х гостей пишет на
экране телевизора "Наташка-неряшка". О том, что творится  под  тахтой  и
шкафами, лучше не думать. Да я и не думаю... почти.
   Нет, я  вовсе  не  патологическая  неряха.  Прежде  меня  можно  было
упрекнуть скорее в маниакальной чистоплотности: я искренне считала,  что
по субботам нужно натирать полы и протирать все  стекла  в  квартире,  а
малейшее пятнышко на плите или сантехническом оборудовании  уничтожалось
мною мгновенно и ожесточенно - как классовый враг. Но после смерти  мужа
и вынужденного переезда меня словно подменили, к тому же новую  квартиру
я тихо ненавидела и никак не желала признать ее родным домом. За год так
и не привыкла к  этой  однокомнатной  спичечной  коробке.  И  не  хотела
привыкать.
   Телец по знаку Зодиака, я всегда была слегка помешана на  жилье,  его
комфортности, уюте. Вещи в дом подбирала крайне придирчиво, ориентируясь
не столько на цену, сколько на прочность и элегантность. Ну и  на  цвет,
конечно: красный и синий исключались в принципе,  а  вот  краски  земли,
зелени и даже желто-оранжевая гамма осеннего леса были просто необходимы
для душевного равновесия, как и живые цветы в вазе. Пусть три ромашки  -
но настоящие. А уж  если  появлялись  розы,  это  становилось  настоящим
праздником. Попадавшие в мою прежнюю квартиру всегда говорили, что у нее
есть душа - и не ошибались, потому что в ее  убранство  я  действительно
вложила душу.
   А в этой... Она мне была неинтересна. На ремонт, даже  косметический,
не было прежде всего сил, а уже потом денег. Обставила  я  ее  тем,  что
осталось после разгрома прежней квартиры, то есть тем, что не могло быть
продано или без чего просто  нельзя  было  обойтись.  Тахта,  письменный
стол, гардероб, два разрозненных кресла и стеллажи с книгами.  Телевизор
стоял на кухонной тумбочке, причем так, что смотреть его  было  неудобно
отовсюду. Занавески висели на оставшейся от прежних хозяев "струне" и ни
красоты, ни гармонии в интерьер не вносили. И даже  та  часть  квартиры,
что могла бы стать ее украшением - огромная застекленная лоджия, с  утра
до вечера залитая солнцем, - превратилась в свалку,  где  и  к  окнам-то
подойти было невозможно из-за громоздящихся тут и там коробок, свертков,
так и не распакованных ящиков со всякой утварью, и  так  далее,  и  тому
подобное.
   Впрочем,  Андрей  оказался   достаточно   воспитанным   человеком   и
ограничился замечанием насчет  того,  что  у  меня  очень  уютно.  Пусть
лицемерие останется на его совести, хотя после столичного  метрополитена
и особенно стандартно-загаженного  подъезда  "хрущобы"  мои  апартаменты
могут показаться вполне даже пристойными. По контрасту, так сказать.
   Я пошла на кухню  заваривать  чай,  а  гостю  предложила  пару  минут
поскучать без  меня.  А  поскольку  в  прокуренной  комнате  можно  было
повесить топор средней величины, открыла дверь на лоджию  -  проветрить.
Но скучать не пришлось никому. Ровно через минуту Андрей возник в дверях
кухни.
   - Наташа, можно вас на минуту?
   "За минуту не успеете", - вертелась у меня на языке старая-престарая,
еще студенческая хохма, но я взглянула в лицо своего нового знакомого  -
и мне почему-то расхотелось шутить.  С  таким  лицом,  наверное,  хорошо
работать   распорядителем   в   крематории:   сосредоточенно-отрешенное,
мрачно-деловитое. Скажем так: не  располагающее  к  улыбкам  и  веселью.
Впрочем, возможно, он именно в ритуальном агентстве и работает, если  не
церемониймейстером, так хранителем праха.
   - Что случилось?
   - Не знаю. Пойдемте в комнату... пожалуйста.
   Я и пошла -  как  баран  на  бойню.  Или  овца.  Загипнотизированная,
замечу, овца,  потому  что  взгляд  моего  гостя  подействовал  на  меня
прямо-таки магнетически и мне в голову не пришло поступить как-то иначе.
И откуда я взяла, что у него ласковые глаза?  Во  взгляде  кобры  и  то,
должно быть, больше нежности. К тому же я - что уж  там  греха  таить  -
немного  испугалась.  Но   в   комнате   ничего   экстраординарного   не
происходило. Андрей кивнул в сторону двери на лоджию и спросил:
   - Что вы там храните?
