икнем  в  дом,  распорядилась
Мариша, подталкивая упирающегося Илью к груде камней,  по  которой  запросто
можно было вскарабкаться на пологую крышу.
   Несмотря на проливной дождь, он стремительно вскарабкался наверх и,  хотя
домик был невысок, сразу же скрылся из наших глаз за пеленой дождя.
   - Теперь полезу я, - решила Мариша, - потому что за этим  придурком  надо
приглядывать, вдруг он там чего-нибудь натворит.
   А ты лезь сразу же за мной, не вздумай здесь остаться.
   Когда я вскарабкалась на крышу, там уже царило оживление.
   Мариша схватила Илью и трясла его словно грушу.
   - Что случилось? - вежливо поинтересовалась я.
   Этот недоумок боится высоты.
   - проинформировала меня раскочегарившаяся Мариша.
   - Думаешь, таким образом он вылечится?
   - Надо же что-то с ним делать, - ответила она, выпуская Илью из рук.
   Оставшись без поддержки, он тут же свалился.
   - Черт, - выругалась Мариша. - Не хватало еще,  чтобы  те,  кто  в  доме,
услышали нас.
   Но либо люди, которые находились в доме,  приняли  шум  падения  Ильи  за
раскаты грома, либо им было ни до чего.
   Чуть дальше в крыше виднелась аккуратная дыра, проделанная с  неизвестной
мне целью, но она как нельзя лучше подходила для того,  чтобы  проникнуть  в
эту средневековую рухлядь.
   Илья идти с нами молча отказался, продолжая лежать на жесткой  крыше  под
потоками дождя. Мы постояли немного над ним, посоветовали не валять  дурака,
но, так как мудрому совету он не внял, пришлось идти без него.
   Дыра в крыше находилась как раз над выгребной ямой, и  зловоние,  которое
из нее исходило, лишь отчасти уменьшалось из-за дождя.
   - Какие антисанитарные условия! - возмутилась я.  -  Кто  же  располагает
туалет прямо в доме, да еще при здешней жаре?
   Но пока я возмущалась,  Мариша  уже  начала  спускаться  вниз  по  тросу,
который валялся на крыше, обвязав его вокруг какой-то скобы.
   Мне пришлось последовать за ней.
   Стараясь не дышать, мы спустились  вниз  и  поскорей  выскользнули  через
маленькую дверку.
   Внезапно я заметила некоторую скованность в движениях  Мариши,  она  явно
старалась не привлекать к нашим передвижениям ничьего внимания. С этой целью
она кралась вдоль стены и даже не шмыгала носом.
   Зная  ее  наплевательское   отношение   к   чужому   покою,   я   всерьез
встревожилась, заподозрив, что здесь кроется нечто  большее,  чем  забота  о
покое окружающих. Так и оказалось. Мариша внезапно  остановилась  и,  прижав
палец ко рту, прошептала:
   - Если хочешь выбраться отсюда живой, не вздумай шуметь.
   У меня отвисла челюсть.
   - Потому что здесь явно не чисто, - продолжала шептать она мне на ухо.
   - В соседней комнате собралась та еще компашка.
   Надо бы послушать, о чем они говорят, прежде чем докладывать, что мы тут.
Пошли.
   Мы прошли  мимо  заветной  двери,  из-за  которой  доносились  голоса,  и
оказались в маленьком углублении, обильно затянутом паутиной.
   Одна из стен интересующей нас комнаты выходила в этот закуток, и  в  этой
же стене не хватало одной доски. В образовавшуюся щель мы могли  рассмотреть
нескольких черноволосых  мужчин,  по  виду  напоминающих  горцев,  и  одного
цивилизованного дядьку, который явно чувствовал себя здесь не вполне в своей
тарелке, но тем не менее он что-то горячо втолковывал  остальным.  Дядьку  я
определенно где-то уже видела, только не могла вспомнить где.
   - Однако у  него  костюмчик  сшит  не  в  местном  ателье,  -  завистливо
прошептала мне на ухо Мариша.
   - А морда у него поперек себя шире, она мне напоминает те сытые рожи, что
выступают  по  телевизору,  каждый  раз   обещая   населению   все   большее
процветание.
   Что этому типу могло понадобиться в такой дыре?
   - Предлагаю послушать, о чем спорят. Благо  говорят  они  на  русском,  -
сказала я.
   - И речи быть не может!
   - завопил в это время холеный дядька из телевизора.
