прав:  нельзя  было  зарекаться от
очередных сюрпризов.
     Утром,  в половине восьмого, подполковника Кичатова разбудил телефонный
звонок Жура.
     - Дмитрий   Александрович,  выезжаю  за  вами!  -  взволнованно  сказал
старший оперуполномоченный угрозыска.
     - А  что случилось? - спросил следователь, с трудом соображая, где он и
что, так глубоко спал после бессонных сорока восьми часов.
     - Опять вести с нашего злополучного места!
     - И  неужто  снова наш роковой гонец Зайковский? - предположил Кичатов,
окончательно сбрасывая с себя остатки сна.
     - Нет,  на  сей  раз  дежурному  по  городу  звонил  спасатель  из Дома
творчества. Но по поручению Марата Спиридоновича. Еще один труп обнаружен.
     - Ладно,  расскажете, когда приедете, - сказал Дмитрий Александрович. -
А мне надо умыться, одеться.
     - Буду через семь минут! - пообещал капитан.
     Он постучался в дверь минута в минуту, как обещал.
     - Так  что же там произошло? - спросил Кичатов, когда они, перепрыгивая
через несколько ступеней, спешили вниз по лестнице к выходу.
     - Сегодня  Зайковский  отправился  на  рыбалку не один. Чувствовал, что
ли... Взял с собой спасателя.
     Они вышли из гостиницы, вскочили в милицейский "уазик".
     - Сели  наши рыбачки в лодку, отплыли от берега, - продолжил капитан. -
И  только  закинули  в  воду  удочки,  как  заметили  утопленника. В одежде.
Мужчина.  Раздулся  уже...  Значит,  утонул несколько дней назад. Как увидел
Зайковский  труп,  за  сердце  схватился! Хорошо, у его напарника по рыбалке
был  с  собой валидол, сунул Марату Спиридоновичу таблетку под язык. Тот еле
в  себя  пришел. А когда пристали к берегу, Зайковский заявил: хватит с меня
покойничков,  сейчас  же упаковываю чемодан - и в Москву! А то, говорит, так
недолго  и самому загреметь в могилу или попасть в дурдом... "Скорую" вызвал
и нам звонил уже один спасатель, без Зайковского.
     - Нервы не выдержали, - заметил Кичатов.
     - А  чего  вы  хотите? Не знаю, у кого они могут выдержать: третий день
подряд   как   ни   вырвется,   бедняга,  на  море  рыбачить,  так  сплошные
утопленники!
     На  сей раз "скорая помощь" прибыла раньше работников милиции. Врач был
другой,  не  Дьяков.  Он  подтвердил,  что  смерть  наступила несколько дней
назад.  На  теле  покойного  были прижизненные ссадины, царапины, однако, по
мнению  врача, они вряд ли могли послужить причиной гибели этого мужчины лет
сорока  -  пятидесяти.  Установить его личность пока не удавалось, так как в
карманах брюк и легкой синтетической курточки никаких документов не было.
     - Очень  полный  был,  -  сказал  доктор,  когда  они  со  следователем
закончили осмотр и сняли отпечатки пальцев.
     Кичатов  поначалу его полноту отнес за счет того, что труп раздулся под
воздействием газов.
     Пообещав   прислать   постановление  о  назначении  судебно-медицинской
экспертизы,  следователь  разрешил  увезти  покойного в морг. Машина "скорой
помощи"  уехала,  а  Кичатов  и Жур еще раз осмотрели берег, подходы к нему.
Оба были крайне озабочены.
     - Восемь  лет  служу  в милиции, но такого не припомню. Фантастика! - в
сердцах сказал Виктор Павлович.
     - И все время служите здесь?
     - Да,  в  Южноморске,  -  кивнул капитан. - Это же надо - сразу столько
загадочных смертей!
     - Но  ведь  смерчи  были  у вас и раньше, - напомнил Кичатов. - Местный
бог  погоды,  Сирбиладзе,  говорил  мне,  что  в прошлом году, в декабре, во
время стихийного бедствия погибло более десяти человек.
     - Погибли,   да,   -  подтвердил  Жур.  -  Но  тогда  была  ясность.  И
родственники  сразу  подняли  тревогу.  А  вы  обратили внимание, что никто,
буквально  ни  один человек не забеспокоился, не заявил ни о вчерашнем, ни о
сегодняшнем утопленнике?
     - Но  это  как-то  можно  объяснить,  -  сказал  Кичатов.  -  Все  они,
вероятно, приезжие.
