, что...
   Первым препятствием был выезд из гаража - очень узкий, по причине ок-
ружающих гараж труб большого диаметра. Затем ворота, которые в этот  раз
Фома Фомич миновал удачно и даже в сравнительно короткий срок  -  минуты
за три-четыре.
   Створку ворот придерживала дочка, вся такая свеженькая - прямо  бутон
розовый, и Фоме Фомичу захотелось ее поцеловать, хотя обычно он к  таким
нежностям расположения не имел.
   - Запомнил, папуль? - сказала дочка. - Бульвар Профсоюзов. Рядом  ог-
рада такая высокая, а на ней бюсты-скульптуры негров. По ним и  ориенти-
руйся.
   - Все будет гутен-морген! - сказал Фома Фомич и покатил в город.
   Вопросы эстетики Фому Фомича никогда в жизни не волновали.  И  потому
само название заведения, куда он ехал - "Институт  красоты",  -  маячило
ему всю дорогу как-то странновато, отчужденно и несколько тревожно. И он
старался затушевать его радиоприемником, введя на полную мощность  "Кар-
мен-сюиту" Родиона Щедрина.
   Под "Тореадор! Тореадор, смелее в бой!" Фома Фомич миновал дом с бюс-
тами негров на бульваре Профсоюзов и с облегчением убедился в  том,  что
"Института красоты" рядом нет. Есть обыкновенная "84-я косметическая по-
ликлиника".
   А когда в подвальном гардеробе он увидел привычные кумачовые  лозунги
и соцобязательства: "Выполнить производственно-финансовый план 1974 года
к 25 декабря! И на отдельных участках отделений план двух лет к 17 нояб-
ря!" - то и вовсе успокоился (на морском языке "вошел в меридиан").
   Выяснилось, что в этом учреждении положено платить наличными и  закон
о бесплатной медицинской помощи в мире социализма - в мире эстетики  уже
не действует. "Сколько сдерут?" - полюбопытствовал  в  уме  Фома  Фомич,
приглядываясь к обстановке, вникая в нее неторопливо, тщательно и  осто-
рожно.
   В гардеробе-подвале сновало взад-вперед порядочно народу. И не только
женщины, чего Фома Фомич тоже по дороге опасался, но и мужчины,  и  даже
военные.
   Гардеробщик сидел в пустом гардеробе, скучая и  томясь:  погода  была
еще теплая.
   Фома Фомич просмотрел указатель помещений, одновременно  краем  глаза
наблюдая гардеробщика.
   В первом этаже поликлиники располагались: "Подводный массаж" -  нечто
профессионально близкое Фоме Фомичу, затем "Кишечные промывания" и "Гря-
зехранилище" - довольно далекие от его опыта заведения. И, чтобы зря  не
путаться, Фома Фомич пошел к гардеробщику. Он всегда начинал со  швейца-
ра, ибо гордыней отнюдь не страдал.
   - Значить, в медицине работаем? - так начал Фома Фомич. - Из фельдше-
ров небось? К старости-то фельдшерская работа и не под силу стала,  уга-
дал небось?
   Гардеробщик, который выше медбрата в психиатрической клинике не  под-
нимался даже в свои звездные часы, сразу оживился. А Фома Фомич еще под-
мазал его сигаретой "Пелл-мелл". Сам-то не курил, но иногда баловался. И
на всякий - такой вот - случай  пачечку  иностранных  сигарет  при  себе
имел.
   - Оченно роскошное помещение у вас тута, - намеренно  коверкая  и  те
слова, которые он мог бы произнести  правильно,  продолжал  Фома  Фомич,
восхищенно оглядывая старинную лепку на стенах.
   - Особняк купца Родоканаки, турок из Одессы, - объяснил  гардеробщик.
- Богато жил. На широкую ногу. В процедурных кабинетах у нас на потолках
всевозможные старинные украшения - и с голыми бабами и ангелами.
   - А вот люблю людей расспрашивать, - сказал Фома Фомич. И не  солгал.
Он действительно любил с людьми пообщаться. Даже уголовников всегда ста-
рался разговорить, когда сводила его с ними судьба на восточных окраинах
страны.
   Через пять минут Фома Фомич уже знал: 1)  Косметологи  происходят  из
венерологов. 2) Все они женщины, но если профессора, то уже мужчины.  3)
Татуировки выжигают электротоком, кусками десять на десять  сантиметров,
и все это без бюллетня. 4) Когда в операционный день много выжигают  па-
циентов, то даже здесь, в подвале, ужасно воняет жареным человечьим  мя-
сом. 5) И даже человечьим жареным жиром воняет, ежели рисунок  углубился
в кожу глубоко, а пациент толстомясый.
