Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
140 -
141 -
142 -
143 -
144 -
145 -
146 -
147 -
148 -
149 -
150 -
151 -
152 -
153 -
154 -
155 -
156 -
157 -
158 -
159 -
160 -
161 -
162 -
163 -
164 -
165 -
166 -
167 -
168 -
169 -
170 -
171 -
172 -
173 -
174 -
175 -
176 -
177 -
178 -
179 -
180 -
181 -
182 -
183 -
184 -
185 -
186 -
187 -
188 -
189 -
190 -
191 -
192 -
193 -
194 -
195 -
196 -
197 -
198 -
199 -
200 -
201 -
202 -
203 -
204 -
205 -
206 -
207 -
208 -
209 -
210 -
211 -
212 -
213 -
214 -
215 -
216 -
217 -
218 -
219 -
220 -
221 -
222 -
223 -
224 -
225 -
226 -
227 -
228 -
229 -
230 -
231 -
232 -
233 -
234 -
235 -
236 -
237 -
238 -
239 -
240 -
241 -
242 -
243 -
244 -
245 -
246 -
247 -
248 -
л, где мен
приветствовал метрдотель. Это был волосатый, мускулистый тип в помятом
смокинге. По глазам его было видно, что он настоящий алфавитный справочник
всех самых грязных историй в мире.
- Я хочу видеть Долорес Келлер, - сообщил я.
- Вы пришли в нужное место, приятель! - Он улыбнулся мне так, как будто
мы с ним были членами одного и того же фантастического клуба. - Следующее
шоу начнется не ранее чем через полчаса. Вам наверняка нужно место за
столиком у самой эстрады, может, мне его вам устроить?
- Вы также снабжаете биноклями за небольшую мзду? - спросил я ворчливо.
Глаза у него сощурились, физиономия утратила любезное выражение.
- Эй, приятель, послушайте, - зашипел он, - я не знаю, куда вы гнете, но,
если вы задумали поднять дебош, у нас на этот случай имеется опытный парень.
- Полагаю, бесполезно просить вас сделать одолжение и заткнуться, -
произнес я с откровенным сожалением, - потому просто предлагаю вам не
называть меня "приятель". "Лейтенант" будет в самый раз.
Я сунул ему под нос свой значок. На случай, если он не умел читать,
приготовился произнести каждое слово по буквам, но унылое выражение его
физиономии сказало мне, что он человек грамотный.
- Крайне сожалею, лейтенант, я не знал, что вы...
- У каждого из нас свои проблемы, - произнес я сочувственно. - У вас
такая отталкивающая физиономия, а мне вот необходимо повидаться с Долорес
Келлер.
- Конечно, конечно! - Он повернулся и предложил мне идти следом. -
Пожалуйте сюда, лейтенант.
Мы пробрались между столиками, прошли мимо оркестра из пяти человек,
игравших ча-ча-ча так, будто они затаили личную обиду на латиноамериканцов,
нырнули в какую-то дверь за занавесом и оказались в коридоре, ведущем к ряду
грим-уборных. Метрдотель остановился у второй двери и осторожно постучал.
- Кто там? - послышался женский голос изнутри.
- Луи. Пришел лейтенант полиции. Хочет вас видеть, Долорес.
- Ну так впустите его сюда, - прозвучал холодный ответ. - Вы ведь не
ждете от него чаевых?
Я вошел в грим-уборную, закрыв дверь перед носом у Луи. Долорес сидела
перед туалетным столиком, подкрашивая полные губы. Только закончив это
занятие, она обернулась, чтобы взглянуть на меня. Халат, в котором со спины
она выглядела весьма скромной, был широко распахнут, под ним она была одета
точно так же, как на афише у входа в клуб. И на этот раз она была живой, так
что впечатление оказалось гораздо более сильным. После сосредоточенного
пятисекундного изучения я пришел к выводу, что афиша не воздает ей должного.
- Я лейтенант Уилер из службы окружного шерифа, - представился я.
Ее губы раздвинулись в легкой улыбке.
- Что я такого натворила, лейтенант?
- Я пришел по поводу вашей двоюродной сестры Пэтти.
Из ящика в углу вдруг раздался жалобный визг. Долорес вскочила с места и
бросилась к ящику, встала на колени и извлекла оттуда маленький меховой
комочек.
- Бобо! - заговорила она нараспев. - Бедный маленький Бобо. Тебе
показалось, что все про тебя позабыли? Но ты же знаешь, как тебя любит тво
большая мама!