     - И  все  равно  странно,  -  возразил  капитан. - Ведь каждый приезжий
где-то  живет,  с  кем-то  общается.  В санатории, пансионате или на частной
квартире.  И  когда  пропадает  человек  на  несколько  дней,  об  этом, как
правило, сообщают.
     - Пожалуй, вы правы, - согласился следователь.
     - И  еще.  Есть  у меня одно соображение, но не знаю, стоит ли... - Жур
покосился на Дмитрия Александровича.
     - Давайте, давайте, выкладывайте, - подбодрил капитана следователь.
     - А что, если смерч ни при чем? - спросил Жур.
     - Вы  хотите  сказать,  здесь,  -  Кичатов показал на море, - произошло
другое?
     - Вот-вот! Точнее, причина смерти этих троих другая?
     - Вполне  вероятно,  -  подумав,  ответил  Кичатов.  -  Я это допускаю.
Авария, злой умысел... Или у вас есть более определенная версия?
     - Есть,   Дмитрий   Александрович,   -  кивнул  Жур.  -  Только  вы  не
смейтесь... - Он смущенно кашлянул.
     - Какой  там  смех,  -  серьезно  произнес  следователь.  -  Мы в таких
потемках,  что  любой  лучик,  любой  проблеск...  Ну,  не  стесняйтесь, как
красная девица, - нетерпеливо подстегнул он Жура.
     - А  вдруг виноваты какие-нибудь газы или ядовитые испарения? - решился
наконец Жур. - Может, читали о таком?
     - Нет, - признался Кичатов. - А как это произошло?
     - Понимаете,  в  окрестностях  озера  обнаружили  более сорока погибших
людей  и  множество  трупов животных, - стал рассказывать капитан. - Сначала
тоже  не  могли  понять  причину  смерти. Вроде целые, невредимые... А когда
пригласили   специалистов,  выяснилось,  что  под  дном  озера  скапливаются
вредные  газы  -  двуокись  углерода  и  другие.  Они-то  и убили вокруг все
живое...  Между прочим, случай этот не единичный. Подобная штука произошла и
возле  другого озера. Там масштабы катастрофы были еще более внушительными -
более  полутора  тысяч  человек.  А  уж  сколько  погибло  домашних  и диких
животных - не счесть!
     - Постойте, постойте, а где это все случилось? - спросил подполковник.
     - В  Африке, - ответил капитан. - Первый случай у озера Монун, второй -
у озера Ниос.
     - Где Африка, а где Черное море!
     - А вдруг и здесь нечто подобное?
     - Ладно,  дадим  Сирбиладзе  еще  одно задание: пусть проверит заодно и
состав воздуха, - после некоторого размышления сказал следователь.
     Их  внимание привлек катер, входивший в акваторию устья Чернушки. Когда
он  приблизился  настолько,  что можно было различить отдельные фигуры людей
на его палубе, с судна рявкнула сирена и кто-то помахал рукой.
     Кичатов  посмотрел  на  часы:  именно в это время обещали прислать сюда
водолаза.
     Он помахал в ответ.
     С катера спустили шлюпку, и она ходко направилась к берегу.
     Приехав  утром  на службу, Игорь Андреевич Чикуров прежде всего зашел в
здание  Прокуратуры  Российской  Федерации,  находящееся на Кузнецком мосту,
чтобы  уплатить  партийные  взносы.  А  уж  потом  направился в свое здание,
располагавшееся   между   Петровкой   и   Неглинной;   в  нем  и  помещалась
следственная часть прокуратуры республики.
     На   улице  было  промозгло,  сыро.  Чикуров  втянул  голову  в  плечи,
прикрываясь воротником от пронизывающего ветра.
     - Ты что, не слышишь?! - раздался сзади него знакомый голос.
     Игорь  Андреевич  остановился,  обернулся,  его  догонял  коллега  Вася
Огородников,  следователь по особо важным делам прокуратуры города Москвы. С
Огородниковым  он  был  знаком  еще  со  студенческой скамьи, оба учились на
юрфаке МГУ.
     - Привет! - протянул ему руку Чикуров. - Ну и погодка!
     - Не говори! - Василий крепко ответил на пожатие.
     - К нам?
     - Да, - кивнул Огородников.
     Нырнули   наконец  в  подъезд  здания  прокуратуры,  прошли  в  кабинет
Чикурова.  Игорь  Андреевич  чувствовал, что Васе непременно хочется кому-то
излить  душу  - такой удрученный был у него вид. Обычно Огородников слова не
скажет, чтобы не схохмить.
     - Что  ты,  Васенька,  невесел? - спросил Игорь Андреевич, вешая мокрое
пальто на вешалку за шкафом. - Что ты голову повесил?