   Все эти детали гардеробщик сообщил Фоме Фомичу с бодринкой в  голосе,
чтобы поддержать дух, помочь новичку решиться  на  мероприятие.  Но  ре-
зультат пока получался противоположный.
   - Дома после сеанса голый будешь ходить, - про-должал информацию гар-
деробщик. - Так зарастает скорее. И смазываться будешь по живому  пятип-
роцентным раствором марганцовки - самодезинфекция называется.  В  ей,  в
марганцовке, кислород заключается, но болеть будет сильно. Сперва-то они
тебя заморозят, да и электричество боль убивает, а дома  уже  прихватит.
Температура подскочит - не боле как до тридцати восьми. Пирамидону купи.
Четвертинку засади. Но не боле. А через десять дней следующий кусок жах-
нут. Теперя так. Если у тебя украшения эти очень замечательные,  то  иди
прямо сейчас в шестой кабинет. Там такая  Валентина  Адамовна.  Она  для
диссертации самые уникумы в альбом собирает. Ежели твои заинтригуют, так
и без очереди пропихнет, а сама наблюдать будет и все такое,  но  сперва
зафотографирует на цветную пленку. У тя цветные картинки или монотонные?
   - Монотонные, - слегка крякнув, сказал Фома Фомич.
   - Монотонные-то подлые - потому как старинные. А раньше-то, сам  зна-
ешь, добротнее делали, на всю глубь. Теперешние цветные вовсе просто вы-
водить. А с монотонными в пятницу  летчик-испытатель,  герой  настоящий,
так он не только в обморок брякнулся, но, прости, друг, по секрету  ска-
жу: описался! - восклицательным шепотом закончил информацию гардеробщик.
- Полчаса отмачивали!
   Фома Фомич обдумал информацию, слегка шевеля при этом губами и  поче-
сывая за ухом. Он, вообще-то, предполагал, что в век космоса и НТР  про-
цедура унич-тожения змея-горыныча и русалочки будет проще. То есть наст-
роен он был, как немцы перед блицкригом и "дранг нах остен". И некоторое
неприятное неожиданное переживал приблизительно так же, как немцы  после
разгрома под Москвой. Но духом не упал. И сказал гардеробщику:
   - Я очень, значить, извиняюсь, но, кореш мой драгоценный,  не  описа-
юсь! Не на того напали. И ты, значить, тут пациентов не запугивай, ты их
вдохновлять должон, а ты...
   Гардеробщик обиделся и даже растоптал недокуренную "Пелл-мелл".
   - Я очень, значить, извиняюсь, - еще раз повторил Фома Фомич,  а  про
себя подумал: "Ну и черт с тобой, ну и обижайся, а за эту...  как  ее?..
Валентину Адамовну (он имена и отчества всегда  хорошо  запоминал,  если
для дела надо)... за эту ценную информацию - спасибо. Теперь курс  прямо
на шестой кабинет держать надо".
   Валентина Адамовна - толстомясая, лет сорока, вся в золотых украшени-
ях и в тапочках на босу ногу, - как только Фома Фомич закатал рубашку на
животе, так сразу засуетилась, помолодела лет  на  десять,  зарумянилась
даже от возбуждения и восхищения. А когда Фома Фомич  совсем  обнажился,
то... то все организационные вопросы  оказались  решенными  моментально:
вне всякой очереди, сегодня же начнут; все, что товарищ где-то и от  ко-
го-то слышал про ужасы (Фома Фомич, конечно, на гардеробщика не  ссылал-
ся: еще тот, значить, и пригодиться может, незачем его закладывать), бе-
зобразно преувеличено; конечно, запах неприятный, но она-то сама его всю
жизнь нюхает, а ей молоко за вредность  не  выдают;  от  жира,  действи-
тельно, другой запах, но это как раз и хорошо - это как  бы  сигнал  для
врача, что пора остановиться (по-морскому "давать полный стоп"); в обмо-
рок, действительно, мужчины падают, но это для них  типично:  а)  потому
что к боли непривычны, ибо никогда не рожают, а женщины - рожают;  б)  в
обморок падают мужчины не от боли, а те, кто  плохо  новокаин  переносят
или вообще уколов боятся (Фому Фомича за морскую жизнь столько кололи от
тропических лихорадок, холер, разных чум и тифов, что он хотя и  терпеть
уколы не мог, но к ним привык); в) кое-где его изображения можно будет и
не сплошь выжигать, а только по рисунку, что вовсе не больно;  г)  через
полчаса его покажут невропатологу для консультации и одновременно невро-
патолог, друг Валентины Адамовны, его сфотографирует, но без головы: все
врачи дают клятву Гиппократа и тайны хранят свято.
