днее он произнес с почти
дружеской интонацией и даже дал Свинцову - опять же почти
дружеский - подзатыльник. Поэтому Свинцов его
предупреждении не испугался.
   Но прошло две недели, и как-то в начале занятия когда они
уже построились ожидая команды начать разминку, тренер вдруг
сказал:
   - Кузин, шаг вперед, Свинцов, шаг вперед. Надеть
перчатки. Спарринг перед строем. Бокс!
   Они начали молотить друг друга. Всем было понятно
зачем-то эти двое должны показаться перед тренером, а может,
и перед "толпой". Шеренга "болела" выкрикивая разные
насмешки и подковырки. А команды "Стоп!" все не было. И
Свинцов начал задыхаться. Он схлопотал чистый удар, потом
еще один, потом нарвался на серию.
   Ему показалось, что сейчас он взлетит, что он стал
надутый, словно воздушный шар. Это было то, что в боксе
называется состоянием грогги. Совершенно автоматически
Свинцов ушел в глухую защиту согнулся.
   Кузин еще какое то время постучал его по перчаткам и
плечам стараясь пробиться к животу, к носу, к нижней
челюсти. Но это ведь тоже не так легко, когда ты устал. И
он просто отошел в сторону, как подумал Свинцов. На самом
деле все таки была дана команда "Стоп!" Только Кузин ее
услыхал, а Свинцов нет.
   Зато он услыхал потом слова Виталия Петровича:
   - Свинцов, слушай мой приказ. Перчатки снять форму
оставить, сам - до свидания. Ты больше в моей секции не
состоишь!
   Свинцов стоял все еще тяжело дыша то и дело слизывая
кровь с разбитой нижней губы.
   - Малый ты хороший, - спокойно продолжал тренер, - по
духу боксер жесткость злость другие нужные качества - это в
тебе есть. Но удара у тебя нет, реакции нет. - Он взял за
руку Кузина, повернулся к строю. - Кто перед вами стоит!
Раззява! Но жесткости я его научу. Это можно. А тебя - он
показал пальцем на Свинцова - реакции не научишь и скорости
не научишь. Это должно быть врожденное. Так, что будь
здоров. Начали бег по кругу!
   Шеренга ожила побежала. Счастливый Кузин все еще в
перчатках пристроился сзади. Тренер и Свинцов стояли в
середине зала.
   - А можно, я останусь до конца занятия! - попросил
Свинцов надеясь неизвестно на, что, на чудо, на то, что у
него вдруг откроется реакция удар и скорость.
   Тренер очень спокойно покачал головой.
   - Не надо. Уходи. Долгие проводы - лишние слезы. Потом
сам мне спасибо скажешь.
   А может быть родители были виноваты в этой свинцовской
жесткости?
   Они оба были из той породы людей про которых говорят
человек ответственный. Ну с отцом это вообще было все
сверхпонятно. Без конца работа план. Он и ночью то иной
раз вскакивал - причем без всяких звонков - и летел в свои
Мастерские. Потому, что "мастерские" - это только название.
На самом деле немаленький завод. Дел всегда - только, что
не задохнуться.
   Мать Свинцова была домашняя хозяйка. Но и мать - так
выходило - вечно крутилась в чем-нибудь своем Она говорила.
   - Понимаете раз я нигде не работаю значит я должна хотя
бы дом обеспечить!
   Мыла, готовила, опять мыла, пылесосила, покупала...
   Умаявшись за день родители в свободный вечерний часок
садились к телевизору. А куда человеку деваться - так-то
сказать! Руки ноги не шевелятся какой уж там театр. Да и в
театр, еще надо знать, чего куда надо, билеты. Ой столько
мороки! А тут все тебе покажут расскажут. Цвет идеальный -
прямо с завода брали. Да и вообще кто теперь в театры-то
ходит? Только ведь осталось одно название, что мол в театры
ходят значит культурные.
   Сын Виталий телевизором не увлекался. Разные поколения
разные вкусы. из замечаний в дневнике из осторожных
рассказов жены до Ивана Витальевича доходили слухи будто бы
его сын...
   - Слушай, мать, правда, что ли он у нас таким зверенком
растет?
   И не верил. А поступки? Ну действительно сорвал урок
географии - на глазах у учительницы воробью отвернул голову.
Гадость, конечно, дерзость! Но вы чего хотите то, когда все
кино детективами этими забиты? А он, что у меня святой?
