мное время суток.
Началось  с  того,  что я заехала Марише  лопатой  по  ноге,
надолго  выведя  ногу  из  строя,  потом  Мариша  умудрилась
подсунуть мне ведро с уже накопанной картошкой под ноги, и я
плюхнулась на землю, перевернула ведро и рассыпала картошку,
которую  потом  пришлось долго собирать на ощупь.  Домой  мы
вернулись злые и грязные.
      - Не хочу слышать ни о какой конспирации, - сообщила я
Марише. - Занавесь окна, потому что я зажигаю свет. Хватит с
меня  шатаний  в  темноте. Поживем как  люди  хоть  какое-то
время.
      Пока  чистили и варили картошку, накрывали на  стол  и
пускали  слюну  в предвкушении долгожданного и выстраданного
ужина, все было спокойно. Но как только мы выставили на стол
ароматную  бадейку с укропно-огуречным рассолом,  в  котором
плавали маленькие хрустящие огурчики, соломенную тарелочку с
белым  сдобным хлебом, нарезанное тонкими ломтиками  розовое
сало  и  дымящуюся  кастрюлю с молодой картошкой,  во  дворе
раздались  голоса.  Не сговариваясь, мы с Маришей  бросились
вон из комнаты. Она была очень уютной, но обладала одним, но
в  данной  ситуации огромным недостатком - спрятаться  здесь
было совершенно негде.
      Мы укрылись в сенях. Там стоял огромный старый шкаф  с
зеркальными дверцами, мы залезли в него. Как только прикрыли
за  собой  обе створки, входная дверь распахнулась  и  вошло
несколько мужчин. Они прошли в дом, откуда донеслись громкие
голоса:
      - Ты лопух, Федька. Почему сразу не посмотрел, кто тут
ошивается? Может, это вовсе не Ирка.
     - А кому тут быть, если не ей? - возразил второй, но не
тот,  к  кому  обращались. - Федька  все  правильно  сделал,
никуда они не денутся, ужин на столе, сейчас явятся. А мы  с
тобой, пока их ждем, немного перекусим. Федька покараулит.
      -  Во  гады, - прошептала я. - Сейчас будут жрать  наш
ужин.
     Но нам не удалось толком обменяться проклятиями в адрес
грабителей - на крыльцо вышел злополучный Федька и  закурил.
Стоял он в опасной близости от нас, и мы слышали каждое  его
движение,  а  значит,  и он мог услышать  наши.  Поэтому  мы
притихли, как мыши.
     - Федька! - раздался голос из дома. - Запри дверь и иди
сюда.  Во дворе наши хлопцы, они всех сцапают, кто появится.
@ нам надо пошарить в доме.
      При  этих  словах  мы  с  Маришей  похолодели.  Федька
направился  вовнутрь  дома,  а  мы  выскочили  из  шкафа   и
прошмыгнули на второй этаж. Оттуда лестница вела на  чердак.
Вскоре стало ясно, что чердака нам не миновать. Наглые гости
обшарили первый этаж и уже поднимались к нам на второй.
     - Что это за баптисты, - возмущалась Мариша, карабкаясь
по лестнице, - если они курят? Им же устав не разрешает.
      На  чердаке пыльно, все заросло паутиной.  В  наружной
стене  было  проделано единственное окошко  без  стекла.  Мы
осторожно  выглянули  из  него. Внизу  на  расстоянии  метра
находился   козырек,  на  который  можно  было   попробовать
выбраться,  если  пожаловавшие  наверх  хлопцы  покончат   с
обыском на втором этаже и решатся подняться наверх.
      - Надо убрать лестницу, - сказала я Марише дрожащим от
страха  голосом, потому что именно в этот миг один из парней
красочно описывал, что сделает с нами, когда мы попадем  ему
в руки. Выходило очень страшно.
      -  Что  ж  ты  раньше молчала, растяпа, - рассердилась
Мариша,  и мы поползли обратно к люку, через который  попали
на чердак.
      Внизу,  возле  лестницы, наблюдая за своими,  стоял  и
опять  курил Федька. Это занятие так его увлекло, что он  не
обернулся, когда с предельной осторожностью у него за спиной
мы  вытягивали  лестницу  наверх.  Мы  не  отказали  себе  в
удовольствии  поглазеть на его лицо, когда он  повернулся  с
намерением  лезть на чердак по лестнице, которая еще  минуту
назад была тут, и он твердо помнил это.
      Даже протянул к ней руку, да так и замер с повисшей  в
воздухе рукой. В такой позе и нашли его друзья.