   - За такие деньги вы не  найдете  никого,  кто  бы  помог  вам.  Вы  хоть
соображаете, чем я рискую, если все откроется?
   - А кто говорит, что все откроется, - жизнерадостно возразил ему один  из
горцев, который изъяснялся почти без акцента.
   - Если мы будет держаться вместе, то ничего и никогда не откроется.
   - Я не согласен, - продолжал сердиться сытый дядька.
   - Вы получаете оружие, без которого вам будет не так-то просто продолжить
войну, и по цене, за которую вы больше нигде его не найдете, а  в  обмен  вы
предлагаете мне эту жалкую подачку, которая не составляет  и  десятой  части
сэкономленных денег.
   - Но ты забываешь про освободившееся кресло, - напомнил ему еще  один  из
горцев.
   - Еще неизвестно, кого в него посадят, - недовольно буркнул дядька. -  Вы
мне в том, чтобы занять его, не помощники.
   Значит, придется действовать самому, вербовать себе  сторонников,  а  для
этого нужны деньги, и большие.
   - Мы предлагаем тебе достаточно, - возразил ему третий из горцев.
   - Меньше чем за пять я не согласен, - насупился дядька.  -  Трех  мне  не
хватит даже на то, чтобы удержаться в случае чего на своем месте А уж о том,
чтобы получить повышение, и думать нечего.
   Если вы не согласны, то ищите себе другого партнера.
   - Тебе прекрасно известно, что никого другого мы за  этот  короткий  срок
найти не сумеем, - злобно бросил ему самый молодой из участников беседы.
   - Хватит!
   - решительно прервал его высокий мускулистый бородач, который до сих  пор
в разговоре не участвовал, а молча наблюдал за остальными.
   Он единственный в комнате сидел ближе всех к нам.
   Поэтому у нас было время, чтобы хорошенько его рассмотреть и запомнить.
   Внешность у него была яркая, даже густая борода ничуть его не портила.
   И потом нос с благородной горбинкой, ровные  зубы,  гладкая  кожа,  да  и
вообще он был красивым мужиком.
   Кроме красоты, он еще явно обладал авторитетом среди собравшихся.
   Потому что,  как  только  он  скомандовал,  все  сразу  же  заткнулись  и
выжидательно уставились на него.
   - Ты получишь свои деньги, -  спокойно  сказал  он  гладкому  дядьке,  не
обращая внимания на поднявшийся ропот остальных.
   - Важней сегодня для нас быть вместе.
   Выгода сулит быть слишком большой, чтобы мы сейчас перессорились,  словно
паршивые собаки, и упустили ее.
   Гладкий дядька порозовел от удовольствия  и  стал  энергично  причесывать
свои коротенькие волосы, которые растрепались у него в пылу спора.
   - Значит, договорились, - подытожил он. -  Сегодня  наш  знакомый  должен
отправиться через горы по отмеченной красным цветом дороге.  Ваши  люди  уже
там?
   - Они будут там, - кивком подтвердил самый молодой.
   - И ему будет обеспечен теплый прием.
   Все пройдет по высшему разряду.
   Нейтрализовать его охрану для моих ребят не проблема.
   Гладкий дядька недовольно поморщился и заметил,  что  в  таком  серьезном
деле нельзя быть слишком самоуверенным и страховаться надо от всех возможных
случайностей..
   Молодой парень снова вспыхнул и потребовал, чтобы ему не  указывали,  как
устраивать засады, что он устроил за свою жизнь больше засад, чем  сменилось
месяцев.
   И никогда еще у него не случалось проколов.
   Дядька на это весьма ехидным голосом возразил, что все в  жизни  когда-то
случается в первый раз Парень вспыхнул словно порох  и  попытался  придушить
дядьку, но так как между ними стоял  стол,  то  его  попытка  не  увенчалась
успехом. А кругленький  мужичок  стремительно  попрощался  со  всеми  и  еще
быстрей удалился, так что на вторую попытку у парня уже не осталось времени.
   - Ах, собака! - вопил парень вслед ушедшему. - Я до тебя доберусь.
   Вопил он долго,  и,  должно  быть,  от  волнения  его  заклинило,  но  он
продолжал вопить по-русски, не позаботившись перейти на свой родной язык. Мы
с Маришей были ему очень благодарны.
   Таким образом наш словарный запас существенно расширился.
   Наконец  парню  надоело  голословно  оскорблять  своего  недруга,  и   он
переключился на своих товарищей.
