ли  щедрые  чаевые
работникам гостиницы.  Последние  перед  ними заискивали,  низко  кланялись,
угодливо заглядывали в  глаза. Боже, - подумал Соколов, глядя  на  эти  виды
ожившей  дореволюционной  жизни, известной  ему по  книгам  великих  русских
писателей, - неужели это не в кошмарном сне, а наяву?!
     Среди  обитателей  гостиницы  особенно  выделялся  полный  мужчина  лет
пятидесяти с  лоснящейся  и  хамски  самодовольной  физиономией.  Он вошел в
ресторан  с  личной охраной;  с двумя  верзилами  такого  типа, каких  можно
увидеть в  американских  фильмах  в качестве  горилл  - охранников  главарей
гангстерских банд. К нему со всех ног кинулись  официанты  и администраторы.
Согнувшись перед ним в три погибели, они провели дорогого гостя к специально
зарезервированному для него столу. Один из горилл остался дежурить  у двери,
другой встал  за  спиной босса, внимательно  оглядывая зал  и держа руку под
пиджаком,   где,  надо  думать,  у  него  был   наготове  пистолет.  Соколов
поинтересовался  у официанта,  кто это  такой.  Тот ответил,  что это -  сам
Акопян, один  из самых  богатых людей в стране.  Не миллионер, а миллиардер.
Имеет  связи  с западными бизнесменами. Прилетел  сюда  на своем самолете из
Тбилиси, где  у него главная контора.  Прилетел  купить  участок, на котором
расположены пять колхозов, чтобы основать фермерское хозяйство американского
образца.
     - А куда колхозников, - спросил Воробьев.
     -  Как  куда,  -  удивился  глупому  вопросу  официант.  -  На  свалку,
разумеется. Там же одни старухи остались. Все равно помирать пора. .
     - Кто бы мог еще несколько лет  назад  подумать, что у  нас такое будет
возможно, - сказал потрясенный Соколов.
     - Давно пора, - сказал Рябов. - Это еще только начало. Не то еще будет.
В  Кишиневе три  бывших  подпольных,  а теперь легализированных  миллиардера
заявили,  что  способны  и  готовы  купить  весь  город   со  всеми  домами,
учреждениями и предприятиями.
     -Неужели им продадут?! -возмутился Воробьев.
     - А почему бы не  продать, - сказал Рябов. - Все равно все идет прахом.
А так хоть какая-то польза будет. По крайней мере миллиардов двадцать рублей
попадет в государственный банк.
     -  А  на  что  эти рубли,  если  они  в  бумагу превращаются, -  сказал
Воробьев. - И не проще ли объявить нынешние денежные знаки недействительными
и ввести  новые?  Пока новые миллионеры появились бы,  мы успели бы  навести
порядок в стране.
     - Не будьте таким  наивным, - сказал Рябов. - Подпольные миллиардеры не
такие уж дураки. Они такую возможность всегда в виду имеют.  У  них в  руках
материальные ценности и иностранная валюта. Связи в верхах. Они не  потеряют
ничего, наживутся даже. Пострадают, как всегда, невинные простаки.
     Москвичи ужинали в той части  зала, где  кормили командировочных, и где
цены  были не  такие  высокие, как для  прочих.  Воробьев,  кивнув в сторону
Акопяна,  спросил официанта, во что обойдется ужин этого богача.  Даже Рябов
присвистнул, услыхав сумму: его месячной зарплаты в академии и как  депутата
не хватило бы на это. Акопян, узнав от официанта, что в зале сидит известный
ученый и депутат Рябов, послал ему от себя бутылку французского шампанского.
Рябов  был тронут  таким  вниманием и  раскланялся в  сторону  босса  в знак
благодарности. Тот снисходительно помахал ему пухлой ручкой. Рябов предложил
своим спутникам шампанского. Воробьев согласился. Соколов отказался.
     - Кто  бы я  ни  был,  -  сказал он,  - а перед такой мразью  унижаться
никогда не буду.
     - Придется, - сказал Рябов. - Никуда от этого не денешься.
     - Это бабка надвое сказала, - возразил Соколов. - Погодите, мы до  этой
сволочи еще доберемся.
     - Как бы они сами  до Вас  не добрались! Они любую газету купить могут.
Захотят Вас  разоблачить,  купят и  журналистов, и Ваших  начальников.  Увы,
таков неумолимый ход истории!
