овременную  и
экономически более эффективную. Затем он беспощадно обнажал один за другим
факторы, которые неизбежно влекут за собой распад такого общества.
   Когда у  читателей  в  голове  была  полная  неразбериха,  он  выдвигал
невероятные предложения для устранения общественных недостатков.
   Студентам того времени, как и мне, представлялось, что, окончив  учебу,
мы окажемся между Сциллой и Харибдой - атомной  войной  и  демографическим
взрывом, когда население планеты уже к концу двухтысячного  года  превысит
шесть миллиардов. Нам тогда казалось, что этот человек в  состоянии  найти
правильный путь и спасти положение. Для меня лично  книга  Майора  явилась
полнейшим откровением.
   Даже сейчас, почти два десятилетия спустя, я с трудом представлял  себе
просчеты, о которых он говорил. Конечно, прочитай  я  книгу  еще  раз  или
познакомься с его новыми работами, и я понял бы, что он имел в виду.
   Значит, когда я прочел его первую книгу, он уже был министром и мог  на
практике применить свою теорию управления государством.  Я  вспомнил,  что
меня больше всего поразило тогда в его работе.
   Он писал там, что народ не против государства и не против  того,  чтобы
им управляли, народ лишь  против  того,  чтобы  демонстрировали,  как  это
делается. С ростом грамотности и развитием средств массовой информации  на
нашей маленькой планете все больше людей видят трибуны и  трибунов  и  все
больше лиц выступают  против  них.  Как  обеспечить  правление,  скрыв  от
стороннего наблюдателя его  каркас?  В  этом  Майор  видел  тогда  главную
проблему современного общества.
   Отказался ли Майор от  своего  положения?  Если  да,  то  тогда  многое
становилось объяснимым.
   Он снова вернулся к нам, точнее, ко мне.
   - Вы ужинали уже, сеньор Хаклют? - спросил он.
   Я покачал головой.
   - Тогда позвольте пригласить вас. Должен отметить, что ваше выступление
оказало нам неоценимую услугу.
   За ужином я все время думал о его словах. Мы  устроились  в  баре,  где
перед началом передачи я побывал с Кордобаном.  Сеньора  Кортес,  Риоко  и
Кордобан сидели вместе с нами. Они обсуждали с Майором по-испански будущие
программы на актуальные темы, и лишь к концу ужина мне  удалось  завладеть
его вниманием.
   - Доктор Майор, в чем суть просчетов в вашей первой книге? - спросил я.
- И какие из них наиболее существенные?
   - Я недооценивал прогресс, сеньор Хаклют, - коротко ответил Майор. - Вы
новый человек в Агуасуле и посему, видимо, склонны оспаривать утверждение,
будто здесь самая совершенная система государственного управления.
   Явно мне бросали перчатку.
   - Допустим, - сказал я, - я не согласен с вами. Докажите мне обратное.
   - Доказательства вы встретите повсюду. Мы поставили перед собой задачу:
знать мнение народа  и  направлять  его  мысли.  И  заметьте,  сеньор,  не
испытываем при этом никаких угрызений совести.  Согласитесь,  сегодня  нам
известны многие факторы, которые создают и определяют общественное мнение,
как и вам знакомы определенные факторы, влияющие на транспортный поток,  и
вы в состоянии оценить место и роль каждого из них. Что такое,  по-вашему,
человек в социальном  плане?  Перед  ним  всегда  обширный  выбор,  но  он
предпочитает идти по пути наименьшего сопротивления. Поэтому мы,  управляя
человеком, не подавляем его  нездоровые  инстинкты,  а  широко  раскрываем
перед ним возможности, которые он жаждет получить.  Именно  поэтому  вы  и
оказались здесь.
   - Прошу вас, продолжайте, - сказал я после некоторого молчания.
   Он подмигнул мне.
   - Скажите лучше, что вы думаете. Почему, по  вашему  мнению,  мы  пошли
сложным окольным путем, пригласив  стороннего  дорогостоящего  специалиста
для деликатного  разрешения  нашей  проблемы,  вместо  того  чтобы  просто
сказать: "Сделать так-то и так"?
   Я помедлил, затем задал встречный вопрос:
   - В таком случае речь идет о реализации вашей политики на  практике,  а
не о поисках компромиссного решения, которое устроило бы обе оппозиционные
партии?
   - Ну конечно же! - воскликнул он, словно удивленный моей тупостью.