   Учился тем более неплохо.
   Случались моменты когда отец думал: нет, надо выпороть
мерзавца. Но представлял всю последующую нервотрепку,
сердцебиение, долгую дрянь на душе, оттого, что в семье
ссора. И кстати чем мириться-то? Покупай джинсы! Потому,
что это раньше хорошо было снял ремень - врезал! Теперь
любой и каждый разъяснит тебе, что бить детей неприлично.
   Да и, что это, сын кого-то там отлупил, а ты, взрослый
отец, его за это тоже лупишь. Дичь!
   И потом не верилось Ивану Витальевичу в это "убил". В
драке всегда один сильнее другой слабее.
   А? Вы говорите ситуация? Трое на одного? Значит у
моего сына есть товарищи, а у того парня нету. Да ведь
это... В наше время про такие инциденты говорили до свадьбы
заживет! И ведь правда зажило!
   Вообще он не верил, что у хороших родителей может
появиться плохой сын. Это же гены. Наука!
   Потом Виталька сказал, что хочет сделать тир. Не "пап
купи", а хочет сделать сам! Ведь неплохая вещь-то.
Оказывается он и рисовать умел сам изобразил фигуры. Потом
начал конструировать спортивное оружие. Тут уж и Иван
Витальевич мог быть на высоте. И в смысле подсказки, и в
смысле книжки какие достать. Потом сам увлекся. Даже
кое-какие детали заказал ребятам в цехах. Смотри сын учись:
"Ученье нам сокращает опыт жизни..." Или, что то там в этом
роде. Да и вообще техническое образование - культура
двадцать первого века!
   Потом правда все это кончилось довольно плачевно. Иван
Витальевич мог бы стать на принципиальную позицию, но ему
пояснили не стоит. Историю удалось замять, не без
серьезного партийного внушения. Потом Иван Витальевич болел
потом ездил в санатории общаясь с домом поелику было
возможно, то есть при помощи телефона. А когда вернулся то
понял вдруг, что Виталька вырос, просто сделался взрослым
человеком и ему уже не нужна отцовская опека. Процесс
воспитания завершен.
   Как-то они сидели у телевизора. А в другой комнате сын
стоит перед зеркалом причесывается - собрался куда-то на
вечер в школу, что ли хотя уже каникулы были. Ну в общем,
куда-то он собирался. А тут входит его приятель, Старостин
этот господи как имя-то его позабыл и говорит:
   - Можно обратиться Виталий Иванович?
   И тогда Иван Витальевич переглянулся с женой.
   - Неужели мы с тобой уже постарели Эм? - И потом
усмехнулся эдак только им двоим понятной усмешкой. - Да нет
мы с тобой еще ничего! Это просто наш сын повзрослел.
   Да. Может и родители были причиной того каким стал
Виталий Свинцов.
   А может и действительно кое-что зависит от генов. От
того каким человеком родился - способным любить или не
способным. У Свинцова была к этому очень важному для
человека свойству как раз малая способность.
   Ее бы развить! Да вот попадались на его пути все люди
которые не очень думали о таких мелочах. Одет, здоров, сыт,
успевает, на шее пионерский галстук - ну и отлично "полный
комплект".
   А, что-то вы говорите? Плохо умеет любить?
   Да такое никому и в голову не приходило! "Любить". Это
сам научится - лет в четырнадцать. Потом за уши не
оттащишь.
   Не все, но многие из тех, кто не умеет любить любят зато
командовать. И около них появляются те кто любит
подчиняться. Такие есть и таких немало!
   Они недолго искали друг друга Свинцов и Старостин Виталий
Иванович, и Крыса. Ну а там пошла потихоньку реакция
образования группы: тот за нас, тот не за нас. А кто не за
нас, тот против нас. В компанию с не слишком высокими
целями всегда объединиться довольно легко.
   - Хамло какое! Я могу Виталия Ивановича уважать, а он не
может? Морду чистить! - Это уже говорили не такие
абсолютные любители подчиняться, как Крыса, а кто примкнул к
Свинцову просто из чувства самосохранения.
   И тут уже недалеко до некоего устава кодекса. До особых
правил поведения. И фирменные рубашки становятся форменными
рубашками. Это встречается. Да если честно это ведь
встречается! И это как раз было на улице Тургенева в
поселке Скалба.
   Но чего же он действительно хотел, командир, атаман
Свинцов?
