ятся за
винно-водочными.   Даже   драки  устраивают  между  собой,  кому  достанется
разгрузка.  Расплачиваются  ведь  с ними, как правило, натурой. А уж те, кто
совсем  опустился,  пробавляются  на  помойках  и  свалках.  Собирают тряпье
разное, бутылки, банки.
     - Сдают и все деньги просаживают на выпивку?
     - Если успеют.
     - Не понимаю, - решил уточнить Чикуров.
     - Если  честно,  товарищ  следователь,  то  я  и  сам  тут  до конца не
разобрался.  Вот в том районе, где я раньше жил, было проще - бичи как бичи.
Они,  что найдут, что украдут или заработают - все на водку да на наркотики.
А  вот  те, что здесь, какие-то идейные, если так можно выразиться. Помните,
есть  такая  книжка,  про  республику  ШКИД?  Наши  бичи  хотят тоже если не
республику,  то,  по крайней мере, свой город построить. И даже название уже
придумали.
     - Какое же?
     - Киникия.  Некоторые  уже сейчас себя киникийцами называют. Будут жить
по справедливости. Без милиции и прокуратуры.
     - Прямо как при коммунизме.
     - Точно.  Только  когда  я  заговорил как-то с их начальником по кличке
Гуру,  так  он,  знаете,  что  заявил:  "В  ваш коммунизм я не верю. Это все
сказки.  А  вот  Киникию мы скоро построим". Спрашиваю: на какие шиши будете
строить?  А он: мол, секрет фирмы. Но я узнал, что, оказывается, все их бичи
обязаны  все заработанное, украденное, полученное от родственников сдавать в
общак,  то  есть  в общую кассу, а уж из нее на свои нужды. Но идея идеей, а
алкаши  и наркоманы, если к ним попадает копейка-другая, стараются истратить
их до того... Готовы колоть, глотать, нюхать все подряд, лишь бы обалдеть.
     - Но  ведь  на  лекарства,  содержащие спирт, а тем более наркотические
средства, нужны рецепты. С круглой печатью, на особых бланках.
     - Достают   как-то.   Или   ухитряются  делать  из  самых  обыкновенных
лекарств,  что  продают свободно, так называемую "мульку", ну и одурманивают
себя.  По-ихнему  называется  "ширнуться",  "заловить приход". Вы бы видели,
какие  у  них  шприцы  да иглы! Сплошная антисанитария! - Черемных брезгливо
передернул  плечами.  -  Вот  сейчас много пишут о СПИДе. Иной раз думаю: не
дай  бог  эта  зараза  попадет  в  их  среду! Повальная эпидемия будет! Одни
подхватят  через  шприц, другие - через мужеложство. Таких среди бичей очень
даже много.
     - А  часто  случается воровство? Я имею в виду, с их стороны? - спросил
следователь.
     - Я  бы не сказал. За время, что я тут служу, только раз куртку кожаную
сперли:  хозяева  проветривать  повесили.  Еще  из  погреба  унесли бутыль с
наливкой.  Куртку  я разыскал, вернул, а наливочку - увы. А все равно ходишь
по поселку, и кое-кто провожает косым взглядом.
     - Почему?
     - Эх,  Игорь Андреевич, вы даже не знаете, как у людей подорвана вера в
милицию!  Мой предшественник поработал для этого на славу! - Черемных горько
усмехнулся. - Он теперь в колонии, а я до сих пор пожинаю плоды.
     - За что осудили?
     - За  многое.  Браконьеров покрывал. А частенько и сам стрелял в тайге,
когда  не  положено  и кого не положено. Самогон при нем чуть ли не в каждой
избе  гнали.  Он  первый  наведывался  дегустировать.  Ворюги,  что  под его
крылышком  хапали  совхозное  добро,  жили припеваючи, потому как делились с
ним.  Словом,  как сейчас говорят, сращивание с преступным элементом. Он же,
в  свою  очередь,  чтобы  погасить  поступающие  в район сигналы, возил туда
подарки.  То  шапку  из  незаконно  отстрелянных соболей, то пол-изюбра. Как
сняли тогдашнего районного начальника, так и он сразу погорел.
     - Вы сами здесь давно?
     - Чуть  больше  года.  После  армии  предложили  мне  поступить в школу
милиции.  Закончил  -  направили  в  Нижний  Аянкут. Служу и продолжаю учебу
заочно, теперь уже в высшей школе милиции.
     Чикуров  перешел  наконец к тому, что привело его в поселок, и попросил
Черемных рассказать о Листопадовой.
     - Живет  тихо, - немного подумав, ответил лейтенант. - Ничего такого за
ней не замечено.
