ленной
одежды  и  растерзанной плоти, которая еще  несколько  часов
назад звалась Стасем Гриценко.
      Он  висел  на двух крестообразно укрепленных жердинах,
воткнутых  прямо  в  землю  и приготовленных  для  установки
чучела.  Его  руки  были  крепко стянуты  за  спиной  тонким
капроновым   шнуром   и   перекинуты  через   горизонтальную
перекладину, а ноги представляли собой страшный натюрморт из
раздробленных  костей. Сходство с распятым Христом  придавал
кусок белой ткани, составляющий единственную его одежду.
     - Какой ужас! - прохрипел стремительно теряющий румянец
Леший  и  готов был упасть в обморок. Я и сама  чувствовала,
как тошнота подкатывает к горлу и жить хочется все меньше  и
,%-lh%.
     - Мариша, что это? - пролепетала я.
     - Как что? - удивилась она. - Труп. Кто-то опередил нас
и   прикончил  нашего  приятеля  до  того,  как  мы   успели
потолковать с ним.
     Наше внимание привлекли странные звуки.
      Это  наш проводник пытался что-то сказать, в  чем  ему
сильно  мешали  душившие его спазмы, но он исправно  пялился
куда-то за наши спины и попыток заговорить не бросал.
      - Признавайся, скотина, - довольно спокойно для данной
ситуации начала Мариша, - кому ты еще проболтался о том, что
направил Стася к бабке?
     - Никитин, - выдавил из себя вконец убитый происходящим
проводник.
     - Да где же ты успел его найти! - возмутились мы хором.
- Его не было на вечеринке.
      Проводник еще немного побулькал горлом, дернулся  всем
телом, отступя назад, и выдавил из себя:
     - Никитин приехал.
      -  И  какого  черта  ты все ему разболтал?  -  сердито
спросила Мариша. - Сам ведь твердил, чтоб мы не проболтались
органам. Ну, ты и фрукт. Выдал ментам своего лучшего друга.
      -  Неужели  Никитин и прикончил его?  -  удивилась  я,
ощущая  неприятный холодок во всем теле. - Тогда  он  и  нас
может... чтоб не болтали. Чего ему теперь терять.
      - Никитин приехал, - довольно тупо повторил проводник,
продолжая пятиться задом.
      - Слушай, приятель, не нарывайся, - буркнула Мариша. -
И так нервы на пределе.
     - Сюда идет, - успел сообщить нам проводник, прежде чем
споткнуться   и   шлепнуться  на  землю,  а  мы   наконец-то
расслышали приближающиеся сзади шаги и оглянулись.
     К нам в самом деле изо всех сил спешил Никитин, а кроме
него,  приближалась компания из четырех человек,  каждый  из
которых  был  мне  знаком.  Кажется,  они  были  нами  очень
недовольны. Из них всех я меньше всего сейчас хотела  видеть
Игоря,  но  он-то и мчался первым и так явственно  стремился
пообщаться с нами, что становилось жутко. Следующим в списке
нежелательных персон был, конечно, Никитин, от бесед с ним я
бы  тоже  воздержалась,  но  он был  тут;  потом  я  отлично
обошлась   бы  и  без  двух  парней  из  группы   поддержки.
Единственный,  кто  несколько  утешил  меня,   был   парень,
которого я мельком видела на вечеринке и у которого  ко  мне
не  могло  накопиться много претензий. Только его и  была  я
искренне рада видеть, но он шел самым последним и погоды  не
делал.
      А вот Игорь приближался. Он мчался к нам на всех парах
и  грубо  ругался.  Не следовало бы ему показывать,  что  он
знает  такие выражения, но понять его было можно.  Начал  он
сразу с обвинений.
      -  Вы  угнали мою машину, - безапелляционно заявил  он
нам. - Вы угонщики.
     Имея за спиной довольно свежий труп зверски замученного
человека, мы сочли его обвинение более чем приемлемым.
     - Вас посадят в тюрьму, - сообщил он, и мы склонны были
с ним согласиться.
     - Это вам так не сойдет.
      Даже  с  этим  заявлением мы не стали  спорить.  Леший
только  сделал несколько шагов в сторону, и в  наших  плотно
сомкнутых   рядах  открылась  брешь,  через  которую   вновь
прибывшие и увидели распятого Стася.
       Игорь   поперхнулся  очередным  обвинением  и  затих,
вытаращив  глаза  и изогнув шею под таким немыслимым  углом,
что  оторопь  брала.  Никитин, наоборот,  сразу  же  проявил
редкую  собранность и живость. Первый шок  для  него  длился
всего  несколько минут, в течение которых я лично испытывала
ни  с чем не сравнимое удовлетворение. Но они пролетели, как
все хорошее, очень быстро.
