глазами, выдернул из ножен клинок и протянул  его  Карлу
Ивановичу - клинок был блестящим и длинным, рукоятка  его  имела  серебряные
накладки и причудливый растительный узор. Вирхов внимательно осмотрел узор с
обеих сторон, затем и клинок, но змеек на нем  не  обнаружил.  Стилизованные
ветки и причудливые спирали он уже встречал на кинжале, которым  была  убита
мадемуазель Ляшко.
   - А что вы можете сказать вот об этом? - Вирхов вытащил  из  ящика  стола
стилет, прервавший жизнь  кокотки,  и  положил  на  стол  рядом  с  кинжалом
ротмистра.
   - Это подделка, -  решительно  заявил  ротмистр,  скользнув  взглядом  по
кинжалу. - Не  кубачинское.  И  форма  не  та,  и  узор,  хотя  и  похож  на
кубачинские: есть и "тутта" - ветви, есть и  "мархараи"  -  заросли,  но  не
кубачинская чеканка, Фальшивка.
   Вирхов и сам видел, чем кинжалы отличаются  друг  от  друга,  но  слишком
большой разницы в убранстве рукоятей не находил.
   Тяжело вздохнув, он вернул кинжал  хозяину,  затем  выдвинул  ящик,  взял
стилет, которым был убит Тугарин, и протянул его ротмистру.
   - Дорогой Заурбек Теймуразович, взгляните, пожалуйста, и на этот нож. Что
вы можете о нем сказать?
   - О! - Глаза ротмистра  сверкнули  жадным  огнем.  -  Вещь  превосходная.
Клинок дамасской стали.
   - А скажите мне, дорогой Заурбек  Теймуразович,  -  улыбнулся  Вирхов,  -
принято ли у вас на Кавказе украшать кинжалы змейками?
   - У кубачинцев - нет, -  сказал  Золлоев,  возвращая  следователю  орудие
убийства.
   - Что вы делали вчера днем, господин Золлоев? - почти безразличным тоном,
убирая вещественные доказательства в ящик стола, поинтересовался Вирхов.
   - Тренировался в конногвардейском  манеже,  объезжал  нового  скакуна,  -
ответил ротмистр. - Горяч, но красавец. -  И,  как  бы  предваряя  следующий
вопрос следователя, добавил:
   - Я всю неделю провел в манеже, пользуюсь отпуском от дежурств.
   - И это могут подтвердить ваши сослуживцы? - уже  без  всякого  интереса,
только для соблюдения формальности, спросил следователь.
   - Так точно, господин следователь, весь второй взвод.
   - Так-так, -  протянул  Вирхов,  -  хорошо.  Пойдем  дальше.  Вы  человек
степенный, Заурбек Таймуразович, глаз у вас наметанный, опытный. Скажите,  а
среди стасовских гостей был ли кто-то, кто мог совершить убийство Тугарина?
   - Вряд ли, - подумав с полминуты ответил ротмистр. Старики  достойные  не
могли. Барышни не могли. Господин Шлегер скорее  мошенник,  чем  убийца.  Об
актере и говорить нечего - пустое место Господин Апышко мог бы убить, если б
Тугарин был изобретателем - вы, верно, знаете, что он охотник до технических
новшеств.
   - Да-да, осведомлен, - подтвердил  Вирхов.  -  А  библиотекарь  Кайдалов?
Ротмистр задумался.
   - С одной стороны, он - очень серая личность А с  другой  стороны,  может
только ею казаться чтобы на него подозрение не пало...
   - Он единственная родная душа Глеба Тугарина, его  дядя  Способен  ли  он
убить племянника? Ротмистр пожал плечами.
   - За что? - наседал Вирхов.
   - Откуда мне знать, господин следователь. Допросите его, сами поймете.
   - Спасибо, дорогой Заурбек Теймуразович, - встал из-за  стола  Вирхов,  -
извините, что побеспокоили Надеюсь, Великий князь бодр и здоров.
   -  Так  точно,  господин  следователь.  -  Золлоев  щелкнул  сапогами.  -
Позволите идти?
   - Разумеется, господин Золлоев, я вас провожу
   Оба направились к двери, но дойти до нее не  успели  -  в  образовавшемся
проеме возникло растерянное лицо письмоводителя.
   - В чем дело? - нахмурил плоские белесые брови Вирхов.
   - Разрешите доложить, - зачастил письмоводитель, испуганно поглядывая  на
грозного ротмистра,  -  служащий  Публичной  библиотеки  Кайдалов  бесследно
исчез. Ни вчера, ни сегодня не появлялся - ни на службе, ни дома!

