Гек  тормозился, напрягая  все  доступные рычаги, еще почти год, прежде
чем подслушанная  Фантом угроза "переселения" стала реальностью. Но циркуляр
шел с  таких  заоблачных  верхов,  что  погасить  его  наглухо  не  удалось.
Чиновники  брали  взятки все  менее  охотно,  пока  наконец административная
угроза  их  административному существованию не  перевесила алчность  и тупое
местное упрямство.  Геку предстояло катапультироваться  в ближайший  этап  и
следовать  согласно  предписанию.  Куда проще было  выяснить  конечный пункт
назначения  -- жесткий спец  No 1/3, гигантская  зона,  имеющая  свое  почти
официальное  погоняло:  "Аргентина",  гордая  столица   скуржавого  отребья.
Намечалось повторение  сценария --  отдать  его во  вражеские  лапы. Что  ж,
вероятно,  в  том  был  свой дегенеративный  резон:  в  первом случае  Ларей
победил, а теперь глядишь --  и... того... Это не футбольный матч --  одного
гола в  его  ворота будет вполне достаточно. Десант туда подсажен небольшой,
хотя и поболее, чем на No 26-м четыре года назад, но  один и тот же прием не
повторить будет. Погано.  Только вроде обустроился, обвыкся -- опять...  Гек
устал от войны: на зоне-то, под боком, все в  порядке, а вокруг -- далеко не
так безоблачно.  Недавно удалось  свершить давно задуманное  -- восстановить
черноту на 16-м допрежиме, где погиб его первый  зонный  ставленник Морской.
От  тех  времен  осталось лишь двое  сидельцев-долгоседов  (Гек  досконально
проверил), так или иначе  причастных к мужицкому восстанию против его людей.
Зверски замучили обоих, напоследок повесив в сортире.  Только так можно было
убедить людей не нарушать обычаи,  не ими заведенные... С трудом, но все еще
удавалось  избежать серьезных конфликтов со ржавой пробой,  благо было с кем
воевать  --  медь,  сталь, а кое-где и гусаносы  прорезались  (разновидность
бандитов-иммигрантов -- пока, правда,  на одном "ординаре" такое было)... Но
придет пора и  с ними,  с  золотыми,  определяться  как-то...  На воле опять
горячо стало: в  ход пошел  кокаин -- деньги бешеные, новые банды  плодятся,
как  грибы, ничего не  боятся, никого  не признают. Даже в  Бабилоне  ребята
кряхтят, кровь  рекой. А  кое-кто и из  своих косится  на легкие бабки. Одну
башку срубишь -- новые лезут, да  несудимые, а порой и с лягавыми  в тандеме
орудуют,  с  их поддержкой...  Деньги-то большие...  Мексика, Колумбия  сюда
прется, будто  мало  здесь своих ханыг... Все и  так несладко, а тут  изволь
зонного Че Гевару изображать... Хреново.
     Пришлось  прощаться со  своими. Сим-Сим окреп, поумнел и стал  жестким,
как костяной мозоль на  пятке. Теперь ему можно было доверить  держать зону.
Бычок  подможет советом -- что-то  раскис, кстати.  Неужто сидеть надоело? И
вообще  -- растут неплохие парни на зоне, молодежь потребна, чтобы с мозгами
и боевая. На воле дел много, хотя и здесь не меньше. Не шмыгай носом, Симон,
урке не  положено сопли ронять.  Увидимся на воле -- буду  рад видеть рядом.
Бычок, взял бы тебя с собой -- псы не позволяют. Увидимся. Парни!..  Сидите,
это мне удобнее стоя речь толкать... Ну  стойте, если  хотите... Парни! Всех
помню  и никого не забуду. А Бушмен  где? Вижу, от меня,  что ли, за спинами
упрятался? За бродяг, за людей, за волю! До встречи в Бабилоне.
     Неслыханное  дело: шеф  пропустил  коньячку  -- губы, правда,  смочил и
только, -- но раз такой пример -- по полной опрокинем. За здоровье Пахана!
     На последнем перегоне, в Кальцеккской  тюрьме,  Гека вдруг  отделили от
остального этапа и в камеру завели одного. Он еще издали,  по шуму голосов и
обширному пролету  между  дверями определил,  что камера большая.  И  верно:
метров шестьдесят квадратных в ней  было, если по потолку мерять.  А сколько
сидельцев там парилось, Гек не успел рассмотреть. Едва его ввели в  камеру и
заперли снаружи дверь, как в камере все утихло.