     Вскоре Никитин уже кружил вокруг креста. Осмотрев труп,
он  оглянулся  на  нас и задал вопрос, который  я  опасалась
услышать с того момента, как увидела его, приближающегося  к
нам.
      -  Ну  и  кто  из вас его прикончил? -  хмуро  спросил
Никитин, упрямо не сводя заинтересованных глаз с Мариши.
      Под  пристальным  взглядом  Никитина  даже  она  с  ее
стальными  нервами забеспокоилась и начала бормотать  что-то
невразумительное  насчет того, что так уже  было,  когда  мы
сюда  явились; что у нас у всех алиби; что нашу машину могли
видеть  по  меньшей мере в пяти населенных пунктах,  где  мы
пытались разузнать дорогу на хутор. В конце речи ее осенило,
и   она   потребовала  адвоката,  чем  окончательно  убедила
Никитина в виновности.
      -  Заткнись!  -  свирепым шепотом посоветовали  мы  ей
хором.
      После  этого  нас усадили в две машины,  причем  мы  с
Маришей  не сговариваясь выбрали служебную машину  Никитина,
где,  заблокировав двери и окна, оказались  в  относительной
безопасности от брызжущего слюной и ядовитыми намеками Игоря
и  даже не отказали себе в невинном удовольствии исподтишка,
через  зарешеченное окошко кидать на него  быстрые  взгляды,
которые  тем  более были приятны, что он был  нам  почти  не
опасен.  Никитин приказал двум своим парням следить за  тем,
чтобы  с  нами  не  приключилось что-нибудь плохое.  Поэтому
ожидание,  когда  Никитин с оставшимся  в  его  распоряжении
парнем  закончит свое общение с трупом, прошло без нанесения
нам  тяжких увечий. Но никакой заслуги Игоря в этом не было.
Если  бы  мы с Маришей не предприняли меры предосторожности,
еще неизвестно, как бы закончилась наша встреча.
      Труп Никитин с напарником осмотрели и оставили висеть,
что,  на  мой  взгляд,  было  настоящим  свинством,  но  они
профессионалы,  им видней. Потом они уединились  за  сараем,
где,  должно  быть,  тянули соломинку,  кому  оставаться  со
Стасем.
      Выпало  одному из знакомых нам парней. Вид у него  при
этом был кислее некуда.
       -  Главное  -  следи,  чтобы  вороны  ему  ничего  не
выклевали, - авторитетно сказала ему Мариша на прощание.
      С переднего сиденья раздались странные звуки - похоже,
mb.  скрипели зубы Никитина. Всю дорогу он был неразговорчив
и все наши восторженные замечания относительно их появления,
состояния дороги и свежего воздуха оставлял без ответа,  чем
вгонял  в тоску общительную Маришу. Всего через какой-нибудь
час  или  полтора  мы  с  Маришей вновь  сидели  в  кабинете
Никитина  и  давали показания, которые ему явно были  не  по
сердцу, но он терпел и слушал.
     - Неужели вы не слышали ночью никаких звуков? Ночью кто-
то  подъезжал  к дому на машине, и вы должны  были  слышать.
Почему  вы  ничего не слышали? - после часа наших объяснений
происшедшего  выкрикнул Никитин. Вид у  него  при  этом  был
самый несчастный.
      -  Вообще-то  я  слышала  машину,  когда  небо  только
начинало светлеть, - правдиво, как и учили, призналась я,  -
но  она удалялась от нас, и, пока я искала свои туфли,  звук
мотора  совершенно затих вдали, а болтаться одной по темному
лесу  мне  не  хотелось.  Я  даже никого  не  стала  будить.
Думаете,  если бы я пошла тогда вперед, можно  было  бы  еще
успеть снять Стася?
     При этой мысли мне стало по-настоящему плохо.
      -  За это можете не беспокоиться, - нехотя утешил меня
Никитин.  -  У  него на голове под волосами скрыта  огромная
рана  и  на шее следы удавки, и умер он по крайней  мере  за
пару  часов  до рассвета, если не раньше. Если  то,  что  вы
говорите,  правда,  то  убийца  дождался  рассвета,  устроил
убитого на кресте и укатил в противоположном направлении.
