л,  где  мен
приветствовал метрдотель. Это  был  волосатый,  мускулистый  тип  в  помятом
смокинге. По глазам его было видно, что он настоящий  алфавитный  справочник
всех самых грязных историй в мире.
   - Я хочу видеть Долорес Келлер, - сообщил я.
   - Вы пришли в нужное место, приятель! - Он улыбнулся мне так,  как  будто
мы с ним были членами одного и того же фантастического  клуба.  -  Следующее
шоу начнется не ранее чем  через  полчаса.  Вам  наверняка  нужно  место  за
столиком у самой эстрады, может, мне его вам устроить?
   - Вы также снабжаете биноклями за небольшую мзду? - спросил я ворчливо.
   Глаза у него сощурились, физиономия утратила любезное выражение.
   - Эй, приятель, послушайте, - зашипел он, - я не знаю, куда вы гнете, но,
если вы задумали поднять дебош, у нас на этот случай имеется опытный парень.
   - Полагаю, бесполезно просить  вас  сделать  одолжение  и  заткнуться,  -
произнес я с откровенным  сожалением,  -  потому  просто  предлагаю  вам  не
называть меня "приятель". "Лейтенант" будет в самый раз.
   Я сунул ему под нос свой значок. На случай, если он  не  умел  читать,
приготовился произнести каждое слово по  буквам,  но  унылое  выражение  его
физиономии сказало мне, что он человек грамотный.
   - Крайне сожалею, лейтенант, я не знал, что вы...
   - У каждого из нас свои проблемы, - произнес  я  сочувственно.  -  У  вас
такая отталкивающая физиономия, а мне вот необходимо  повидаться  с  Долорес
Келлер.
   - Конечно, конечно! - Он  повернулся  и  предложил  мне  идти  следом.  -
Пожалуйте сюда, лейтенант.
   Мы пробрались между столиками, прошли  мимо  оркестра  из  пяти  человек,
игравших ча-ча-ча так, будто они затаили личную обиду на  латиноамериканцов,
нырнули в какую-то дверь за занавесом и оказались в коридоре, ведущем к ряду
грим-уборных. Метрдотель остановился у второй двери и осторожно постучал.
   - Кто там? - послышался женский голос изнутри.
   - Луи. Пришел лейтенант полиции. Хочет вас видеть, Долорес.
   - Ну так впустите его сюда, - прозвучал холодный  ответ.  -  Вы  ведь  не
ждете от него чаевых?
   Я вошел в грим-уборную, закрыв дверь перед носом у  Луи.  Долорес  сидела
перед туалетным столиком,  подкрашивая  полные  губы.  Только  закончив  это
занятие, она обернулась, чтобы взглянуть на меня. Халат, в котором со  спины
она выглядела весьма скромной, был широко распахнут, под ним она была  одета
точно так же, как на афише у входа в клуб. И на этот раз она была живой, так
что впечатление оказалось  гораздо  более  сильным.  После  сосредоточенного
пятисекундного изучения я пришел к выводу, что афиша не воздает ей должного.
   - Я лейтенант Уилер из службы окружного шерифа, - представился я.
   Ее губы раздвинулись в легкой улыбке.
   - Что я такого натворила, лейтенант?
   - Я пришел по поводу вашей двоюродной сестры Пэтти.
   Из ящика в углу вдруг раздался жалобный визг. Долорес вскочила с места  и
бросилась к ящику, встала на колени  и  извлекла  оттуда  маленький  меховой
комочек.
   - Бобо!  -  заговорила  она  нараспев.  -  Бедный  маленький  Бобо.  Тебе
показалось, что все про тебя позабыли? Но ты же знаешь, как тебя любит  тво
большая мама!
   Она вернулась к туалетному столику  и  снова  уселась  лицом  ко  мне,  а
комочек меха уютно свернулся у нее на руках. Маленькая головка поднялась над
ее  рукой,  блестящие  глазки  собачонки  уставились   на   меня   с   явным
неодобрением.
   Долорес снова мне улыбнулась:
   - Бобо ненавидит, когда он остается в стороне от происходящего, и страшно
ревнует  меня  к  посетителям.  -  Она  сильнее  прижала  собачку  к  своему
обнаженному животу. - Не надо быть таким ревнивцем, малыш Бобо!
   Собачка раза два громко тявкнула; это ее так утомило,  что  она  вывесила
розовый язычок, тяжело дыша.
   - Если шум беспокоит вас, вы всегда можете приструнить псинку, -  заметил
я.
   Эти слова как будто  оживили  маленькое  чудовище,  песик  залился  таким
пронзительным лаем, что мне захотелось заткнуть себе уши.