     Гек поздоровался и назвал себя... Сразу же, сходу, без предупреждения и
лишних слов из  разных концов камеры на него  бросилась целая стая шакалов с
самодельными пиковинами. Гек все последние дни и ночи был настороже, но и он
не  ожидал такой  отчаянной наглости  --  видимо,  здорово  он припек псиное
племя... Когда везет -- тогда везет: нахрапа в парнях было много, а сноровки
и  умения  полный недостаток.  Гек  длиннющим шагом в полуприсядку сместился
влево  и убил ближайшего к нему урода  ударом кулака в переносицу.  Тот  еще
свеженьким  трупом катился  под  ноги остальным, а  Гек уже  успел достать в
прыжке второго --  пришлось  бить ногой по горлу,  очень уж у того руки были
длинные.  Остальные  смешались  на  секунду,  толкая  друг друга  локтями  и
заточками.  Геку стало  весело и совсем не страшно,  как когда-то  на ночных
бабилонских улицах, где Гек проходил боевую практику под внимательной опекой
Патрика.  Когда знаешь,  что  делать, -- потешно наблюдать за неумехами. Гек
шагнул вперед и левой рукой выхватил пиковину из рук у  зазевавшегося бойца.
Как черепахи --  право слово. Тык... тык... глюп -- а  этому прямо в глаз! А
ты куда побежал, дурачок, ты тоже ведь уже мертвый... Последнего из шестерых
Гек  нагнал между шконками.  Для разнообразия и  пущего  эффекта Гек  просто
сломал ему шею.
     Вся камера потрясенно молчала. Это для Гека схватка, наполненная угаром
эмоций и бросков, продолжалась долго и страшно,  а зрители увидели, как урка
(так вот он какой!), на первый взгляд и не очень-то похожий на легенду, а на
второй  --  еще  страшнее,  в  полминуты  соорудил  кладбище  из  полудюжины
покойников. Никак сейчас за остальных примется... Люди отхлынули подальше от
Гека, вжимаясь в стены, но было тихо, словно все онемели вдруг. Да так оно и
было -- ужас проникал  в людей  постепенно, по  мере того как осознавали они
случившееся.
     -- Псы! Объявитесь, продолжим дискуссию... Ты!..
     -- Не, не, я не с ними... Я не...
     --  Вижу.  Оглянись, подскажи, кто  еще  из  тех, кто  с  ними.  Покажи
пальцем, не бойся.
     -- Никого не знаю, я здесь недавно...
     --   Рекомендую   объявиться   или  указать  на  них.  Рекомендую  всем
присутствующим господам сидельцам.
     --  Больше  никого... -- Старичок в  очках,  выглядывая  из-за парашной
ширмы, продолжил: -- Их вшестером вчера  вечером из  зоны подняли,  якобы на
переследку.
     -- А ты кто таков?
     -- Парафин. И по пробе, и по кличке -- Парафин.
     -- Причина?
     -- Народ присудил. Так уж вышло.
     -- Он елдак школьницам показывал из-за кустов. А сам учитель бывший.
     -- Не учитель, а методист в районном управлении по делам внешкольно...
     -- Цыц. Он правду говорит насчет скуржавых? Это скуржавой зоны голуби?
     --  Они. -- Народ постепенно  оживился, загалдел,  словно бы паркет  из
трупов для них  --  обыденная вещь. --  Сразу  шмотки стали  трясти, бациллу
отнимать.
     -- А вы и лапки кверху? Вас же много.
     -- Их на нашей зоне -- еще больше. И на других зонах -- тоже.
     --  Минус шесть. Начало  положено. Когда  у  вас обед?  Стукни в дверь,
Парафин.  Пусть придут  и приберут, не  свинарник.  -- Гек пошел мыть  руки,
кто-то уже расстарался, стоял возле него с чистым полотенцем.
     Прибежала  вахта,  сначала  двое -- засвистели, подоспели  остальные...
Никого ни  о чем не спрашивали,  все  яснее ясного.  Геку завернули  руки за
спину, щелкнули наручниками  и  под  руки потащили вниз, в  карцер.  Так  уж
заведено, а дальше пусть начальство разбирается.  Хорошо бы дать ему пинка и
пару раз по шее,  но ну его  к черту, живореза, такое про него треплют -- не
приведи Господь. И ведь не  врут, оказывается, -- людоед и только. Может, он
уже по самую пулю  набедокурил,  вот  тогда  и хорошо будет.  А свою  голову
подставлять за эти деньги? Да на чае можно впятеро заработать...