Она вернулась к туалетному столику и снова уселась лицом ко мне, а
комочек меха уютно свернулся у нее на руках. Маленькая головка поднялась над
ее рукой, блестящие глазки собачонки уставились на меня с явным
неодобрением.
Долорес снова мне улыбнулась:
- Бобо ненавидит, когда он остается в стороне от происходящего, и страшно
ревнует меня к посетителям. - Она сильнее прижала собачку к своему
обнаженному животу. - Не надо быть таким ревнивцем, малыш Бобо!
Собачка раза два громко тявкнула; это ее так утомило, что она вывесила
розовый язычок, тяжело дыша.
- Если шум беспокоит вас, вы всегда можете приструнить псинку, - заметил
я.
Эти слова как будто оживили маленькое чудовище, песик залился таким
пронзительным лаем, что мне захотелось заткнуть себе уши.
- Не обращай внимания на этого жестокого человека, Бобо, дорогуша! -
Долорес гневно посмотрела на меня. - Он всего лишь ужасный бессердечный
старый полицейский, и, могу поспорить, страшно ревнивый!
- Я всего лишь пытался вам помочь, - запротестовал я. - Подумал, что дл
разнообразия можно будет сделать из его шкурки оригинальный "поясок
невинности", - представляете, какой это произведет фурор?
Долорес закрыла глаза и по-настоящему задрожала, и на минуту мне
показалось, что у собачонки встанет дыбом вся шерсть.
- Забудьте об этом, я же шутил... Напомню, что я пришел к вам по поводу
вашей двоюродной сестры Пэтти.
- Бедное дитя! - Глаза ее все еще оставались холодными, когда она
взглянула на меня. - На ее долю наверняка выпало много тяжелых переживаний,
раз она решилась выброситься из окна отеля.
- Знаете ли вы какую-нибудь причину, толкнувшую ее на самоубийство?
Долорес покачала головой:
- Вообще-то я ее толком не знаю, лейтенант. Она ведь приехала в Наин-Сити
всего шесть месяцев назад из дома в Индиане. Ее родные погибли в
автокатастрофе, и, если не ошибаюсь, я осталась ее единственной
родственницей. Мы не очень-то с ней ладили, ей хотелось стать драматической
актрисой, а мою работу она считала деградацией или чем-то в этом роде.
- Она не одобряла того, что вы стриптизерка?
Ее глаза сделались еще холоднее.
- Мне не по душе это слово, лейтенант. Я экдизиаст.
- Кто-кто?
- Экдизиаст! Это греческое название, которое можно перевести как
"сбрасывающий кожу", - с кислой миной объяснила она. - Существует огромна
разница между исполнительницей экзотических танцев и простым раздеванием на
глазах у публики, лейтенант!
- Несомненно, - полувнятно согласился я. - Так вы считаете, что Пэтти все
еще была эмоционально неуравновешенной из-за гибели родителей?
- Нет, - уверенно заявила она. - Я думаю, она радовалась тому, что
отделалась от них. Они считали, что место девушки именно там, на ферме, где
она родилась. - На мгновение она задумалась. - Возможно, они были правы.
- Как насчет ее друзей?
- Это просто, у нее не было друзей.
- Никого?
- Возможно, это для вас огромный сюрприз, лейтенант, - бросила она, - но
даже в Южной Калифорнии одинокие - это легенда.
- Замечательная фраза, ее следует запомнить, - усмехнулся я. - Вы хотите
сказать, что у нее не было ни одного друга? Даже приятеля? В ее жизни вообще
не было мужчин?
- Прошел почти месяц после того, как мы последний раз виделись с нею, -
призналась Долорес, - но, во всяком случае, до того времени у нее не было
приятеля. Дела обстояли так скверно, что она присоединилась к клубу одиноких
сердец. Была в бешеном восторге от них, не могла дождаться своего первого
свидания с незнакомым человеком. Это было ужасно трогательно.
Почувствовав себя тепло и безопасно в ее объятиях, собачонка бросила на
меня последний высокомерный взгляд, закрыла глаза и засопела.
- Вы помните название клуба одиноких сердец?
- Конечно, "Клуб счастья Аркрайта". Я спросила Пэтти, не руководит ли им
некий Ной Аркрайт , потому что он был настоящим экспертом по части распределения на
парочки, но ей это совсем не показалось забавным.
- Мне тоже, - честно признался я, - но я уверен, что ваш Бобо посмеялс
бы от души.
