.
     Строкач протестующе выставил ладони, всем  видом  давая  понять,  что
такое ему и в голову не могло прийти. Евгений Турчин занимал высокий пост,
и вмешательства в свою деятельность заведомо не потерпел бы.
     Строкач ни  на  что  особенно  и  не  рассчитывал,  осматривая  жилье
Турчиных. В кабинете спрятаться было негде, так же - в  спальне  родителей
Светланы. Не миновал  Строкач  и  кухню,  ванную  и  санузел,  заглянул  в
кладовую, порадовавшись, что по крайней мере эта семья вполне в  состоянии
прожить год на автономном питании.
     Перед  последней  дверью  Светлана  остановилась  в  нерешительности.
Строкач же, напротив, оживился.
     - Вы убеждены, что вам необходимо осматривать также и мою спальню?  -
не дождавшись ответа, девушка кивнула сама себе:  -  Ах  да,  конечно,  вы
убеждены. Что ж, пожалуйста.
     Дверь мягко откатилась в сторону,  одновременно  проясняя  кое-что  в
поведении Светланы.
     Большая хрустальная пепельница с десятком окурков, смятая пачка  того
же "Картера".  На  половине  окурков  -  следы  помады,  у  других  фильтр
раздавлен характерным крепким прикусом.
     Пепельница стояла на компактном сервировочном столике, рядом с ней  -
блюдце с несколькими дольками лимона, початая плитка  шоколада  и  большая
хрустальная рюмка, испачканная той же помадой, что и на губах  у  девушки.
Откупоренная бутылка коньяка пряталась на нижней полке столика.
     Бросив оценивающий взгляд на едва прибранную  постель,  майор  сделал
два коротких шага в комнату, отодвинул дверцу бара под  лампой  с  розовым
абажуром. Перед строем разнообразных  бутылок  там  стояла  вторая  рюмка,
такая же, как и на столике. На ее донце виднелись остатки коньяка.
     Строкач с осторожностью взял ее, прихватив двумя пальцами за донце  и
за верхний ободок.
     - Это чтобы отпечатки  пальцев  не  стереть?  -  насмешливо  спросила
девушка.
     - Так точно, Светлана Евгеньевна. Не вижу повода для иронии.  Кстати,
если ваш друг не имеет отношения  к  случившемуся,  то  зачем  со  мной  в
кошки-мышки играть? Может, пришла пора знакомиться?
     - Воля ваша, только я вам заявляю: никого здесь нет, хоть  все  вверх
дном переверните.
     - Ну, до этого дело не дойдет. Все обычным путем:  понятые,  обыск  в
соответствии со стандартной процедурой...
     Все еще продолжая говорить, Строкач заглянул  и  на  балкон,  сунулся
было и в недра объемистого шкафа, и под кровать в спальне.
     -  Вы  забыли  на  антресоли  взобраться!  -  голос  девушки   звучал
откровенно вызывающе, от былого смущения не осталось и следа. Однако майор
предпочел заниматься делом и последовал  совету.  Из  кладовой  он  извлек
замеченную там стремянку, взобрался на нее - и  ему  не  открылось  ничего
нового. Все так  же  громоздились  коробки  с  итальянскими  макаронами  и
консервными банками, припорошенными пылью.
     Строкач аккуратно сложил лестницу, вернул ее на место  и  двинулся  к
выходу. В прихожей бросил:
     - Что же тут смешного, Светлана Евгеньевна?  Убита  молодая  девушка,
ваша соседка. А я, вместо того, чтобы дело делать, с вами в прятки  играю.
Вернее, вы со мной.
     - Да ведь вы сами начали. Ну, был у меня приятель вчера вечером, ушел
еще до двенадцати. Я же не должна это втолковывать кому попало...
     - И вы с вечера так и не убирали?