Глава 16

   А двумя часами раньше Мария Николаевна Муромцева,  миновав  и  Невский  и
запруженную легковыми экипажами и конками Знаменскую площадь с  внушительным
собором в центре, с Николаевским вокзалом по правую сторону, уже  подъезжала
к дому Шерстневых на Мытнинской улице. Именно здесь, в Рождественской части,
квартировал,  по  утверждению  караимского  ювелира,   Серафим   Серафимович
Крайнев. Сердце девушки учащенно билось - она не представляла себе, как  она
явится в чужую квартиру, к  незнакомому  мужчине  И  не  грозит  ли  ей  там
какая-нибудь опасность? Смущало ее и то, что никто из родных не  знал,  куда
она отправилась: их бы шокировал ее поступок.  Непременно  обидится  и  Клим
Кириллович - он же взял с нее слово, что она  дождется  его  дома.  Сам  он,
после посещения злополучной аптеки, собирался без задержек вернуться  в  дом
Муромцевых  -  нельзя  было  оставлять  надолго  без  врачебного   присмотра
тяжелобольного профессора! Нельзя было заставлять его и  вновь  волноваться!
Но если она привезет две тысячи, ее все простят.
   Мура тяжело вздохнула и велела извозчику  остановиться.  Она  уговаривала
саму себя, что много времени на разговор с господином Крайневым не потратит,
а разговор должен состояться непременно! Ей нужны деньги! И срочно!  Как  же
еще собрать ту сумму, которую требуют похитители Брунгильды?
   Мура сошла на тротуар около скверика,  усыпанного  облетевшими  листьями.
Дом, в котором проживал господин Крайнев, находился по другую сторону улицы:
шестиэтажный  доходный  дом,  с  высокими  окнами,  эркерами,   внушительной
парадной дверью, прикрытой затейливым железным  козырьком.  У  дверей  стоял
дворник в белом фартуке поверх пиджака, в низко надвинутом на густые, черные
с проседью кудри, картузе.
   Муре огромный дворник с  окладистой  бородой,  со  сверкающей  на  солнце
номерной бляхой, показался слишком  суровым,  чтобы  можно  было  так  сразу
подойти к нему и  спросить  о  том,  в  какой  квартире  проживает  господин
Крайнев. А вдруг он не пустит ее?
   Девушка облюбовала подходящую скамейку в скверике, в  стороне  от  шумной
детворы и их нянек, и присела. Она хотела  еще  подумать  хотя  бы  минутку.
Стоит ли  идти  к  господину  Крайневу?  Не  попытать  ли  счастья,  вопреки
настойчивому совету Михневича, у других ювелиров?  Или  поехать  в  ломбард?
Что-то тревожило младшую дочь профессора Муромцева,  не  привыкшую  наносить
визиты незнакомым  мужчинам  и  предлагать  им  сомнительного  происхождения
драгоценности. Она колебалась. Ей так не хватало  сейчас  милого,  надежного
Клима Кирилловича!.. Яркое осеннее солнце почти не грело, но светило прямо в
глаза, заставляя девушку склонять голову к плечу и опускать ресницы.
   Неожиданно за ее спиной раздался громкий смех. Мария Николаевна Муромцева
вздрогнула и обернулась - ее ослепила яркая вспышка.  Следом  за  ней  из-за
куста шиповника высунулась круглая голова Виктора Буллы.
   - Какой живой портрет получится! - воскликнул он воодушевлено. - Иной раз
за таким мгновением месяцами охотишься. А тут...
   Он вместе со своим аппаратом и штативом пробрался к скамейке, на  которой
сидела уже отвернувшаяся от него Мура. Сердце ее выпрыгивало из груди.
   - Вы на меня сердитесь, милая Мария Николаевна? - Фотограф заглядывал  ей
в лицо и чуть виновато улыбался.
   -  Вы  меня  страшно  напугали.  -  Девушка  подняла  суровый  взгляд  на
неожиданного собеседника.
   -  Прошу  великодушно  меня  простить,  -  поклонился  Виктор,  а   затем
пристроился на краешек скамейки чуть поодаль от своей жертвы.  -  Вы  чем-то
встревожены?
   - Вы, я смотрю, не только фотограф, но и психолог, - недовольно  заметила
Мура.
   - Все очень просто. Если человек в хорошем расположении духа, неожиданная
вспышка магния только забавляет его и он смеется. А если  у  него  кошки  на
душе скребут, то он сердится, - добродушно объяснил Булла.
   - Вы угадали, - испытующе глянула на  него  Мура,  -  только  дело  не  в
кошках. Дело гораздо серьезнее. А почему вы меня преследуете?