   -  Совершенно  очевидно,   что   между   двумя   фракциями   существуют
разногласия,  но  разногласия  в  этой  стране  _создаем_  мы!  Конформизм
означает медленную смерть; анархия - быстрый конец. Но между ними  имеется
контролируемая зона, которая... - он засмеялся,  -  которая,  как  дамский
корсет, одновременно и стесняет и дает ощущение свободы. Мы правим страной
с такой четкостью, которая вас безусловно удивит, -  его  глаза  блестели,
словно у рыцаря-крестоносца при первом взгляде на Иерусалим.
   Затем  взгляд  его  потускнел:  не  иначе  созданный  его  воображением
идеальный город в действительности был отнюдь не столь величественным, как
хотелось бы.
   Кордобан, который  прислушивался  к  разговору  без  всякого  интереса,
воспользовался моментом, чтобы прервать нас.
   - Может, сыграем партию в шахматы, доктор? - предложил он.
   Майор повернулся и язвительно заметил:
   - Хотите попробовать еще раз, Франсиско?
   Щелкнув пальцами, он подозвал официанта и приказал  принести  шахматную
доску.
   Сеньора Кортес и Риоко,  придвинувшись  поближе,  тоже  склонились  над
шахматной доской. Хотя я был весьма заурядным шахматистом, еще никогда мне
не доводилось следить за игрой с таким интересом.
   Несомненно,  оба  игрока  были  старыми  соперниками.  Они  молниеносно
обменялись первыми шестью ходами. Потом Кордобан  самодовольно  улыбнулся,
сделав нетрадиционный ход пешкой. Майор прищурился и потер подбородок.
   - Вы делаете успехи, Франсиско, - с одобрением заметил он. -  С  каждой
игрой вы прогрессируете.
   Затем он  взял  пешку.  Последовала  серия  разменов,  которая,  словно
пулеметная очередь, очистила шахматное поле.  И  когда  у  каждого  игрока
осталось по три пешки, игра вступила в затяжной эндшпиль. Эта  часть  игры
интересовала меня обычно не больше, чем простые шашки. Но сеньора Кортес и
Риоко, судя по всему, не разделяли моего мнения. Они были возбуждены,  как
болельщики на финальном матче, лихорадочно выжидающие, будет ли  забит  во
втором тайме решающий гол.
   И действительно, их ожидания  оправдались.  Примерно  после  пятнадцати
ходов Майор еще раз почесал подбородок, покачал головой и указал на клетку
рядом с королем противника. Я не понял, что он имел  в  виду,  но  сеньора
Кортес  и  Риоко  одновременно  с  облегчением  вздохнули,  а  Кордобан  с
удрученным видом откинулся в кресле.
   - Вам бы  следовало  сыграть  так!  -  Майор  быстро  передвинул  пешку
противника на одну клетку назад, а стоявшую рядом фигуру вперед.
   Несколько секунд мы молча смотрели  на  шахматную  доску.  Затем  Майор
что-то невнятно пробормотал и поднялся:
   - На сегодня - достаточно.
   Он повернулся ко мне и протянул руку.
   - До свидания, сеньор Хаклют. Если удастся выкроить время до отъезда из
Агуасуля, может быть, заедете к нам и  познакомитесь  поближе  с  системой
наших радиопередач?
   Я пожал ему руку.
   - С удовольствием. Благодарю вас.
   "Непременно воспользуюсь этим  предложением",  -  подумал  я.  Я  хотел
проанализировать высказывание Майора о том, что в Агуасуле действует самая
совершенная система управления.
   Может, здесь принимают желаемое за действительное.  Система,  если  она
вообще существовала и функционировала, вряд  ли  застрахована  от  ошибок.
Взять хотя бы необходимость наряда полицейских для пресечения  беспорядков
на  Пласа-дель-Сур  в  день  моего  приезда.  На  практике  я  не  находил
подтверждения теории Майора о тонком управлении.  А  если  -  и  это  меня
особенно тревожило - правительство допускало такие вещи,  как  привлечение
полиции, поскольку население ожидало  от  него  нечто  подобное?  В  таком
случае можно предположить, что правительство запретило проведение митингов
на Пласа-дель-Сур, отбивая  в  дальнейшем  у  народа  всякую  охоту  в  их
участии.
   Могло ли так быть на самом деле? Могло ли? Энжерс что-то  говорил,  что
Вадос всерьез придерживается принципа, согласно  которому  правитель  либо
прислушивается к мнению общественности, либо становится его жертвой...