     - Нет, не убирала! - голос Светланы стал  мечтательным,  зазвенел.  -
Вам, наверное, трудно это представить: лежала и думала  о  нем.  В  полном
одиночестве. Родители ко мне вообще не заходят. Папаша у нас - фигура, ему
не до меня, лишь бы все тихо, без скандала. При них я  никого  позвать  не
могу, но они в эти дни на даче, вечером будут. Папа  с  мамой  молодцы,  в
любом случае позвонят, предупредят, что возвращаются. Чтобы без эксцессов.
Демократия! У нас в  подъезде  теперь  сплошь  демократы,  за  исключением
одного буржуа...
     - Это кто же такой будет? - осведомился Строкач.
     - Есть тут такой - Николай Васильевич.  Здоровенный  мужик.  Иномарки
тасует, как карты. Вот кто знает, чего хочет. Политика вся эта ему - тьфу!
"Света, вас на край света подвезти?" Была бы  свободна  -  и  поехала  бы.
Люблю сильных людей. А того, кто у меня был, впутывать не дам.  Если  есть
нужда - передам, чтобы пришел к вам. У него свои проблемы,  но,  может,  и
явится.
     - Может? Даже если погибла женщина?
     - Ну, он-то уж точно ни при чем. Он  и  мухи  не  обидит.  Исповедует
принцип - все живое имеет права на жизнь.
     Павел был совершенно в этом не убежден, хотя против кавалера Светланы
Турчиной ничего не имел.
     Теперь - этажом ниже, здесь улов может оказаться побогаче.
     Звонок испустил мелодичную трель, и сейчас  же  за  дверью  взорвался
оглушительный собачий брех. С четвертого  этажа  отозвались  -  визгливее,
заливистее.
     Дама, появившаяся на пороге,  занимала  весь  проем  и  казалась  еще
внушительнее, чем на улице. "Величественная  особа",  -  отметил  Строкач.
Позади,  в  полусвете  прихожей  мелькнуло  веснушчатое  лицо   лейтенанта
Родюкова. На нем было написано откровенное страдание.
     - А, Игорь, привет. Ты уже здесь? - Строкач как бы удивился.
     Родюков отреагировал верно:
     - Да, Павел Михайлович. Проходите. Октябрина Владленовна - свидетель,
о котором можно только мечтать.
     - Ох, это просто ужасно! - дама охотно двинулась по второму кругу.  -
Такая молодая, красивая! Я, конечно, далеко  не  все  в  ее  журналистской
работе принимала. Но в каждом монастыре свой устав. И в нашей молодости мы
тоже живо интересовались политикой, общественной жизнью, но у нас, что  ни
говори, была цель, идеалы. Да и быт был чище, нравственнее.  Некогда  было
подолгу задумываться о себе. Вся жизнь - борьба, стремление, и  вот  -  на
старости лет одиночество. Даже детей не удосужились завести...  Помрешь  -
никто и не  вспомнит,  въедет  сюда  какой-нибудь  воротила,  вроде  этого
Теличко...
     Пространные излияния  Октябрины  Владленовны  следовало  направить  в
нужное русло. Строкач спросил:
     -  Если  не  ошибаюсь,  вы  и  сегодня  с  утра   гуляли,   Октябрина
Владленовна?
     - Да, вышла в девять, как обычно. Я ведь уже говорила  лейтенанту.  С
девяти до половины десятого я полчаса гуляю с Риком, но не больше - устаю.
Этот  молодец  довольно  шустрый,  -  она  кивнула  на  лохматого   рыжего
кокер-спаниеля, уже принимавшегося за штанину майора. - Герой! Ох, что  же
это мы в коридоре стоим? Идемте в комнаты, - спохватилась женщина.
     - Прошу прощения, но у нас очень туго со временем. В  другой  раз  мы
непременно побеседуем обстоятельно...