     - Вы знаете, что ей присылают большие деньги?
     - Так это она за девочку получает. Алименты.
     - У  одной  девочки столько отцов! - усмехнулся следователь и рассказал
участковому о том, что узнал в отделении связи.
     - Да  нет,  папаша  у  Изольдовой  дочки  один,  - сказал растерявшийся
Черемных.  - Видите ли, он капитан дальнего плавания. Бывает на другом конце
земли  -  в  Антарктиде, в Австралии и других заморских краях. Уходит в море
на  полгода  и  даже  больше.  А  деньги на содержание дочери посылает через
знакомых.
     - Странно. А почему не сам?
     - О,  тут  целая  история!  У  того  капитана  есть  семья, но когда он
встретил  Листопадову,  то  влюбился  без ума. Хотел бросить жену, детей, но
Изольда  не приняла такую жертву. Поэтому и уехала подальше, к нам, в Нижний
Аянкут,  а  капитана просила забыть о ней и дочке. Однако он как-то разузнал
ее адрес и посылает алименты через других.
     - Это вам сама Листопадова рассказала? - спросил следователь.
     - Да об этом весь поселок знает!
     - И  что,  Изольда  Владимировна хранит верность отцу своего ребенка? -
Чикуров не скрывал иронии.
     - Захаживает к ней из тайги мужичок.
     - А кто такой? - оживился Игорь Андреевич.
     - Он  "бугор"  в  таежной  "копне"*  -  будущей Киникии. Бичи зовут его
чудной кличкой, как я вам уже говорил, - Гуру.
     ______________
     *  "Копна" - сборище бродяг, объединенных в группу, которую возглавляет
"бугор" (жарг.).

     - Гуру... А вы знаете, что означает это слово?
     - Нет, - смутился участковый.
     - В  Индии  так  называют  духовного  наставника,  учителя,  -  пояснил
следователь  и  попросил  описать внешность знакомого Листопадовой. Черемных
сделал это довольно подробно.
     - Вроде не похож, - задумчиво сказал Игорь Андреевич.
     - На кого?
     Чикуров  рассказал  о мужчине, посетившем в Москве Скворцова-Шанявского
и,  в  свою  очередь,  ознакомил  участкового  инспектора  с  его  словесным
портретом.
     - Иногда  еще  к  Изольде  захаживает  бич  по кличке Чекист. Он как бы
вестовой этого Гуру, - сказал лейтенант и описал его приметы.
     - Гуру курит? - спросил Чикуров.
     - Да, сигареты. И Листопадова курит. Чекист - тоже.
     - Вам задание, Яков Гордеевич. Сверхсрочное и очень важное.
     - Слушаю.
     - Нужно  во что бы то ни стало достать хоть по одному их окурку. Я имею
в виду Гуру, Листопадову и Чекиста.
     - Понятно.  Сделаем,  -  сказал  лейтенант солидно. - Сегодня я вам еще
буду нужен?
     - Да  вроде  нет,  - ответил Чикуров. - И постарайтесь выяснить, может,
кто-нибудь  из  них  был в октябре - ноябре в Москве? Ну и, конечно, узнайте
настоящие имена Гуру и Чекиста.
     - Постараюсь.
     Следующий   день  был  воскресенье.  Игорь  Андреевич  снова  проснулся
поздно.  В  эту ночь он блаженствовал на новеньком диване-кровати, пахнувшем
еще  магазином.  Он  даже не смог поблагодарить хозяина за такую заботу: тот
вернулся поздно, Чикуров не слышал когда.
     На  дворе  было  пасмурно,  шел  снег.  Игорь  Андреевич  прислушался -
Востряков и Саяпин негромко беседовали на кухне.
     "Жаль,  что  они  дома,  -  вздохнул  Чикуров. - Не удастся прошмыгнуть
незамеченным".
     Так и получилось.
     Из  разговора  Вострякова и Саяпина Игорь Андреевич понял, что директор
совхоза  был  вчера  на  совещании  в  РАПО.  Это  совещание  и обсуждали за
завтраком.
     - Ей-богу,  такое  ощущение,  что  время  в  районе  застыло  лет  этак
двадцать  назад!  - кипятился хозяин. - Методы все те же - держать в страхе!
Действовать  только  по  указке!  Сделаешь шаг вправо - выговор, шаг влево -
скамья  подсудимых!  Откуда  же  будет инициатива, к которой так призывают в
Москве?   Как   можно   требовать   от  руководителей  производства  смелых,
самостоятельных  решений,  когда  все  запуганы?  Сначала  надо сломать этот
психологический барьер. Пусть вздохнут свободно, почувствуют вкус к правде.