      -  Э-э, - промямлил злополучный Федька. - Куда  ж  она
делась?
     - Кто? - заинтересовались его товарищи.
     - Лестница.
       Последовало  продолжительное  молчание,   в   течение
которого  товарищи Федьки обдумывали его слова, тупо  глазея
на  пустое  пространство, простиравшееся от пола до  люка  в
потолке.
      -  И  где  же  она  теперь? -  выдавил  наконец  самый
сообразительный.
     Ответ на этот вопрос они искали еще несколько минут.
     - Может, кто-то утянул? - предположил Федька.
      Только  мы с Маришей хотели порадоваться его смекалке,
как он продолжил:
     - Наверх утянули. Наверное, там кто-то сидит.
      Тут  у нас отпала охота радоваться, и мы по-пластунски
отползли  подальше от люка. Лестницу прихватили с собой.  Мы
очень  спешили,  так  как эти внизу тоже  развили  некоторую
деятельность.  Они  искали лестницу,  по  которой  могли  бы
подняться к нам. У нас перед ними было весомое преимущество:
свою  лестницу мы держали при себе. Выставив ее  наружу,  мы
быстро  спустились  по ней и оказались на  козырьке.  Дальше
идти  было некуда. Нельзя же в самом деле принимать  всерьез
тоненький водосточный желоб, огибающий дом по периметру.  Во
"ao*.,  случае, я наотрез отказывалась рассматривать  его  в
качестве пути для отхода.
      -  Нашлась,  - радостно завопили снизу, и  я  чуть  не
рухнула  вниз,  со  страху  решив,  что  нашлась  именно  я.
Оказалось, лестница.
      Теперь  парни  были  заняты тем, чтобы  затащить  свою
находку внутрь дома.
      Судя  по их остервенелым ругательствам, лестница  была
тяжелая, старая и складываться не желала.
      -  Что  же  делать?  - дурным голосом  взвыла  Мариша,
совершенно не обращая внимания на звуки внизу. - Сейчас  они
будут на чердаке.
       Но   до   этого   было  еще  далеко.  Во-первых,   им
потребовалось много времени, чтобы просто затащить  лестницу
в  дом,  так как по своим размерам она не была приспособлена
для  внутренних  работ. Во-вторых, когда им все  же  удалось
пристроить ее к люку, отпилив солидный кусок, оказалось, что
отпилили  они самую крепкую часть, а оставшаяся представляла
собой сплошную труху, даже смотреть на которую было страшно,
не  то  чтоб ступать на нее. Но они обсудили эту проблему  и
послали наверх Федьку, как самого щуплого и к тому же еще не
ужинавшего.
      -  Что  делать?  - продолжала завывать  Мариша,  когда
раздался оглушительный треск и Федька рухнул вниз.
      Мы приободрились, но ненадолго. Они обошли дом и нашли
нашу  лестницу,  которая  свалилась  на  землю  после  нашей
неудачной   попытки   спуститься  по   ней   вниз.   Немного
поудивлявшись,  что не заметили ее раньше, они  заспешили  в
дом.
      Теперь  у нас было два выхода. Оба одинаково скверные,
настолько  скверные,  что  и  выходами-то  их  назвать  было
нельзя.  Так, пародия. Можно было сдаться хлопцам,  а  можно
было  прокрасться  по желобу к окну. Но  от  последнего  нас
отделяло без малого полтора метра трубы, а хозяйство  Ириной
бабушки  явно приходило в негодность уже давно, и более  чем
вероятно, что и желоб проржавел насквозь.
     Пока мы в трансе раскачивались на козырьке, не зная, на
что  решиться, на чердаке раздались шаги. Нас  словно  током
ударило.  Зажмурившись  от  ужаса,  мы  впились  негнущимися
пальцами в резные узоры на доме и засеменили по водостоку.
      Он  дрожал  как  живой, но держался.  Мы  благополучно
достигли  окна и забрались обратно в дом. Тут  мы  не  стали
терять время даром и поспешили вон.
      От пережитого ужаса мы совсем забыли о тех сообщниках,
которые, по словам парней в доме, поджидали нас на улице. Мы
вспомнили  о  них, лишь когда радостные вылетели  из  дверей
дома  на  крыльцо и Мариша сшибла одного из них с ног  своим
торсом.  Он  покатился по ступеням крыльца, а  мы  не  стали
тратить   время  на  извинения.  Были  дела  поважнее,   чем
изображать  из себя благовоспитанных барышень. Мы захлопнули
у  них  перед  носом  дверь и снова  бросились  в  дом,  где
поспешно поднялись на второй этаж. Сделали мы это для  того,
чтобы   успеть   перехватить  чертову   лестницу   у   наших
конкурентов.