   Медкарту Валентина Адамовна заполнила на Фому Фомича собственноручно.
А затем попросила посидеть четверть часика. Но сидеть не у  процедурного
кабинета, а где-нибудь поблизости: его потом проведут  без  очереди,  но
надо так это сделать, чтобы очередь не развопилась.
   "Вот вам, значить, голубчики, и гутен-морген, - подумал  Фома  Фомич,
проходя мимо обыкновенных записанных в очередь, имеющих рядовые,  пошлые
татуировки или не догадавшихся покурить с гардеробщиком в подвале  паци-
ентов. - С черного хода, значить, всегда тактичнее заходить, а вы тут  и
кукуйте до петухов..."
   Беззлобно и благожелательно подумав так, он нашел свободное  местечко
в уголке под стендом с заголовком "О вреде самолечения" и засел,  отирая
пот с лысины, - в стрессовые моменты он иногда потел обильно.  Ничего  в
этом хорошего, конечно, не было, ибо приходилось тратить валюту в инпор-
тах на противопотные жидкости. Кроме того, из массы специальных инструк-
ций, в том числе и "О поведении в спасательной шлюпке", Фома Фомич  знал
вред потоотделения (с потом уходит из организма соль, и вот именно из-за
обессоливания люди и отдают концы, а вовсе даже и не от жажды).
   Когда Фома Фомич обильно потел, то невольно вспоминал эту  инструкцию
и испытывал сожаление по той соли, с которой расставался.
   - По вопросу потливости, папаша, в пятый каби-нет, - хрипловато  ска-
зала Фоме Фомичу девица, которая сидела рядом. Ее бесстыдные коленки он,
ясное дело, видел отлично, но глаз на девицу не поднимал  -  еще  не  до
конца оклемался в мире эстетики. А тут уж пришлось поднять. Рожа у деви-
цы оказалась такой же бесстыжей, как и коленки. По роже тянулся от угол-
ка левого глаза до середины щеки шрам. Шрам, ясное дело, был  заштукату-
рен всякими пудрами. "Из приблатненных", - сразу засек Фома Фомич.
   - Где ж это тебя, пригожая, значить, подпортили? - ласково  поинтере-
совался он. - И каким это, значить, перышком?
   - А вот, папаша, и не перышкам, - так же хрипло и высокомерно сказала
девица, - обыкновенный коготь.
   - Ишь ты, - сказал Фома Фомич, - чуть без глаза,  значить,  не  оста-
лась. Коготь-то чистый был аль наманикюренный?
   - Разбираешься, папаша, - одобрила знания Фомы Фомича девица и в виде
награды поддернула двадцатисантиметровую набедренную  повязку  к  самой,
простите, талии. И у Фомы Фомича даже в голове зашумело,  как  шумит  от
первой рюмки после длительного сухого периода.
   - Не фулигань, - хрипло, но по-отцовски тепло попросил Фома Фомич.  -
Расскажи лучше, как дело было, - и подмигнул по-приятельски.
   Девица хохотнула и приспустила пояс стыдливости на пару дюймов.
   - Седина в бороду - бес в ребро, - неодобрительно заметила дама,  ко-
торая сидела напротив в шляпке с вуалью. Вуаль была такая непроницаемая,
что напоминала паранджу.
   - Лысина в голову - бес в ребро! - строго поправила девица завуалиро-
ванную даму, самим тоном давая понять, что их разговор с  Фомой  Фомичом
их личное дело и она не допустит непосвященных в круг их интима.
   "Ну, лысина у меня еще не стопроцентная, - подумал Фома  Фомич,  -  а
корни еще такие ядреные, что мне бы вас двух и на один вечер нв хватило,
кабы я себя из рук выпустил..."
   И это не были пустые мыслительные похвальбы, а  абсолютная  истина  -
корни у Фомича еще ядрились на полный ход. Но в данный момент  он  поче-
му-то чувствовал необходимость и пользу держать себя с ободранной когтем
девицей этаким папашей. Какой-то инстинкт подсказывал  ему  такую  форму
поведения. Этот "какой-то инстинкт" в Фоме Фомиче был  звериной  силы  и
спасал его всю жизнь от лишних неприятностей.
   Иногда спросит сосед по самолету или по купе: "Вы кто по  профессии?"