   - Ты хочешь этому трусу отдать наши деньги?
   - обратился он к бородатому красавцу, который явно тут был главным.
   - Он недостоин быть нашим соратником,  он  предатель,  он  предал  своего
нынешнего хозяина, значит, предаст и нас.
   - Ты рассуждаешь совершенно верно, но ты не прав, - спокойно возразил ему
бородатый.
   - Он никогда не уедет со своими деньгами из наших гор.
   И не такие терялись в них навеки, и только вода на дне ущелья знает об их
последних минутах.
   А деньги мы ему передадим только после того, как получим интересующий нас
договор.
   Мариша восхищенно пихнула меня локтем в бок.
   Я ее восторга не разделяла, мало мне одного трупа в бассейне, так тут еще
и какие-то политические интриги.
   А политику и особенно политиков я всегда не любила до головной боли,  так
как никак не могла найти хоть  одного  человека  среди  них,  который  бы  в
течение нескольких месяцев придерживался одной и той же точки зрения.
   Молодой парень за это время немного поуспокоился и перешел на свой родной
язык, а следом за ним его примеру последовали и  все  остальные,  лишив  нас
возможности и дальше их подслушивать.
   То есть подслушивать мы могли хоть до посинения, но что  за  удовольствие
сидеть в духоте среди паутины и слушать речь, которой не понимаешь.
   Мы уже приготовились к отступлению, к тому же гроза на улице  явно  пошла
на убыль, но внезапно со стороны  туалета  раздался  грохот  перевернувшихся
ведер, который никак уж нельзя было принять за атмосферные явления.
   Из соседней с нашим закутком комнаты выскочило  сразу  несколько  крепких
парней, о существовании которых мы с Маришей до сей поры и не подозревали, и
всей сворой метнулись к источнику грохота.
   Дверь  в   сортир   распахнулась,   и   нашему   взору   предстал   Илья,
раскачивающийся на тросе среди поваленных им пустых ведер,  пустых  банок  и
глиняных горшков.
   - Вот придурок!
   - выразила наше общее мнение Мариша.
   - И зачем мы с ним связались? От него одни неприятности.
   Между тем охранники схватили  Илью,  слабо  отбивающегося  от  них  одной
ногой.
   Руки у него были заняты, так как трос он отпустить не решался,  а  вторая
его нога застряла в помойной дыре, и ее никак не  удавалось  оттуда  извлечь
без посторонней помощи.
   Так что в какой-то степени охранники сделали для Ильи доброе дело.
   После этого они потащили его в комнату, где только что шло  совещание,  и
поставили перед бородатым красавцем.
   - Что ты тут делаешь?
   - сурово спросил тот у него по-русски.
   Шпионишь?
   Илья что-то торопливо ответил, но мы не поняли.
   - А! - просветлел лицом бородатый. - Так ты наш.  Лицом  ты  на  русского
сильно смахиваешь, вот я и ошибся. Бывает же.
   У Ильи хватило ума понять, что сейчас ему лучше  не  распространяться  на
тему своей генеалогии, и потому в ответ только кивнул. Но вот чтобы ответить
на вопрос: "Один ли  он  тут  был?",  что  был  один,  мозгов  у  него  было
недостаточно.
   Он отрицательно покачал  головой  и  заявил,  что  с  ним  были  еще  две
девчонки.  И  пока  бородатый  добродушно  интересовался,  хорошо  ли   Илья
поразвлекся  сразу  с  двумя  девушками,  мы  с  Маришей  начали   поспешное
отступление, стараясь делать это по возможности бесшумно.
   - Не хватало еще, чтобы  эти  личности  заинтересовались  нами  и  начали
разыскивать, - шипела Мариша.
   - Мало ли что им в голову придет.
   У них тут отношения с женским полом построены весьма странно.
   Мы выскочили на улицу, и тут же встал вопрос о дальнейшем передвижении.
   Ощущалась существенная нехватка транспорта, так как бежать по  незнакомым
дорогам под затихающим, но все еще сильным ветром и дождем  не  хотелось  ни
мне, ни Марише.
   К тому же темно было, хоть глаз выколи. Видимо, о том,  что  в  двадцатые
годы двадцатого столетия в  стране  была  проведена  полная  электрификация,
здесь еще не слышали.
   - Переждем до утра в сарайчике? - нерешительно предложила мне Мариша.
   - Вряд ли они догадаются искать нас под собственным носом.