     - С  Петровки  тридцать  восемь  нам  передали  дело.  Поручили  мне. Я
ознакомился.  На  первый  взгляд  -  проще пареной репы. Директор гастронома
Цареградский  брал  взятки  с  заведующих  секциями. Накрыли Цареградского с
поличным,  просто  и  надежно:  работники  ОБХСС  пометили  купюры,  вручили
заведующим  секциями,  те  дали  деньги  взяточнику.  Их тут же обнаружили в
столе  директора.  Свидетели,  то  бишь  взяткодатели, уличили Цареградского
полностью.
     - И много брал? - уточнил Чикуров.
     - По свидетельским показаниям - пятьсот рублей в неделю.
     - От каждого?
     - Нет, в общей сложности.
     - Когда возбудили дело? - продолжал расспрашивать Игорь Андреевич.
     - Летом.
     - Выходит,  совсем  недавно?  - Чикуров покачал головой. - Удивительные
люди!  Брать  взятки сейчас, когда все накалены до предела... В газетах то и
дело разоблачают руководителей торговли такого ранга!
     - Если  человек  не  способен ни на что, - перебил вдруг Огородников, -
он способен на все!
     - Что-то  не понял, - уставился на приятеля Чикуров. - Ты имеешь в виду
директора-взяточника?
     - Нет,  -  ответил Огородников, - я имею в виду тех, кто дает показания
против  него.  А  Цареградский,  уверяю  тебя,  мужик  с головой! Знаешь, из
разряда  неуживчивых!  Причем  неуживчивых  с  точки зрения тех, кто кричал:
"Заменить  меня  некем!"  А  ведь  и  впрямь,  рядом с такими "незаменимыми"
деятелями,  кроме подхалимов, ловкачей и хапуг, нет никого! Потому что очень
далеко  оттеснили  они  неуживчивых,  кто  не  хотел  мириться,  как  теперь
говорят, с застоем и негативными явлениями в обществе!
     - Погоди, ты хочешь сказать, что твой директор невиновен?
     - Он категорически отрицает, что брал взятки, - ответил Огородников.
     - А  как  же меченые деньги? - удивился Чикуров. - Показания заведующих
секциями?
     - Видишь  ли,  старик,  нечестные  люди  умелее,  - Вася поднял палец к
потолку,  -  куда  более умелее развивают средства подавления честности, чем
честные  развивают  средства  подавления  бесчестности  и непорядочности. Ты
согласен?
     - На все сто процентов!
     - Отличный  ответ!  -  обрадовался  Огородников.  - Впрочем, умно можно
ответить лишь тому, кто умно спросил.
     - От скромности ты не умрешь, - усмехнулся Игорь Андреевич.
     - Я  умру  от  другого,  - печально изрек Василий. - От доверчивости...
Понимаешь, я поверил Цареградскому! И вот - результат...
     Следователь  прокуратуры  города  вытащил  из кармана газету и протянул
Чикурову.
     Весь подвал в ней занимал фельетон.
     Игорь  Андреевич  пробежал его глазами. Суть сводилась к тому, что в то
время,  когда  "партия,  государство, народ объявили беспощадную войну таким
уродливым  явлениям,  как  хищения  и взятки", следователь Огородников "взял
под  защиту" пойманного с поличным директора гастронома Цареградского. Более
того,  человек,  призванный  стоять на страже закона, не щадя сил бороться с
преступностью,   выпустил   вышеупомянутого   Цареградского   на  свободу  и
(неслыханная   вещь!)   настаивает,   чтобы  его  восстановили  в  должности
директора гастронома.
     Прочитав фамилию автора, Чикуров присвистнул:
     - Смотри-ка, жив курилка!
     - Ты о ком? - спросил Огородников.
     - О фельетонисте.
     - Откуда ты его знаешь?
     - Мелковского?  Да  он  проходил  года  три  тому назад по одному делу,
которое  я  расследовал.  Ты,  наверное, помнишь, о нем писали - махинации в
березкинском   объединении  "Интеграл";  убийство  директора,  покушение  на
самоубийство главврача...
     - Да-да,  -  кивнул  Василий  Лукич,  -  припоминаю.  Какая-то  афера с
лекарственным препаратом, так?
     - Совершенно  верно,  -  подтвердил  Чикуров. - ...Баурос... назывался.