А Фомич вдруг: "Счетоводом я, мил человек, в совхозе". И сам  не  знает,
почему он в данном разе не похвастался и не сказал: "Капитан я, мил  че-
ловек, дальнего плавания!" И вот потом оказывается, что  сосед-то  соби-
рался его на какую-нибудь роскошную провокацию дернуть  -  на  очко  или
преферанс, - а как услышал "счетовод из совхоза", так сразу и пересел  к
другому пассажиру, который с двумя институтскими значками на  пиджаке  в
талию.
   Этот звериной силы инстинкт или внутренний голос опять же роднил  Фо-
мича с Сократом. С той загадочной особенностью великого философа,  кото-
рая в сократической литературе обозначается термином "демонион" (то есть
демон). К демониону Сократ, как и Фомич, имел обыкновение прислушиваться
еще с детства, и демонион даже в маловажных  случаях  удерживал  его  от
неправильных поступков, никогда (что в случае Фомы Фомича Фомичева  осо-
бенно важно), однако, не склоняя философа к чему-либо совсем уж  опреде-
ленному. В частности, как всем известно, внутренний голос воспрещал Сок-
рату заниматься политической деятельностью. В последнем случае мы  опять
видим схожесть Фомы Фомича с Сократом, ибо капитану Фомичеву тоже хвата-
ло ума не залезать далеко даже в пароходскую политику.
   Фома Фомич пошел делать этакого "папашу" именно потому, что  сидел  в
нем сатир, но сидел в глубоком подполье, загнанный в погреб  социальными
установками и служебным положением. Девица же сильно действовала прелес-
тями - произошло какое-то прямое попадание  ее  коленок  в  сатирический
центр Фомича - вот инстинкт-то, демонион, и сработал, уберегая от непри-
ятностей.
   Ведь за сатирическую приятность мужчине обязательно надо платить неп-
риятностью.
   Ободранная когтем подружки девица бесила в Фоме Фомиче беса, но в си-
лу вышеизложенного (и свеженькой гардеробной информации о  происхождении
косметологов от венерологов) он пошлого беса намертво  придавил.  Однако
коленки и прочие прелести соседки  вызвали  такое  возбуждение,  что  он
вдруг понес ей, как возил через моря-океаны абсолютно все. Даже жирафов.
И вот уж кто плюется всегда не ко времени, так это не  верблюды,  а  как
раз жирафы. Но еще хуже возить подсолнечные семечки. Вот везли три трюма
семечек из Архангельска в Одессу, так экипаж заплевал пароход  до  такой
нетактичной степени, что и не сказать. Не было, нет и  не  будет  больше
такого заплеванного парохода нигде и никогда...
   - А что самое страшное в плаваниях видели? - заинтригованная  расска-
зами Фомы Фомича, спросила дама с паранджой.
   - Негра он видел, - ответила за него приблатненная девица. - Негра, с
которого шкура слезала, потому что ои в Архангельске на солнце  обгорел,
ясно? Вот и вам бородавки надо солнцем  выводить!  Только  не  в  Архан-
гельске, а в тропиках!
   - Не груби, дочка, -  по-отцовски  заметил  Фома  Фомич.  -  Чего  на
культурных людей бросаешься?
   - Привычка, - пожала плечами девица и поправила  бретельку  на  плече
под прозрачным маркизетиком. - И на тебя брошусь, папаша,  если  себя  к
культурным относишь. Культурный! На когти погляди! Да они у  тебя  плен-
кой, как глаза у дохлой курицы, заросли!
   - Что ж, вы от старого морского волка еще  и  педикюр  потребуете?  -
спросила дама из-под вуалетки.
   - С такими обгрызенными ногтями  человек  обязательно  кого-нибудь  в
жизни подсидит! Подсидел кого, морской волк? - спросила девица.
   Фома Фомич подумал, что никого в жизни не подсиживал, а если и подси-
живал, то случайно,  без  черных  замыслов.  Однако  обрывать  девицу  и
злиться на нее не стал.
   На почве врожденной рассудительности и жизненного  опыта  он  каждого
встречного и так и сяк поворачивал и обязательно обнаруживал самые  нео-
жиданные качества: и полезные для него, Фомы Фомича, и неполезные. Пото-
му портить отношения с девицей по пустякам не стал  и  на  пошлый  выпад
промолчал.
   - Молодежь! Кошмар теперь, а не молодежь! - вздохнула дама. - Вот то-
варищ, - она даже чуть поклонилась Фоме Фомичу, - сразу видно, воспитан-
ный человек и либерального духа, никогда без причины хамить не станет. У
таких бы сегодняшней молодежи учиться!..