     - Да-да, я понимаю.  Так  вот,  что  касается  сегодняшнего  утра.  В
полдесятого я отвожу Рика  домой,  и  снова  вниз  -  моцион,  продолжение
зарядки. Нужно держать себя  в  форме,  меня  этому  муж  научил,  он  был
военный... Кстати, парень, который утром вошел в  дом,  тоже,  знаете  ли,
знаком со строем, выправку за версту видно.
     - В котором часу, не припомните? - спросил Строкач. - Это важно.
     - Очень просто. Было  это  в  девять  часов  пять  минут,  -  готовно
отрапортовала женщина, зачем-то взглянув на крохотные  золотые  часики  на
полном запястье. - Привычка к порядку, знаете ли, потому  и  запомнила.  В
это время у нас малолюдно. Кто работает - уже на месте, кто неизвестно чем
занимается, те еще почивать изволят. Вон Дмитрий Дмитриевич  -  с  раннего
утра в бегах. И все на своих двоих, не  считает  зазорным.  Представляете,
такому человеку для работы выделили три  несчастных  комнаты  в  заводском
клубе.  Клиника!  Смех  и  грех.  А  люди  к  нему  за  полгода  на  прием
записываются. Да намекни он только - его  бы  озолотили  из  одной  только
благодарности! Сколько народу к  нормальной  жизни  вернул!  И  ни  минуты
свободной - как раз мимо дома проходил, не мог даже заскочить  чашку  кофе
выпить. У него обычно с одиннадцати прием, но он уже за  час  до  того  на
месте... Они с Марией мне все равно, что родные, особенно с тех  пор,  как
жена от Дмитрия Дмитриевича ушла. Мелочная, корыстная особа, знаете ли...
     - В котором часу сегодня вы видели Дмитрия Дмитриевича?
     Вспыхнув  девичьим  румянцем,  Октябрина  Владленовна  не  раздумывая
отчеканила:
     - Ровно в девять  тридцать.  Как  раз  в  церкви  зазвонили.  Дмитрий
Дмитриевич из магазина возвращался, попросил меня взять купленное масло  и
положить к себе в холодильник - вечером, мол, заберет. И убежал...  Да!  -
она спохватилась, словно вспомнив что-то значительное. - Тут как раз это и
случилось... Как же я раньше-то не сказала?! Я,  конечно,  не  все  видела
отчетливо...
     Октябрина Владленовна задумалась, томительно ползли секунды.  Строкач
подстегнул:
     - Ну, что же вы, Октябрина Владленовна? Говорите, если что не  так  -
разберемся.
     - Я, знаете ли, люблю во  всем  порядок,  а  тут...  У  меня  любимая
скамейка не рядом с парадным, а ближе к углу дома. Но  и  окна  лестничной
клетки тоже неплохо видны. Там  что-то  мелькнуло,  -  да  нет,  я  просто
уверена, - из окна между вторым и  третьим  этажом  выпрыгнул  парень.  Вы
представляете? Это чтобы вахтер не заметил. Какой все-таки кругом  развал!
Еще пять лет назад и подумать о таком невозможно было...
     - Вы лица его не запомнили?
     - Нет, да я и фигуру не рассмотрела. Сначала подумала, что показалось
- так, тень какая-то. Хотела Дмитрию Дмитриевичу крикнуть, но  он  уже  за
ворота  свернул.  И  как-то  я  засомневалась,  да  и  дико  мне  все  это
показалось. И уж потом вахтер мне сказал, что вызвал милицию, и  намекнул,
что с Лерой беда... Вы  к  соседу  моему  заглядывали?  Думаю,  вам  будет
любопытно...
     Не мешкая, Строкач нажал черную кнопку звонка по соседству. Потом еще
и еще, пока не услышал сиплое "Кто?", казалось, исходившее прямо из двери.
     Переговорные устройства, ловко упрятанные в  коробку  кнопки  звонка,
майору случалось встречать и раньше. Следующая фраза оказалась подлиннее:
     - Может, ты и майор, у тебя на лбу не написано.