- Вы ужасный человек! - воскликнула она, прижимая к себе собачку с такой
силой, что та недовольно взвизгнула во сне. - В человеке, который не любит
собак, всегда есть что-то порочное, - заявила Долорес. - Это безошибочный
признак.
- Вы называете это существо собакой? - Я был искренне удивлен. - Золотко,
единственная разница между вашим песиком и любым другим объектом вашего
самовыражения заключается в том, что Бобо покрыт мехом. Мне не нравится не
собака, а то, что вы с ней сделали.
- Почему бы вам не убраться отсюда ко всем чертям, лейтенант? - процедила
она сквозь зубы. - Вы закончили свои вопросы?
- Полагаю, что на сегодня я закончил, - ответил я, - но, скорее всего,
еще вернусь.
Я успел приоткрыть дверь, когда она снова заговорила, очевидно,
любопытство на минуту перебороло ее антипатию ко мне.
- Разве это уж так важно, лейтенант? Я имею в виду, почему Пэтти
покончила с собой. Ведь теперь никто ничего не может поделать с этим, не так
ли?
- Вопросы-то у нас стандартные, - небрежно бросил я, а потом повернулся и
посмотрел ей в лицо. - Вы когда-нибудь задумывались с вашим этим "одинокие -
это легенда", что, если бы вы проявили к ней хотя бы одну десятую той
привязанности, которую уделяете этой собачонке, она до сих пор могла бы жить
и радоваться жизни?
Мускулы на ее лице напряглись, когда она взглянула на меня. Потом пес
проснулся, ибо его яростно сбросили с коленей. Возможно, оно и к лучшему,
Долорес могла бы его раздавить в припадке ярости.
- Это всего лишь мысль, - вежливо пояснил я, затем прикрыл за собой
дверь, пока она не очухалась и не запустила в меня чем-нибудь тяжелым.
Выходя из клуба, я взял шляпу и бросил пару долларов девице, чтобы
доказать ей, что я большой транжира, хотя ночь еще только начиналась.
Оказавшись на улице, я остановился и еще раз присмотрелся к афише при
красном свете неоновых трубок. Стоял не менее пяти секунд, от недавнего
ностальгического настроения не осталось и следа. Потом я решительно зашагал
к своему "остину-хили" и успел вернуться домой как раз к десяти.
Я поставил "В ночные часы" Синатры и приготовил себе выпивку. Сидя в
кресле, вслушиваясь в величайшую вокальную интерпретацию "Голубого
настроения", которую я когда-либо слышал, я внезапно почувствовал, что стены
комнаты слегка сжались. Мне страшно захотелось раздвинуть их на пару футов в
стороны. Время принадлежало мне самому, я мог выбирать. Я мог вот так сидеть
и пить всю ночь, мог лечь спать, так какого черта у меня появилось такое
подавленное настроение? Еще пара стаканчиков, подумал я, и черт с ней, с
этой Разящей наповал Долорес.
После этой спасительной мысли я лег спать.
На следующее утро, хотя яркое солнце лилось в мои окна, настроение мое не
улучшилось. Пару секунд я подумывал, не отправиться ли мне прямиком в офис,
но мысль о физиономии шерифа Лейверса, погруженного в чтение моего рапорта
по делу Джефферсона, отвратила меня от этого. Человек должен смотреть прямо
правде в глаза, а правдой было то, что я мучился от одиночества. Человек
должен рассуждать логически, а логика подсказывала, что надо что-то
предпринимать в этом отношении. Не сиди и не вздыхай, приятель, отправляйс
туда и сделай все, что в твоих силах. Тебе нужно это сомнительное заведение
одиноких сердец? Ну так разыщи его.
Я нашел "Клуб счастья Аркрайта" примерно через час на тринадцатом этаже
здания в центре города, однако возможно, что номер этажа был чистой
случайностью. Я знал одного парня, который когда-то провел неделю в Майами с
приятельницей своего лучшего друга тоже по чистой случайности: они заказали
один и тот же номер в одной и той же гостинице. То, что случилось с моим
бывшим лучшим другом, могло случиться и с "Клубом счастья Аркрайта", могло
случиться даже с собакой, с самой паршивой дворняжкой, - и я вернулся снова
к Долорес Келлер.