   - Я? Преследую? - картинно удивился фотограф. - Я, конечно, рад,  что  мы
вновь с вами встретились, с вашей помощью мне  удается  делать  великолепные
снимки. Но меня и самого удивляет, что наши случайные встречи происходят так
часто. Никогда не думал, что Петербург - город тесный.
   - Знакомая формула, - неприязненно фыркнула Мура. - Сами придумали?
   - Сам, - улыбнулся фотограф, - и только сейчас. Неужели я не оригинален?
   - Не оригинальны, - с неожиданным злорадством произнесла Мура.
   - Неудивительно. Классики прошлого века прекрасно воспели Петербург,  так
что насчет города тесного,  несомненно,  кто-то  высказывался.  Некрасов?  -
Виктор Булла сохранял полушутливый тон.
   - Мне не до шуток, господин Булла, -  обиженно  вздернула  черную  бровку
Мура. - У меня голова кругом идет от неприятностей.
   - Если чем-то могу быть полезен, всегда готов, -  уже  серьезнее  заверил
девушку Виктор. Он заметил, что она поглядывает в сторону  здания,  стоящего
на противоположной стороне Мытнинской. - Вы кого-то ждете?
   Мура промолчала. Она  сомневалась,  имеет  ли  право  рассказывать  почти
незнакомому человеку о своих семейных проблемах.
   - Мария Николаевна, а я, по вашему совету, поинтересовался  возможностями
фотографического искусства в восстановлении стертых  надписей,  -  деликатно
перевел разговор  на  другую  тему  фотограф.  -  Кое-что  можно  попытаться
сделать. Но у меня нет ни одного древнего текста со стертыми надписями.
   Мура на миг забыла о черной жемчужине и о господине Крайневе.
   - Правда? Вы считаете, что с помощью фотографии можно восстановить текст?
- В синих глазах появился неподдельный интерес.
   - Конечно! -  воскликнул  обрадованно  Виктор.  -  Где  ваши  полимпесты?
Проверим.
   Мура задумалась.
   - Если вы столь любезны, - сказала она после небольшой  паузы,  -  то  не
могли бы вы начать с чего-нибудь попроще? Для первого эксперимента.
   - С чего хотите, с того и начнем, - заверил ее фотограф.
   - Кто знает, может быть, мне вас сам Бог посылает...
   - О-о-о, - присвистнул Булла, - если в ход  пошли  такие  слова,  значит,
дело действительно швах... Я вас слушаю, Мария Николаевна.
   Девушка в нерешительности покосилась на фотографа.
   - Я очень ценю ваше дружеское участие, - наконец собралась она с духом, -
но сохраните ли вы мою просьбу в тайне ото всех?
   - Ни одна живая душа не узнает, - торжественно пообещал Виктор.
   Мура вынула из кармана юбки небольшой конверт и протянула его фотографу.
   - Доверяю вам, дорогой Виктор, очень ценную для меня вещь. Это  -  письмо
одного человека, которого уже нет в живых. Должна вас предупредить -  письмо
залито кровью...
   - Я не из пугливых, - пожал плечами фотограф, - и повидал на своем веку и
бумаги, залитые кровью, и окровавленные лица, и мостовые...
   Фотограф хладнокровно опустил конверт в карман.
   - Мне бы очень хотелось поскорее узнать, что там  написано?  -  попросила
Мура.
   - Не так быстро. Придется подождать: я сфотографирую вашу бумагу, но если
следы на негативе окажутся ничтожными, то придется складывать все негативы и
делать новые снимки с полученного позитива, до тех  пор  пока  не  получатся
отчетливые следы. Я возьму  длиннофокусный  аппарат  и  прибегну  к  мокрому
коллоидному  способу:  он  более  чувствителен  к   цветам,   но   и   более
продолжителен   по   времени.   Вообще   весь    фокус    основывается    на
цветочувствительности и на возможности увеличивать  на  снимках  изображение
оригинала. - Виктор Булла явно готов был  продолжать  свои  объяснения,  но,
увидев разочарование на личике девушки, участливо спросил:
   - Письмо адресовано вам?
   - Нет, моей сестре, - ответила Мура, расстроенная тем, что придется долго
ждать результата  любительской  экспертизы,  и  неожиданно  для  самой  себя
добавила:
   - Вот кого надо фотографировать! Вот за кем надо охотиться!
   - В самом деле? - заинтересовался Булла. - А не могли бы вместе со  своей
сестрой посетить мое ателье?