     - Вот-вот!  -  поддержал  его  главный  экономист.  -  Страх и правда -
несовместимы!
     - Понимаете,  Григорий  Петрович,  -  продолжал возмущенно Востряков, -
ведь  никто  не  встал и не сказал ничего по поводу планов на следующий год.
Ну  хоть  бы  поспорили,  выставили  свои соображения. А то опять: выполним,
перевыполним...  -  Востряков  махнул  рукой.  - Ведь в связи с переходом на
полный  хозрасчет  и  самоокупаемость  столько  вопросов  стоит перед каждым
хозяйством,  а  ясности-то  нет! На что ориентироваться? На словах - свобода
хозяйствования,  самостоятельность,  а  на  самом  деле  - все те же волевые
решения! Короче, пока что полный разброд.
     Послышался стук в дверь, и хозяин поспешил в прихожую.
     По низкому и раскатистому голосу Игорь Андреевич узнал Черемных.
     Лейтенант  появился на кухне уже без полушубка и валенок. Поздоровался,
пожелал приятного аппетита.
     - Может, чайку? - предложил ему Востряков.
     - Спасибо,   уже   чаевничал,  -  отказался  лейтенант  и  выразительно
посмотрел на следователя: мол, есть разговор.
     Пошли в комнату, что занимал Чикуров.
     - Порядок,  Игорь Андреевич, - сказал Черемных, доставая из кармана три
спичечных  коробка,  в  каждом  из  которых  лежало  по  окурку.  - Вот этот
Листопадовой.  -  Он  ткнул  пальцем в букву "Л" на коробке. - Это - Гуру, а
это - Чекиста.
     На двух других коробках стояли буквы "Г" и "Ч".
     - Отлично, Яков Гордеевич! - довольно произнес Чикуров.
     - А  вот  насчет  фамилий  и  поездки  в  Москву - увы, - развел руками
Черемных.   -  В  открытую  расспрашивать  не  решился,  чтобы  не  вызывать
подозрения у бичей, а обиняком не получилось.
     - Жаль,  конечно,  но  за  одно только это, - Игорь Андреевич кивнул на
спичечные коробки, - огромная благодарность!
     - Еще  про  кличку  Чекист выяснил. Этот бич сидел. Был "ломщик чеков".
На   нормальном   языке  это  значит,  что  у  магазинов  "Березка"  надувал
простофиль.  Он  так  умел  сложить  пачку  чеков или денег, что их казалось
вдвое,  а  то  и  втрое больше. - Черемных шумно вздохнул и вдруг сообщил: -
Знаете,  Игорь  Андреевич,  малого-то,  что я в тайге подобрал, оперировали:
так  обморозился, что пришлось обе ступни отрезать. Представляете, теперь на
всю жизнь...
     - Неужели?  - покачал головой Чикуров. - А что, по-другому никак нельзя
было?
     - Наш  хирург  Куприянов  говорит,  что  парень  вообще  чудом  в живых
остался.  Жаль, совсем еще желторотый. Ведь где-то, наверное, отец с матерью
живут, а он - нате вам - инвалид безногий.
     - Откуда этот парень?
     - Не говорит.
     Игорь Андреевич спохватился.
     - Не  опоздать  бы  на  автобус  в  район!  -  Он  посмотрел  на часы и
засобирался в дорогу.
     Планы  у него были такие: полететь в Иркутск и провести в бюро судебных
экспертиз   исследование   окурков,  добытых  лейтенантом.  Игорь  Андреевич
прихватил  из  Москвы  заключение  экспертизы  относительно  окурка, которым
прижигали  грудь  Скворцову-Шанявскому.  Взял  он на всякий случай и сам тот
окурок.
     Впрочем, сначала надо было добраться до областного центра.
     Следователь  попросил  Черемных  держать  в  поле зрения Листопадову, а
также  ее  лесных  приятелей,  и отбыл в райцентр. Дальше все происходило по
"закону  подлости":  на  самолет  в  Иркутск  он  опоздал, потом еще три дня
загорал  в  ожидании летной погоды. На бюро судебных экспертиз тоже пришлось
потратить  два  дня:  увы, и там бывают очереди на исследования, причем всем
требуется срочно.
     И  вот  наконец  по  прошествии  почти  недели Игорь Андреевич держал в
руках  долгожданный  документ. Вывод экспертизы был категорический: слюна на
окурке  сигареты  из  квартиры  Скворцова-Шанявского  принадлежала  бичу  по
кличке Гуру.
     Чикуров  бросился звонить в Нижний Аянкут: не дай бог, тот почувствовал
что-то  и  сбежал!  Но  Черемных успокоил следователя: лица, за которыми его
попросили понаблюдать, на месте.