   Здесь приходится объяснить, что в словарном богатстве Фомы Фомича об-
наруживались иногда аномалии. На официальном языке, то есть на суконном,
он вполне терпимо говорил. Рассказчик, когда можно было  употреблять  не
совсем цензурные и жаргонные словечки, был даже неплохой. Отдельные сло-
ва, которые входят в "Словарь иностранных слов", тоже способен был упот-
ребить к месту - достаточно наскакался через языковые барьеры с лоцмана-
ми и в сикспенсах (заграничных универмагах).  Но  случались  и  досадные
провалы.
   Например, в недавнем рейсе плыл с ним в качестве пассажира на  между-
народную морскую конференцию знаменитый морской  юрист  и  начальник  из
Москвы.
   Третий штурман на отходе чуть тяпнул  сухонького.  И  московский  на-
чальник говорит: "Вы бы, молодой человек, поменьше языком в рубке болта-
ли, а то товарищ Фомичев уже вот-вот с цели сорвется!"
   Фома Фомич задумался минут на двадцать, решая вопрос: реагировать  на
оскорбление со стороны начальника или нет? И на двадцать  первой  минуте
решился тактично все-таки выяснить: почему тот обозвал  его  собакой  на
глазах всего экипажа и при исполнении им, капитаном Фомичевым, служебных
обязанностей?
   Несчастный начальник даже смутился и битый час объяснял Фоме  Фомичу,
что существует выражение "держать себя в руках", оно аналогично  выраже-
нию "держать себя на цепи", и так далее, и тому подобное...
   В косметической поликлинике 1 84 Фома Фомич очередной раз завалился в
языковую пропасть.
   - Что это вы, значить, имеете в виду под "либеральным духом"? - спро-
сил он не без мореного дуба в голосе.
   - А то, что ты, папаша, оппортунист, - дерзко объяснила (вместо  дамы
с вуалью) вульгарная девица.
   Фома Фомич насторожился и так глубоко задумался, что лик его уже  пе-
рестал смахивать на Сократа. И чем-то напоминал царя Додона.
   Про оппортунистов Фома Фомич был наслышан достаточно и в таком  поли-
тическом заявлении дамы усмотрел прямую провокацию.
   - А вы, мадам, - наконец сказал Фома Фомич, - в таком  случае,  гм...
обыкновенный недобитый петлюровец!..
   И бог знает, чем бы все это кончилось, если бы в коридоре не  запахло
жареным человеческим мясом, а из процедурной не донесся бы  нечеловечес-
кий вопль.
   Дама с вуалеткой заткнула уши пальчиками (точь-в-точь, как Катюша да-
веча), вскочила со стула и бросилась на выход.
   - Слабонервная, - прокомментировала ей вслед приблатненная девица.  -
Такие и в гроб все в бородав-ках ложатся. За красоту,  либерал,  и  муки
принимать надо. Я вот третий раз штопаться буду. Уже в стационаре  лежа-
ла. Обещают так залакировать, что комар носа  не  подточит...  Расскажи,
папаша, чего еще. Вот в Париже бывал?
   Нельзя сказать, что запах и вопль произвели на Фому Фомича успокаива-
ющее впечатление, но ему перед девицей невозможно было это  показать.  И
он рассказал, что недавно ездил в Париж. И даже в поезде.  Как  один  из
самых перспективных капитанов в пароходстве был отправлен в командировку
на специальный французский тренажер. И все это правда была, но девица не
поверила, хохотала от души, весело и от избытка чувств щипала Фому Фоми-
ча за пиджак на плече.
   - Тише ты, тише! - урезонивал Фома Фомич девицу. - Люди  оборачивают-
ся! Знаешь, дочка, кого мне напоминаешь? - задушевно спросил  он,  когда
девица успокоилась. - Плавает у меня буфетчица. Сонькой зовут,  -  начал
он новую историю, зажав руки между колен (любимая поза в  отпускные  до-
машние вечера у телевизора). - Плавает, значить, буфетчица.  Сонька,  по
фамилии Деткина. А матросы ее "Сонька Протезная Титька" кличут.  Хотя  и
никаких протезов там, значить, и не числится: жаром от ее титек на  милю
полыхает. Но язва девка. Одно и есть положительное - рыбу готовит  заме-
чательно. Ежели где рыбки  добудем,  так  она  повара  всегда  замещает.
Только Соньке доверяю рыбку. Охочий до нее. Да. До  рыбки  охочий,  зна-
чить