   Я призвал себя к спокойствию. К числу неоспоримых фактов можно  отнести
лишь мое присутствие в Вадосе, специфику полученного мною задания, а также
результаты собственных наблюдений. Однако и этого было вполне  достаточно,
чтобы сделать вывод, что в Агуасуле  -  вопреки  торжественным  заверениям
Майора - действует не что иное, как авторитарный режим. Страной, достигшей
успеха и процветания, правили со знанием дела, якобы  не  очень  притесняя
народ, который и не считал необходимым что-либо изменить.
   Двадцать лет пребывания Вадоса  у  власти  подтверждали  успех  теории,
провозглашенной Майором или кем-то другим.
   Но как вам нравится после этого формулировка "самая совершенная система
государственного управления"?



8

   - Итак, вы выступали вчера по телевидению, сеньор Хаклют? -  услышал  я
спокойный, чуть глуховатый голос.
   Я оторвал взгляд от газеты, которую просматривал  за  чашкой  утреннего
кофе в холле отеля: передо мной стояла Мария Посадор.
   - Доброе утро, сеньора, - поднялся  я  и  указал  на  свободное  кресло
рядом. - Совершенно верно. Вы видели передачу?
   Она присела, не ответив на улыбку и не  сводя  пристального  взгляда  с
моего лица.
   - Нет, но слышала о ней. Смотреть телевизионные передачи в  Агуасуле  -
дело опасное.
   - Опасное?
   Она кивнула.
   - Вы - иностранец, и вас нельзя  упрекать  за  это.  Именно  поэтому  я
считаю своим долгом сообщить вам кое-что.
   Я тщетно пытался понять по выражению лица истинный смысл ее слов.
   - Прошу вас, - сказал я, пожав плечами. - Я готов выслушать вас. Хотите
сигарету?
   - Если не возражаете, я буду курить свои.
   Она достала из сумочки золотой  портсигар.  Я  протянул  ей  зажигалку.
Прикурив, она откинулась в кресле и посмотрела мне прямо в глаза.
   - Вам известно, наверное, чем  прославился  наш  министр  информации  и
связи Алехандро Майор?
   - Да, он  получил  признание  как  автор  одной  из  теорий  управления
государством.
   - Если бы только теории! - на какое-то  мгновение  сеньора  Посадор  не
смогла скрыть  досаду.  -  Сегодня  это  уже  реальность,  применяемый  на
практике метод, правления.
   - Когда в студенческие  годы  я  читал  его  книгу,  мне  казалось,  он
способен на большие свершения.
   - Надеюсь, сеньор простит  меня,  если  я  замечу,  что  это  было  лет
пятнадцать-двадцать назад. Не так ли? С тех  пор  многое  изменилось.  Вам
стоило бы  почитать  последние  книги  Майора,  хотя  в  них  масса  чисто
технических моментов. Но, кажется, уже много лет ни один из его трудов  не
переводился на английский. Майор слишком увлечен  своими  обязанностями  в
Вадосе, да и к тому же его учение не представляет интереса для большинства
англоязычных стран.
   - Насколько я помню, он говорил там о достаточно общезначимых вещах.
   - О, в какой-то  мере  это  так...  -  Она  стряхнула  пепел.  -  Но...
поговорим о вчерашней передаче. Она вам понравилась?
   - Я нашел,  что  она  хорошо  сделана,  прилично  подобран  фактический
материал.
   Большие глаза Марии Посадор изучающе смотрели на меня.
   - Может быть, вы сможете уделить мне час времени, сеньор Хаклют? И если
я не ошибаюсь в вас, то вам это покажется довольно любопытным.
   Я никак не мог понять, к чему она клонит.
   - Если вы хотите доказать мне, что вчера в телестудии говорили  чепуху,
то ошибаетесь, - сказал я.
   Она устало улыбнулась какой-то вымученной улыбкой и внезапно  сделалась
похожей на девочку.
   - О нет! Уверяю вас, это не входит в мои намерения.
   Для меня все связанное с этой женщиной по-прежнему оставалось загадкой.
Почему  она  поддерживала  дружбу  с  Сэмом   Фрэнсисом?   Почему   Энжерс
настоятельно предостерегал меня  от  общения  с  ней?  Почему  она  только
говорила  о  несправедливости  по  отношению  к  Тесолю,  но  не  пожелала
заплатить за него денежный штраф? Но тут неожиданно я понял, что,  пытаясь
найти подход ко  мае,  она  совершенно  не  прибегала  к  своему  женскому
обаянию,  которым,  бесспорно,  была  наделена.  Она  вела  себя  со  мной
по-деловому, как мужчина с мужчиной.