   Я пожала плечами.  Если  честно,  мне  самой  это  было  невдомек.  А
признаваться в том, что устроила там гибрид чулана с помойкой, как-то не
хотелось.
   - Да так, неразобранное... не очень нужное... Все руки не доходят  да
и  сил  нет:  после  переезда  неважно  себя  чувствую.  А   почему   вы
спрашиваете?
   Андрей протянул руку в направлении лоджии, и в  руке  у  него  что-то
запищало. Сначала мне показалось, что в комнату залетел средних размеров
комар, но потом дошло, что писк какой-то неживой.
   - На лоджии-то у вас источник радиации, - скучным голосом сообщил мой
гость. - Фонит что-то. Слышите, дозиметр сигналит. Я подошел к двери,  а
он как запищит.
   -  Вы  что,  постоянно  ходите   с   дозиметром?   -   светски-учтиво
осведомилась я. - Следите за чистотой окружающей среды?
   Я несла очевидную чушь, но лишь потому, что никак не могла  собраться
с мыслями и определить свои ощущения.  Сказать,  что  я  растерялась,  -
значит ничего не сказать. На ночь глядя впустила в  дом  незнакомого,  в
общем-то, мужика, похоже, не без странностей... Но радиоактивная  лоджия
- это уже было что-то из области фантастики, причем вряд ли научной.
   - Я достаточно часто хожу с дозиметром, - все тем же скучным  голосом
отреагировал Андрей. -  И,  как  видите,  не  всегда  зря.  Разрешите  я
попробую установить причину этого... фона.
   - Попробуйте, - согласилась я, уже совершенно ошалев.
   - У вас есть резиновые перчатки?
   С таким же успехом он  мог  попросить  у  меня  пожарную  каску.  Или
бронежилет.  Зачем,  во  имя  всего  святого,  мне  могут   понадобиться
резиновые перчатки? Да, элегантные женщины всю  домашнюю  работу  делают
только в них, но я давно уже не элегантная, если вообще женщина.
   Андрей, видимо, понял, что  задал  бестактный  вопрос,  поэтому  лишь
вздохнул и достал из кармана нечто, оказавшееся  тонкими  и  прозрачными
пластиковыми      перчатками.      Не      человек,      а       ходячая
санитарно-эпидемиологическая станция: сначала дозиметр, потом  перчатки.
Интересно, что будет  следующим  номером?  Баллончик  с  дезинфицирующей
жидкостью? Или шприц с сывороткой против бешенства?
   - Простите, - обратилась ко мне "санэпидстанция",  -  здесь  довольно
темно. Может быть, настольная лампа?..
   Пять минут спустя, держа на весу оную лампу, я  тупо  наблюдала,  как
мой гость обыскивает лоджию, делая дозиметром какие-то круги  и  ломаные
линии. Жужжание то затихало, то усиливалось, пока наконец не обнаружился
квадрат, где звук был почти стабильным. Источник  его,  судя  по  всему,
находился в стоящем на лоджии старом диване, о котором я  почти  забыла.
Почти...
   - Давно у вас этот... экспонат?
   Экспонат  действительно  был  тот  еще.  Образец  мебельного  дизайна
середины шестидесятых годов, не приобретший со временем ни  благородного
изыска старины, ни хотя бы очарования примитива да еще  год  простоявший
на неотапливаемой лоджии, диван мог впечатлить любого человека, даже  со
здоровой нервной системой. Почему-то  сей  одр  был  очень  дорог  моему
покойному мужу. Единственная вещь, с которой он не  пожелал  расстаться,
когда мы, сделав ремонт в нашей с ним квартире, обставили ее практически
заново.
   То есть квартира была моего мужа, меня он туда прописал только  после
свадьбы, но я как-то сразу почувствовала себя  дома.  Возможно,  потому,
что у меня впервые в жизни была там своя собственная отдельная  комната,
где я  и  работала,  и  спала.  Муж  не  менее  счастливо  и  независимо
существовал в другой комнате и основное время  проводил  на  этом  самом
диване в горизонтальном положении. Днем. Ночью же, наоборот,  садился  к
письменному столу и писал. Не стану обременять читателя  неудобоваримыми
терминами, скажу только, что мой супруг был доктором философских наук  и
что его тексты я так и не научилась понимать, несмотря на проведенную им
среди меня лекционно-образовательную работу.