   - Непременно! - ответила слишком горячо Мура, вернувшаяся к мысли о  том,
что привело ее сегодня сюда, на Мытнинскую улицу. Ее  лицо,  обратившееся  к
дому, в который она  боялась  идти,  погрустнело.  -  Правда,  вам  придется
немного потерпеть. В ближайшее время у меня есть другие неотложные дела.
   Оба встали со скамьи.
   - Господин Булла, - попросила Мура дрожащим голосом, - если вас  посылает
мне Бог, то, верно, не только из  любви  к  фотографическому  искусству.  Вы
сможете уделить мне еще несколько минут?
   - Разумеется, Мария Николаевна, располагайте мной,  -  удивленно  ответил
фотограф, снова  уловив  взгляд  девушки,  брошенный  в  сторону  заурядного
доходного дома.
   -  Я  оказалась  здесь  сегодня  случайно,  -  призналась  Мура,  -   без
сопровождающего. Возникла необходимость  нанести  визит  к  незнакомому  мне
господину и провести переговоры по поводу одной небольшой сделки.
   Виктор Булла пытался поймать взгляд девушки, но это ему не удавалось: она
смущенно  смотрела  по  сторонам  или  себе   под   ноги   и   явно   что-то
недоговаривала.  Но  еще  позавчера,  в  Летнем  саду,  она  показалась  ему
необыкновенной, не от мира сего. Он ни  минуты  не  сомневался,  что  она  -
барышня строгих правил,  и  полностью  исключал  возможность,  что  окажется
впутанным в какую-нибудь грязную историю
   - А почему вы не обратились к специалистам  по  таким  сделкам?  -  мягко
спросил Виктор.
   - Все произошло так внезапно! - воскликнула  Мура.  -  Верьте  мне!  И  я
нервничаю: меня ждет дома мама и беспокоится. А я  не  решаюсь  подняться  в
незнакомую квартиру.
   - Я вам помогу, - пообещал Булла, - я давно заметил, что  вас  интересует
дом напротив. Кто этот человек?
   -  Он  -  поверенный  в   делах,   человек   достойный.   Так   мне   его
отрекомендовали, - успокоила Мура своего добровольного помощника.
   - Теперь ясно, - улыбнулся Виктор. - Предлагаю пойти к  этому  господину,
более не мешкая.
   Мура облегченно вздохнула и вместе  со  своим  спутником  направилась  по
дорожке к выходу  из  сквера.  На  мгновение  дорогу  им  преградил  высокий
седобородый старик в расстегнутом сером пальто с отвислыми карманами. Из-под
кустистых черных бровей сверкнули  маленькие  глазки.  Растянув  в  странной
гримасе рот, над правым уголком которого чернела  выпуклая  родинка,  старик
уступил им путь. Они задержались на тротуаре, пережидая,  пока  проедут  два
извозчика и хмурый мужик в пестрядинной блузе протащит неказистую тележку  с
березовыми поленьями. От тряски по ухабистой мостовой поленья соскальзывали,
и мужик останавливался,  чтобы  подобрать  их,  вызывая  бурное  негодование
стайки воробьев, тут же,  на  мостовой,  выклевывающих  зерна  овса  из  еще
теплого лошадиного навоза. Когда проезжая часть освободилась и двое  молодых
людей готовы были перейти через улицу, Мура внезапно схватила  фотографа  за
руку, он даже вздрогнул от неожиданности.
   - Стойте, подождите, - прошептала она, глядя перед собой.
   Виктор Булла повиновался. Мура не отрывала глаз от парадной двери здания,
к которому они направлялись. Оттуда появился  высокий  стройный  господин  в
длинном черном пальто, элегантном черном котелке. Его левую  руку  оттягивал
рыжий баул внушительных размеров. Он едва кивнул  почтительно  склонившемуся
дворнику,  быстро  стрельнул  глазами   направо,   налево   и   размеренным,
неторопливым шагом двинулся в сторону Николаевского вокзала.
   - Это он! - прошептала Мура.
   - Тот человек, к которому вы направлялись? - удивился  Виктор.  -  Но  вы
говорили, что не знаете его!
   - Я догадалась по описанию, - коротко бросила Мура. - Что же делать?
   - Как что? - встрепенулся Виктор. - Давайте его догоним! Еще  не  поздно!
Вы же говорили, что дело у вас срочное!
   - Да, говорила, - протянула Мура, глядя в  спину  удаляющемуся  господину
Крайневу. - Догнать-то несложно. Но как же на улице решать деловые вопросы?
   - Ничего! Может быть, он согласится вернуться, - подбодрил ее  Виктор.  -
Ну что, идем? Или мне попробовать самому?
