в руках исписанные агентом листки бумаги, бросил их на
край стола и, расстегнув пальто, опустился в кресло.
   - Подробное описание барышень в рапорте имеется? - И язвительно добавил:
   - Они в пальто были?
   - Так точно, - недоуменно подтвердил Сэртэ. - В коричневых пальто.  Сукно
цвета беж, отделаны темно-коричневым шнурком. Шапочки - беличьи.
   - Они были одни, их никто не сопровождал?
   - Они подъехали к воротам на извозчике без сопровождающих, одна постарше,
в  дом  заходила  младшая,   совсем   девочка,   лет   пятнадцати.   Барышни
интеллигентные, приличного достатка. Особых примет нет, обычные барышни.
   - Номер извозчика записал? - отрывисто спросил Пановский, занятый  своими
мыслями,  -  опять  таинственные  барышни,  каким-то  образом  связанные   с
Ордынским.
   - Так точно, господин Пановский, номер указан в рапорте, - ответил агент.
   - Можете быть свободны...
   Когда агент вышел из кабинета, Пановский продолжил размышлять о барышнях.
Случайно или не случайно  какие-то  барышни  у  особняка  князя  Ордынского?
Скорее всего, действовала одна  барышня,  вторая  могла  быть  компаньонкой,
наперсницей. Хотя и посвященной в тайну. Случайно или  не  случайно  барышня
нашла повод проникнуть в кабинет князя?
   Господин Пановский плохо верил в случайности. Но и  поверить  в  то,  что
какие-то гимназистки могут, как настоящие шпионки,  проникать  в  охраняемые
здания, отыскивать тайники и похищать оттуда документы -  тоже  было  весьма
затруднительно. Возможно, за ними кто-то стоял. Неужели-таки враги и  тайные
наследники Ордынских действительно здесь замешаны?
   А если документ не был в пеленке, закопанной в  могиле?  Тогда  и  искать
монаха глумливого бесполезно. А, может быть, именно он подослал  гимназистку
в особняк? Пановский пролистал донесения агентов - ни  в  одном  из  них  не
упоминалось, что вокруг дома крутился  какой-нибудь  монах,  да  и  описания
девицы,  побывавшей  в  кабинете  князя,  ни  в  каких  других  рапортах  не
встречались. Есть ли вообще связь между гимназистками,  монахом,  возможными
претендентами на наследство Ордынского?
   Господин Пановский наконец встал с кресла, снял  пальто,  вызвал  звонком
помощника.  Он  приказал  ему  доставить  из  ближайшего  ресторана  бутылку
красного вина и что-нибудь горячее. Страшно проголодался за  этот  день  шеф
сверхсекретного бюро. Ему надо было успокоиться  и  хорошенько  подумать,  с
чего начать завтрашнее утро. Спать придется в эту ночь на диване в кабинете.
Глава 11

   Профессор Муромцев по раз и навсегда установленному обычаю, нарушавшемуся
крайне редко, обедал дома. Вернувшись  из  университетской  лаборатории,  он
продолжал размышлять над странными результатами, полученными в серии  опытов
с рентгеновским  аппаратом,  и  не  сразу  заметил,  что  в  квартире  стоит
непривычная тишина. Елизавета Викентьевна не вышла ему  навстречу  со  своей
неизменной мягкой улыбкой, подтверждающей, что мир незыблем и несокрушим. Не
высовывали своих хорошеньких головок в переднюю и его непоседливые  девочки,
перенявшие    от    матери    привычку    встречать    отца    с    ласковой
предупредительностью.  Уже  у  дверей  гостиной  он  вскользь  отметил   эти
настораживающие  странности,  а  едва  Николай  Николаевич  открыл  дверь  в
гостиную, на него устремились четыре  пары  удивленных  и  испуганных  глаз.
Одинаковое выражение сильного потрясения, застывшее на  женских  лицах,  так
поразило его, что он не сразу приветствовал Полину Тихоновну.
   Первой опомнилась Елизавета Викентьевна.
   - Клим Кириллович арестован. - Отсутствие малейшего намека  на  улыбку  в
глазах жены сказало Николаю Николаевичу о степени  ее  тревоги  больше,  чем
любые возможные слова.
   Николай Николаевич, забыв об обеде, прошел к своему  креслу  и  уселся  в
него, сопровождаемый отчаянными взглядами перепуганных женщин.
   По  его  просьбе  Полина  Тихоновна  вновь  подробно  изложила  все,  что
произошло у них на квартире вчера.