   - Хорошо, - согласился я. - Один час.
   Она с облегчением встала, и мы вышли из отеля. У тротуара стоял большой
лимузин. Она достала из сумочки ключи  и  жестом  пригласила  меня  занять
место в машине. Я  заколебался,  вспомнив,  что  за  мной  могут  следить.
Заметив это, она снисходительно улыбнулась и протянула  золотой  брелок  с
ключами.
   - Хотите, можете сесть за руль.
   Я отрицательно покачал головой.
   Машина прямо-таки летела. Казалось, мы только покинули отель, как сразу
же оказались на окраине Вадоса, в  самом  фешенебельном  его  районе,  где
виллы утопали в зелени садов. Когда машина свернула в боковую аллею, вдоль
которой тянулись прекрасные пальмы, сеньора Посадор нажала какую-то кнопку
на щитке. Раздался зуммер, и я увидел, как кованые ворота перед въездом  к
одному  из  домов  отворились,  словно  по  мановению  волшебной  палочки.
Автомобиль проскользнул в них.  Она  снова  нажала  на  кнопку,  и  ворота
бесшумно закрылись за нами. Машина остановилась  перед  густыми  зарослями
темно-зеленого кустарника, в которых исчезала узкая дорожка.
   - Приехали, - произнесла сеньора Посадор.
   Я вышел из машины, с удивлением оглядываясь по сторонам.
   - Сюда, пожалуйста. Идите за мной, - позвала она и пошла по дорожке.
   Я последовал за ней, осторожно пробираясь среди  кустов,  и,  к  своему
немалому  удивлению,  увидел  небольшое  скрытое  за  зеленью  сооружение,
похожее на ангар или, скорее, благодаря  толстым  стенам  на  бункер.  Над
крышей возвышалась антенна, а через сук ближайшего дерева  был  переброшен
электрокабель, тянувшийся к дому.
   Сеньора Посадор открыла висячий замок, и мы  вошли  внутрь.  Сначала  я
ничего не мог разглядеть - единственным источником света служило маленькое
зарешеченное окошко. Но  когда  она  зажгла  свет,  я  был  удивлен  уютом
помещения:  мягкие  удобные  кресла,   телевизор   с   огромным   экраном,
видеомагнитофон.
   - Садитесь, пожалуйста, - предложила сеньора Посадор.
   Я присел на ручку кресла. Она направилась к видеомагнитофону.
   - Я прокручу вам вчерашнюю передачу, в которой вы принимали участие,  -
тихо проговорила она.
   На телеэкране появился Кордобан, и передача пошла своим  чередом.  Я  в
недоумении взглянул на сеньору Посадор.
   - Я же все это уже видел по монитору и не совсем понимаю, что вы хотите
мне всем этим сказать.
   Она выключила магнитофон и прокрутила пленку назад; затем, не глядя  на
меня, ответила:
   - В Вадосе немного мест, где безопасно смотреть телевизор, это одно  из
них. Я пользуюсь устройством, которое  по-английски,  кажется,  называется
блинкером. Я воспроизвела сейчас запись без этого устройства.
   - Насколько мне  известно,  -  вставил  я,  -  это  приставка,  которую
подключают, чтобы не видеть  коммерческой  рекламы.  Но  в  передаче  ведь
реклама отсутствовала.
   - Вы уверены? - спросила она  с  той  же  кроткой  усталой  улыбкой.  -
Сеньор, вы слышали когда-нибудь о подсознательном восприятии?
   Я нахмурил брови.
   - Да, конечно.
   - Вы подтверждаете, что это запись той передачи,  в  которой  вы  вчера
вечером принимали участие?
   Я кивнул.
   - А теперь смотрите внимательно, сеньор Хаклют.
   Она перемотала бобину до появления первых кадров, снятых в трущобах,  и
снова просмотрела их, не снимая пальца с кнопки "стоп", которая находилась
рядом с головкой воспроизведения.
   - Трудно сразу найти что надо, - пробормотала она. - А! Вот здесь!
   Изображение на экране показалось мне чем-то знакомым, хотя я не помнил,
что видел его вчера в передаче или сейчас при ее воспроизведении.  Грязная
нищенская лачуга. Крупным планом показали полуобнаженного негра  и  вокруг
него стайку детей лет двенадцати. Описание того,  чем  они  занимались,  я
предпочитаю опустить. Я отвернулся.