   - А если все-таки догадаются? - испугалась я.
   Думать о том, что они с нами сделают, если  обнаружат,  не  хотелось,  но
почему-то выгнать эту мысль из головы никак не удавалось.
   Однако Мариша уже подняла брезент на одном  из  сарайчиков  и  восхищенно
присвистнула.
   Я тоже заглянула туда и, признаться, ее восторга не разделила. Там  стоял
танк или, во всяком случае, что-то сильно на него смахивающее. Нетрудно было
предположить, в каком направлении работают сейчас мозги у моей подруги.
   - Мариша, танк - это уж слишком!
   - предупредила я ее. - Автомат еще туда-сюда, может быть, нам его  еще  и
простили бы, но если мы у них угоним танк, то нам  это  до  конца  жизни  не
забудут.
   - Во-первых, кто сказал, что люди, у которых мы  сперли  автомат,  и  эти
южане - это одна и та же компания?
   Может быть, они враждуют, и тогда обе стороны  будут  нам  благодарны  за
вред, причиненный противнику.
   А во-вторых, почему ты решила, что это танк?
   У танка должна быть башня, из которой он стреляет, а где ты здесь  видишь
башню?
   Я ошарашенно посмотрела на Маришу и попыталась уловить в ее  словах  хоть
какую-то логику.
   Как обычно, мне это не удалось, и  я  просто  попыталась  воззвать  к  ее
разуму, впрочем, без особой надежды на успех.
   - Но ты ведь не знаешь, как эта  машина  заводится  и  заводится  ли  она
вообще, - как можно доходчивее прохныкала я.
   - У нее и топливо, наверное, кончилось еще в прошлом году. А даже если  и
не кончилось, то управлять ты ею не умеешь, а значит,  в  лучшем  случае  мы
сверзимся в ближайшую пропасть, не справившись с управлением.
   - Не сверзимся, - бодро утешила меня Мариша.
   - Посмотри, какая эта машина крохотная, наверняка она очень маневренная.
   Говорила она это, уже забравшись на крышу нашей малютки, которая, на  мой
взгляд, была ростом с взрослого и очень крупного бегемота.
   Впрочем, живых бегемотов я видела только в зоопарке,  и  то  один  раз  в
жизни, поэтому могла и ошибиться на пару кубических метров.
   Я осторожно оглянулась по сторонам, но Маришино копошение  под  брезентом
оставалось  пока  незамеченным  И  тут  до  меня  дошло,  что  если  Маришу,
забравшуюся в танк, найдут далеко не сразу,  то  меня  увидят  тут  же,  как
только кому-нибудь придет охота выйти из дома. Поэтому  я  не  стала  больше
канючить и пытаться извлечь подругу из найденной нами  консервной  банки,  а
сама полезла следом за ней.
   Машина нам досталась в этом смысле  очень  удобная,  на  ней  была  масса
различных выбоин и выступов, цепляясь за которые я легко поднялась наверх.
   Мариша к этому времени уже откинула крышку и спустилась внутрь.
   - Спускайся сюда, - донеся до меня ее приглушенный голос.
   - Здесь очень уютно, и главное - никого нет.
   Я проворно спустилась и обнаружила, что внутри тесновато, здорово  пахнет
машинным маслом и вообще обстановка самая  спартанская,  но,  кроме  меня  и
Мариши, там и впрямь не было ни одной живой души, и одно это примирило  меня
с нашим убежищем.
   - Первым делом надо завинтить люк, - решила моя боевая подруга.
   Тогда у нас будут целых два шанса остаться в живых.
   Я попросила остановиться на этом  поподробней,  так  как  вопрос  казался
очень актуальным.
   -  Во-первых,  -  принялась  перечислять  преимущества  нашего  положения
Мариша, - они могут и не догадаться, что мы внутри.
   По крайней мере, если в ближайшее время им не потребуется воспользоваться
этой машиной.
   А во-вторых, даже если они и догадаются, что мы  здесь,  им  будет  жалко
уничтожать такую дорогую машину только ради того, чтобы уничтожить вместе  с
ней и нас.
   От мысли, что такая вероятность  все  же  существует,  у  меня  по  спине
побежали противные мурашки.
   К тому же я мигом припомнила все, что слышала  в  свое  время  о  широкой
натуре южан, и почувствовала себя  совсем  плохо.  И  вдобавок  в  Маришиных
словах отсутствовал даже  намек  на  какую-либо  перспективу  в  дальнейшем.