   - Я надеялась, все прояснится. Но Клим не вернулся  домой,  и  я,  спустя
сутки, решила обратиться за советом к вам, в  Петербурге  у  нас  нет  более
близких людей.
   Профессор Муромцев встал со своего кресла, подошел к Полине  Тихоновне  и
наклонился над ней.
   -  Вы  поступили  правильно,  обратившись  к  нам.  Попробуем   прояснить
ситуацию... Итак, уважаемая Полина Тихоновна, обыск проводил следователь  из
вашего полицейского участка?
   - Нет, - она подняла ясные глаза, -  наш  следователь  присутствовал  при
обыске, но перетряхивали вещи другие люди.
   - Что за люди? Кто-то отдавал им распоряжения?
   - Обыск производили люди в штатском, без формы, я не  могла  понять,  кто
они.  А  руководил  ими  человек,  предъявивший  мне  документ,  фамилию   я
запамятовала, - Полина Тихоновна досадливо поморщилась, недовольная собой, -
в документе говорилась о его особых чрезвычайных полномочиях.
   - Так, а разрешение на обыск вам предъявляли?
   - Нет, его я не видела.
   Полина  Тихоновна  даже  губу  прикусила,  расстроенная  своей  вчерашней
непредусмотрительностью, как она могла не спросить про ордер на обыск.
   - Неужели обыск проводился без разрешения?  Наверное,  так,  в  противном
случае вам его наверняка бы предъявили.  И  проводился  людьми,  наделенными
особыми полномочиями. Получается,  что  речь  идет  о  деле  государственной
важности, не так ли? - продолжал наседать профессор.
   - Я ума не приложу, - окончательно расстроилась Полина Тихоновна,  -  как
Климушка мог быть связан с подобными делами.
   - Будем мыслить аналитически, - продолжил профессор. - Что может являться
делом государственной важности? Рассмотрим все варианты по порядку, тогда  и
поймем,  откуда  ветер  дует  и  что   мы   можем   предпринять   в   данных
обстоятельствах. Во-первых, покушение на Императора с  целью  его  убийства.
Во-вторых,   шпионаж   в   пользу   иностранного   государства   и    выдача
государственных тайн. В третьих - участие в революционном заговоре.
   Полина Тихоновна всплеснула руками и молча уставилась на профессора.
   - Дорогая Полина Тихоновна, подумайте хорошенько, что  из  перечисленного
могло хотя бы теоретически иметь  место.  Просто  так  сотрудники  секретных
организаций, наделенные чрезвычайными полномочиями, не врываются  в  частные
квартиры. Да еще при поддержке полицейских, - Николай Николаевич замолчал  в
ожидании ответа.
   - Карл Иванович Вирхов, наш следователь, мне кажется, не поддерживал тех,
кто проводил обыск. Он вел себя отстраненно,  -  осторожно  заметила  Полина
Тихоновна после некоторой паузы.
   - Может быть, оробел от таких неприятностей,  обнаруженных  на  вверенной
ему территории?
   -  По  моим  наблюдениям,  -  все  так  же  осторожно  продолжила  Полина
Тихоновна, - он не оробел. У меня создалось ощущение,  что  он  не  верил  в
виновность Климушки и его причастность к каким-то преступлениям.
   - Поймите меня правильно, но я должен знать,  чем  вы  можете  подкрепить
свои ощущения, какими фактами? - настойчиво вопрошал профессор.
   Он  продолжал  стоять  около  дивана,  на  котором  рядом  с   Елизаветой
Викентьевной расположилась их неожиданная гостья.
   - Николай Николаевич, - мягко вмешалась Елизавета Викентьевна, - иной раз
и фактов не надо, интуиция подсказывает, и  безошибочно.  -  И  она  плавным
успокаивающим движением руки коснулась предплечья Полины Тихоновны.
   - Согласен, роль интуиция велика, - не стал  спорить  с  женой  Муромцев,
голос его заметно подобрел, он отошел  от  дивана  и  вновь  уселся  в  свое
кресло. - Но, - повернулся он к  приободрившейся  Полине  Тихоновне,  -  мне
хотелось бы опираться и на конкретные факты.
   - Не знаю, можно ли считать это фактом, - засомневалась Полина Тихоновна.
Она наклонила голову к левому плечу, и брови ее  удивленно  поползли  вверх,
словно она и сама недоумевала по поводу того, о чем собиралась сказать своим
доброжелательным слушателям. Наконец Полина Тихоновна  решилась  и,  понизив
зачем-то голос, произнесла, почти шепотом:
   - В какой-то момент Карл Иваныч покрутил пальцем у виска  -  дескать,  не
все в порядке с головой у  них.  -  И  Полина  Тихоновна  воспроизвела  жест
Вирхова. - Вот так.