     - Сегодняшняя смута еще не есть вся история.


Первые впечатления Соколова и Воробьева
     Соколов  отправился  в  Управление КГБ  знакомиться  с  информацией  об
умонастроениях  и  поведении  здоровой  части царьградцев, а  Воробьев  -  в
психиатрическую больницу,где собирались сведения о  психически  ненормальной
или  считающейся  таковой  части  жителей  города.  Это  разделение  было до
известной  степени условным,  так как почти все сумасшедшие, свихнувшиеся на
политике, состояли  на  учете в  КГБ,  а почти все  здоровые,  удостоившиеся
внимания КГБ, состояли на учете в психиатрической  больнице. Совпадение было
не случайным.  Все жертвы карательной медицины  были в ведении КГБ  до того,
как были  осуждены  на  принудительное  лечение.  С началом  перестройки  их
выпустили  на  свободу,  т.е.  вновь  под  надзор  КГБ.  С  другой  стороны,
перестройка пробудила к  политической  активности тысячи  царьградцев, среди
которых более  пятидесяти  процентов  были психически больные и неустойчивые
граждане. Они пополнили ряды политсумасшедших, немедленно  взятых на заметку
в КГБ и в политическом отделении психиатрической больницы.
     Соколов  был потрясен  тем, какую информацию собрали осведомители КГБ о
гражданах области с момента начала перестройки. Он думал, что работа  такого
рода ослабла или прекратилась совсем. А тут он увидел нечто противоположное:
работа  эта  усилилась,  стала  квалифицированнее  и  продуктивнее.  Горбань
сказал,  что число осведомителей у  него  сократилось раза в три или четыре.
Зато  осведомители  стали  лучше   работать.  Грамотнее.  Раньше  информация
осведомителей  на  девяносто процентов  была  бессмысленной чепухой.  Теперь
процент чепухи снизился  до десяти. Раньше рядовой осведомитель охватывал не
более десяти объектов. Теперь же он охватывает до тридцати.
     Горбань выделил в распоряжение  Соколова двадцать  сотрудников во главе
со своим заместителем. Соколов объяснил  им, какого рода материалы требуется
отобрать. Заместитель Горбаня  сказал, что будь у  них  компьютеры,  он один
выдал бы нужную справку через десять минут. А пока им приходится действовать
дедовскими  методами.  И  на  получение такой справки  двадцать  сотрудников
должны  трудиться в поте лица целый день. Отставание от Запада ощутимое, как
видите. Соколов сказал на это, что скоро положение изменится к  лучшему, что
США и ФРГ уже  начали поставку компьютеров  в Советский  Союз, и КГБ получит
новейшие компьютеры в первую очередь.
     Соколов просматривал материалы, отобранные  сотрудниками Горбаня по его
указаниям,  но  не  находил  в  них  ни  малейшего  намека  на  политический
терроризм.  Из  материалов было видно,  какое  озлобление  владело  жителями
города. Причин  для  этого  было  более чем  достаточно.  Повышение  цен  на
алкоголь.  Преследования за самогон. Ухудшение продовольственного снабжения.
Бесконечные  очереди.  Коррупция.  Инфляция.  Рост  преступности.  Моральное
разложение  молодежи.  Крушение  всех  привычных  ценностей.  Одним  словом,
положение как во время войны и в первые послевоенные годы, но без надежды на
улучшение. И все же ничего  такого, что прямо относилось бы  к политическому
терроризму.  Лишь в одном из доносов  говорилось о молодом человеке, который
собирал сведения  о Маоцзедуньке с  целью написать  книгу об этой выдающейся
дочери русского народа.  К  доносу было приложено заключение работника  КГБ,
беседовавшего с молодым человеком. Согласно  заключению, молодой человек был
земляком Елкиной, имел добрые намерения, и по совету работника КГБ прекратил
это занятие, а собранные материалы уничтожил.
     Результаты Воробьева оказались еще более скромными. Армия сумасшедших в
Царьграде была  огромной и, судя по больничной  статистике, росла  с  каждым
днем. Но в ней не было ни одного индивида, свихнувшегося на терроризме.
     - Дела  наши  незавидные,  -  сказал  Воробьев  вечером при  встрече  с
Соколовым. - Я по  опыту  знаю, что мир  сумасшедших точно  отражает  в себе
нормальное  общество.  Если  в  нем  нет  ни  одного,   обуреваемого   идеей
терроризма, то значит и в нормальном обществе нет потенциальных террористов.