   - Не обращай внимания на этого  жестокого  человека,  Бобо,  дорогуша!  -
Долорес гневно посмотрела на меня. -  Он  всего  лишь  ужасный  бессердечный
старый полицейский, и, могу поспорить, страшно ревнивый!
   - Я всего лишь пытался вам помочь, - запротестовал я. - Подумал, что  дл
разнообразия  можно  будет  сделать  из  его  шкурки  оригинальный   "поясок
невинности", - представляете, какой это произведет фурор?
   Долорес  закрыла  глаза  и  по-настоящему  задрожала,  и  на  минуту  мне
показалось, что у собачонки встанет дыбом вся шерсть.
   - Забудьте об этом, я же шутил... Напомню, что я пришел к вам  по  поводу
вашей двоюродной сестры Пэтти.
   - Бедное дитя! -  Глаза  ее  все  еще  оставались  холодными,  когда  она
взглянула на меня. - На ее долю наверняка выпало много тяжелых  переживаний,
раз она решилась выброситься из окна отеля.
   - Знаете ли вы  какую-нибудь  причину,  толкнувшую  ее  на  самоубийство?
Долорес покачала головой:
   - Вообще-то я ее толком не знаю, лейтенант. Она ведь приехала в Наин-Сити
всего  шесть  месяцев  назад  из  дома  в  Индиане.  Ее  родные  погибли   в
автокатастрофе,  и,  если  не   ошибаюсь,   я   осталась   ее   единственной
родственницей. Мы не очень-то с ней ладили, ей хотелось стать  драматической
актрисой, а мою работу она считала деградацией или чем-то в этом роде.
   - Она не одобряла того, что вы стриптизерка?
   Ее глаза сделались еще холоднее.
   - Мне не по душе это слово, лейтенант. Я экдизиаст.
   - Кто-кто?
   -  Экдизиаст!  Это  греческое  название,  которое  можно  перевести   как
"сбрасывающий кожу", - с кислой миной объяснила она. -  Существует  огромна
разница между исполнительницей экзотических танцев и простым раздеванием  на
глазах у публики, лейтенант!
   - Несомненно, - полувнятно согласился я. - Так вы считаете, что Пэтти все
еще была эмоционально неуравновешенной из-за гибели родителей?
   - Нет, - уверенно заявила она.  -  Я  думаю,  она  радовалась  тому,  что
отделалась от них. Они считали, что место девушки именно там, на ферме,  где
она родилась. - На мгновение она задумалась. - Возможно, они были правы.
   - Как насчет ее друзей?
   - Это просто, у нее не было друзей.
   - Никого?
   - Возможно, это для вас огромный сюрприз, лейтенант, - бросила она, -  но
даже в Южной Калифорнии одинокие - это легенда.
   - Замечательная фраза, ее следует запомнить, - усмехнулся я. - Вы  хотите
сказать, что у нее не было ни одного друга? Даже приятеля? В ее жизни вообще
не было мужчин?
   - Прошел почти месяц после того, как мы последний раз виделись с  нею,  -
призналась Долорес, - но, во всяком случае, до того времени у  нее  не  было
приятеля. Дела обстояли так скверно, что она присоединилась к клубу одиноких
сердец. Была в бешеном восторге от них, не могла  дождаться  своего  первого
свидания с незнакомым человеком. Это было ужасно трогательно.
   Почувствовав себя тепло и безопасно в ее объятиях, собачонка  бросила  на
меня последний высокомерный взгляд, закрыла глаза и засопела.
   - Вы помните название клуба одиноких сердец?
   - Конечно, "Клуб счастья Аркрайта". Я спросила Пэтти, не руководит ли  им
некий Ной Аркрайт , потому что он был настоящим экспертом  по  части  распределения  на
парочки, но ей это совсем не показалось забавным.
   - Мне тоже, - честно признался я, - но я уверен, что ваш  Бобо  посмеялс
бы от души.
   - Вы ужасный человек! - воскликнула она, прижимая к себе собачку с  такой
силой, что та недовольно взвизгнула во сне. - В человеке, который  не  любит
собак, всегда есть что-то порочное, - заявила Долорес.  -  Это  безошибочный
признак.
   - Вы называете это существо собакой? - Я был искренне удивлен. - Золотко,
единственная разница между вашим песиком  и  любым  другим  объектом  вашего
самовыражения заключается в том, что Бобо покрыт мехом. Мне не  нравится  не
собака, а то, что вы с ней сделали.
   - Почему бы вам не убраться отсюда ко всем чертям, лейтенант? - процедила
она сквозь зубы. - Вы закончили свои вопросы?