Что-то  вроде  прохладительного  напитка,  а  выдавали чуть ли не за эликсир
жизни!  Мелковский  был  в  этой  шайке  как  бы пресс-агентом. Рекламировал
"чудодейственные"  качества  "Бауроса" в газетах, по радио, на телевидении и
в  кино,  за  что  и  получал  щедрые  вознаграждения.  Ему  даже оплачивали
персональную  машину  в  Москве, снимали особняк. Короче, этот писака сыграл
не последнюю роль в одурачивании десятков тысяч людей!
     - Кем он проходил в деле? - полюбопытствовал Огородников.
     - Я  собирался предъявить ему обвинение, но меня одернули: Мелковского,
мол, трогать нельзя.
     - Кто одернул?
     - Сверху,  -  ответил  Игорь  Андреевич  и,  заметив  на  лице приятеля
усмешку,  вздохнул:  -  Ты  даже  не  можешь себе представить, с каких высот
вступились  за  Мелковского! Уж на что Вербиков не робкого десятка, но и тот
спасовал.
     Чикуров  глянул на дату - газета была вчерашняя. От Огородникова это не
ускользнуло.
     - А  сегодня уже вызвали на ковер к... - Василий Лукич назвал одного из
замов прокурора республики. - Что он за мужик? Крутой?
     Чикуров не успел ответить - в дверь заглянули.
     - Разрешите, Игорь Андреевич?
     - О,  конечно,  конечно!  -  Чикуров  поднялся  со  своего места, чтобы
поприветствовать Яна Арнольдовича Латыниса.
     Они  встретились  как  старые приятели. Огородников заспешил, пора было
идти к начальству.
     - Выше голову, старик! - подбодрил его Чикуров.
     - Опасно.  Если  не споткнешься о порог, то уж непременно расшибешь лоб
о притолоку, - сострил напоследок Огородников.
     Когда   они   остались   одни,   Чикуров  забросал  оперуполномоченного
вопросами  о житье-бытье. Они не виделись с тех пор, как вместе расследовали
дело  о  березкинском  объединении  "Интеграл".  Майор поначалу был сдержан:
видимо,  на  его психику давил кабинет. Но мало-помалу Латынис расковывался,
и вскоре они уже беседовали совсем как тогда, в дни совместной работы.
     - Смотрю,  вы  вроде  бросили  курить?  -  обратил  внимание Латынис. -
Прежде, помнится, смолили одну за другой.
     - Уже  сорок  четыре  дня  не  смолю, - посмотрев на календарь, ответил
Игорь Андреевич.
     - Решились  все-таки?  -  порадовался  за следователя Ян Арнольдович. -
Поздравляю!
     В дверь постучали. Игорь Андреевич глянул на часы.
     - Это,  наверное,  Золотухин,  -  пояснил  он  Латынису.  -  Как раз по
южноморскому делу... Войдите! - крикнул он.
     В  кабинет  робко  вошел  мужчина  лет  сорока  пяти. Действительно, он
оказался    бывшим   старшим   инженером-экономистом   одного   из   отделов
Министерства строительства.
     - Присаживайтесь,   -   предложил   ему   следователь,  представив  Яна
Арнольдовича как участника следственно-оперативной группы.
     Золотухин устроился на краешке стула и сложил руки на коленях.
     "Словно  набедокуривший  школьник,  вызванный  к  завучу",  - подумал о
свидетеле Чикуров.
     Он  был  несколько  озадачен: ожидал, что инженер из породы напористых,
смельчаков  и  горлопанов  (выступить  на  собрании  против замминистра!), а
Золотухин вел себя тише воды, ниже травы.
     Игорь   Андреевич   поинтересовался,  почему  и  как  инженер  ушел  из
Министерства  строительства.  На  вопрос  "почему"  Золотухин  предпочел  не
отвечать, а вот насчет "как" буркнул:
     - По собственному желанию.
     - Что, на новом месте условия лучше? - допытывался следователь.
     Золотухин стал бормотать что-то про "спокойную жизнь".
     - А в зарплате выгадали или наоборот? - задал вопрос Чикуров.
     Допрашиваемый  с  трудом  признался,  что ставка на новой работе у него
ниже на сорок пять рублей.
     "Клещами  нужно  тянуть каждое слово!" - терял терпение следователь. Он
не понимал, чего или кого боится Золотухин.
     Однако  постепенно  Чикуров  стал  приходить  к мысли, что не только, а
вернее,  не  столько  страх  диктует поведение инженера: тут скорее уж имело
место разочарование.
     - Эх,  товарищ  следователь,  товарищ  следователь,  -  тяжело вздохнул
Золотухин.  -  Неужели вы сами не понимаете, что со мной произошло? Конечно,
в  том,  что  мне  пришлось  уйти  из министерства, виноват я сам! А почему?