     - Вы  упускаете  одну возможность, - возразил Соколов. -  Потенциальный
террорист  может  гулять  на  свободе,  не  привлекая к  себе внимания и  не
обнаруживая  себя.  Как  бы  тщательно в  наших  коллективах  не следили  за
поведением своих  членов, как  бы тщательно КГБ и его добровольные помощники
не  прочесывали население  на  предмет  выявления  индивидов, не  отвечающих
нормам нашего общества,  всегда вне досягаемости остается некий Икс, который
в своих  мыслях  и намерениях идет дальше того, что может вообразить обычный
советский человек.
     - Ваш Икс без достаточно  серьезных оснований не обнаружит себя, а если
обнаружит, то в каком-то действии. У нас  времени дара дней.  Как мы  найдем
его? И зачем он нам нужен?
     - А зачем нас послали сюда?

Размышления Соколова
     Нам  нужно искать  не  некую беспристрастную истину,  - думал  Соколов,
оставшись один. -  Таковая вообще не  существует.  Нам нужно  искать  истину
символическую или служебную. Тут есть  свои  правила.  Например, преступники
должны быть сомасштабны жертве их  преступления. Для  Брежнева  было слишком
мало, чтобы на  него покушался всего лишь заурядный лейтенант. На его  самую
драгоценную в мире жизнь должны были покушаться силы некоей мировой реакции.
Возможно, что покушение Ильина не состоялось, поскольку не удалось притянуть
к  нему  эти  силы мировой  реакции.  Не исключено, что многие покушения  на
Сталина  были  скрыты  именно в  силу  неадекватности  покушавшихся  объекту
покушения.  Для убийства Маоцзедуньки притягивать силы мировой  реакции было
бы слишком много. Но ограничиваться  опустившимися алкоголиками, отсидевшими
многие годы в лагерях за никчемные уголовные  преступления, было  бы слишком
мало.  Все-таки  нужен некий Икс как  посредник между алкоголиками  и силами
реакции, если не мировой, то хотя бы республиканской или даже областной.
     Это  напоминает  сталинские методы? А разве существуют  какие-то  иные,
несталинские?!  Враги  народа или консерваторы,  -  какая  разница?  Разница
только во времени и в условиях. А суть дела та же.
     Силы реакции,  -  что  это  такое?  Почему это должны  быть  непременно
консерваторы? Разве  миллионеры и  миллиардеры бывшей теневой  экономики  не
силы мировой реакции?! Тут-то никаких сомнений быть  не может. И почему идея
покушения должна  исходить от  сил реакции,  а не от  сил  противоположных?!
Почему покушение должно совершаться во имя перестройки, а не против нее?!
     Размышляя   таким   образом,  Соколов  вспомнил  о  молодом   человеке,
собиравшем материалы на покойную  Елкину. Он не поверил в  добрые  намерения
этого  молодого человека.  Кто-кто, а  он, Соколов, хорошо знал, что  только
прохвост  мог  писать  книгу  о  советском  партийном работнике с намерением
возвеличить его.  А такой прохвост раззвонил бы  повсюду о  своем намерении,
включил бы  книгу в  план какого-нибудь  издательства,  связался  бы с самой
Елкиной, получил бы  не одну тысячу рублей авансом. Вряд ли такого прохвоста
стали  бы  вызывать в  КГБ.  Нет, тут что-то  неладно! Надо об этом  молодом
человеке навести справки. Надо  вновь просмотреть с этой точки зрения архивы
КГБ. Вдруг обнаружится упоминание об этом поклоннике Маоцзедуньки!
     А  что,  если  повернуть  эту  историю против  опостылевшей и ведущей к
катастрофе  перестройки?! Кто  я в конце  концов  - коммунист или  предатель
коммунизма?! Не пора ли и мне свое слово  сказать?! Почему я должен работать
на  перестройщиков?!  Раз  уж  война, так  война! Надо  поработать  над этим
поклонником Маоцзедуньки. Тут что-то кроется.
     Соколов позвонил в Управление КГБ и дал распоряжение дежурному  собрать
по тревоге  выделенных в распоряжение Соколова сотрудников. Пусть  они вновь
прочешут  архивы  с  интересующей  Соколова  точки  зрения.  Пусть   соберут
исчерпывающие  сведения  об упомянутом  в  доносе  молодом  человеке  и  его
окружении.