      При этих словах по его лицу промелькнула тень. Во всем
этом явно было что-то такое, что неплохо укладывалось в нашу
версию  и  что отнюдь не радовало Никитина. Он  стал  совсем
хмурым.  Видя это, я решила немного утешить его и рассказать
о  том, что мне было хорошо известно, а именно, как ключи от
"Ауди"
     Игоря оказались у нас. Против всякого ожидания, Никитин
совсем не обрадовался.
     Он начал как-то странно пыхтеть и менять окраску.
      -  Не  понимаю,  чего  вы так злитесь,  -  сказала  на
прощание  вконец  обнаглевшая  и  потерявшая  всякий   страх
Мариша. - Мы вам правду рассказываем.
     Игорь сам дал нам ключи.
     Никитин только рукой махнул. Ключи, "Ауди" и Игорь его,
похоже, больше не интересовали.
      Выйдя  из милиции, Мариша крупным аллюром понеслась  к
рынку.  Я догнала ее уже на полпути, возле газетного киоска,
где  она  расплачивалась  с  продавцом  за  подробную  карту
района. По какой-то причине, может быть, чтобы не терять зря
времени,  Мариша  все  тем же аллюром  бросилась  к  кустам,
спрятавшись за которыми мы и разложили карту прямо на траве,
а  чтобы  она  не улетела, устроились прямо  на  ней,  благо
размером она была с одеяло.
     - Смотри, - Мариша увлеченно ползала по карте, - вот та
деревня,  где  на нас под утро спустили овчарку,  а  вот  та
реставрируемая  часовенка, она отмечена  крестиком.  Значит,
хутор должен быть буквально в десяти-пятнадцати километрах к
югу. По крайней мере, дорога ведет только туда.
      -  Но  в  любом случае, - подхватила я, перемещаясь  в
другой конец карты, - убийца должен был вернуться к себе вот
по этой дороге. Куда она ведет?
      -  В  Ульяновку,  а  потом к  райцентру,  но  до  него
далековато,  за одну ночь не управишься. И  то  и  другое  -
большие  села, а между ними малые деревеньки и хутора,  и  в
каждом из них мог укрыться преступник.
      - Что там в этой Ульяновке такого, что выбило Никитина
из колеи? - сокрушенно спрашивала меня Мариша.
      Я ползала по карте, выглядевшей как неболь-шое одеяло,
не  находила  там  ничего примечательного и,  пока  гром  не
грянул, не замечала опасности.
     - Даша, бежим! - скомандовала глазастая Мариша. - К нам
мчится  Игорь,  и  он  не  в  том настроении,  чтобы  с  ним
общаться.
     Со слабой надеждой, что меня обманывает слух, я подняла
глаза   и  убедилась,  что  надежда  моя  напрасна.  К   нам
действительно  приближался Игорь, снова чем-то  недовольный.
Правда, девушки рядом с ним сегодня не наблюдалось, но  даже
это  меня  не утешило. Мы подскочили, словно нас  подбросило
пружиной, и кинулись в сторону торгового центра. Не то чтобы
мы  очень  торопились, но карту свернуть не успели,  оставив
валяться  на  земле. Впрочем, она пролежала  недолго,  ветер
подхватил  ее и швырнул прямо в Игоря. Ему это не  прибавило
хорошего  настроения, он выругался и прибавил шагу. Сомнений
не было, он хотел с нами пообщаться.
      -  Главное  -  успеть войти вовнутрь, там  он  нас  не
найдет.
      Мы  быстро поднялись на второй этаж. Выбор  товаров  в
магазине  был  невелик, спрятаться  среди  них  не  было  ну
никакой возможности! Я просто глазам не поверила, что  здесь
может  быть  так  пустынно. Спартакиады и прочие  спортивные
состязания, требующие простора, можно было проводить в  этом
помещении,  а  не прятаться от разгневанного  мужика.  После
метаний по этажу мы оказались в отделе игрушек, где не  было
практически  никаких  игрушек,  и  только  в  центре   гордо
высилась   самая   настоящая  избушка  на   курьих   ножках,
выполнявшая  роль декора. Она выглядела добротно  сделанной,
внутренняя   обивка  у  нее  была  из  какого-то   пушистого
материала,   что   только  прибавило   нам   уверенности   в
правильности  выбранного пути, да и сама  избушка  оказалась
достаточно  вместительной, чтобы укрыться  в  ней  вдвоем  и
чувствовать  себя там прекрасно. Сделали мы это  как  нельзя
кстати,  потому  что буквально через минуту в  отдел  влетел
пышущий  жаром  Игорь. Стремительным шагом он  миновал  наше
укрытие и, не задерживаясь, пошел дальше.