     В  поселок  Чикуров  прибыл  под  вечер  -  и  сразу  к зданию дирекции
совхоза.  В  обеих  комнатах,  что были отданы участковому инспектору, горел
свет.  Но  самого  лейтенанта  не было, дежурили дружинники. Игорь Андреевич
спросил, где Черемных.
     - Проводит   операцию,  -  доверительно  сообщил  следователю  один  из
добровольных помощников участкового. - По задержанию... В больнице...
     - Кого?   -   встревожился  Чикуров,  боясь,  как  бы  самодеятельность
молодого лейтенанта не сорвала его планы.
     - Яков Гордеевич не сказал.
     Пока   следователь   раздумывал,   как   быть,   появился   Черемных  в
сопровождении  нескольких  дружинников.  Две  молодые  женщины ввели Изольду
Листопадову. Лицо у медсестры было заплаканное.
     Лейтенант поздоровался с Чикуровым и отрапортовал:
     - Вот, Игорь Андреевич, задержали с поличным!
     Он показал следователю хозяйственную сумку, что держал в руках.
     Они  уединились в другой комнате, оставив Листопадову под опекой членов
ДНД.
     - Эх,  Яков  Гордеевич,  Яков  Гордеевич! - не сдержался Чикуров. - Для
нас  сейчас  важнее  всего  взять Гуру! Теперь же, узнав про Листопадову, он
может улизнуть. И будем мы искать его по всей тайге.
     - Неужто  вы  думаете,  что я такой лопух? - обиделся лейтенант. - Да у
меня  везде  посты  наблюдения! А Изольду надо было разоблачить во что бы то
ни  стало  именно  сегодня!  Случай  самый  подходящий,  когда  бы еще такой
подвернулся? Разрешите по порядку, Игорь Андреевич?
     - Да, да, говорите, - раздраженно откликнулся Чикуров.
     - Сначала  о  Гуру. Имя я узнал: Астахов Павел Кузьмич. Все бичи у него
-  словно  крепостные!  Выполняют беспрекословно его любое приказание. Он им
так  заморочил голову, что они верят в его сверхъестественную силу. Помните,
по  телевизору показывали Кулагину из Ленинграда... Она якобы своим биополем
способна  двигать  вещи  на  расстоянии.  Так  вот  Астахов это делает якобы
запросто.  У  всех  на  глазах.  И  еще: может своим взглядом вызвать ожог у
другого.
     - И вы верите в это?
     - Не  знаю,  но они уверяют, что это факт. Короче, эти самые киникийцы,
как  он  их  называет,  боятся  его  как  огня  и  подчиняются. Все, что они
добудут,   отдают  ему.  А  кто  укроет  хоть  копейку  или  ослушается,  он
расправляется  беспощадно...  Представляете,  одному  бичу  за  припрятанную
бутылку водки Астахов воткнул в щеку вилку!
     - И это в обществе справедливости?
     - Но  к  физической  расправе  он  прибегает  редко,  а чаще внушением,
скорее всего гипнозом.
     - Ну да! - не поверил следователь.
     - Точно!  Бичи  сами  рассказывали.  Вообще,  Астахов  им здорово мозги
запудрил! Чуть ли не за нового Иисуса Христа себя выдает.
     - А что за народ в этой самой Киникии? - поинтересовался Чикуров.
     - Разный...  В  основном те, у кого срыв в жизни произошел. В семье, на
работе...   Среди   бичей   встречаются  ведь  и  агрономы,  и  инженеры,  и
экономисты,  и  даже  поэты. Словом, чаще работники интеллектуального труда.
Ну  конечно  же  и  бывшие  зэки. А есть и такие, которые того... - Черемных
повертел  у  виска  пальцем. - Вообще я считаю, что не все из бичей потеряны
для  общества. Честное слово, ежели к ним с душой, ну, помочь как-то, многие
вернулись  бы  к  своим  семьям,  к  нормальной  жизни.  Я  даже  специально
обращался  по  поводу  них  в  райотдел, но там мне сказали, что не наши это
люди.
     - В каком смысле - не наши? - не понял следователь.
     - А в том, что не жители нашего района. Понимаете, прописки у них нет!
     - Понимаю, - кивнул Игорь Андреевич.
     - Заколдованный  круг  получается,  - продолжал взволнованно участковый
инспектор.  -  Этими бедолагами не хотят заниматься в смысле трудоустройства
и  жилья,  потому  что  у них нет прописки, а прописывать их нельзя, так как
они  нигде не работают и не имеют жилья... Но это же люди! Такие, как вы, я,
только в большой беде! Им помочь надо, верно?