   - Покрутил пальцем? - Николай  Николаевич  на  какое-то  время  застыл  в
изумлении. Потом, нахмурившись, продолжил свой допрос:
   - А в какой момент? Что тогда происходило?
   -  Сейчас  припомню...  Да,  подручные  главного  ползали   по   полу   и
простукивали половицы, а сам он, начальник, судя по всему,  рылся  в  книгах
Климушки в его кабинете. Он потом вышел и злорадно потрясал старинной книгой
- Климушка собирает травники, рецепты старые. - Полина Тихоновна  помолчала,
старясь полностью припомнить оказавшуюся столь важной сцену. - Он, начальник
этот, весь покраснел от негодования, его трясло и слюна изо рта  летела,  он
говорил что-то угрожающее о лечебниках, о ниточках... О том, что они выведут
его на след...
   - О лечебниках? - Николай Николаевич снова задумался. - А не  пользовался
ли Клим Кириллович в своей практике какими-нибудь недозволенными рецептами?
   - Что вы, Николай Николаевич,  -  Полина  Тихоновна  отпрянула  к  спинке
дивана и перекрестилась. - Климушка все исполнял по науке.  А  старые  книги
покупал просто для интереса.
   - Хм, очень, очень странно, - молвил профессор.  -  Возможно,  там  могли
быть рецепты какого-нибудь зелья, отравы...
   - Друг мой, - опять вмешалась Елизавета Викентьевна, -  не  полагаешь  же
ты, что доктор мог разрабатывать яды для цареубийства?
   - Я ничего не полагаю, дорогая, - ответил  немного  грубовато  профессор,
подтянув одну бровь к переносице, - я пока что перебираю возможные варианты.
   - Если даже допустить, что Климушку какие-то заговорщики могли  попросить
изготовить сильнодействующий яд, - продолжила тетушка Полина, - то все равно
не ясно, сам яд они искали или его рецепт?
   - Могли искать и то и другое, - ответил профессор.
   Мура и Брунгильда, до  сих  пор  сидевшие  молча,  переводили  удивленные
взгляды с одного говорящего на другого. Наконец Брунгильда решилась вступить
в разговор:
   - Отец, если предполагать, что Клим Кириллович участвовал в заговоре, то,
может быть, у него искали оружие? Пистолет, например?
   - Вполне возможно, - кивнул профессор.
   - Я точно знаю, что оружия у Клима  не  было,  -  уверенно  и  решительно
встала на защиту племянника Полина Тихоновна.
   - Но как,  как  мог  Клим  Кириллович  участвовать  в  заговоре  с  целью
цареубийства? - воскликнула возмущенно Мура.
   - Так-то оно так, - согласился профессор и неожиданно насмешливо добавил:
   - А ты уверена в его пациентах?
   Вместо Муры профессору ответила Полина Тихоновна.
   - Конечно, я не знаю всех пациентов Клима, среди них  есть  и  случайные,
например, управляющий ширхановской булочной. Из влиятельных при дворе персон
иногда к его услугам обращается княгиня Татищева...
   - Насколько я знаю,  -  вступила  в  разговор  Елизавета  Викентьевна,  -
княгиня Татищева вдовствует и занята  более  всего  сохранением  древностей,
оставшихся от покойного мужа, и заботами о том, как выдать замуж дочь.
   - И все-таки, - остановил  дамские  изыскания  Николай  Николаевич,  -  в
квартире доктора Коровкина был произведен обыск. Обращаю ваше  внимание  еще
раз на то, что проводили его не обычные полицейские, а люди  из  неизвестной
нам организации -  скорее  всего,  из  какого-нибудь  секретного  отдела.  И
обладали они особыми  и  чрезвычайными  полномочиями.  Правильно  я  говорю,
Полина Тихоновна?
   - Увы, все правильно, - вздохнула изнуренная волнением женщина.
   - Остается вычислить, что же искали во время обыска? Какую-нибудь вещь  -
флакон с ядом, пистолет, динамит? Или какой-то документ?
   Николай  Николаевич   явно   не   собирался   прекращать   самодеятельное
расследование.
   - Они заглядывали везде, и в буфет, где стояла посуда, - я решительно  не
могла понять по их действиям, что  же  их  интересует.  -  Весь  вид  Полины
Тихоновны выражал отчаяние.