     - Так откройте, вот мое удостоверение.
     - Э, нарисовать все можно. Да и какая разница! Как по мне,  так  хоть
генерал. Вызывай в управу повесткой, там и потолкуем под протокол. А  лясы
точить - уволь, у нас с тобой разные компании. Или у тебя санкция имеется?
Тогда свети бумаги да зови понятых.
     - Нет у меня санкции.
     - Нету - до свиданья. Повестку в ящик опустишь  или  вахтеру  отдашь.
Приду.
     - Постойте, Теличко. Лучше бы вам все-таки  открыть.  Соседку  у  вас
убили сегодня утром.
     - Это, конечно, плохо. Но все равно я через дверь не вижу  -  кто  да
что.
     - Может, мы все-таки поговорим?
     - Может. Зовите соседей или из ЖЭКа кого - тогда открою. -  Голос  за
дверьми был спокоен, чувствовалось, что хозяин квартиры на своем настоит.
     Строкач не стал спорить.
     - Вахтер подойдет? Обреутов, вы его должны знать.
     - Хрен с ним, зови Обреутова.
     Однако, когда Строкач вернулся с вахтером, дверь уже была распахнута.
За ней, бронированной и снабженной сейфовым  замком,  виднелась  другая  -
также  впечатляющая  своей  мощью.  И  в  этой,  второй,   двери   имелось
переговорное устройство. На этот раз из него донеслось предупреждение:
     - Не знаю, кто вы  там  такие  -  пока  еще  не  убедился.  Так  что,
пожалуйста, без глупостей. Если жить не надоело.
     Вторая дверь плавно приоткрылась. И снова тот же уверенный голос:
     - Вахтер - первым... Так... Можешь возвращаться на пост...  Теперь  -
удостоверение.
     Строкач терпеливо выполнял все требования. Что его  ждет  внутри,  он
примерно представлял, и потому нисколько не удивился, когда его  документы
перешли в лапы кряжистого мужчины, с двухстволкой в руках.
     - Что ж, заходите, поговорим.
     Теличко одним движением переломил ружье, разделив его на три части, и
уложил их в серый металлический ящик, повернул большой  ключ  в  скважине,
сунул его в карман спортивной куртки. Откуда-то извлек типографский  бланк
и предъявил его майору:
     - Все легально. Прошу - разрешение на оружие.
     Строкач просмотрел - нет, не "липа", все чин чином.
     - Я и не сомневался. Но у нас другая тема.
     - Тогда давайте на кухню. Не возражаете?
     - Отчего же. Вы хозяин.
     - Бросьте.
     Кухня сверкала  отделкой  и  чудесами  импортной  техники.  Усевшись,
Строкач откинулся, ощущая затылком  холодок  черной  керамической  плитки,
огляделся.
     - Красиво живете, Николай Васильевич.
     - Вы за этим пришли?
     - А вам даже не любопытно узнать, кого убили?
     - Я это и так узнаю. Не горит. Да я и  вообще  не  любопытный.  Чужие
дела - потемки, а сплетни мимо меня  не  пройдут.  Тут  по  этой  части  -
профессионалы. Номера квартир знаете или подсказать?
     - Чем вы занимались сегодня утром? Кого-нибудь видели?
     - Спал. Никого не видел. Вы меня и разбудили.
     - Девушка от вас ушла в восемь?
     - А что, в такое время это запрещено?
     - Нет, пожалуйста.
     - Спасибо.
     - Но, может, из окна что-нибудь?..
     - Да поймите же - спал! Жену с дочкой отдыхать отправил, расслабился.
Ладно, идемте в комнату!
     Прошли в спальню. Пустые бутылки, остатки  обильной  закуски,  окурки
тонких черных сигарет в пепельнице, запах сладкой парфюмерии...
     - Удивительно, как я еще услышал ваши звонки. Вы, наверное, весь  дом
подняли. Хотите посмотреть квартиру?