   А он и сам не знал - вот в чем дело.
   Сперва он объединял их. И это сама по себе была цель.
Сомневающихся перевоспитать любыми способами. Сомнительных
отшить. Врагов наказать и, чтоб все об этом узнали.
   Потом у него хватало начальнических способностей, чтобы
построить их десяток преданных обормотов на заднем дворе за
домом возле мастерской. Пройтись мимо этой шеренги строго и
значительно заглядывая в глаза словно ты хочешь им, что то
особое сказать.
   Но вот, что сказать он и не знал. Он как то всегда думал
начальник - это значит, чтоб тебе все подчинялись.
Оказывается начальник- это, чтобы ты командовал. Отдавал
распоряжения. Свинцов был уже достаточно образованный
человек, чтобы понять, надо, чтобы у тебя была программа!
   А какая программа?
   Если у тебя своя армия надо, что то завоевывать! Но,
что? Это для Свинцова была непростая проблема. Может быть
кстати как и для всех завоевателей. Сперва они обзаводятся
могуществом и это само по себе цель, как в случае с нашим
"Виталием Ивановичем". А потом начинают думать, что же с
этим могуществом делать?
   Свинцов был довольно некрасивый парень так он по крайней
мере считал сам - поэтому девчонками не интересовался, а
вернее робел интересоваться. Кстати поэтому и тот случай,
когда Крысе дали по носу, произошел в его отсутствие.
Свинцов бывал у "Светика" редко. Да и то не для плясок а
наведаться в гости - так он это называл. Они запирались в
маленькой комнатке и беседовали О чем- никто не знал.
Свинцов пожалуй и сам не знал. Потому, что Бочкин мог
молотить безостановочно и интересно.
   Потом Свинцов выходил в "пляскозал" всегда в паузе между
танцами. Бросал кому- нибудь из своих:
   - Не провожайте! - Это он подсмотрел у одного
значительного лица которое как-то заходило к его отцу: "Не
провожайте!"
   И пропадал в ночи, чиркнув глазами по какой-нибудь
девчонке.
   Итак Троянская война отпадала: женщины не могли быть
причиной его поражений и побед.
   Деньги?
   К сожалению, да можно сказать, к сожалению, он и здесь
был устроен. Родители понимали, что шестнадцатилетнего сына
необходимо содержать. Значит, ему не надо было заниматься
вытрясанием копеек из слабых и младших.
   Оставались всякие престижно показательные вещи. Скажем
парадный выход в буфет. За несколько секунд до звонка, люди
из его команды отпрашивались или просто срывались с урока и
занимали позицию у дверей буфета. Задача - не пустить
внутрь никого до тех пор, пока Виталий Иванович очень
спокойно не спустится на второй этаж, не войдет в буфет, не
выберет себе еду, не сядет за стол в углу. И только потом
двери настежь "Га-а!" - врывается орава.
   Нынешней весной Свинцову пришла наконец более или менее
стоящая идея. Он собрал народ у себя в мастерской.
Помещение от взрослых отъединенное, достаточно просторное,
горят два электрокамина. Еще, быть может и потому заимел
Свинцов командирский чин, что был хозяином отличной гавани.
   Виталий Иванович объявил: бывшая их банда отменяется и
он набирает людей в особую группу под названием "Новые
Крепкие". Цели задачи пока он предпочитает держать в
секрете по некоторым понятным причинам.
   - По каким Виталий Иванович? - спросил кто-то из ребят.
   - Ну если они тебе не понятны значит ты дурак! - очень
кстати ответил Крыса.
   А Свинцов будто вообще не услышал этого диалога. Пока мы
обязаны, продолжал он хорошо освоить приемы драки приемы
нападения.
   - А защиты?
   - Бей первым, - он ответил не спеша, - и бей крепко,
никакая защита не понадобится. Жить будем в лагере среди
лесов. Два раза в неделю - выезд на боевые учения.
   Немало исходил он на лыжах, прежде чем нашел поляну и
заброшенный лесной хуторок дом, банька, сарай. В доме он
решил жить сам, а вокруг поставить палатки для народа.
   Но в результате ничего не вышло! И победили их такие
сущие мелочи, как комары которых в мае всегда, что
называется навалом. А тем более в майском лесу, а тем более
ночью. И потом оказалось, что есть круглые сутки одни
бутерброды - никакая армия не выдержит. А готовить они не
умели. А котла, хотя бы для чая у них тоже не было.