     - Верно,  Яков  Гордеевич,  верно, - согласился с ним Чикуров. - Но как
разорвать этот круг, вот в чем вопрос!
     - Хочу в райком специально поехать, - решительно произнес Черемных.
     "Мне  тоже  нужно  обязательно  зайти  в  обком  и поговорить об этом с
завотделом  адморганов. А лучше - к первому секретарю", - подумал Чикуров. И
сказал:
     - Хорошо... Но вернемся к Астахову. Откуда он сам, кто по профессии?
     - Увы,  -  развел  руками  лейтенант,  - эти сведения раздобыть пока не
удалось.   Зато   кое-что   прояснилось  насчет  их  отношений  с  Изольдой.
Астахов-то и является отцом ее дочки!
     - Вот  как?  Это  интересно!  - зажегся следователь. - А как же капитан
дальнего плавания? Байка?
     - Выходит,  что  так.  -  Черемных смущенно почесал затылок. - Она всем
лапшу на уши вешала. Я тоже купился.
     - Почему  же  и  за  что  ей  шлют  деньги?  -  размышлял  вслух  Игорь
Андреевич.
     - И  куда  она  их девает? - добавил Черемных. - Я заходил к ней. Очень
даже  скромно  живет.  В  чулок, что ли, прячет? Или тоже отдает Астахову на
будущую Киникию?
     - А как она сошлась с Астаховым? Где?
     - Сама  она  из  нашего  областного  центра. Там и приметил ее Астахов.
Когда  Изольда  забеременела, он обещал жениться на ней. Она верила. А потом
поняла,  что  ему  женитьба  - что козе баян. Но было уже поздно. - Черемных
сделал  жест,  обозначающий большой живот. - Сами знаете, в маленьком городе
не  утаишься.  Пошли  разговоры.  Ну,  Изольда и перебралась к нам, в Нижний
Аянкут.  Устроилась  на работу, родила. Ей выделили жилье, избушку. Не ахти,
правда, но все же свой угол.
     - Но почему именно сюда, как вы считаете?
     - Не  знаю,  Игорь  Андреевич.  Но  думаю, что из-за Астахова. Его, так
сказать, база рядом, в тайге.
     - Сколько ему лет?
     - За  сорок  уже. Какой-никакой, а мужик. Вот она и держится за него. У
нас ведь мужа найти ой как непросто! Женщин куда больше.
     - За мое отсутствие Астахов навещал ее?
     - Один раз. Еще у нее был Чекист... Ну, гонец от Астахова.
     - Зачем они приходили?
     - Я  тоже  думал об этом. Окончательно мне помог разговор у Куприянова,
главврача.  Я  ведь  бываю в больнице чуть ли не каждый день: верите, сердце
болит  за  того  парнишку,  который  без  ног остался... Зашел я к нему раз,
другой.  А  он  все  какой-то  смурной.  Я  вначале думал, после операции от
наркоза  никак  не отойдет. А потом решил спросить врача - в чем, мол, дело?
А  Куприянов  сам  понять не может, почему же парнишка все время под кайфом?
Родственников  и  друзей у него тут нет. Никто не приходит. Значит, не могут
передать.  А сам он больной лежачий... Значит, сосед по палате? Не похоже...
И  вдруг  одна медсестра говорит: может, это Листопадова? Она его чуть ли не
по  два раза в день навещает, хотя сама на больничном. Куприянов спрашивает:
а  откуда  у Изольды наркотики? Ведь такие средства в больнице на строжайшем
учете!  И  даются под строжайшим контролем. Тогда медсестра рассказала такой
случай.  Лежала у них тяжелобольная, в общем-то, была обречена. Ей, конечно,
вкалывали  морфий,  чтобы  снять  дикие боли... И что эта несчастная женщина
заметила:  как  только  укол делает Листопадова, боль не проходит, а если же
другая  медсестра  -  морфий  действует.  Так  было  и  с некоторыми другими
больными.
     Услышав  об  этом,  Куприянов  заподозрил:  Изольда  вводила  им что-то
другое, а морфий и прочие наркотические препараты того, присваивала.
     Черемных шлепнул себя ладонью по лбу:
     - У  меня  сразу  сработало  тут:  Листопадова  воровала  наркотики для
бичей!  Как  и  другие  компоненты  для  "мульки".  Она же снабжала кайфом и
малого без ног. Вот поэтому я и решил прихватить ее сегодня с поличным.
     - Но почему именно сегодня?
     - А  Листопадова  до  сих  пор сидела на бюллетене по уходу за дочкой и
первый  день как вышла на р