     Гек  отлично все понял:  там,  в Бабилоне, эти лягавские шишки  наверху
жаждут извести  его  подчистую,  причем  чужими  руками.  И вся  цепочка  --
бабилонский трюм, псиные зоны, подосланные  мясники -- одна и та же  рука за
этим стоит... А может, и раньше все это началось, с Иневии... Высоко стоят и
не выпускают из виду... Что им (ему) надо? Чем я им мешаю? Кроме того, что я
--  Ван.  Но они  об этом знают? А  раньше, когда я не был Ваном, что это со
мной такое  было, а? Было ведь. И сейчас спроворили: шесть рыл, все с пиками
(без  шмона  в  камеру  запустили!),  все   рассчитано.  Кто  же  ты,  тварь
бабилонская? Как звать-величать?..
     Гек представил  себе  реакцию бабилонского недруга на последний облом и
чуточку отвлекся от дум, переживая мимолетную радость.
     Реальность  была чуть проще  его умозаключений:  зона  знала, кто к ним
идет. Перевод на другую зону санкционировал Сабборг:  очень уж  ему хотелось
посмотреть, кого люди  из  Службы внедрили на зону,  на  его территорию,  им
придется совершать телодвижения и выдергивать  в том же  направлении  своего
человека. Как это будет происходить, какие механизмы будут  задействованы, а
главное  --  кто  из  своих работает  на Службу: тоже  ведь  засветятся  при
содействии...
     Эпизод  в тюрьме никак не касался ни его, ни  Доффера.  Доффер с подачи
Муртеза  простил  Бонса-Бычка.  Того под  благовидным  предлогом вытащили  в
Бабилон,  освободили,  наградили  и  отправили  наконец  торговым  атташе  в
проклятую  Британию. Для  всех  остальных он  раскрутился  на новый срок  по
старому, неожиданно раскрытому "глухарю". Адмирал явно затеял  пробу  сил  в
военном варианте, и Доффер, раздираемый противоречивыми чувствами, работал в
этом направлении.  Теперь  у него  в кабинете  все  стены вновь были увешаны
картами Южной  Атлантики  и  Мальвинских  островов.  Муртез  тоже  пахал  на
британском направлении,  но  он  в  отличие  от  шефа  не находил в себе сил
окончательно отключиться от "уголовного" сектора. Возможности активно влиять
на  события  свелись  к  минимуму,  но  интерес остался.  Скудные  кумовские
донесения аккуратно подшивались в соответствующие папки, коих  собралось уже
более десятка, по сто листов в каждой...

     Скуржавые решили гасить ситуацию  в  самом зародыше,  им  не  улыбалось
давать  этому Ларею любую  попытку -- очень уж  удачлив, а  мужичье -- стадо
тупое, взбеси  его, так на рога поднимет... И у Хозяина зоны мысли двигались
параллельно: Ларей -- это шум, это ЧП и что еще похуже. Были прецеденты... И
кум понимал,  что на скуржавых делать карьеру гораздо проще. Они --  дерьмо,
но они -- свое дерьмо,  а  свое, как говорится, не пахнет... Короче  говоря,
скуржавые безо всяких  бабилонских ниточек ухайдакали больше половины своего
общака (а это  три юго-восточных  зоны, не шуточки!) на подкуп Хозяина зоны,
Хозяина крытки и людишек помельче. За это они получили возможность выдернуть
семерых  надежных  парней  на доследование с  условием  никого  не  трогать,
кроме... У Хозяина тюрьмы была большая  семья, сын-алкоголик, у жены страсть
к побрякушкам --  согласился, одним словом, тем более  что не уголовники ему
барашка  в бумажке  совали,  а  не кто  иной,  как кум  зоны,  намекающий на
молчаливую поддержку верхов... Один из семерых дуромоев еще раньше сломал на
лестнице обе ноги и  угодил в больницу, так что в  последующих  событиях  не
участвовал.  Остальным шестерым повезло гораздо меньше  -- их на той  неделе
приютил тюремный крематорий. Сгоряча Хозяин пообещал Ларею вышку, но обещать
--  не  дрова  пилить:  вороньем  закружились столичные  адвокаты  с крутыми
связями, откуда ни возьмись -- компры  наковыряли,  свидетельских показаний,
доносов, так что он, после  тридцати лет  каторжной  лямки, получался теперь
чуть  ли  не  как  пособник этих  расписных ублюдков с  ножами... Ножи?  ЧП,
безусловно,   внутреннее   расследование   выявит  виновных,   и  они  будут
наказаны... Кулон? Я  не покупал ник... Вот у  нее и спросите (жену пришлось
срочно  сплавить к  родственникам  на  север,  погостить)... Похож  на  мой.