   - Признаться, мне и самому кажется  невероятным,  чтобы  Клим  Кириллович
оказался впутан в какой-нибудь дворцовый заговор. - Профессор поморщился.  -
Давайте рассмотрим другой вариант - мог ли он  быть  связан  с  какой-нибудь
иностранной разведкой?
   Все подавленно молчали.
   - Да, - развивал новую  версию  профессор,  -  мы  все  знаем,  что  Клим
Кириллович проходил стажировку в Швейцарии. Но не знаем, с какими людьми  он
там встречался, не мог ли кто-то его завербовать?
   - Я бы это почувствовала, - в голосе Полины Тихоновны  появились  упрямые
нотки. - Фактов у меня нет. Он вращался  в  среде  ученых,  медиков.  А  они
политикой интересуются мало. - И решительно заявила:
   - Исключено. Клим никогда не стал бы шпионом. Он патриот, я знаю.
   - Интересно и другое, - вкрадчиво подала  голос  Брунгильда,  -  а  какую
государственную тайну мог бы выдать им Клим Кириллович?
   - Например, ему стало известно, что Россия вот-вот  вступит  в  войну  на
стороне буров, - поделилась своей догадкой Мура, она  и  так  слишком  долго
молчала.
   - Это твои фантазии, дорогая, и  ничего  больше,  -  с  досадой  произнес
Николай Николаевич. - Нет, это тоже невероятная версия.  А  что,  если  Клим
Кириллович вступил  в  какую-нибудь  подпольную  революционную  организацию?
Такое может  быть?  Кровь  молодая,  горячая,  мечты  о  счастливом  будущем
человечества кружат голову...
   - Дорогой Николай Николаевич, - укорила его Елизавета Викентьевна, -  эти
настроения мы в нем заметили  бы,  обязательно  что-то  проскользнуло  бы  в
разговоре.
   -  Вообще-то,  -  огорченно  призналась  Полина   Тихоновна,   -   против
счастливого будущего человечества Климушка ничего не имел.
   - Мы ведь тоже не против счастливого будущего человечества, - успокоил ее
профессор.
   - И нам не нравится грязь, болезни, нищета,  необразованность  народа,  -
подтвердила Брунгильда. - Всем хочется лучшего. Что в этом преступного?
   - Преступного-то нет, - согласился было профессор, и  едко  продолжил.  -
Если ты не входишь в организацию, которая желает свержения законной  власти.
Мутит народ, ведет антигосударственную пропаганду.
   - Отец, - недоуменно сказала Брунгильда, - ты предлагаешь нам поверить  в
какую-то странную версию. Клим Кириллович - подпольный революционер?
   - Милая моя, - ответил Николай Николаевич, - я  ничего  плохого  о  своем
бывшем ученике сказать не хочу. Но должен тебе доложить, что во времена моей
молодости я встречал немало достойных интеллигентных людей, в  том  числе  и
высокообразованных, которые не гнушались вступать в подпольные  организации.
Некоторые даже бомбы бросали в представителей власти.
   - Да, дорогая, - поддержала мужа Елизавета Викентьевна, - среди них  были
и очень милые девушки.
   - Простите, Полина Тихоновна,  -  обратился  к  тетушке  профессор,  -  я
понимаю,  что  мы  раним  ваше  любящее  доброе  сердце   своими   холодными
размышлениями, но это  всего-навсего  попытка  разобраться  и  помочь  Климу
Кирилловичу. Однако я вижу, все бесполезно - с какой стороны ни подходи, все
выглядит глупо и дико. Право, все три варианта никуда не годятся. Что же нам
делать?
   Полина Тихоновна вздохнула и опустила глаза.
   - Я боюсь высказать вслух еще одну мысль.
   - Не бойтесь ничего, - подбодрил ее профессор, - говорите смело.
   - Она только сейчас пришла мне в голову, извините, мысль неприятная.  Как
бы  это  сказать?  Не  знаю...  -  После  некоторого  замешательства  Полина
Тихоновна решительно спросила:
   - Не повредит ли вам, профессор, знакомство с нами, то есть с Климом?  Не
бросит ли оно на вас тень подозрений?
   - Чушь, - резко  отреагировал  профессор,  -  простите,  я  не  то  хотел
сказать.
   - Вы предполагаете, что и к  нам  могут  прийти  с  обыском?  -  искренне
изумилась Елизавета Викентьевна.
   - Я не знаю, я просто так сказала, но мне страшно, я ничего не понимаю.