      Лица  у  них вытянулись на манер резиновых, когда  они
поняли,  что оказались запертыми на чердаке. Но мы не  стали
долго  злорадствовать над ними, нас очень нервировал и мешал
радоваться жизни непрекращающийся стук с крыльца.
      Оставленные  во  дворе бандиты жаждали  соединиться  с
основными силами. Этого же хотели и трое на чердаке. Но если
первых  останавливали крепкая входная дверь и литой крюк  на
ней,  то  наших  знакомых останавливало  понятное  нежелание
переломать  себе кости. Но рано или поздно  дверь  могла  не
выдержать, а желание верхних свернуть нам шею грозило  стать
сильнее  опасения сломать свою собственную.  Вот  тогда  нам
пришлось бы несладко.
      Поэтому, воспользовавшись тем, что все наши враги были
при   деле,  мы  выставили  изрядно  попутешествовавшую   за
сегодняшний  день лестницу сторожить входную дверь,  а  сами
вылезли  в окошко. Никто нас не остановил, но уходить  опять
пришлось  огородами. Чувствовалось, что если мы  доживем  до
утра,   то   окажемся  самыми  крупными   среди   окружающих
специалистами в этой области. Однако заглядывать так  далеко
не  стоило.  До  утра  могло  произойти  бог  весть  сколько
неожиданностей.
      Мы  выбрались на дорожку и остановились  под  фонарем,
чтобы  оценить нанесенный нам ущерб. К нашему удивлению,  мы
не  обнаружили  друг у друга морщин, и мои волосы  сохранили
свой  цвет. Что касается Маришиных волос, то в том, что  они
не поседели, не было ничего удивительного - она красила их в
среднем раз в неделю, так что под слоем краски можно было  и
не заметить появившейся седины.
     Отдышавшись, мы поспешили прочь. Но далеко не ушли, так
как   после   пережитого  немного  отупели  и  не  правильно
отреагировали  на  приближение к  нам  человеческой  фигуры.
Вместо  того  чтобы сразу метнуться в кусты,  вызвав  в  нем
прилив   доверия   своим  поведением,   Мариша   воинственно
насупилась  и  пошла на сближение. Определенно после  победы
над превосходящим нас числом противником она была не в себе.
      -  Девушки, - начал незнакомец, выходя на свет,  -  вы
не...
     Тут он полностью оказался под фонарем, и мы его узнали,
а через секунду и он узнал нас. Это был Ирин муж, и он сразу
же пошел в атаку.
     - Где моя жена? - требовательно спросил он у нас.
     - Мы бы и сами хотели это знать, - был наш ответ, но он
не удовлетворил его.
     - Я ее не видел с того дня, когда она зашла к Елизару и
осталась  у него ночевать. Что он с ней сделал?  И  где  эта
противная старуха - ее бабка?
      Наши интересы роковым образом совпадали. Причины  были
разные, а цель - Елизар - одна. Мы с Маришей переглянулись.
     - А ты знаешь, где сейчас может быть Елизар? - спросила
Мариша.
      -  Откуда  мне знать, что он мне кум, или сват?  А  вы
знаете?
      -  Похоже  на  то,  -  туманно ответила  Мариша,  а  я
изумленно  вылупилась на нее, так как совсем не предполагала
-  +(g(%  сведений подобного характера. - Только я не  знаю,
где находится это место.
      Тут  она  извлекла из кармана пожеванную  бумажку,  на
которой корявыми буквами было начертано: "Киянки, 12".
     - Ну и что? - спросила я. - Чей-то адрес.
     - Много ты понимаешь, - обиделась Мариша. - Эту бумажку
я  с  риском для жизни вытащила у того бандита на  кладбище.
Помнишь, когда он скорчился возле меня, я под видом  жалости
склонилась к нему. Вот тут-то и обшарила его карманы.
      По  правде сказать, только один карман, но в остальных
ничего и не оказалось.
      Милиция  ведь нашла у них только баксы и документы  на
машину, и никаких записей.
     Единственная запись оказалась у меня.
     - Лучше бы ты нашла у него баксы, - уныло заметила я. -
Меньше хлопот...
     Но Мариша возмущенно набросилась на меня:
      -  Неужели  ты совсем ничего не помнишь из  того,  что
рассказывала тебе Ира?
     Она тоже упоминала Киянки. Теперь чуешь, чем пахнет?