     После беглого осмотра Строкач спросил:
     - Хорошо зарабатываете?
     -  В  устах  следствия  это  звучит  угрожающе.  Живу,  как   видите.
Возглавляю общество с ограниченной ответственностью. Ответственность  -  в
пределах уставного капитала, это всего пятьдесят тысяч. Так что если  меня
и прихлопнут, с вашей, например, подачи - невелика беда.  Шмоткой  меньше,
бутылкой больше.
     - Смело.
     - Говорю же - бояться мне нечего. Все в соответствии с законом,  а  в
честно-нечестно я уже больше не играю. Надоело комедию ломать.
     Отметив про себя, что необходимо сегодня же забежать к  обэхээсникам,
Строкач попробовал с другого конца.
     - Ладно, оставим в покое вашу хозяйственную деятельность. Убита  ваша
соседка с четвертого этажа...
     - Лера? - лицо Теличко окаменело,  напряглось,  под  опухшими  веками
прорезались острые, серо-стальные зрачки.
     - Да. А вы что думали?
     - Думал, это старуху, мать этого... добросеятеля.
     - Вы Хотынцева-Ланду имеете в виду?
     - А то кого же. Навидался я  таких  сеятелей  в  зоне.  Посмотришь  -
тихоня, очкарик, а как узнаешь, за что сел... Леру я знал немного - как-то
встретились в центре, я ее подвез, поболтали. Интересная девушка. Вроде бы
- журналистка. Мне даже ее как-то жалко стало: сегодня иной  раз  прочтешь
статью в газетке и чешешь в затылке - жив ли еще автор или  уже  шлепнули?
Ну, да чего мне совать нос куда не просят...  О!  А  ведь  я  ее  и  вчера
подвозил, между прочим. Ехал из казино - что-то быстро проигрался, - а она
черт ее знает откуда, возле автовокзала я ее  и  подобрал,  на  остановке.
Была она какая-то сразу и  веселая,  и  дерганая,  злилась.  "Прав  ты,  -
говорит, - Николай. Сплошная мразь да тупость вокруг. По  большому  счету,
так и прислониться-то некуда. Вроде и человек хороший, а глядь -  рукав  в
дерьме". И смеется. Я еще, грешным делом, подумал: насчет  прислониться  -
не обо мне ли? Так я хоть  сейчас,  рад  стараться.  Ан  -  нет.  Столько,
знаете, в  этом  смехе  было  такого...  такого...  -  Теличко  засмеялся,
подбирая слово. - Короче, действительно, дерьмом надо  быть,  чтобы  после
этого жениться. Высадил я ее, развернулся и - назад в казино.  Ну  что  вы
так смотрите? Да, за блядью. Хотелось отключиться, не  думать  ни  о  чем.
Я-то получше Леры, девчонки еще, знаю, что такое грести против течения...
     В третью квартиру на этой площадке Строкач ломиться не стал. Придавил
кнопку звонка на всякий случай, хотя и  достоверно  знал,  что  хозяева  в
отпуске,  а  квартира  -  на  сигнализации.  Этажом  ниже  тоже  никто  не
откликнулся. Жильцы на работе,  но  до  их  возвращения  весь  дом  должен
оставаться под наблюдением. Следующая дверь также угрюмо молчала.
     -  Он  в  деревне,  наверное,  -  бросил,  пробегая  мимо,  немолодой
подтянутый мужчина. Откуда он взялся? Родюков на месте, значит  это  свой,
из жильцов. Дмитрий Дмитриевич?
     Строкач крикнул вдогонку:
     - Дмитрий Дмитриевич! Одну минутку!
     Но там гремел ключ в замке, шумно открывалась дверь. Майор через  две
ступеньки взлетел на  четвертый  этаж,  тем  временем  доктор  уже  был  в
прихожей, навстречу ему заспешила мать, обняла, припала к нему,  зашептала
в ухо.
