргнув глазом, ответил Честер.
   Журналист  ликовал.  Он  понял,  что  ему  представился   наконец   тот
фантастический, лишь  в  сновидениях  доступный  случай,  когда  он  может
сказать самому президенту все, что о  нем  думает.  В  состоянии  большого
душевного подъема Фред осушил кружку пива, тут  же  потребовал  вторую  и,
навалившись грудью на липкий столик, начал:
   - Объясните мне, пожалуйста, кого мы поселили в Доме  Власти?  Кто  это
такой? Нет, нет, не надо мне перечислять знаменательные даты его биографии
с предвыборного плаката, от которого тошнит каждого приличного гражданина,
- надеюсь, вас тоже. Что он за человек? Каковы его взгляды?
   - Ну, как же... - смущенно  сказала  жена  президента.  -  Он  истинный
христианин, любящий муж и отец...
   -  Отцом  может  быть  любой  негодяй,  -  перебил  Честер,   даже   не
догадываясь,  какую  глубокую  травму  он   нанес   жене   президента.   -
Согласитесь, мадам Бум: чтобы стать президентом, недостаточно  быть  всего
лишь отцом, как недостаточно быть только президентом, чтобы превратиться в
отца!
   Клара, по лицу которой пронесся  весь  спектр  существующих  в  природе
цветов, чуть не упала со стула.
   -  Наш  президент  -  демократ!  -  сказал  президент,   очнувшись   от
потрясения.  -  Он  тонкий  политический  стратег,  теоретик   в   области
финансов... - И президент напряг склеротическую память, вспоминая сведения
из предвыборных агитброшюр.
   - И гуманист, - добавила жена.
   - И гуманист, - согласился президент.
   - Этот зажравшийся сноб - демократ? - воскликнул Честер. - За всю жизнь
он не пожал руку ни одному рабочему человеку, за исключением тех  случаев,
когда его фотографировали. Этот демократ  за  все  свое  президентство  не
преодолел по земле и мили собственными ногами.  А  зачем  демократу  целая
шайка телохранителей, вооруженная огнеметами, газами и лазерами?
   - Но политические враги... - начал было робко президент.
   - Какие враги? - горячо перебил Честер. - Вы верите в эти сказки?  Как,
по-вашему, господин Бум, можно ли всерьез говорить о вражде кукол в театре
марионеток?
   - Вы забываетесь! - выдохнула Клара.
   - Ничуть! Ссориться могут лишь актеры, дергающие за ниточки.
   - Уж не хотите ли вы сказать, что я... - перебил президент.
   - Помилуй Бог, - в свою  очередь  перебил  Честер,  -  вы  мне  глубоко
симпатичны, и я никоим образом не хотел