   - Полагаю, что на сегодня я закончил, - ответил я, - но, скорее всего,
еще вернусь.
   Я  успел  приоткрыть  дверь,  когда  она  снова   заговорила,   очевидно,
любопытство на минуту перебороло ее антипатию ко мне.
   - Разве это уж  так  важно,  лейтенант?  Я  имею  в  виду,  почему  Пэтти
покончила с собой. Ведь теперь никто ничего не может поделать с этим, не так
ли?
   - Вопросы-то у нас стандартные, - небрежно бросил я, а потом повернулся и
посмотрел ей в лицо. - Вы когда-нибудь задумывались с вашим этим "одинокие -
это легенда", что, если бы вы проявили  к  ней  хотя  бы  одну  десятую  той
привязанности, которую уделяете этой собачонке, она до сих пор могла бы жить
и радоваться жизни?
   Мускулы на ее лице напряглись, когда она взглянула  на  меня.  Потом  пес
проснулся, ибо его яростно сбросили с коленей. Возможно, оно  и  к  лучшему,
Долорес могла бы его раздавить в припадке ярости.
   - Это всего лишь мысль, - вежливо  пояснил  я,  затем  прикрыл  за  собой
дверь, пока она не очухалась и не запустила в меня чем-нибудь тяжелым.
   Выходя из клуба, я взял  шляпу  и  бросил  пару  долларов  девице,  чтобы
доказать ей, что я большой транжира, хотя ночь еще только начиналась.
   Оказавшись на улице, я остановился и еще раз  присмотрелся  к  афише  при
красном свете неоновых трубок. Стоял не  менее  пяти  секунд,  от  недавнего
ностальгического настроения не осталось и следа. Потом я решительно  зашагал
к своему "остину-хили" и успел вернуться домой как раз к десяти.
   Я поставил "В ночные часы" Синатры и  приготовил  себе  выпивку.  Сидя  в
кресле,  вслушиваясь  в   величайшую   вокальную   интерпретацию   "Голубого
настроения", которую я когда-либо слышал, я внезапно почувствовал, что стены
комнаты слегка сжались. Мне страшно захотелось раздвинуть их на пару футов в
стороны. Время принадлежало мне самому, я мог выбирать. Я мог вот так сидеть
и пить всю ночь, мог лечь спать, так какого черта  у  меня  появилось  такое
подавленное настроение? Еще пара стаканчиков, подумал я, и  черт  с  ней,  с
этой Разящей наповал Долорес.
   После этой спасительной мысли я лег спать.
   На следующее утро, хотя яркое солнце лилось в мои окна, настроение мое не
улучшилось. Пару секунд я подумывал, не отправиться ли мне прямиком в  офис,
но мысль о физиономии шерифа Лейверса, погруженного в чтение  моего  рапорта
по делу Джефферсона, отвратила меня от этого. Человек должен смотреть  прямо
правде в глаза, а правдой было то, что я  мучился  от  одиночества.  Человек
должен  рассуждать  логически,  а  логика  подсказывала,  что  надо   что-то
предпринимать в этом отношении. Не сиди и не вздыхай, приятель,  отправляйс
туда и сделай все, что в твоих силах. Тебе нужно это сомнительное  заведение
одиноких сердец? Ну так разыщи его.
   Я нашел "Клуб счастья Аркрайта" примерно через час на  тринадцатом  этаже
здания в  центре  города,  однако  возможно,  что  номер  этажа  был  чистой
случайностью. Я знал одного парня, который когда-то провел неделю в Майами с
приятельницей своего лучшего друга тоже по чистой случайности: они  заказали
один и тот же номер в одной и той же гостинице. То,  что  случилось  с  моим
бывшим лучшим другом, могло случиться и с "Клубом счастья  Аркрайта",  могло
случиться даже с собакой, с самой паршивой дворняжкой, - и я вернулся  снова
к Долорес Келлер.
   Внутри офиса я почувствовал себя немного разочарованным,  потому  что  он
выглядел примерно так же, как любой другой офис: ни тебе  розовых  купидонов
из пластмассы, намеревающихся выпустить стрелу в  самый  деликатный  участок
чьей-то анатомии, ни тебе даже вазы, наполненной сердцами и цветами. Затем
впервые взглянул на секретаршу в приемной, сидевшую  за  большим  письменным
столом, и совершенно неожиданно мое сердце запело, может, и не в тон, но оно
таки пело!