     - Дмитрий Дмитриевич, я вас попрошу... - Строкач шагнул в прихожую.
     Хотынцев-Ланда повернулся к майору, взглянул с недоумением, -  и  тут
же собрался.
     - Вы, если не ошибаюсь, следователь? - он говорил быстро, с  ощутимым
волнением. - Мама мне позвонила, сказала, что случилось.  Я  просто  место
себе найти не мог. Немыслимо! Валерия, такая светлая, чистая -  и  вот  ее
нет с нами! Редкое существо - настоящий энергетический донор. От нее веяло
ветром жизни. Бывало, придешь  домой  -  усталый,  выжатый  как  лимон,  и
внезапно тебя радостью отогреет. Значит, Лера дома.  У  меня  ведь  особое
чутье, а эти вещи я и сквозь стены воспринимаю. Да-с,  свершили-таки  свой
шабаш темные силы, недаром виделась мне демоническая тень над  девочкой...
- голос доктора ослабел,  звучал  печально,  он  смотрел  на  майора,  но,
казалось, не видел его.
     Однако  следствие  если  и   интересовали   демонические   силы,   то
исключительно в их материальной ипостаси.  Как  раз  с  этим  была  полная
неразбериха.
     - Вы мне сказали на лестнице, что жилец пятой квартиры в деревне?..
     - Я так полагаю. Мне порой словно бы кто-то подсказывает  то,  что  я
говорю. Присутствие человека в мире не бесследно. Биополе,  взаимодействуя
с другими полями, оставляет на них отметины, если  можно  так  выразиться,
метки. Вы уж мне простите этот профессиональный  жаргон,  но  иначе  и  не
объяснить. Живет в пятой квартире Иван Засохин,  мой  старинный  знакомец,
человек весьма незаурядный. Нельзя сказать, чтобы мы были очень близки, но
так  жизнь  сложилась:  начиная  со  школы  мы  двигались,  так   сказать,
параллельно. И не чувствовать его состояния и местонахождения я просто  не
могу.
     - Вы  хотите  сказать,  что  можете  конкретно  указать,  где  сейчас
находится Засохин? - заинтересовался Строкач.
     Дмитрий Дмитриевич  сомнамбулически  опустился  на  стул,  спина  его
распрямилась, лицо расправилось, просветлело, а затем  мгновенно  застыло,
словно обратившись в каменную маску. Это длилось мгновение,  затем  доктор
поднялся, расправляя покатые плечи.  Строкач  втихую  поразился,  до  чего
заурядна  внешность  у  этого  человека,  пользующегося  довольно  широкой
известностью.
     - Сейчас Иван находится  среди  людей,  внезапно  появившихся  в  его
окружении. Это молодые люди, им не чужда горячность, но  они  полны  веры.
Они внимают тому, что говорит Иван. Странно... Вы знаете, я  чувствую  его
недавнее  присутствие  здесь...  Что-то  осталось,  какое-то   дело,   его
интересующее. Но - стоп. Это пока еще неясно,  и  может  быть  неправильно
истолковано.
     - Ваня Засохин  человек  высоко  одухотворенный,  -  вмешалась  Мария
Сигизмундовна. - Он ведь  на  моих  глазах  рос.  А  потом  случилось  это
несчастье, он попал в тюрьму. И однако у меня никогда не было  сомнений  в
его порядочности. Когда он вернулся - возмужавший, взрослый  и  сильный  -
дух его окончательно укрепился. Появилась  в  нем  какая-то  особая  сила,
чистота...
     - Я вижу, вы верите, что Засохин...
     - А какой врач может быть до конца уверен в поставленном диагнозе?  -
заметил Дмитрий Дмитриевич.
     - Однако, если это так, как он может лечить? - спросил Строкач.
     - Высший смысл в том и заключается, чтобы взвал