Размышления Рябова
     Рябов решил придерживаться тактики, какой  следовал  всю прошлую жизнь.
Не нужно прилагать никаких усилий к тому, чтобы выяснить то, что тебе нужно,
ибо то, что тебе нужно, придет к тебе в голову само собой без всяких усилий.
А если тебе в голову что-то не придет, то это  тебе не нужно. Главное - твое
присутствие  в  том  месте,  где  тебе  в  голову  что-то  может  прийти.  А
присутствующие в том месте сами  выболтают  все то, что тебе  нужно. Не надо
только им мешать.
     Рябов отправился к своему  старому приятелю  Крутову,  который  еще  до
путча  ушел в  отставку  с поста  первого  секретаря обкома КПСС, потихоньку
выскользнул из партии и  стал одним из  заправил частного бизнеса в области.
Совершил  он этот  самый радикальный  шаг  в своей  жизни  по совету Рябова,
хорошо  осведомленного   о   намерении   верхов   под  каким-либо  предлогом
ликвидировать  аппарат  КПСС   и  вообще   запретить  КПСС  как   преступную
организацию, как того и требовали лидеры Запада.
     На  обед  к  Крутову   собрались  все,  кто  имел  что-либо   достойное
выбалтывания. В течение обильного обеда, перешедшего без перерыва в столь же
обильный  ужин, Рябов узнал о  положении в области и в областном руководстве
абсолютно все. Причем, в этом все  для  него не было ничего нового.  Это все
было  точно  таким  же, как в  Москве,  только еще грязнее, пошлее, подлее и
откровеннее.
     Что касается Маоцзедуньки, то из  бесед у Крутова Рябов составил о  ней
представление  как  о  беспринципном  приспособленце, карьеристе,  хапуге  и
непроходимой  дуре,  в  общем  -   как   о  типичном   партийном   работнике
провинциального масштаба. Идея изобразить ее жертвой  заговора консерваторов
показалась Рябову смешной.  Но разве  не такими же нелепыми являются  вообще
все приключения  с историческими личностями  и более крупного масштаба?! Они
лишь на расстоянии  и со временем начинают казаться чем-то значительным. Кто
знает,  может быть с  его, Рябова,  подачи эта тупая и жирная  свинья займет
видное место в истории.
     Итак, вырисовывается такая схема: технические  исполнители преступления
- организаторы - вдохновители. Первые пусть будут  уголовники. Третьи  пусть
будут  консерваторы.  Дело  за вторыми,  за  организаторами.  Это  -  забота
Соколова. Он мастер в таких махинациях. А он,  Рябов, сделает в Москве отчет
так,  что комар носа не  подточит.  Он обрисует  обстановку  в области  и  в
руководстве, опишет  меры в отношении консерваторов,  обрисует умонастроения
интеллектуалов,  которым  жертва   насолила   порядочно,  и   обстоятельства
убийства. Пусть эти три фактора  не связаны нитями фактического сговора. Это
и не  требуется.  Одно  то,  что они будут  фигурировать совместно,  придаст
определенный поворот  общественному  мнению.  Остальное люди домыслят  сами.
Потом он, Рябов, напишет целую книгу на эту тему. Книга  станет бестселлером
на Западе.  Ее  переведут на все западные языки. Он тут же придумал название
книги: Покушение по-советски.  Лишь  бы этот недобитый сталинист  Соколов не
подпортил  дело. Этому  болвану может взбрести  в  голову идея докопаться до
истины.  А какая тут  может быть истина?! Дело-то,  честно  говоря, не стоит
выеденного яйца.

Власти и подвластные
     Следователь Соколов был прав:  Икс, о котором он говорил, на самом деле
существовал  в Царьграде. Начнем знакомство с ним с того, что перенесемся на
десять летназад,в 1983-ий год, и отправимся вместе со специально отобранными
гражданами в  аэропорт, где ожидается  прибытие секретаря ЦК КПСС  Митрофана
Лукича  Портянкина.  Наш   Икс  тоже  направляется  туда  вместе  с  другими
представителями  Протезного  комбината имени  маршала  Буденного  изображать
энтузиазм народа по поводу визита столь важной персоны.