   - Не огорчайтесь, милая Полина Тихоновна, - обратилась к ней Мура.  -  Мы
не бросим в беде Клима  Кирилловича,  мы  непременно  что-нибудь  придумаем.
Правда, папа? Ну, скажи же что-нибудь?
   Обхватив  свою  большую  голову  руками,  Николай   Николаевич   Муромцев
безмолвствовал.
   -  Да,  доктору  грозит  какая-то  опасность,  -  Елизавета   Викентьевна
попыталась сгладить затянувшуюся паузу, - надо что-то предпринять...
   В этот момент из прихожей послышался резкий звук  электрического  звонка.
Все разом вскочили с мест и застыли, глядя друг на друга.
   - Нет, нет,  я  не  думаю,  что  это  полиция,  -  Елизавета  Викентьевна
ободряюще взглянула  на  своих  домочадцев  и  гостью.  -  Я  посмотрю,  кто
пожаловал - И, опережая мужа, устремилась в переднюю.
   Мура схватила за руку Брунгильду, профессор устало  опустился  в  кресло,
тетушка  Полина  перекрестилась.  Все  жадно   прислушивались   к   голосам,
доносившимся из передней, - слов было не разобрать, но тональность разговора
казалась скорее доброжелательной и даже радостной, нежели тревожной.
   Через  минуту  в  дверях  появилась   загадочно   улыбающаяся   Елизавета
Викентьевна, она заговорила, и голос ее звучал счастливо и торжествующе:
   - Дорогие мои, прошу любить и жаловать - наша пропащая душа,  собственной
персоной доктор Коровкин.
   Из-за ее спины выступил и прошел в  гостиную  Клим  Кириллович,  живой  и
здоровый,  улыбающийся,  но  все-таки  внесший  с  собой  ощущение  тревоги.
Поздоровавшись с присутствующими и усевшись на стул, он обвел всех  ласковым
взглядом.
   - Простите, ради Христа, что столько  хлопот  вам  доставил,  -  смущенно
начал он. - Но теперь все позади, все благополучно завершилось. Тетушка,  не
плачьте, мне ничто не грозит.
   - Как я рада, дорогой доктор, что вы  здесь,  -  от  своего  неожиданного
признания Брунгильда немного смутилась, и это все заметили.
   - Я тоже рад, - поспешил заверить  присутствующих  доктор,  -  вы  просто
представить не можете, как я рад видеть снова вас всех.
   - А мы собрали военный совет, решаем,  как  вас  спасти,  -  похвасталась
Мура. - Папа и Полина Тихоновна анализировали с  научной  точки  зрения  все
факты.
   - Да, задали вы нам,  коллега,  задачку,  -  с  явным  облегчением  после
пережитого напряжения рассмеялся профессор. - Так мы и не смогли решить: кто
же вы - цареубийца, шпион или революционер-социалист?
   - А вот Клим Кириллович сейчас нам  и  объяснит,  кто  он,  теперь-то  он
знает, за что его арестовали  и  почему  в  его  доме  проводился  обыск,  -
сказала, улыбаясь, Елизавета Викентьевна.
   - Да, да, пожалуйста, расскажите нам скорее. - Мура привстала и по  своей
детской привычке собралась сесть, положив одну ногу под себя  на  стул,  но,
встретив укоризненный взгляд матери, чинно уселась, расправив подол платья.
   - Поначалу я и сам никак не мог понять, чего от меня хотят эти люди. Да и
Карл Иваныч Вирхов, человек достойный и порядочный во всех  отношениях,  вел
себя очень странно. Он ни во что не  вмешивался.  Он  выполнял  распоряжения
некоего Пановского...
   - Да, вспомнила,  обыском  руководил  человек  по  фамилии  Пановский,  -
подтвердила тетушка Полина. - Прости, друг мой, я тебя перебила.
   - Так вот этот самый Пановский все тряс передо мной  бумагой,  в  которой
было написано о его особых и  чрезвычайных  полномочиях.  И  даже  показывал
самоличную подпись Государя на ней. Правда, я так  и  не  понял,  из  какого
отдела Департамента полиции он явился.
   - Возможно, он подчиняется самому Государю? - широко раскрыла глаза Мура.
   - Тебя, ангел мой,  все  еще  к  чудесному  тянет,  к  романтическому,  -
повернулся профессор к младшей дочери.
   - Что он от вас требовал, Клим Кириллович?
   Брунгильда тоже испытывала явное  облегчение:  изысканно  положив  пальцы
одной руки на другую, она давала возможность всем любоваться их изяществом и
яркой белизной кожи, особе