   Она была брюнеткой с довольно небрежной прической и удивительно  красивым
загаром, буквально созданным для знойного великолепия ее лица. А  когда  она
взглянула на меня, я убедился, что взгляд ее  был  добрым  и  ласковым.  Мне
ничего  не  стоило  представить  себе  ее  совершенно  обнаженной  на   фоне
восхитительного тропического рассвета, а затем вообразить, как она ныряет  в
кристально прозрачную воду, чтобы достать для меня еще несколько драгоценных
жемчужин до завтрака.
   - Доброе утро, - произнесла она вибрирующим,  чуть  хрипловатым  голосом,
именно таким, каким должно было изъясняться это чудесное создание.
   - Ух! - с героическим усилием выдохнул я.
   - Садитесь, пожалуйста! - Эти два слова в ее  исполнении  прозвучали  как
самая настоящая любовная серенада. - Я - Шерри Рэнд, а вы, мистер?..
   Я тяжело плюхнулся в ближайшее кресло, и оно вздохнуло совсем как пассат,
теребящий пальмовые листья.
   - Уилер, - неразборчиво пробормотал я. - Эл Уилер.
   Она улыбнулась, и зубы ее были словно бесценные жемчужины, и какого черта
мы с ней делали в этом душном офисе, когда нам следовало плыть на  каноэ  по
таинственной реке, я не мог объяснить.
   - Пожалуйста, не стесняйтесь, - принялась она уговаривать меня. -  К  нам
приходят сотни людей по той же самой причине,  что  и  вы.  Все  они  милые,
симпатичные люди, но они одиноки и хотят познакомиться с  другими  одинокими
людьми, однако не знают, как это сделать, поэтому обращаются к нам. Как  вас
зовут, извините, я не разобрала? Мистер Хупер?
   -  Хупер?  -  В  одно  мгновение  куда-то  исчез  тропический  рай.  Я  в
негодовании  посмотрел  на  нее.  -  Уилер!  Неужели  я  похожу  на   парня,
страдающего приступами удушливого кашля  по утрам?
   - Крайне сожалею, мистер Уилер! - Ее нижняя губка  слегка  выпятилась,  а
шелковая блузка выразительно приподнялась, когда она глубоко вздохнула. - Вы
сначала говорили слегка неразборчиво, мистер  Уилер,  но,  надо  признаться,
быстро справились со своей  нервозностью.  -  Ее  голос  по-прежнему  звучал
бодро, но сейчас в нем стали проскальзывать более сухие  нотки.  -  Скажите,
пожалуйста, чем мы можем вам помочь, мистер Уилер?  Полагаю,  что  вы  ищете
милую девушку, возможно, с планами дальнейшей  женитьбы,  и  мы  с  радостью
поможем вам найти именно то, о чем  вы  мечтаете.  У  вас  имеются  какие-то
особые вкусы в этом плане?
   - Вы хотите сказать, что я должен сообщить  размеры,  как  это  делается,
если ты заказываешь воскресный костюм? - заинтересовался я.
   - Мы не гарантируем, что отыщем в точности девушку  вашей  мечты,  мистер
Уилер, - осторожно ответила она, - но, как правило,  нам  удается  выполнить
почти все пожелания.
   Несколько секунд я обдумывал, что сказать, затем произнес:
   - Девушка, которую я ищу, должна быть  персиковой  блондинкой.  Не  цвета
меда, не  соломы,  не  рыжеватая,  именно  персиковая.  Я  хочу,  чтобы  она
выглядела экзотической, но одновременно простой, домашней.  К  Тому  же  она
должна быть богата, уметь хорошо готовить и всегда носить нарядное белье.
   Шерри Рэнд довольно долго смотрела на меня в каком-то  оцепенении,  потом
ее лицо расплылось в улыбке, и она залилась веселым смехом:
   - Вы уверены, что вы не Хупер, а?
   Веселье есть веселье, но приходит время заняться делом, как сказал жених,
когда ему пришлось отказаться от партии в скрэббл в первую брачную ночь.
   - Я коп, - объяснил я виноватым  тоном,  -  так  что  называйте  меня  не
"мистером", а лейтенантом.
   Она перестала смеяться и осторожно воззрилась на меня,  очевидно  пытаясь
понять, не разыгрываю ли ее и на этот раз.
   - Вы офицер полиции?
   - Я понимаю, что это звучит довольно глупо, - признал я, - но все  лучшие
копы перебрались  работать  в  Голливуд  на  телевидение,  так  что  тут,  в
Наин-Сити, приходится обходиться копами второго сорта, вроде меня.
   - Вы на самом деле лейтенант полиции?
   - Мне даже дали значок!
   Я положил его на стол перед ней, и она уставилась на него, как будто  это
была трехдолларовая купюра.