Повторяю -- похож, но это еще  не значит, что это мой  почерк... В каких еще
газетах?.. Да, я  знаю  его  превосходительство... Нет, ну давайте нормально
разберемся, я, как и вы, служитель истины и закона...  Это господин окружной
прокурор так считает? Ну понятное дело, всякий был бы  вынужден -- в сильном
душевном  волнении  превышение  от  непревышения  отличить  --  сами  знаете
каково... Несомненно, только объективное, и никакое другое...
     Месяц  Гек  сидел  в  карцере,  прежде  чем объединенными усилиями  его
адвокатов  (а  также  подручных)  и местных дознавательных  органов  удалось
доказать,  что  дело  даже на суд  не тянет,  что Гек  оборонялся, не  желая
вмешиваться  в междусобойную резню,  затеянную в  камере после  его прихода.
Месяц карцера --  более чем достаточное наказание за мимолетное  соучастие в
драке.  Ни  Сабборг,  ни  Доффер,  вовлеченные в  новый  водоворот дворцовых
интриг, толком ничего  так  и не узнали -- нести сор наверх никто не  хотел.
Сиделось  легко,  одно  название,  что  трюм:  грев пулили ежедневно, выдали
одеяло в нарушение всех инструкций, а одежду и не отнимали вовсе.
     Долго ли,  коротко, но  в  одно февральское  утро Гека  подняли наверх,
ошмонали,  вернули из камеры вещи,  не  заводя его туда, и отправили на зону
1/3.
     Гек нервничал. Ему важно было выстоять в случае  чего один только день.
А к вечеру его  по согласованному плану вызывали "по вновь открывшимся..." в
Бабилон.  А если и здесь накладка -- острый приступ аппендицита,  и тоже все
наготове. На крайний случай: по радиосигналу -- наружное нападение  на вахту
и  сторожевые  вышки,  чтобы  спровоцировать  сирену  и   особое  положение.
Предполагалось,  что какой-то  отрезок  времени,  если  будет  нестыковка  в
сроках, Гек и его люди,  внедренные ранее, сумеют продержаться. Но это все в
теории, а псы вон как резво за него взялись. Есть у них опыт -- теперь долго
ждать да рассусоливать не будут, скопом навалятся с ломами...
     Этап состоял из  одного человека -- из Гека. Остальные, предназначенные
для  1/3,  уже  сидели  на  месте,  разбитые  по  отрядам.  Они  же  взахлеб
рассказывали,  не  утомляясь от бесчисленных вызовов  на "бис", как  оно там
было. И в который  бы раз ни повторялась кровавая история, слушателей меньше
не становилось. Вынимались на свет и старые дела, и быльем поросшие легенды,
и невесть кем сочиненные совсем уж нелепые байки, где общим было одно: ходит
по земле,  на воле и за колючкой, великий урка, защитник простых сидельцев и
личный враг Господина Президента. Может, и не сидел он пятьдесят лет на цепи
в президентском подвале, может, и не умеет колдовать, но пока он жив -- есть
надежда  на высшую справедливость  и на расплату  со  сволочами. (На женских
зонах общие легенды пополнялись и своей спецификой:  то там, то здесь  бабы,
особенно  из числа урочек  и  нетачек,  рассказывали  поразительные любовные
истории,  где  после  обязательного  полового  контакта и  расставания вдруг
неожиданно выяснялось -- КТО он такой был!)
     Был приказ -- не  медлить долее и одного-единственного Гека под охраной
целого взвода (этап есть этап, по инструкции положено) привезли на место.
     После обязательных процедур  его вывели с вахты и  оставили ждать, пока
не будут выправлены сопроводиловки. Охрана густо расположилась по периметру,
но Гека это  не шибко успокоило -- топор пулей не сшибешь. Он  стоял лицом к
зоне, сосредоточенный и  готовый реагировать на любую неожиданность, хотя по
определению невозможно быть готовым к неожиданностям: ты, к примеру, боишься
опоздать на встречу, выходишь заранее, готовишь деньги на такси, а по дороге
вдруг видишь, что твоего ребенка кусает чужая злобная собака...
     Гек стоял и смотрел, и предчувствия его помаленечку  облекались в плоть
и кровь:  в двух  десятках метров, за пределами  охраняемого  участка, стали
собираться люди, по одному, по двое,  по трое... Все они толпились  напротив
Гека, молча, облепив взглядами  каждый  квадратный  миллиметр его внешности.
Они молчали и не отводили взоров и не уходили... Оттуда мог вылететь нож или
короткий ломик, и  не  один.  Гек смотрел  на толпу, расфокусировав  взгляд,
чтобы не  отвлекаться и фоновым зрением засечь угрозу и успеть среагировать.