   - Этот диван? - тупо переспросила я. - Он не мой, а... В  общем,  муж
купил его лет тридцать с лишним назад. Мы тогда еще... То есть  я  тогда
еще в школу ходила... А в чем дело?
   На кухне заливался свисток чайника, автоответчик  через  определенные
интервалы подавал сигнал о том, что на нем имеются сообщения, а я стояла
и  бездумно  наблюдала  за  тем,   как   мой   новый   знакомый   вполне
профессионально обыскивает теперь уже любимый диван мужа.  И  продолжала
пребывать в том же подобии транса, когда Андрей извлек из-под  валика  в
изголовье какую-то небольшую металлическую  штучку.  Дозиметр  при  этом
просто взбесился.
   - Чистый пакет  и  фольгу,  если  есть,  -  не  то  попросил,  не  то
скомандовал Андрей.
   - Что это? - прошелестела я.
   - Еще не знаю. Чистый пакет и фольгу, Наташа, пожалуйста.
   Волшебное слово подействовало, я принесла из кухни  требуемое,  потом
на совершенном автопилоте пошла заваривать чай, оставила это занятие  на
середине, вернулась в комнату и уставилась на Андрея, который  тщательно
упаковывал свою находку, ожидая хоть каких-то  пояснений.  Но,  судя  по
всему, это он собирался что-то  услышать  от  меня,  поскольку  молчание
затянулось.
   - Что делать? - наконец спросила я. - Звонить в милицию? Или на  эту,
как ее там, санэпидстанцию? Я как-то раньше никогда...
   - Вы сознательно хранили диван на лоджии?
   Я покачала головой:
   - Господь с вами,  конечно  же,  нет.  Это  чудище  давно  надо  было
выбросить, да как-то руки не доходили. Я вообще не собиралась везти  его
с собой, да так уж получилось...
   Получилось действительно случайно. Как  раз  накануне  переезда  меня
одолела элементарная жадность, и я решила, что уж новенький  югославский
смеситель нипочем не оставлю. Хватит с них и старого, снятого  во  время
ремонта и с тех пор мирно лежащего на  антресолях.  Помогавший  мне  при
переезде Володя добросовестно перекрыл вентиль в распределительном шкафу
и смеситель снял. Но тут водопровод, не знавший капитального ремонта  со
времени постройки дома - то есть с 1910 года, - не  выдержал  очередного
насилия. Вентиль сорвало, кипяток хлынул из  открытой  трубы  в  ванной,
мгновенно залил коридор и кухню, стал просачиваться в комнаты.  Грузчики
уже носили мебель, мне было не до них. Дежурившая внизу  Марина  решила,
что я передумала оставлять диван в  квартире  и  решила  забрать  его  с
собой. И когда он оказался на новом  месте  моего  жительства,  грузчики
соглашались стащить его обратно вниз лишь за отдельную плату. С  большим
трудом я уговорила их запихнуть злополучную бандуру на лоджию до  лучших
времен. Но они пока не наступили.
   - Так получилось, - повторяла я, с трудом вернувшись  из  прошлого  в
настоящее. - И потом, муж с ним ни в какую не хотел расставаться.
   - Вы развелись?
   - Он умер. В прошлом году. Так неожиданно...  почти  и  не  болел.  И
вдруг буквально за месяц сгорел...
   Фраза повисла в воздухе, а я  осталась  с  открытым  ртом.  Всего  за
месяц... его родная сестра категорически  запретила  делать  вскрытие...
срочная кремация - процедура, к которой мы с мужем почему-то  относились
с омерзением, но сестра настояла... Да  ну,  бред,  издержки  профессии.
Буйная фантазия. Бокал шампанского, наконец.
   Андрей внимательно наблюдал за мной.
   - Наташа, я не специалист, но похоже, что - капсула  с  радиоактивным
веществом. Штука, в общем-то, далеко не безобидная.  У  меня  есть  друг
в... ну,  скажем,  в  органах.  Хотите,  я  ему  позвоню,  посоветуемся.
Ситуация, прямо скажу, непростая. Я лично советы давать не берусь, да  и
примете ли вы их от малознакомого человека?
   - Выбор у меня не слишком велик, - вздохнула я. - Среди моих знакомых
нет никого из органов, да и вообще из тех, кто хоть  что-то  понимает  в
этих делах. Сплошь гуманитарии, да еще со странностями... Впрочем...
   - Впрочем - что?