       Ирин   муж   против  ожидания  тоже   заинтересовался
бумажонкой - прямо-таки обнюхал со всех сторон и чуть ли  не
облизал. После осмотра он сказал:
      -  Я  знаю,  где  это.  Только думаю,  стоит  ли  туда
соваться. Даже если Ира там, нам ее все равно не вытащить.
     - А что это такое? - хором спросили мы.
     - Скверное место, никто толком не знает, новее говорят,
что скверное.
      Подъехать туда нельзя, на дорогах стоят патрули и всех
заворачивают  обратно. А те, кому не лень  было  попробовать
идти  пешком,  обратно не возвращались. И мы погибнем,  если
пойдем.
      - Слышишь, что знающий человек говорит? - накинулась я
на Маришу.
      Но то ли авторитет Ириного мужа был в глазах Мариши не
слишком  велик,  то  ли она приняла его рассказ  за  обычные
ужастики,  что  в ходу в любой местности, но она  произнесла
жуткую фразу, которой всегда шантажировала меня:
      -  Оставайся, я пойду одна. Я прекрасно  понимаю  твое
нежелание идти, но пойми, глупо сидеть и ждать, пока бандюги
доберутся до нас. Надо действовать.
     - Ну и что толку, если мы поедем в это место?
      Допустим, Елизар, или кто там главный, будет на месте,
что мы им скажем?
      Если  такая  смелая, почему не осталась  поболтать  по
душам  с  теми, кто в доме? И чем не устроил тебя Митька  на
кладбище?
      -  У нас было слишком мало времени, чтобы найти с  ним
общий язык, - высокомерно объяснила Мариша.
     - Ходят слухи, что там делают или хранят наркотики. Что
там  то ли подпольная лаборатория, то ли перевалочный пункт,
- встрял в нашу перепалку Ирин муж, и я едва сдержала в себе
жгучее желание придушить дурака.
      Надо  же  было  ляпнуть такую глупость!  Теперь,  зная
Lаришину неприязнь к наркотикам, нетрудно предположить,  что
она  мертвой  хваткой вопьется в это дело,  а  мне  придется
тащиться  за  ней. И как все мирно начиналось,  должны  были
провести две недельки на теплом море, а вместо моря собираем
трупы  в  какой-то глуши и чудом уворачиваемся от озверевших
бандитов,    прикидывающихся   мирными   баптистами.    Кто,
интересно, верит в эту чушь? Или баптисты тут совершенно  ни
при  чем?  Или  все-таки при чем? Если  вспомнить  крест  со
Стасем,  получается,  что  очень  даже  при  чем.  Или   это
очередная  уловка  бандитов, чтобы  направить  следствие  по
ложному пути? И что тут вообще творится?
     Пока я размышляла обо всех странных совпадениях, Мариша
успела выяснить у Ириного мужа, как добраться до этой  самой
Киянки, как его зовут и где добыть транспортные средства.
     - Ехать туда лучше всего на велосипеде, - просвещал нас
Гоша.  - Потому что от мотоцикла много шума, машину же взять
негде,  и  шума от нее не меньше. А пешком туда до  утра  не
доберетесь.  Велосипеды возьмем у моих  сестер,  они  редкие
дуры, но велосипеды у них неплохие.
      - А они не будут возражать? - спросила Мариша, ставшая
подозрительно щепетильной.
      -  Я им возражу, - воинственно завопил Гоша, но стоило
Марише поинтересоваться, на чем собирается ехать он сам, как
Гошина  бравада  вся куда-то подевалась. - У меня  вообще-то
дела,  -  мямлил он невыразительным голосом невразумительные
вещи. - Может, мне завтра на работу надо будет.
      Но мы его заверили, что если нас сцапают по дороге, то
ни  на  какую  работу  ему  не нужно  будет  ни  завтра,  ни
послезавтра, ни вообще никогда. Так как мы сразу же выложим,
что  это  он  дал  наводку. Еще до ухода на  работу  к  нему
пожалуют  вежливые хлопцы и пригласят прогуляться с  ними  в
ближайший  лесок,  где скорей всего он  и  обретет  покой  в
неглубокой  яме  под слоем дерна. Пускай  это  было  сильное
преувеличение  или  откровенная  ложь,  но  сработало.  Гоша
затрясся мелкой дрожью, и на лице его отразилась непривычная
для него работа ума.
      -  Ладно,  я провожу вас, но только до поворота  перед
первым постом, а дальше укажу тропинку, поедете одни.