   И Свинцов тогда поступил совершенно по наполеоновски,
хотя и не знал про это. На второй день он просто бежал из
лагеря предоставив Крысе разбираться с народом.
   Дома однако Свинцов опомнился. Команда ему была нужна.
С командой своей он был все, а без команды - просто странный
ханурик, вроде тиранов, которых вышибут из родной страны
коленом под одно место и они сидят в Нью-Йорке или Лондоне -
пишут пасквили про свой народ.
   И Свинцов сидел бы. Даже еще хуже. Те хоть миллионы
обычно успевают награбить.
   В школе и вообще среди поселочного народа были разные
выдающиеся личности. Они выделялись чем-то именно своим,
что только им могло принадлежать, чего у них не отнимешь.
Тот по бадминтону кандидат в мастера. Тот по химии лучше
всех соображает. Тот по стихам. Хоть стихи - вещь
непонятная и даже глупая, но и по стихам выделяются люди.
Даже очень заметно.
   А Свинцов выделялся только своей командой. У него была
странная слава, какая-то особая, какая-то немного опасная.
И теперь он ее терял!
   Тогда Свинцов сообразил нужна война: "Небольшая но
победоносная..." Нет конечно он не такими известными словами
подумал. Он просто сообразил, что хорошая драка сплотит его
толпу, его "Новых Крепких". "НОК" - так они будут
называться в сокращении.
   При помощи Крысы-верного он каждому из "ноковцев" вручил
послание напечатанное на машинке (что конечно тоже поднимало
его акции). "Секретно! Испытания в лагере пройдены тобой
успешно. Поэтому приказываю будь в среду на станции в 17
часов. Кисти рук и плечи размять! В.И. С-ЦОВ"
   А когда начнут спрашивать, что это за "Кисти рук и плечи
размять". Крыса должен был ответить:
   - Что же ты не знаешь? Это же сигнал "Готовься к
драчке!"
   Свинцов вот, что решил сделать они садятся в поезд.
Проезжают какое то количество остановок находят двух или
трех подходящих парней. Свинцов объявляет, что "это враги"
и "ноковцы" их метелят. Сразу пойдет другое настроение.
Общий успех общая тайна. У себя на Скалбе Свинцов этого
ничего делать не хотел узнают, милиция то се...
   Они погрузились в поезд (явилось человек семь) отъехали
малость, стояли в тамбуре курили, но как незнакомые. А
Свинцов все поглядывал в вагон. Наконец сели два подходящих
парня. И возраст как раз совпадал. Тогда Свинцов ткнул
Крысу пальцем в бок. А тот уже и сам "присмотрел" эту же
парочку.
   Крыса вошел в вагон, перекинулся двумя-тремя словами с
одним из мальчишек. Тот сразу встал - лицо нахмуренное и
удивленное. За ним встал и приятель... Отлично! Потому,
что, если одного метелить всемером, все же не то.
   Но Свинцов оказался плохим полководцем. В тамбуре эти
двое поняли, что против них не один Крыса, а вся семерка. И
тогда они как-то очень умело прижались спиной к дверям и
начали махаловку. А так как в тамбуре было тесно, "ноковцы"
не могли развернуть свои ряды - использовать преимущество в
живой силе.
   А тут и поезд начал останавливаться, двери зашипели.
Двое неизвестных выскочили на перрон. И по тому, как они не
побежали, а решительно так начали приглашать Свинцова и его
компанию немного прогуляться, стало ясно: здесь их родная
территория, навалом друзей и вылезать никак нельзя.
   Двери закрылись... Парни сказали скалбинцам еще
несколько ласковых слов, и на том история закончилась, плюс,
к сожалению, несколько вполне профессионально поставленных
"ноковцам" синяков и чувство огромного неудовлетворения.
   - Чего они тебе хоть сделали-то, Свинцов? - спросил один
из тех, кому досталось. Спросил нарочно без "Виталия
Ивановича", нарочно таким наглым тоном.
   - Что они - не твое собачье дело! А вот, что я сейчас с
тобой сделаю!
   - Да плевал я на тебя! - И парень ушел в другой вагон.
Но не потому, что трусил, а потому, что злился и презирал.
За ним двинулись еще двое. И тоже не для того, чтобы
врезать тому или хотя бы задержать.
   Прошел месяц. Примерно, стало быть, до середины июня
время докатилось. И вдруг Крыса заговорил!