   - Нет, ни в коем случае, - твердо возразила своему спутнику Мура и быстро
забормотала:
   - Благодарю вас за все. Вынуждена проститься с вами. Извините, Виктор.  Я
все сделаю сама. И непременно вам позвоню. Очень скоро.  Чтобы  узнать,  что
было написано в том письме - не забудьте про него...
   Виктор  с  недоумением  взглянул  на  странную  девушку,   сосредоточенно
смотревшую вслед удаляющемуся господину с баулом, пожал плечами,  поклонился
и пожелал ей удачи.
   Но Мура, кажется, не слышала его она сорвалась с места  и  перебежала  на
другую сторону улицы. Потом, подобрав длинную юбку, быстро заскользила вдоль
стен зданий. Виктор Булла с удивлением отметил, что его симпатичная знакомая
пробирается между прохожими вслед за уходящим господином какими-то странными
рывками.
   А Мура и не стремилась догнать  поверенного  в  делах.  У  нее  появилась
другая цель, сообщить о которой она не могла недоумевающему  Виктору  Булле.
Она обнаружила, что у  элегантного  господина  есть  преследователь...  Мура
узнала его сразу же, как только он выскочил из-за угла сквера, в котором она
только что сидела, и бросился вслед за господином  Крайневым.  Поразительно!
Она его видела только  один  раз  в  жизни.  Это  был  стасовский  приятель,
невзрачный библиотекарь Анемподист Кайдалов.
   Что здесь делает  дядя  покойного  Глеба  Тугарина?  Почему  он  поджидал
господина Крайнева? Почему он следует за  ним  тайком?  Неужели  он  за  ним
следит?
   Она  едва  поспевала  за  ними,  не  упуская  из  виду   спину   сутулого
библиотекаря - коверкотовое пальто его выглядело мятым и несвежим.
   Неожиданно Кайдалов  ускорил  шаг,  и  девушка  почти  побежала,  пытаясь
нагнать его. Он явно старался настичь поверенного.  Чем  меньше  становилось
расстояние между мужчинами, тем быстрее старалась оказаться  поближе  к  ним
Мария Николаевна Муромцева. Зачем? - она и сама  не  отдавала  себе  в  этом
отчета.
   Мура замедлила шаг, когда увидела, что господин Крайнев  достиг  Невского
проспекта  и  остановился  у  края  тротуара,  пережидая  поток   движущихся
экипажей.  В  двух  шагах  от  него  стоял  городовой  с  шашкой  на   боку.
Библиотекарь Кайдалов, нагнавший наконец свою  жертву,  схватился  на  ручку
рыжего баула и дернул его к себе, но  господин  Крайнев  не  выпустил  своей
ноши. Он повернул голову, и Мура явственно различила на его лице  мгновенную
вспышку злобы. Библиотекарь смотрел на поверенного в  делах  с  еще  большей
яростью. Загадочная сценка не  заняла  и  мгновения,  дерзость  библиотекаря
перешла все границы:
   - Городовой! - крикнул он.
   И к удивлению Муры, господин Крайнев  выпустил  баул  из  рук  и  перевел
взгляд на оглянувшегося городового.
   - Чего изволите, сударь? - сурово спросил блюститель порядка
   - В Публичную библиотеку доехать, - громко ответил библиотекарь.
   - Так на конке и домчитесь, - равнодушно ответил городовой.
   Библиотекарь бросился к едва ползущей по рельсам конке и проворно вскочил
на заднюю площадку темно-синего вагона, не выпуская рыжего баула из рук.
   Господин Крайнев сделал стремительный  шаг  вперед,  с  явным  намерением
догнать конку,  но  тут  же  остановился.  Коночный  кучер  дернул  веревку,
привязанную  к  языку  висящего  рядом  с  ним  колокола,  -  подать  сигнал
зазевавшимся прохожим, взмахнул кнутом,  и  пара  сивых  лошадок  дернулась:
влекомое ими громоздкое двухэтажное сооружение резко ускорило ход. Пассажиры
грохочущего экипажа с высоты империала,  поверх  жестяных  рекламных  щитов,
прикрывающих бортики крыши, равнодушно смотрели на Замешкавшегося господина.
   Убедившись в бессмысленности своей  затеи,  элегантный  господин  Крайнев
резко повернулся на каблуках и пошел назад, но едва ли  не  через  два  шага
почти натолкнулся на младшую дочь профессора Муромцева. Лицо  поверенного  в
делах было бледно и неподвижно, темные глубокие  глаза  поразили  ее  глухим
бешенством - правое нижнее век