Нельзя же, в  самом  деле,  считать  перспективным  многодневное  сидение  в
консервной банке, где на душу приходится едва ли  больше  квадратного  метра
площади. И это при отсутствии пищи и прочих радостей жизни.
   - И зачем этому дураку понадобилось рассказывать, что он был не один?
   - с досадой проговорила Мариша. - Совсем совести у некоторых нет.
   Я в этом время водила  носом  по  панели  управления  и  опасливо  тыкала
дрожащим пальчиком в рукоятки  гранатометов,  пулеметов,  а  может  быть,  и
огнеметов.
   Было темно, так как горела только одна тусклая лампочка,  располагавшаяся
под самой крышей и дававшая ровно столько света, чтобы понять, в какой части
машины находишься.
   О наличии или отсутствии под ногами  и  вдоль  стен  более  мелких  вещей
приходилось догадываться.
   Поэтому ничего удивительного не  было  в  том,  что  порой  наши  догадки
оказывались неверными, и мы спотыкались и стукались о разные штуки и рычаги.
   Неожиданно на улице раздались выстрелы и громкие крики.
   О чем кричали, понять было невозможно, но от страха  у  меня  подогнулись
ноги, и я плюхнулась на какой-то рычаг, который под моим весом пошел вниз, и
наша тачка задрожала, затряслась, и ее двигатель заработал.
   Крики на улице сменили окраску.
   Из угрожающих они стали удивленными, и тут же в стену кто-то  забарабанил
изо всех сил, что-то приказывая.
   Может быть, мы этот приказ и выполнили бы, но тот, кто  его  отдавал,  не
потрудился перевести его на русский, поэтому, что  от  нас  требуют,  мы  не
поняли.
   - Надо сваливать, - очень верно подметила Мариша, мечась по танку. -  Они
теперь от нас не отстанут. Где у этой колымаги может быть пуск?
   - Не знаю, - прохрипела я. - Ничего не видно.
   Так бы мы и оставались в темноте и неведении, если бы чья-то добрая  душа
не сдернула брезент с нашей машины.
   На улице уже светало, и солнечный луч проник через пыльные окошки  внутрь
машины.
   Рычагов и педалей здесь имелось  в  изрядном  количестве,  а  кроме  них,
создатели этой машины понатыкали разнообразных кнопок везде, где  для  этого
имелось подходящее место. Что делать со всем этим добром, ни я, ни Мариша не
имели ни малейшего преставления. Но  так  как  на  крышу  нашей  машины  уже
взобрался какой-то энергичный тип и начал долбить люк чем-то тяжелым, то  мы
сочли свое положение достаточно отчаянным и начали нажимать на все кнопки  и
дергать за все рычаги подряд.
   Наконец Марише повезло. Она нажала на серию кнопок, а затем повернула все
имеющиеся в пределах вытянутой руки тумблеры, и неожиданно машина взревела и
рывком тронулась с места.
   От нее во все стороны откатилась волна маленьких человечков,  а  стук  на
крыше затих.
   Из чего мы заключили, что противный тип сверзился с нее во  время  нашего
старта.
   - Ну что я тебе говорила!
   - торжествовала Мариша. - Мы едем. Видишь, как все оказалось  просто.  Мы
мигом укротили эту стальную лошадку.
   Я в это время судорожно цеплялась за все, что попадалось  под  руку,  так
как машину немилосердно трясло и дергало во все стороны, и  не  нашлась  что
ответить.
   С управлением у  Мариши  пока  еще  плохо  получалось,  рано  она  начала
торжествовать.
   В узкую бойницу с того места,  к  которому  я  прикрепилась,  можно  было
увидеть лишь кусочек неба и  горы,  которые  сейчас  отплясывали  совершенно
невообразимый танец.
   Я выждала минутку поспокойней и, цепляясь за ручки, переместилась поближе
к бойнице и выглянула наружу.
   Пожалела я о своем геройстве в первую же секунду.
   Мы мчались по узкой горной дороге, а нам навстречу надвигалась  пропасть,
в которую легко мог поместиться восьмиэтажный дом с улучшенной планировкой.
   - Сворачивай! - завопила я Марише. - Мы же сейчас навернемся.
   - Я не знаю как, - прокричала в ответ моя подруга.
   - Попробуй затормозить.
   Хорошенькое дело: "Попробуй!", а чем,  с  позволения  спросить,  мне  это