     Визит важной персоны из Москвы  в Партграде, как еще недавно именовался
Царьград,  превращался  во   всенародный  праздник.  В  магазины   на  путях
следования  высокого  гостя  завозили дефицитные  продукты питания и вещи  -
колбасу,  селедку,  сыр,  туалетную  бумагу,  зубные  щетки,   бюстгальтеры,
босоножки.  В  городе  начинало  твориться   нечто  невообразимое.  Магазины
буквально брали  штурмом.  Ослаблялись  ограничения на  пьянство. Пьяных  не
забирали в милицию и в вытрезвители. Правда, дефицитные предметы продавались
далеко  не  всем,  а лишь  членам  свиты высокого гостя и  особо  отобранным
партградцам.  Последние  потом  сдавали  их  обратно.  В награду  за  это им
продавали  по  банке  растворимого  кофе.  Москвичи  увозили  все  с  собой,
распространяя  слух, будто  в  провинции живут припеваючи.  Праздник так  же
резко  обрывался,  как  и начинался. На другой день магазины  снова пустели.
Милиция и дружинники с удвоенной яростью набрасывались на пьяниц.
     Такие праздники прочно врезались  в память жителям города. Встречались,
к  примеру,  два Ивана.  Хотя,  честно  говоря, Иванов  тут  осталось  мало.
Преобладали Эрики,  Эдики, Рудики,  Гарики  и  прочие. Итак, встречаются два
Ивана.
     - Где ты такой шикарный костюм приобрел, - спрашивает один Иван.
     - А  помнишь, в прошлом году Портянкин приезжал, - говорит другой Иван.
- Забежал я в магазин,  схватил этот костюм и черным  ходом  удрал. Говорят,
КГБ до сих пор разыскивает, кто этот ловкач был.
     Иваны  хохочут  и  идут по  такому  случаю  в  ближайшее  злачное место
отметить  удачную  покупку.  Это тоже характерно для Партграда:  расходы  на
выпивки по поводу покупок товаров втрое превышают расходы на сами покупки. А
в горбачевские годы партградцы стали  отмечать попойками  даже  приобретение
бутылки водки или  горбачухи - самой  убийственной самогонки, изобретенной в
Партграде в связи с началом эпохи Великой Трезвости.
     Такое  отношение  к  визитам  важных  личностей  является  продолжением
древней  традиции.  Партградцы  испокон  веков  упорядочивали  свою  историю
посещениями  города князьями,  царями,  воеводами,  министрами,  генералами,
митрополитами,  ханами. Теперь их место  заняли партийные  вожди. С  началом
перестройки и в особенности после открытия города для посещений иностранцами
у  партградцев  появилась  надежда,  что  к  ним  в гости  пожалуют западные
президенты,  канцлеры,  премьер- министры,  короли и принцы. Но  пошел слух,
будто теперь советское руководство намерено проводить политику прибеднения и
попрошайничества. И к моменту  визита важных персон с  Запада магазины будут
опустошаться дочиста,  а  партградцев  заставят ходить полуголыми и  просить
милостыню,  как  это  и  было  принято  во  времена легендарного  основателя
Партграда - князя Олега.
     Хотя  Портянкин уже давно подвизался в Москве, Партград остался под его
контролем и попечительством, так как он тут прошел  путь от рядового стукача
до первого секретаря обкома  партии.  На сей  раз он прилетает  в Партград в
связи  с  награждением  области орденом  Октябрьской Революции за выдающиеся
успехи  в   развитии  сельского  хозяйства.  Успехи,  честно  говоря,  очень
скромные.  Правильнее  было  бы  говорить об  неуспехах. Но  в  Партградской
области неуспехи оказались меньше, чем в других  областях, и это-то  явилось
выдающимся успехом. Как  гласит народная мудрость, первым является последний
от заду. В Москве учли также то, что  в свинских партградских  условиях даже
свиньи выживают редко  и  с трудом, как однажды выразилась Елкина, в те годы
бывшая    секретарем   райкома    партии   и   удостоенная   звания    Героя
Социалистического  Труда  за упомянутые  успехи.  Героями  стали  также  сам
Сусликов  и Матрена Ивановна  Лаптева,  колхозница,  вскормившая (по  словам
Маоцзедуньки) своей личной грудью больше ста свиней.
     Областное начальство и специально  выделенные  для  встречи  Портянкина
представители трудящихся  собрались в аэропорту. Начальство и самые, знатные
трудящиеся находятся в особом зале,