Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
ятиях.
- Я просто устал, - прошептал Киндерман. - Прости меня. Больше ничего.
Абсолютно ничего. Я просто устал.
Аткинс проводил его домой.
Воскресенье, 20 марта
Глава шестнадцатая
Какой же из этих миров настоящий? - размышлял Киндерман. Тот, что
находится за пределами человеческого понимания, или же наш, в котором мы
живем? Эти миры пересекаются порой. Безмолвные солнца обоих миров иногда
сталкиваются.
- Для вас это, наверное, явилось настоящим ударом, - пробормотал Райли.
Священник и следователь одиноко застыли у гроба на кладбище. В этом гробу
покоилось тело того, кто мог быть Каррасом. Молитвы были прочитаны, и
мужчины стояли теперь молча, погруженные в свои думы и печали. Поднималось
солнце, кругом царила тишина.
Киндерман посмотрел на Райли. Священник находился совсем близко.
- Почему?
- Вы потеряли его дважды.
Киндерман помолчал и перевел взгляд на гроб.
- Это был не он, - тихо возразил лейтенант, покачав головой. - Это был
совсем не он.
Райли покосился на Киндермана и предложил:
- Давайте выпьем!
- Хуже не будет.
ЭПИЛОГ
Киндерман застыл на тротуаре перед входом в кинотеатр ?Биограф? и
поджидал сержанта Аткинса. Он вспотел и, засунув руки в карманы плаща, то и
дело бросал нетерпеливые взгляды на М-стрит. Стоял воскресный полдень,
двенадцатого июня.
Двадцать третьего марта было точно установлено, что отпечатки пальцев на
местах преступлений соответствовали отпечаткам разных больных из
психиатрического отделения. Всех этих пациентов перевели в палаты для
буйных, чтобы тщательно обследовать.
Рано утром двадцать пятого марта Киндерман отправился в дом Амфортаса
вместе с доктором Эдвардом Коффи, другом Амфортаса. Коффи также работал
невропатологом. К нему поступили результаты томографии, которую заказывал
Амфортас. Эти результаты отчетливо указывали на то, что в мозгу доктора
произошли роковые изменения.
Коффи настоял на том, чтобы снять замок с входной двери. И тут они
обнаружили мертвое тело Амфортаса. Позднее специалисты установили, что
смерть наступила в результате несчастного случая. Доктор скончался от
кровоизлияния в мозг, вызванного сильным ушибом головы во время падения, но
Коффи заверил Киндермана, что в любом случае жить Амфортасу оставалось не
более двух недель: у него обнаружили неизлечимую опухоль. Киндерман
поинтересовался, почему Амфортас ничего не предпринимал, чтобы попытаться
вылечиться, на что Коффи ответил: ?Я считаю, что это связано с его любовью?.
В спальном шкафу Амфортаса обнаружили и черный свитер с капюшоном.
Третьего апреля еще один подозреваемый - Фримэн Темпл - перенес удар и
сам попал в психиатрическое отделение.
В течение последующих трех недель в больнице продолжали дежурить
полицейские, но потом мало-помалу напряжение сошло на нет. В Джорджтауне
больше не происходило подобных преступлений, и одиннадцатого июня дело
передали в архив, хотя эти убийства так и не были раскрыты.
- Мне, наверное, все это снится, - проворчал Киндерман. - Что это с
тобой? - Аткинс предстал перед ним в полосатом костюме и при галстуке. - Это
что, твоя очередная шуточка?
Аткинс окинул его загадочным взглядом.
- Ну, я теперь человек женатый, - сообщил сержант. Он только-только
вернулся из свадебного путешествия.
Киндерман никак не мог прийти в себя.
- Я этого не вынесу, Аткинс, - признался он. - Это так странно. И
неестественно. Сжалься надо мной. Сними галстук.
- Меня могут увидеть, - хладнокровно произнес Аткинс, глядя преданными
глазами на лейтенанта. Киндерман скорчил гримасу.
- Тебя могут увидеть? - передразнил он. - Кто?
- Люди.