   - Нельзя, сеньор, просто закрывать  глаза  на  такие  вещи,  -  холодно
заметила сеньора Посадор. - Пожалуйста, присмотритесь.
   Я  придвинулся  к  телеэкрану.  Действительно,  что-то  в   изображении
показалось мне странным...
   - Это не снимок, - сказал я, - а графика.
   - Точнее говоря, заставка, - согласилась  она.  -  Пожалуйста,  следите
внимательно.
   Бобины снова завертелись. Появился еще один кадр, которого  я  тоже  не
заметил во вчерашней передаче,  но  который  опять  показался  мне  чем-то
знакомым. В кадре маленький мальчик при одобрении  матери  отправлял  свои
физиологические  нужды  возле  полотна  на  библейские  темы.  Четко  были
различимы крест и нимб вокруг головы Христа.
   - Вы верующий, сеньор Хаклют? - спросила Мария Посадор.
   Я отрицательно покачал головой.
   -  Большинство  жителей  Вадоса  -  католики.  Каждый   тотчас   узнает
репродукцию с "Распятия Христа", которое украшает алтарь в  нашем  соборе.
Оно принадлежит одному из наши-х самых известных художников.
   Сеньора Посадор прокрутила пленку дальше. Следующий  кадр,  на  который
она обратила внимание,  демонстрировал  сцену  избиения  ребенка:  мужчина
кнутом хлестал по обнаженной спине маленькую девочку.
   - Стоит ли показывать дальше? -  тихо  произнесла  сеньора  Посадор.  -
Давайте лучше посмотрим кадры, которые вставили в ваше интервью.
   Пленка крутилась дальше.
   - Здесь находится сеньор Хаклют, - сказал телезрителям Кордобан.
   Мое улыбающееся лицо появилось в кадре. А потом я увидел себя - вернее,
человека, похожего на меня, - у входа в собор опускающим пальцы в чашу  со
святой водой. В следующем кадре мне пожимал руку сам  президент.  Затем  я
стоял коленопреклоненный перед епископом, с которым  столкнулся  в  здании
телецентра. Последний снимок - до повторного наплыва тех же кадров  -  был
уже совершенно фантастическим: словно архангел я летел в белом  одеянии  с
огненным  мечом  в  руках  над  центральной  станцией  монорельса,  из-под
которой, будто встревоженные муравьи, выползали маленькие фигурки людей.
   -  Думаю,  достаточно,  -   сказала   сеньора   Посадор   и   выключила
видеомагнитофон. - Теперь, мне кажется, вы должны были все понять.
   Я в недоумении покачал головой.
   Она отодвинула пустые коробки из-под пленки и устроилась на тумбе возле
видеомагнитофона.
   - Тогда попытаюсь вам объяснить.  -  Она  взяла  сигарету  и  рассеянно
закурила.
   - Вы говорили, что слышали о подсознательном восприятии?
   Я нахмурил брови.
   - Да, я слышал о технике воздействия на подсознание. На  телеэкран  или
киноэкран вводится  наплывом  и  проецируется  на  какие-то  доли  секунды
определенная информация. Подобные эксперименты проводились в кино. В кадры
фильма включали  такие  простые  понятия,  как,  скажем,  "мороженое"  или
"оранжад". Некоторые утверждали, что ощущали на себе  их  действие,  и  им
хотелось  полакомиться.  Некоторые,  наоборот,  заявляли,   что   никакого
воздействия на них все это не оказывало. Я считал, что все эти трюки давно
вышли из моды.
   - Это не совсем так. Эксперименты  в  самом  деле  оказались  не  очень
удачными.  Но  метод,  безусловно,  в  какой-то  степени  оправдал   себя.
Некоторые  цивилизованные  страны  тотчас  же  оценили  его   как   важное
политическое оружие. Применяя такой метод длительное время, можно  привить
населению определенные доктрины.  Одним  из  первых,  кто  разглядел  это,
был... Алехандро Майор.
   Сохранившиеся в моей памяти выдержки из первой  книги  Майора  в  самом
деле подтверждали это. Я кивнул в знак согласия.
   - Двадцать лет назад,  -  сказала  сеньора  Посадор,  глядя,  как  тает
струйка дыма  от  ее  сигареты,  -  Хуан  Себастьян  Вадос  выставил  свою
кандидатуру на пост президента. Это были первые выборы  после  ненавистной
диктатуры. Телевидение в нашей стране тогда  только  зарож