Начитался,  дуралей,  газет,  поверил...  Смело,  мол,  идите  в  бой против
бюрократов,  самодуров-администраторов и прочих ретроградов и перерожденцев!
Вот  я  и  сходил! А чем все кончилось? "Ушли" меня с должности! Элементарно
расправились.  -  Глаза  у  него сузились, на секунду в них сверкнул гневный
огонек.  -  Я  б  всех этих журналистов, подстрекающих честных людей идти на
медведя с десертным ножичком...
     Но  инженер  не договорил, какую кару обрушил бы на газетную братию. Он
только  махнул  рукой  и  снова сник. Игорю Андреевичу, как говорится, крыть
было  нечем.  Следователь  понял:  Золотухин  не  из  тех,  кто будет мстить
человеку, навредившему ему по службе, - слишком интеллигентен и робок.
     Он  закончил  допрос  и  отпустил  свидетеля.  А тот и не скрывал своей
радости, что можно поскорее покинуть это заведение.
     Оставшись с Латынисом, Игорь Андреевич ввел его в курс дела.
     - Значит,  вы  летите  в  Южноморск,  -  сказал Ян Арнольдович. - А что
делать мне?
     - Пока  поработайте  в  Москве,  -  сказал  Чикуров.  -  Задание  у вас
следующее:  откуда  у Варламова могли быть такие деньги? И не только деньги.
Перстень, который нашли в его "дипломате", - очень редкая и ценная вещь.
     - Понял, - кивнул оперуполномоченный угрозыска.
     - И   вообще   соберите   как   можно  больше  сведений  о  заместителе
министра...  Второе: киноартист Великанов. С чего это он поехал в Южноморск?
Знаком  ли с Варламовым? - Игорь Андреевич посмотрел на часы. - К сожалению,
более обстоятельно поговорить не удастся. Но мы будем созваниваться. Идет?
     - Разумеется, - пообещал Латынис.
     На этом они простились.


     В  Южноморск  Чикуров попал впервые. По службе бывать не приходилось, а
отдыхать  на  таких  многолюдных, суматошных курортах он разлюбил с тех пор,
как  однажды провел отпуск в путешествии по северу европейской части России,
которым был просто очарован.
     В  аэропорту  Игоря  Андреевича  встретил  Кичатов. И только они сели в
"Волгу",  предоставленную горуправлением внутренних дел, подполковник с ходу
огорошил следователя прокуратуры.
     - Еще один труп...
     - Помимо того, что нашел сегодня в воде Зайковский? - уточнил Чикуров.
     - Да. Водолаз обнаружил.
     - Причина  смерти?  Кто  он,  что?  -  забросал коллегу вопросами Игорь
Андреевич.
     - Скорее  всего  -  утонул,  как и другие, - ответил тот. - Мужчина лет
пятидесяти  пяти,  высокий,  с  бородой.  В  кармане куртки - членский билет
Союза художников СССР.
     - Значит, личность установили?
     - Увы,   -  развел  руки  Кичатов.  -  Ни  фамилии,  ни  имени-отчества
разобрать  не  удалось:  размыло  водой.  Но,  слава  богу, есть фотография,
переснимем,  увеличим  и  пошлем  в  Москву,  в  правление Союза художников.
Там-то уж должны опознать.
     - Это надо сделать как можно быстрее!
     - Завтра же, - ответил подполковник.
     - Еще что-нибудь водолаз нашел?
     - Нашел,  -  кивнул Кичатов. - Спортивную сумку. Импортную, "Адидас". А
в ней - около пяти тысяч рублей.
     - Так,  -  встрепенулся  Игорь  Андреевич.  - Опять деньги... И в каких
купюрах?
     - В основном сотенные и пятидесятки.
     - В сумке больше ничего не было?
     - Бритвенный    прибор,    голландский    "Шик".   Ну,   соответственно
принадлежности  для  бритья  -  пачка лезвий, помазок, крем. Блок московских
сигарет  "Ява"  в  мягкой  упаковке.  Все,  конечно,  размокло. И еще том из
Собрания  сочинений  Достоевского.  В  нем  два романа: "Записки из Мертвого
дома" и "Игрок".
     - Какой-нибудь  подписи  или  экслибриса  на книге нет? - спросил Игорь
Андреевич.
     - Нет, все страницы чистые.
     - Чья  сумка,  выходит,  неизвестно,  -  не  то  вопросительно,  не  то
утвердительно произнес Чикуров.
     - Выходит так, Игорь Андреевич, - ответил Кичатов.
     Дорога  пролегала  почти  по  самой кром