Киндерман окинул помощника недоуменным взглядом, а затем воскликнул:
- Все, Аткинс. Сдаюсь. Добровольно. Я твой пленник. Передай моей семье,
что здесь со мной прекрасно обращаются. Как только у меня перестанут
трястись руки, я им сразу же черкну пару строчек. Это случится примерно
месяца через два. - Следователь немного помолчал. - А кто это тебе подбирал
галстук? - вдруг спросил он. Галстук являл собой какие-то необычайно яркие
гавайские пейзажи.
- Я сам, - смутился Аткинс.
- Так я и думал.
- Ну, я ведь тоже могу придраться к вашей шляпе, - обиделся Аткинс.
- Лучше не надо. - Киндерман вплотную приблизился к помощнику. - Был у
меня в школе один приятель, позже он подался в монахи, стал траппистом.
Одиннадцать лет тому назад. Он стряпал домашний сыр, собирал виноград, но
главным его занятием оставались молитвы. Он молился за людей, которые носят
галстуки и костюмы. А потом он вдруг ушел из монастыря. И знаешь, что он тут
же прикупил? Самое первое? Пару ботинок за двести долларов. Мягкие кожаные
мокасины с кисточками, такие чудненькие, прямо с витрины. Что, тебя уже
тошнит? Погоди, это еще не все. Они были свекольного цвета, Аткинс.
Лилово-бордовые. Это тебе о чем-нибудь говорит, или я, как всегда, обращаюсь
к дереву?
- Говорит, - солгал Аткинс. По его тону можно было понять, что
красноречие Киндермана на него не подействовало.
- Лучше возвращайся на флот.
- Мы прозеваем начало фильма.
- Ну да, нас могут увидеть, - мрачно добавил Киндерман.
Они вошли в зал и уселись на свои места. Сначала пошел фильм ?Гунга Дин?,
а после него - ?Третий человек?. В конце первой ленты была трогательная
сцена - Дин стоял на вершине храма и из последних сил дул в рожок, после
того как его настигли три пули бандитов. И как раз в этот момент женщина,
сидевшая сзади Киндермана, начала смеяться. Лейтенант обернулся и осуждающе
посмотрел на нее. Но этот взгляд не возымел успеха. Тогда лейтенант решил
предложить Аткинсу пересесть. Он уже открыл было рот, но тут заметил, что
сержант плачет. Киндерман так и остался на своем месте, довольный сержантом,
и даже сам всплакнул за компанию, когда на тризне по случаю погребения Дина
зазвучала мелодия песни ?Забыть ли старую любовь?.
- Вот это картина, - выдохнул следователь. - Я обожаю ее.
Когда закончился последний фильм, мужчины вышли на охваченную зноем улицу
и остановились недалеко от кинотеатра.
- Ну, а теперь самое время перекусить, - нетерпеливо заметил Киндерман. У
обоих этот день оказался выходным. - Я сгораю от любопытства, Аткинс. Жажду
услышать рассказы о медовом месяце и подробное описание вашего гардероба.
Мне, видимо, придется к нему какое-то время привыкать. Ну, куда двинем? В
?Могилку?? Хотя нет, погоди. Я кое-что придумал. - Он вспомнил о Дайере и,
взяв сержанта под руку, повел вперед. - Пойдем-ка. Я знаю чудное местечко.
Через несколько минут они уже сидели в ?Белой башке?. Вдыхая аромат
свежих гамбургеров, они обсуждали только что просмотренные фильмы. Кроме них
в кафе никого не было. Бармен стоял у гриля спиной к ним. Крепкий и высокий,
он казался несколько грубоватым. Его белый фартук и шапочка были забрызганы
жиром.
- Видишь ли, мы привыкли говорить о зле, и о том, откуда оно берется, -
рассуждал Киндерман. - А как объяснить добро, если мы просто являем собой
набор Молекул, как привыкли считать? Так откуда же берутся такие люди, как
Гунга Дин, способные жертвовать жизнью во имя других? И кроме того, ведь
всегда находится и Гарри Лайм, - возбужденно продолжал он. - Гарри Лайм,
полная противоположность Дина, это олицетворение зла. Помнишь, что он
говорит в той сцене на чертовом колесе? - Киндерман переключился на фильм
?Третий человек?. - Там, где он рассуждает о швейцарцах. После того как они
несколько веков прожили в мире, самое большое их достижение - заявляет он -
часы с кукушкой. И это на самом деле так, Аткинс. Да. Возможно, миру нужна
иногда серьезная встряска для того, чтобы не окочурился прогресс. Кстати,
сейчас я расследую убийство и кражу со взломом на П-стрит. Преступление
совершено на прошлой неделе. И завтра ты ко мне подключаешься.