   - Я не понимаю,  лейтенант,  -  наконец  пробормотала  она,  на  ее  лице
сохранялось удивленное выражение. - Здесь у нас вполне законное  учреждение,
и у нас никогда раньше не бывало...
   - Ну что же, в любом деле бывает первый раз, - произнес я  успокоительно.
- Я просто хочу навести справки о вашей бывшей клиентке Пэтти Келлер.
   - Полагаю, вам лучше поговорить  с  мистером  или  миссис  Аркрайт,  -  с
сомнением в голосе произнесла она.
   Я ждал, пока она  сообщала  по  телефону  о  моем  приходе  и  намерениях
приглушенным голосом, который  мог  бы  с  успехом  позаимствовать  владелец
похоронного бюро. Наконец она опустила трубку на рычаг и сказала, что мистер
и миссис Аркрайт незамедлительно повидаются со мной и что мне следует  войти
в дверь налево.
   Я послушно открыл дверь слева и вошел в маленький, но аккуратный офис. На
этот раз на столе таки стояла ваза с  увядшими  гвоздиками.  Впрочем,  цветы
были под стать всей обстановке: занавесям, ковру, картине - все это выгорело
и поблекло. Мистер и миссис Аркрайт сидели за письменным столом, уподобляясь
выцветшей фотографии в семейном альбоме; у меня возникло неприятное чувство,
что хлопни любого из них хорошенько по плечу, все, что от него останется,  -
это облако пыли.
   Мистер Аркрайт был маленьким круглолицым субъектом в очках без оправы и с
жалкими остатками волос,  осторожно  зачесанными  назад,  чтобы  максимально
прикрыть лысину. Он был облачен в немного помятый серый костюм, который пару
десятков лет назад, возможно, и считался верхом элегантности.  Зато  галстук
из золотых, черных и красных полос сразу бросался в глаза,  отчасти  потому,
что  был  затянут  малюсеньким  узелком  на  высоком,  туго   накрахмаленном
воротничке, из-за которого шеи вообще не было видно.
   - Доброе утро, лейтенант, - произнес он скрипучим голосом, который  сразу
наводил на мысль, что его очень давно  не  смазывали.  -  Мое  имя  Аркрайт,
Джейкоб Аркрайт, а это моя супруга Сара.
   Сара была очень  высокой  и  тощей.  Ее  физиономия,  казалось,  состояла
целиком из углов и впадин, а жидкие волосы были  выкрашены  в  желтый  цвет.
Бесформенное  черное  платье  висело  на  ее  костлявой  фигуре  как  чехол,
неаккуратно натянутый  на  кресло  с  высокой  спинкой.  Глаза  у  нее  были
водянисто-голубыми и мутноватыми. Говорила  она  резким  и  каким-то  ломким
голосом, причем с таким выражением, будто привыкла выслушивать полуправду  и
не намеревалась терпеть никаких глупостей также и от офицера полиции.
   - Садитесь, лейтенант. - Она указала на пыльное кресло. - Шерри  сказала,
что у вас имеются вопросы по поводу одной из наших клиенток.
   Я уселся на выцветший кретон, слегка потертый по краям,  и  подумал,  как
человек может мечтать о человеческом тепле в подобной дыре. Сара  Аркрайт  с
минуту внимательно смотрела на меня,  затем  уселась  на  прежнее  место  за
столом. Ее супруг продолжал стоять подле нее, его правая рука опустилась  на
ее плечо в той самой позе, в которой  они  были  запечатлены  на  фотографии
альбомного формата, сделанной примерно в 1927 году.
   - Пэтти Келлер, - сказал я. - Она была вашей клиенткой.
   - Пэтти Келлер? - резким голосом повторила миссис  Аркрайт.  -  Я  ее  не
помню, а ты, Джейкоб?
   - Я, мне кажется, да. - Он  откашлялся,  как  бы  извиняясь.  -  Молодая,
крайне застенчивая  девушка,  которая  хотела  стать  актрисой.  Я  искренне
надеюсь, лейтенант, что с ней не случилось никаких неприятностей?
   - Разве вы не читали об этом в газетах?
   - Мы не читаем газеты! - огрызнулась Сара.
   - Уже очень давно. - Джейкоб улыбнулся мне, а  при  наличии  его  слишком
белых  зубов  это  было   несомненной   ошибкой.   -   Уровень   современной
журналистики, лейтенант...
   - Она мертва, - холодно произнес я. - Вчера днем она выпала из окна отел
на пятнадцатом этаже...
   - Самоубийство? - Толстые стекла очков усиливали  впечатление  слезливого
сочувствия в его глазах. -Какая тр