Внутри офиса я почувствовал себя немного разочарованным, потому что он
выглядел примерно так же, как любой другой офис: ни тебе розовых купидонов
из пластмассы, намеревающихся выпустить стрелу в самый деликатный участок
чьей-то анатомии, ни тебе даже вазы, наполненной сердцами и цветами. Затем
впервые взглянул на секретаршу в приемной, сидевшую за большим письменным
столом, и совершенно неожиданно мое сердце запело, может, и не в тон, но оно
таки пело!
Она была брюнеткой с довольно небрежной прической и удивительно красивым
загаром, буквально созданным для знойного великолепия ее лица. А когда она
взглянула на меня, я убедился, что взгляд ее был добрым и ласковым. Мне
ничего не стоило представить себе ее совершенно обнаженной на фоне
восхитительного тропического рассвета, а затем вообразить, как она ныряет в
кристально прозрачную воду, чтобы достать для меня еще несколько драгоценных
жемчужин до завтрака.
- Доброе утро, - произнесла она вибрирующим, чуть хрипловатым голосом,
именно таким, каким должно было изъясняться это чудесное создание.
- Ух! - с героическим усилием выдохнул я.
- Садитесь, пожалуйста! - Эти два слова в ее исполнении прозвучали как
самая настоящая любовная серенада. - Я - Шерри Рэнд, а вы, мистер?..
Я тяжело плюхнулся в ближайшее кресло, и оно вздохнуло совсем как пассат,
теребящий пальмовые листья.
- Уилер, - неразборчиво пробормотал я. - Эл Уилер.
Она улыбнулась, и зубы ее были словно бесценные жемчужины, и какого черта
мы с ней делали в этом душном офисе, когда нам следовало плыть на каноэ по
таинственной реке, я не мог объяснить.
- Пожалуйста, не стесняйтесь, - принялась она уговаривать меня. - К нам
приходят сотни людей по той же самой причине, что и вы. Все они милые,
симпатичные люди, но они одиноки и хотят познакомиться с другими одинокими
людьми, однако не знают, как это сделать, поэтому обращаются к нам. Как вас
зовут, извините, я не разобрала? Мистер Хупер?
- Хупер? - В одно мгновение куда-то исчез тропический рай. Я в
негодовании посмотрел на нее. - Уилер! Неужели я похожу на парня,
страдающего приступами удушливого кашля по утрам?
- Крайне сожалею, мистер Уилер! - Ее нижняя губка слегка выпятилась, а
шелковая блузка выразительно приподнялась, когда она глубоко вздохнула. - Вы
сначала говорили слегка неразборчиво, мистер Уилер, но, надо признаться,
быстро справились со своей нервозностью. - Ее голос по-прежнему звучал
бодро, но сейчас в нем стали проскальзывать более сухие нотки. - Скажите,
пожалуйста, чем мы можем вам помочь, мистер Уилер? Полагаю, что вы ищете
милую девушку, возможно, с планами дальнейшей женитьбы, и мы с радостью
поможем вам найти именно то, о чем вы мечтаете. У вас имеются какие-то
особые вкусы в этом плане?
- Вы хотите сказать, что я должен сообщить размеры, как это делается,
если ты заказываешь воскресный костюм? - заинтересовался я.
- Мы не гарантируем, что отыщем в точности девушку вашей мечты, мистер
Уилер, - осторожно ответила она, - но, как правило, нам удается выполнить
почти все пожелания.
Несколько секунд я обдумывал, что сказать, затем произнес:
- Девушка, которую я ищу, должна быть персиковой блондинкой. Не цвета
меда, не соломы, не рыжеватая, именно персиковая. Я хочу, чтобы она
выглядела экзотической, но одновременно простой, домашней. К Тому же она
должна быть богата, уметь хорошо готовить и всегда носить нарядное белье.
Шерри Рэнд довольно долго смотрела на меня в каком-то оцепенении, потом
ее лицо расплылось в улыбке, и она залилась веселым смехом:
- Вы уверены, что вы не Хупер, а?
Веселье есть веселье, но приходит время заняться делом, как сказал жених,
когда ему пришлось отказаться от партии в скрэббл в первую брачную ночь.
- Я коп, - объяснил я виноватым тоном, - так что называйте меня не
"мистером", а лейтенантом.
Она перестала смеяться и осторожно воззрилась на меня, очевидно пытаясь
понять, не разыгрываю ли ее и на этот раз.
- Вы офицер полиции?
- Я понимаю, что это звучит довольно глупо, - признал я, - но все лучшие
копы перебрались работать в Голливуд на телевидение, так что тут, в
Наин-Сити, приходится обходиться копами второго сорта, вроде меня.