   Свинцов, что-то творил у себя в мастерской. Он любил
повозиться с инструментами, только не любил, чтобы об этом
особенно знали: как-то нелепо - он такая личность, и вдруг,
как простой пэтэушник, скрипит подпилком. И тут явился
Крыса, человек, естественно, посвященный в свинцовские
пристрастия, тихо сел в углу - действительно крыса крысой,
вернее, мышь мышью, потому, что с таким старанием ему до
крысы еще расти и прорастать!
   Но вот Свинцов перестал молотком постукивать, Крыса и
говорит, что, мол, есть план... Свинцов так и сел..., чтобы
сразу не умереть от хохота, чтобы все-таки прожить еще
какое-то время.
   Крыса предлагал разогнать старую гвардию "ноковцев", а
вместо нее создать новую организацию - "свинцовские береты".
Четыре абсолютно надежных гладиатора - рядовые и он, Крыса,
командир. Цель - охрана Свинцова от всего!
   Свинцов удивленно смотрел на Крысу и вдруг понял один
непреложный закон джунглей: подчиненный рано или поздно
хочет командовать сам!
   Чтобы они были абсолютно надежны, эти свинцовские береты,
продолжал Крыса, им надо платить. В месяц рублей сорок.
Червонец ему, Крысе, а тридцатник на остальных...
   - Ну, ты изложил? - осведомился Свинцов почти
приветливо. Руки у него буквально вздрагивали, как у
пианиста перед началом концерта, - до того хотелось врезать.
- А где я эти деньги, например, найду?
   Оказывается, Крыса "прошурупил" и этот вопрос. Например,
он считал, можно украсть у Ивана Витальевича - у него часы
японские, светящиеся, со всеми там делами, с
калькулятором... Их с рук продать (чтобы там разные люди не
спрашивали, откуда такие) можно рублей за двести.
   - Сегодня какое число? - поинтересовался Свинцов.
   - Семнадцатое июля...
   - Это я, чтобы ты его запомнил лучше! - Свинцов врезал
Крысе так, что тот улетел на диван.
   Ни слова не сказав, не огрызнувшись, но и не посмотрев на
Свинцова с обычной преданностью, Крыса встал и ушел.
Свинцов остался один. И так сидел день, и два, и три...
Ему как-то отвратительно казалось воровать у отца часы. Он
бы, может, и украл их, но уж не по крысиному указу!
   Не знал Виталий Иванович, что и адъютант его тоже думал о
Свинцове! Виталий Иванович не очень знал, куда девать ему
свою армию. А Крыса-то отлично знал. Хотя бы, например,
"батонов" будет куда проще клеить. Так Крыса довольно-таки
устарело называл лиц женского пола. А с этим полом у него
тоже не все было удачно. Потому, что уж он-то истинно был
"не очень красивый" и прозвище досталось ему недаром.
   Можно при случае и денежки из граждан потрясти - когда у
тебя под командой такой отряд... А то, что отряд будет у
него под командой, Крыса был уверен. Свинцов, что?
Свинцова только "охраняй", устраивай ему этот глупый почет,
а реальная власть... Но Крыса, естественно, не знал таких
терминов. Хотя мыслил вполне правильно. То есть, конечно,
по-крысиному правильно. Судьба сама, как говорится,
подсунула выход. Крыса возвращался из магазина, вдруг его
окликнули:
   - Ты! Как тебя? "Старый", что ли? Крыса аж вздрогнул.
"Старый" была его, извините за повторение, старая кличка -
по древнейшему школьному обычаю от имени или от фамилии:
Старостин - значит, "Старый".
   Он оглянулся и вздрогнул во второй раз. Перед ним стоял
Генка Гарусов. Это был чудо-человек: семиклассником он
сумел загреметь в колонию, и с тех пор, видно, ничего
хорошего с Гарусовым не произошло. Он учился когда-то со
Свинцовым и Крысой, хотя и был старше их годика на два, на
три...
   - Здорово, Градус!
   Градус стал за эти годы заметно здоровее, выше, матерей.
Может быть, даже и стройнее. А вот с лицом его произошла
какая-то странная перемена. Его словно на время сняли с
Градуса и повесили где-то отдельно. Потом, через некоторое
время, когда лицо это успело измяться и запылиться, его
опять надели на бывшего ученика седьмого "В" класса Гарусова
Геннадия, словно