     - Посидим еще немного, - предложила я на всякий случай,
и случай этот возник в персоне Лешего.
     В глубокой задумчивости он прошел мимо пустого прилавка
и остановился возле нас.
      -  Как  твои дела? - подала я голос, едва он встал  на
якорь.
      Леший  подпрыгнул  на  месте и  вытаращился  на  меня,
выглядывающей из окошка избушки на курьих ножках.
     - Ой, это ты! - обрадованно воскликнул он.
      Не  знаю, кого он ожидал увидеть. Судя по его  испугу,
настоящую  Бабу  Ягу  и,  должно  быть,  в  обществе   Кощея
Бессмертного, потому как на Василису Премудрую Мариша  никак
не тянула, а Змей Горыныч только что покинул сцену.
      -  А  я  тут  не  одна,  а  с подружкой,  -  загадочно
проворковала я. - Хочешь к нам?
      Конечно, он хотел. Как только разглядел Маришу,  сразу
же  и  захотел. Он забрался к нам, и стало чуточку  душно  и
тесно,  но  не  настолько,  чтобы вернуться  в  мир,  полный
опасностей.
     - Леший, - умильно проговорила Мариша, - почему тебя не
задержали вместе с нами?
      - Потому что майор родной брат моей матери, - неохотно
признался Леший.
      -  Никитин  -  твой дядя? - ахнула  Мариша  и  тут  же
переменила тему:
     - А что ты знаешь про Ульяновку?
      -  Обычное село, - равнодушно ответил Леший, почесывая
живот, и добавил:
      -  Только там живут исключительно баптисты.  У  них  и
школа  своя,  и церковь, и больница. Верней, не  церковь,  а
молельный или молитвенный дом, но это неважно.
     Мы с Маришей многозначительно переглянулись и спросили:
     - А как туда можно добраться?
     - Автобус через час ходит, и ехать всего сорок минут.
      Мне  эта  близость к месту пребывания  предполагаемого
убийцы  очень  не понравилась, но Марише, похоже,  было  все
равно. Она собралась что-то сказать, но раздались шаги, и мы
все,  как  по  команде, затихли. Никому из нас  не  хотелось
попасться  на  глаза покупателям. Это снова оказался  Игорь.
Переждав  несколько  минут  для безопасности,  мы  выпихнули
Лешего  из  домика,  потому  что  он  мешал  нам  пройти,  и
выскочили   из   магазина.  "Ауди"   Игоря   поблизости   не
наблюдалось, и мы рванули на автовокзал.
      Нам  повезло,  автобус отходил через  полчаса.  У  нас
хватило  времени, чтобы пообедать. Мариша  взяла  котлету  с
макаронами,   а   я  рыбу  под  майонезом.   Выглядела   она
великолепно, вся была залита густым соусом, посыпана укропом
и  аппетитно  румянилась.  Мариша грустно  жевала  резиновые
макароны  и зеленоватую котлету и втайне завидовала,  но  от
всех   моих   предложений  по-братски,  вернее,  по-дружески
поделить наш обед отказывалась.
      Мы сели в автобус, и уже буквально через четверть часа
меня начало мутить.
      Сначала я приписала это поездке, но, ступив на твердую
почву,  я  не  только  не стала чувствовать  себя  лучше,  а
наоборот.  Перед  глазами  плыли  круги,  и  желудок  просто
разрывался от боли.
      -  Тебе надо к врачу, - заботливо сказала Мариша. -  Я
найду машину.
      Мне  пришлось кивнуть и присесть под каштаном, от души
радуясь,  что  не  поделилась  с  Мари-шей  рыбой.   Страшно
подумать,  что бы мы делали в незнакомом месте,  отравившись
.$-."`%,%--.. Мариша отсутствовала довольно долго, и  я  уже
начала  опасаться, что она заблудилась или забыла, где  меня
оставила, как вдруг рядом взвизгнули колеса "Скорой  помощи"
и Маришин голос с торжеством произнес:
     - Вот она, а вы мне не верили. Видите, как ей плохо.
     Причем, когда она произносила последнюю фразу, я что-то
не  заметила, чтобы сочувствия в ее голосе прибавилось. Меня
заботливо  запихнули в машину, и мы поехали. В больнице  мне
сообщили, что есть рыбу, выловленную из Десны ниже  плотины,
нельзя  ни  под  каким соусом, да и просто жареную  тоже  не
стоит. Никто не знает, что с ней там происходит, но мне  еще
здорово повезло, что выжила, а не потому, что попала к  ним.