Бармен бросил на них недовольный взгляд, а потом, отойдя в сторону,
ровными рядами начал раскладывать ломтики мяса на квадратные булочки.
Киндерман следил за тем, как он аккуратно кладет кусочек маринованного
огурца на будущий гамбургер. Ему вдруг стало грустно.
- Послушайте, а, может быть, лучше класть побольше огурчиков? - обратился
он к бармену.
- Нет, так можно их испортить, - буркнул бармен. Голос его походил на
окрики командира, муштрующего солдат, - низкий и грубый. Бармен начал
накрывать бутерброды булочками. - Если вам нужны всякие соусы да разносолы,
идите в ?Бью Риваж?.
Киндерман опустил глаза.
- Я бы заплатил за лишний огурчик.
Бармен с каменным лицом поставил перед каждым из них по картонной
тарелочке с шестью гамбургерами.
- Что будете пить? - грубо спросил он.
- Что-нибудь наркотическое, - улыбнулся Киндерман.
- Уже все вылакали, приятель, - безразличным голосом произнес бармен. -
Только не надо мне тут мозги пудрить. У меня и так спина разламывается. Так
что пить-то будем?
- Эспрессо, - с серьезным видом заказал Аткинс. Бармен перевел на него
взгляд.
- Вы что-то сказали, профессор?
- Две пепси, - быстро вставил Киндерман и многозначительно посмотрел на
помощника.
Бармен выдохнул с такой силой, что из ноздрей его вылетел волосок.
Яростно сверкнув глазами, он отправился за бутылками.
- Все хитрожопые так и прут сюда со всего проспекта, - недовольно
проворчал он, удаляясь.
В кафе ввалилась многочисленная группа студентов, и вскоре маленький зал
наполнился смехом и веселым щебетаньем молодых людей. Киндерман расплатился
с барменом и со словами: ?Засиделись мы здесь?, - поднялся из-за стола и
направился к выходу. Аткинс послушно двинулся следом. Они перенесли
гамбургеры на стойку у противоположной стены. Киндерман откусил кусочек.
- А Гарри Лайм в чем-то прав. Вот видишь, немного волнений и тревог -
зато какой шедевр получился в образе гамбургера.
Аткинс кивнул в знак согласия - он с удовольствием жевал.
- Это все часть моей теории, - сообщил Киндерман.
- Лейтенант... - Аткинс поднял вверх указательный палец и, прожевав
большой кусок, проглотил его. Он вынул из пластмассового стаканчика белую
бумажную салфетку, вытер уголки рта и пододвинулся поближе к Киндерману. В
зале становилось слишком шумно. - Вы не могли бы сделать мне одолжение,
лейтенант?
- Я здесь для того, чтобы исполнять все, что ты прикажешь. Я ем и поэтому
еще более великодушен. Ну, подавай же свою петицию. Все печати на месте?
- Пожалуйста, расскажите о вашей теории.
- Невозможно, Аткинс. Ты же меня сразу посадишь под домашний арест.
- Почему?
- Нет, это исключено. - Киндерман откусил гамбургер, запил его пепси, а
потом вновь повернулся к сержанту.
- Ну, если ты настаиваешь. А ты правда настаиваешь?
- Да.
- Я так и понял, но сначала сними галстук. Аткинс улыбнулся. Он развязал
галстук и снял его.
- Вот это хорошо, - одобрительно произнес Киндерман. - Я не могу излагать
свою теорию какому-то незнакомому человеку. Она слишком умопомрачительная. И
сложная. Ты читал ?Братьев Карамазовых?? - спросил он.
- Нет, - опять солгал Аткинс. Он хотел, чтобы следователь был сегодня
доволен буквально всем.