А толпа уже разбухла  до полутысячи любопытствующих, и народ все подходил...
Конвой встревоженно  подтянулся,  молодой  лейтенантик  залаял  бестолковыми
командами,  поминутно  то  ныряя к  внутреннему  телефону  на  вахту,  то  к
солдатам... Мужик как мужик, не хилый, но и не великан. Плечи что надо. Роба
княжеская, по фигуре пригнана. Стоит себе преспокойненько, что-то решает про
себя.  И про  нас. А  взгляд у него немилосердный.  Крепко,  видать, наши-то
дворняги ему насолили, что  сам сюда прибыл разбираться...  Ну держись,  что
теперь будет... Кузня уже почитай вторую неделю только пиковины и шлепает...
Ишь,  молчит...  Не положено ему,  рассказывают,  с проклятыми  трепаться...
Главное -- глазами не встретиться, а то  -- запомнит... А  мы-то при чем, мы
нож не целовали...
     Опять выскочил наружу лейтенант:
     -- Осужденный Ларей! Руки за спину, следовать за мной. Любая попыт...
     --  Собственных правил и то  не  знаешь, летеха...  Веди уж...  --  Гек
сложил   руки  за  спину  и  двинулся  в  указанном  направлении,  к  зданию
управления. Конвой в полном составе  следовал  за  ним. Лейтенанту давно уже
пора  было  закругляться --  расписаться  за  сданного с  рук на руки Ларея,
получить подорожную  и  вернуться  восвояси в гарнизон, но нет -- к местному
Хозяину его веди, тот, мол, лично примет... Люди некормлены, пайка не взяли,
надеясь по-быстрому обернуться, -- вот еще незадача...
     --  Вот он ты какой, Ларей долгожданный. -- Белобрысый подполковник,  в
свои тридцать  три  уже тучный  и монументальный,  с  любопытством приподнял
пшеничную бровь,  оглядывая  Гека  с  ног  до  головы.  --  Как  доехал,  не
просквозило на ветру?
     -- А тебе-то что до моего самочувствия?
     -- Дерзишь? Мне тыкать не надо, сам кого хочешь ткну. Понял?
     -- Понял что?
     -- Как надо ко мне обращаться?
     -- Это пусть твоя пристяжь понимает, мне лично до фонаря.
     -- Пятнашку в трюме для  знакомства ты себе уже подболтал. Ну а если  и
дальше так пойдет... --  подполковник многозначительно  замолчал. Он  не был
готов к такому началу  разговора, привык, что все перед ним шапку ломают,  а
теперь тужился вернуть ситуацию в устоявшееся русло. Но веские слова  не шли
на язык. -- ...Крутой, да? И не таких обламывали!
     -- Не таких, -- согласился Гек.
     -- Бузу приехал устраивать, молодчик? Не позволим, не  позво-олим, друг
ситный...
     -- На фиг мне  ваша буза сдалась. Меня сюда  везли -- не  спрашивали. Я
человек мирный: ты меня не доставай попусту,  и я спокойно досижу положенные
годы.  Я  ведь  тебе в  отцы  гожусь,  по возрасту, а  ты  кулаками по столу
стучишь. Кстати о бузе. Это не с твоей ли подачи шестеро молодчиков, как  ты
выражаешься,  с  ножами  на  Кальцеккской  крытке  объявились? Адвокаты  мне
показывали материалы следствия, пока я в карцере припухал.
     -- По тому делу уже давно разобрались, и не тебе его дальше ворошить.
     -- Не мне -- так не мне. Говорю -- я человек спокойный.
     -- М-да... Сколько тебе лет, Ларей?
     -- Не помню. Вроде пятьдесят или около этого. А может, шестьдесят.
     --  А люди черт  те  что мелют по этому  поводу. Хорошо сохранился. Наш
климат тебе в тук пришелся, как я посмотрю.
     -- Не жалуюсь.
     -- Зона у нас большая, восемнадцать тысяч  населения. Вторая  в стране.
Хозяйство большое, трудное.  Затеряешься  в  ней --  не  вспомню,  если  что
случится.  Так  что соображай.  Не юноша ведь, мотор, по  слухам,  барахлит,
выдержишь ли? Подумай.
     -- Так я сейчас чем занимаюсь?
     -- И чем же?
     -- Думаю.
     -- Поделись своими думами со мной. Глядишь -- помогу, присоветую. О чем
думаешь-то?
     -- Да вот, думаю, что при таких масштабах -- и без лампасов. Я жалобу в
Бабилон  отпишу  за издеватель