      Мы  поняли,  что страдания жены, которая,  по  его  же
словам,  вовсе ему и не жена, не всколыхнули в нем настолько
сильных   чувств,  чтобы  без  оглядки  пожертвовать   своей
драгоценной  персоной  ради ее спасения.  А  вообще-то  Гоша
казался  симпатичным  парнем,  особенно  сейчас,  когда  был
относительно  трезв. Он действительно добыл нам  велосипеды,
один  из  которых,  правда,  почему-то  оказался  мужским  и
гоночным и достался - таково уж мое счастье - мне. Потом  мы
выехали  из темного села в совсем уже непроглядную  тьму,  и
нам стали лезть в головы всякие нехорошие подозрения.
      Чего  ради  мы доверились этому странному  типу?  Если
славная Ира из любви к бабушке чуть не погубила нас, то  что
его  можно ждать от ее мужа, который, судя по внешнему виду,
последние свои принципы должен был утопить в самогоне еще  в
школьные годы.
      Особенно  эти подозрения усиливались, когда  попадался
-%`."-k)  участок дороги. Велосипед мне явно не по росту,  и
управляться с ним было адски трудно.
     Я терпела, но подозрения все же росли и ширились.
       Наконец,  когда  я  совсем  уж  заподозрила  Гошу   в
пособничестве бандитам, он остановился и подал знак молчать.
      -  Мы почти на месте, - прошептал он так тихо, что  мы
должны  были  напрячься изо всех сил, чтобы хоть  что-нибудь
разобрать. - Дальше ехать не советую. Чуть дальше от  дороги
отходит  тропинка, вы ее не пропустите, рядом растет  сосна,
она тут единственная, поэтому увидите. Пойдете по тропинке и
через  двадцать  минут окажетесь на месте.  Но  только  если
поймают, вы обещали держать язык за зубами.
     Меня не выдавайте, вам это все равно не поможет.
      С  этим в высшей степени обнадеживающим заверением  он
нас  и  покинул. Забрал оба велосипеда и поехал  по  дороге,
выказывая  чудеса  эквилибристики, огибая все  неровности  и
умудряясь управлять сразу тремя велосипедами. А мы  остались
в  темноте,  в  незнакомой местности и в полном одиночестве.
Впрочем, последнее утверждение было весьма спорным, так  как
впереди  по  дороге  слышалось  покашливание.  Но  в  данной
ситуации  одиночество было предпочтительней любого общества,
мы   не  надеялись  обрести  тут  кучу  друзей.  Поэтому  мы
поспешили к тропинке, про которую толковал Гоша.
       Мы  прошли  значительное  расстояние,  и  присутствие
бандитского поста сделалось настолько реальным, как будто он
стоял   за   соседним  деревом,  но  никакой.сосны   мы   не
обнаружили.  Мы  не  рискнули идти  дальше  и  вернулись  на
исходную позицию.
     - Черт! - сказала я. - Сосны нет.
     - Знаешь, я видела по пути густую ель, а так как других
елок   поблизости  нет,  то,  может  быть,  Гоша  от  страха
перепутал названия?
      Я  обдумала Маришину мысль, и мы двинулись к елке.  За
ней  и  в самом деле еле виднелась тропка. Но теперь вставал
вопрос,  та ли эта тропинка, о которой толковал Гоша?  Вдруг
это  совершенно другая тропинка, не имеющая к нашей никакого
отношения?  Тогда мы рискуем заблудиться в чаще леса.  Но  с
другой  стороны,  кто сказал, что в чаще опаснее,  чем  там,
куда мы рвемся? Разумеется, в лесу безопаснее, и мы свернули
за ель.
      -  Тебе  не  кажется, что мы идем  значительно  дольше
двадцати  минут? - подала я голос, когда мы  уже  прошли  по
тропинке солидный кусок.
      -  Еще  как  кажется, - ответила Мариша, - но  обратно
поворачивать бессмысленно. Должны же мы куда-нибудь прийти?!
      Если  честно,  я  совсем  не рвалась  куда-нибудь.  За
последние дни стала значительно осторожнее. Куда-нибудь, что-
нибудь,   кто-нибудь   меня  уже  не  устраивало.   Хотелось
гарантий.
     - Ты видишь нашу тропку?
      Вопрос  не обрадовал меня, он означал, что  она-то  ее
точно  не  видит.  А так как я не видела  ее  практически  с
самого  начала, ориентируясь исключительно по  спине  идущей
впереди Мариши, то дело принимало скверный оборот. Если так,
b., похоже, мы вплотную подобрались к запретной зоне.