- Три брата, - начал Киндерман, - Дмитрий, Иван и Алеша. Дмитрии
представляет собой как бы тело человека, Иван - его ум, а Алеша - сердце. В
конце - в самом конце книги - Алеша приводит маленьких мальчиков на могилу
их школьного товарища Илюши. Они плохо обращались с этим Илюшей, потому
что... ну, он отличался странностями. А когда он умер, мальчики поняли,
почему он так себя вел, и что на самом деле Илюша был храбрым и добрым
мальчиком. И вот Алеша, - он, кстати, монах, - разговорился с мальчиками у
могилы. И сказал он мальчикам о том, что когда они вырастут и встретятся с
настоящим злом, пусть вспомнят этот день, вспомнят те чувства, испытанные у
могилы Илюшечки, Аткинс. Пусть всю жизнь помнят добро, которое и есть основа
человека. И это добро ничем не вытравить из его души. Воспоминание о добре,
живущем в сердцах этих мальчиков, говорит он, может спасти их веру в добро
общечеловеческое. Улавливаешь? Как там... - Он закатил глаза к потолку, и
указательным пальцем дотронулся до губ, которые уже начали растягиваться в
улыбку. Киндерман посмотрел на Аткинса. - Вот! Вспомнил: ?Может быть, именно
это воспоминание одно его от великого зла удержит, и он одумается и
скажет: ?Да, я был тогда добр, смел и честен?. А потом Алеша произносит
очень-очень важные слова: ?Будем, во-первых и прежде всего, добры?, -
говорит он. И мальчики - а все они любят его - они все кричат: ?Ура
Карамазову!? - Киндерман почувствовал, как в горле поднимается комок. -
Когда я вспоминаю это, я всегда плачу. Это так прекрасно, Аткинс. И так
трогательно.
Студенты прихватили с собой гамбургеры, и Киндерман проводил взглядом
веселую стайку молодых людей.
- Может быть, именно это и имел в виду Христос, - размышлял он, - прежде
чем войти в царствие небесное, мы должны стать маленькими детьми. Не знаю.
Но похоже на правду. - Лейтенант наблюдал за барменом. Тот слепил еще
несколько булочек, поджидая, возможно, очередной наплыв посетителей, а
потом, плюхнувшись на стул, принялся читать газету. Киндерман повернулся к
Аткинсу. - Не знаю, как это выразить. Я имею в виду самую невероятную часть
теории. Но иначе ничего объяснить нельзя, все остальное - бессмыслица,
Аткинс. Иначе никак. Я в этом уверен. Но вернемся к Карамазовым. Так вот
самое главное - это когда Алешка говорит: ?Будем добры?. И пока это не
произойдет, никакая эволюция нам не поможет. Мы туда не попадем, - сказал
Киндерман.
- Не попадем куда? - удивился Аткинс. В ?Белой Башне? снова воцарилась
тишина. В гриле капал расплавленный жир, да время от времени шелестели
переворачиваемые страницы газеты.
- Многие физики уверены, - продолжал Киндерман, - что все известные
процессы, которые происходят сейчас в природе, являлись когда-то частью
единой силы. - Киндерман помолчал и заговорил уже более спокойно. - Я верю,
что силой этой была некая личность, которая много веков тому назад взорвала
себя на кусочки, ибо стремилась сформировать свое собственное бытие. И это
явилось Падением, - проговорил он. - Это легло в основу времени и дало
начало существованию материальной Вселенной, когда один превратился во
множество - в легион. Вот потому-то Бог и не может вмешиваться: эволюция -
процесс, в результате которого эта личность снова должна воссоединиться.
Сержант сморщил лоб, силясь понять Киндермана.
- Так кто же она такая - эта личность?
- А ты не можешь сам догадаться? - в глазах Киндермана плясали веселые
искорки. - Я уж столько наподсказывал тебе.
Аткинс покачал головой и замер в ожидании ответа.
- Мы - это Падший Ангел, - сдался наконец Киндерман. - Мы - Несущий Свет.
Мы - Люцифер.
Киндерман и Аткинс уставились друг на друга. Колокольчик над входом
звякнул, и они одновременно заглянули на дверь. Порог кафе робко переступил
нищий. Его видавшая виды одежда была вся в грязи и клочьями свисала с
тщедушного тела. Бродяга смущенно приблизился к бармену и умоляюще посмотрел
на него. Бармен поверх газеты метнул на него злобный взгляд, слепил
несколько гамбургеров и, сунув их в пакет, протянул бездомному. Тот тут же
покинул кафе, шаркая истертыми подошвами.
***
- Ура Карамазову! - пробормотал Киндерман.