   Я вдруг подумала, что Масик мог бы и помочь. Со  стороны  виднее.  Но
как подумала, так  и  раздумала.  Для  того  чтобы  все  ему  объяснить,
потребуется не меньше полугода. Да и что,  собственно,  я  о  нем  знаю?
Только то, что он живет с мамой и обожает телесериалы, причем  знаю  это
исключительно с его слов. Ну, и его планы относительно  семейной  жизни.
Фактической информации - ноль целых фиг десятых, не  считая  номера  его
телефона, по которому я ни разу не звонила. Так что втягивать его в дела
такого сорта - не слишком удачная идея.
   - Ничего, - буркнула я. - Поток сознания.  Позвоните,  конечно,  если
это удобно. Время-то уже двенадцатый час, между прочим. И живу я  не  на
Тверской...
   - У вас, Наташа, бзик на географической почве. Удобно.  И  потом,  не
могу же я вас оставить с этой штукой в квартире.  Это  опасно,  в  конце
концов.
   - Но до сих пор...
   - До сих пор ее хоть как-то закрывали балконная дверь, какой-то  узел
на диване и валик. До сих пор вы не знали о  том,  что  живете  рядом  с
источником радиации. Ну - звоню?
   - Звоните, - махнула  я  рукой.  -  Хоть  своему  знакомому,  хоть  в
Министерство по чрезвычайным ситуациям, хоть самому черту. Иначе у  меня
крыша окончательно поедет.
   Пока  Андрей  набирал  номер,  вел  какие-то  переговоры   и   вообще
действовал, я наконец довела до конца процесс  заварки  чая,  снова  про
него забыла, налила себе обыкновенной воды и закурила. Первая же затяжка
заставила меня мучительно раскашляться, и тут я вспомнила...
   Сестра моего  мужа,  сидя  на  этом  самом  диване  в  той,  навсегда
утраченной мною квартире, в точности так же поперхнулась табачным дымом.
Я помчалась на кухню за водой, муж кинулся в ванную  к  аптечке,  возник
небольшой переполох, но потом все успокоилось. Это был ее второй и,  как
выяснилось, последний визит к брату, с которым они чуть ли не десять лет
даже не разговаривали. Я буквально силком заставила их  помириться,  мне
была невыносима сама мысль о том, что, кроме меня, -  особы  не  слишком
уравновешенной - у моего милого, доброго, умного мужа больше  никого  на
свете нет. А если со мной - не приведи бог! - что-то случится, он  опять
останется в обществе своих книг. С прежней супругой он не общался,  сына
своего не  видел  пятнадцать  лет.  Мне,  сохранившей  вполне  приличные
отношения с отцом моего собственного ребенка, все это было странно.  Как
это  так  -  бывшая  жена  не  позволяет   видеться?   Сын   уже   давно
совершеннолетний, могут решить этот вопрос между собой  по-мужски,  если
уж женщина оказалась стервой.
   Ничего  у  меня  не  вышло.  Помимо  доброты,  муж  обладал   еще   и
необыкновенным упрямством. Если его на  чем-то  заклинивало,  настаивать
было не только бесполезно, но даже и вредно. Какое-то  время  он  терпел
мои миротворческие миссии, но потом сказал мне с  той  мягкостью,  какой
обычно камуфлировал окончательное и бесповоротное решение:
   - Все, малыш, перестань зря стараться. Ты права, мой  сын  достаточно
взрослый человек, чтобы принимать самостоятельные решения. Вот пусть  он
и принимает. Он знает мой адрес, телефон сорок лет не менялся, захочет -
встретимся. Но по его инициативе. А про  мою  бывшую  жену,  пожалуйста,
больше не вспоминай. Причин много, но  одну  я  тебе  назову:  для  этой
женщины самым  главным  в  жизни  всегда  были  деньги.  А  остальное  -
второстепенно. Все, тема закрыта.
   И я поняла, что больше ничего не добьюсь.  А  вот  с  сестрой  я  его
все-таки помирила, когда выяснила, что причиной их размолвки  стало  то,
что Нина была категорически против его развода и заняла  сторону  бывшей
жены, считая ее незаслуженно обиженной и брошенной. С моей точки  зрения
- обыкновенное проявление женской солидарности, не  более  того.  Помимо
всего прочего, бездетная Нина, по словам моего мужа, души не чаяла в его
сыне, своем племяннике,  и  беспокоилась  о  том,  что  психика  ребенка
окажется непоправимо травмированной разводом родителей.