Лекарств  у  них все равно нету, поэтому я могу рассчитывать
только  на свои силы и капельницу с физраствором, который  у
них остался еще со времен Союза, то есть раствора у них было
много,  и  лежать я могла долго. Меня положили  в  маленькую
палату,  где, кроме моей, стояла еще одна кровать,  ввели  в
вену иглу и оставили до утра.
      Первое, что я увидела утром, были огромные васильковые
глаза  в  обрамлении  густых ресниц. Глаза  украшали  нежное
девичье личико.
      -  Тебе  лучше?  - спросила миниатюрная обладательница
этих чудесных глаз и прибавила:
     - Тебя всю ночь тошнило, ты наркоманка?
      -  Я рыбой отравилась, - ответила я, но, по-моему, мне
не поверили, так как девушка продолжила:
      -  Мои  братья  помогают таким, как ты.  Очень  многие
выздоравливают и потом остаются жить с нами.  Ведь  в  нашей
общине  царят покой и любовь, а в мире это большая редкость.
Я  бы хотела, чтоб ты осталась у нас, по крайней мере до тех
пор,  пока тебе не станет лучше. Ты ведь не местная?  Должно
быть,  сам господь привел тебя сюда, не стоит перечить  ему.
Он привел тебя сюда и устроил так, чтобы и я оказалась рядом
с тобой. В этом тоже видна его воля.
      Я  ничего,  кроме  неприятия моим желудком  столовской
пищи, в этом не видела.
     А девушка между тем продолжала:
      - Мои братья помогут тебе найти бога, и ты не захочешь
больше колоться.
      -  Я  и так не колюсь, - ответила я ей, на мой взгляд,
довольно терпеливо, но она почему-то вздрогнула.
      Вообще-то девушка казалась мне славной, к тому  же  не
очень  навязчивой, что вообще редкость среди так  называемых
верующих.  Поэтому я и рискнула вступить  с  ней  в  диалог.
Авось повезет узнать что-нибудь про наших приятелей.
     - Просто я ищу одного моего знакомого, - пояснила я ей.
-  Вот  он  -  настоящий наркоман. Может, ты  знаешь  такого
маленького  и  жирного  парня,  который  дружит  со   Стасем
Гриценко?
      -  Такого  не видела, но Стася знаю, могу  спросить  у
своих братьев про него, они должны знать. Ты зайдешь ко мне,
как только тебя выпишут, и я расскажу все, что сумела узнать
про друзей Стася.
      Определенно налаживался полезный контакт,  но  в  этот
,.,%-b  в палату ворвалась моя шумная Мариша и бросилась  ко
мне с изъявлениями восторга:
      -  Ах ты, старая метелка! - заорала она в упоении  при
виде меня. - Как ты меня напугала, бесстыдница. Думала,  что
больше нам вместе на гулянки не ходить, дрянь ты этакая.
     Только вместо метелки, бесстыдницы, дряни и гулянок она
употребила  куда  более крепкие выражения,  заставившие  мою
новую  подругу  умерить свою нестерпимо  розовую  улыбку  до
приемлемо  вежливой  окраски и пойти к  врачу  за  выпиской.
Когда она вернулась, Мариши, к счастью, в палате не было.  Я
умолила  ее  сходить за соком. Ира, как, оказывается,  звали
девушку, светло улыбнулась и произнесла:
      -  Хорошо, что твоя подруга ушла, тебе совсем не  надо
сейчас видеться с нею.
      Я с готовностью подписалась бы под каждым ее словом, а
от себя могла добавить, что видеть мне мою Маришу не надо не
только  сейчас, но и знакомиться мне с ней в далеком детстве
не  надо было, и садиться на одну парту тоже, и общаться все
школьные  годы,  когда  она только  и  занималась  тем,  что
втравляла  меня  в  свои истории, не  стоило.  Но  сил  моих
хватило лишь на то, чтобы слабо кивнуть.
     - Вот, - сказала Ира, протягивая мне свернутую в четыре
раза  салфетку,  - я написала свой адрес и  нарисовала,  как
добраться  до  моего дома. Он только что покрашен  в  желтый
цвет, его трудно перепутать. Мы живем вдвоем с бабушкой, она
глуховата, но ты покричи, и она услышит.
      Я  лично сыта была по горло глухими бабушками, они  не
вызывали  у  меня  больше  симпатии,  и  я  собиралась  было
отказаться,  но  ворвалась  Мариша.  В  руках  у  нее   была
двухлитровая пластмассовая бутылка с надписью "Спрайт".
      -  Смотри,  что  я купила - настоящее  яблочн