- Вы на самом деле лейтенант полиции?
- Мне даже дали значок!
Я положил его на стол перед ней, и она уставилась на него, как будто это
была трехдолларовая купюра.
- Я не понимаю, лейтенант, - наконец пробормотала она, на ее лице
сохранялось удивленное выражение. - Здесь у нас вполне законное учреждение,
и у нас никогда раньше не бывало...
- Ну что же, в любом деле бывает первый раз, - произнес я успокоительно.
- Я просто хочу навести справки о вашей бывшей клиентке Пэтти Келлер.
- Полагаю, вам лучше поговорить с мистером или миссис Аркрайт, - с
сомнением в голосе произнесла она.
Я ждал, пока она сообщала по телефону о моем приходе и намерениях
приглушенным голосом, который мог бы с успехом позаимствовать владелец
похоронного бюро. Наконец она опустила трубку на рычаг и сказала, что мистер
и миссис Аркрайт незамедлительно повидаются со мной и что мне следует войти
в дверь налево.
Я послушно открыл дверь слева и вошел в маленький, но аккуратный офис. На
этот раз на столе таки стояла ваза с увядшими гвоздиками. Впрочем, цветы
были под стать всей обстановке: занавесям, ковру, картине - все это выгорело
и поблекло. Мистер и миссис Аркрайт сидели за письменным столом, уподобляясь
выцветшей фотографии в семейном альбоме; у меня возникло неприятное чувство,
что хлопни любого из них хорошенько по плечу, все, что от него останется, -
это облако пыли.
Мистер Аркрайт был маленьким круглолицым субъектом в очках без оправы и с
жалкими остатками волос, осторожно зачесанными назад, чтобы максимально
прикрыть лысину. Он был облачен в немного помятый серый костюм, который пару
десятков лет назад, возможно, и считался верхом элегантности. Зато галстук
из золотых, черных и красных полос сразу бросался в глаза, отчасти потому,
что был затянут малюсеньким узелком на высоком, туго накрахмаленном
воротничке, из-за которого шеи вообще не было видно.
- Доброе утро, лейтенант, - произнес он скрипучим голосом, который сразу
наводил на мысль, что его очень давно не смазывали. - Мое имя Аркрайт,
Джейкоб Аркрайт, а это моя супруга Сара.
Сара была очень высокой и тощей. Ее физиономия, казалось, состояла
целиком из углов и впадин, а жидкие волосы были выкрашены в желтый цвет.
Бесформенное черное платье висело на ее костлявой фигуре как чехол,
неаккуратно натянутый на кресло с высокой спинкой. Глаза у нее были
водянисто-голубыми и мутноватыми. Говорила она резким и каким-то ломким
голосом, причем с таким выражением, будто привыкла выслушивать полуправду и
не намеревалась терпеть никаких глупостей также и от офицера полиции.
- Садитесь, лейтенант. - Она указала на пыльное кресло. - Шерри сказала,
что у вас имеются вопросы по поводу одной из наших клиенток.
Я уселся на выцветший кретон, слегка потертый по краям, и подумал, как
человек может мечтать о человеческом тепле в подобной дыре. Сара Аркрайт с
минуту внимательно смотрела на меня, затем уселась на прежнее место за
столом. Ее супруг продолжал стоять подле нее, его правая рука опустилась на
ее плечо в той самой позе, в которой они были запечатлены на фотографии
альбомного формата, сделанной примерно в 1927 году.
- Пэтти Келлер, - сказал я. - Она была вашей клиенткой.
- Пэтти Келлер? - резким голосом повторила миссис Аркрайт. - Я ее не
помню, а ты, Джейкоб?
- Я, мне кажется, да. - Он откашлялся, как бы извиняясь. - Молодая,
крайне застенчивая девушка, которая хотела стать актрисой. Я искренне
надеюсь, лейтенант, что с ней не случилось никаких неприятностей?
- Разве вы не читали об этом в газетах?
- Мы не читаем газеты! - огрызнулась Сара.
- Уже очень давно. - Джейкоб улыбнулся мне, а при наличии его слишком
белых зубов это было несомненной ошибкой. - Уровень современной
журналистики, лейтенант...
- Она мертва, - холодно произнес я. - Вчера днем она выпала из окна отел
на пятнадцатом этаже...
- Самоубийство? - Толстые стекла очков усиливали впечатление слезливого
сочувствия в его глазах. -Какая тр