   Мне удалось убедить мужа сделать первый шаг к примирению и  позвонить
сестре.  Как  выяснилось,  она  тоже  несколько  тяготилась   ссорой   с
единственным братом, да и любопытно было, наверное,  посмотреть  на  его
молодую жену, то есть на меня.
   К первому визиту  новообретенных  родственников  я  готовилась  очень
тщательно, зная от мужа, что сестра его - прекрасная хозяйка. Я вылизала
квартиру до зеркального  блеска,  напекла  пирогов,  приготовила  всякие
хитрые закуски и даже сотворила какой-то экзотический салат по Галкиному
рецепту, который моя  подруга,  слегка  сдвинутая  на  почве  кулинарных
изысков, привезла из  очередной  заграничной  командировки  в  азиатскую
страну. Необходимые ингредиенты для  этого  блюда  мне  пришлось  искать
несколько дней. В общем, расстаралась по полной программе.
   Нина приехала со своим мужем Игорем. Когда раздался звонок в дверь, я
радостно побежала открывать, заранее настраиваясь на теплую, родственную
встречу, но при виде  гостей  как  будто  споткнулась  на  полном  ходу.
Впереди стояла женщина, удивительно похожая на моего мужа, но  так,  как
может быть похожа на оригинал злая карикатура. Те же черты  лица,  очень
далекие от эталона красоты, но если у Валерия все  это  компенсировалось
необыкновенной одухотворенностью, то здесь в  каждой  черточке  сквозила
какая-то сухая  злоба.  Узкие,  плотно  сжатые  губы,  маленькие  глазки
буравили почти насквозь. Ростом она не вышла и к тому же, в  отличие  от
худого Валерия, была не то чтобы толста, но как-то  кряжиста,  широка  в
кости, отчего казалась еще меньше. Черные как  смоль  волосы  (крашеные,
что ли?) были скручены на затылке не  узлом,  а  каким-то  кукишем.  Она
прочно стояла на земле обеими  ногами,  обутыми  в  огромные  туфли  без
каблуков.  А  завершало  портрет  платье,  явно   дорогое,   но   такого
кричаще-люминесцентного цвета, что у меня заломило глаза. Таких  нарядов
я ни в магазинах, ни даже на рынках никогда не видела.
   Из-за плеча супруги  выглядывал  человечек,  кажется,  даже  ниже  ее
ростом, с острой крысиной мордочкой и бегающими  глазками.  Ничего  себе
родственнички, подумала я, но быстро справилась с собой и стала изо всех
сил изображать радость от встречи. И все  равно  мне  время  от  времени
становилось не по себе, когда меня ощупывал тяжелый  и  недобрый  взгляд
Нины. Кулинарные изыски мои  она  не  оценила,  пробормотав  что-то  про
раздельное или разумное питание, пила только воду. Зато  Игорь,  похоже,
не ел перед этим визитом недели две: уплетал за обе щеки так, что только
уши шевелились, наплевав на явное неодобрение жены.
   Хотя я и не смогла очаровать новых родственников, но  у  нас  тем  не
менее состоялся тихий и приличный  семейный  вечер,  вспомнили  покойных
родителей, порадовались тому, что у Валерия, моего  супруга,  наконец-то
все в  порядке.  Даже  запущенная  трехкомнатная  квартира  приведена  в
пристойный вид, какого не имела, наверное, лет тридцать, если не больше.
Старый надежный дом на Пречистенке - квартира стоит целое состояние,  по
нынешним-то временам.  Ремонт  мы  сделали  простенький,  какие  уж  там
евровыкрутасы, но побеленные  потолки  больше  не  давили  на  голову  и
психику, а взметнулись на положенные им при постройке  три  с  половиной
метра, светлые обои радовали глаз, отциклеванные и покрытые  лаком  полы
позволяли радостно бегать по квартире босиком. Недовольны ремонтом  были
только тараканы, которые в знак  протеста  квартиру  покинули.  Хотелось
верить - навсегда.
   - Ты ее хоть приватизировал, квартиру-то? - поинтересовалась Нина.  -
При твоей рассеянности мог и забыть.
   - Приватизировал, приватизировал, - успокоила я ее. -  Еще  до  того,
как меня сюда прописали. Так что все в порядке.
   - А твой сын тоже здесь прописан, Наташа?
   - Нет, зачем? Он прописан там, где мы жили. Да и вообще Валера  помог
отправить его учиться в Америку. Глядишь, человеком станет.
   - Что значит - станет? - во