льно  дальше  по
коридору, потом ее убрали, чтобы расположить на площадке что-
то вроде приемной.
      Мы  удивленно воззрились на нее, не вполне понимая,  о
чем она толкует.
      Досадливо  цыкнув  зубом,  Ира  постучала  сначала  по
голове, а потом по стене, которая издала гулкий звук, словно
за ней была пустота.
      -  Сухая  штукатурка, - рассудительно сказала  Ира.  -
Теперь понятно, что нам делать дальше?
     Мариша радостно взвизгнула и помчалась разыскивать что-
то  подходящее  для  работы с сухой  штукатуркой.  А  я  тем
временем  принялась потихоньку ковырять стену  все  теми  же
многострадальными  ключами Никитина. Ко времени  возвращения
Мариши, которая притащила лопатку для пересадки растений,  в
стене   уже   образовалась   приличное   отверстие.   Мариша
присоединилась  ко  мне.  И вместе мы  достигли  потрясающих
результатов. Вскоре в дыру можно было просунуть руку, и дело
пошло  еще  веселее.  Ира  не  успевала  оттаскивать  куски,
отлетающие от наших рук.
       -   Как   там  наш  охранник?  -  очень  своевременно
поинтересовалась  осторожная  Ира,  которой  досталось   все
благоразумие, отпущенное нам на этот и многие другие  вечера
и ночи.
     - Да, - воодушевилась Мариша. - Сходите и посмотрите, а
я продолжу пока без вас.
     Мы с Ирой спустились к охраннику, который все еще лежал
без  чувств  благодаря  Маришиной снайперской  сноровке.  Мы
заботливо  связали его и уложили поудобней, даже перевернули
ему  кассету  в  плейере, чтобы ему было  совсем  комфортно,
когда  очнется. А вот вахтер куда-то уполз. Кровавых  следов
он  за  собой  не оставлял, поэтому проследить его  путь  не
удалось.  Было понятно только, что он где-то в  здании,  так
как  дверь на улицу была закрыта на внутренний засов.  Каким
бы хитрецом ни оказался наш вахтер, этот фокус ему не удался
бы.
     Мы вернулись к Марише с отчетом, но ее тоже не застали.
Зато   через  существенно  расширившийся  провал   в   стене
доносились невнятные звуки.
       Обеспокоенные,  мы  пролезли  внутрь  и   замерли   в
изумлении.  Мариша  копалась среди груды ящиков  и  напевала
какую-то мелодию. В Маришином исполнении узнать было  трудно
какую, поэтому мы вначале приняли ее за крики о помощи.
      -  Где  вы застряли? - возмущенно набросилась  на  нас
Мариша.  -  Я одна буду тут все разгребать? Куда  подевались
эти чертовы мешки с солью?
      Прежде  чем приступить к поискам, мы сообщили  Марише,
что  один  наш враг без чувств, а второй бежал в неизвестном
направлении.
     - Тем быстрей нам надо действовать, - отреагировала моя
бравая подруга и с удвоенной энергией приступила к поискам.
      Ящики и кульки разлетались в разные стороны, мы с Ирой
только  успевали  уворачиваться. Вообще  Мариша  производила
впечатление маленького, но бойкого и работящего экскаватора.
Мы перерыли почти две трети груза, но ничего подозрительного
нам  не  попадалось. Если только они не догадались запаивать
контрабандные алмазы с берегов Африки в жестянки с  томатной
пастой  из Италии, то весь груз был именно тем, за  что  его
выдавали.
      -  Говорю вам, ищите мешки, - твердила Мариша. - В них
вся соль.
      Но  мешков  с солью или чем другим нам не встречалось.
Были   бумажные  пакеты  с  кокосовыми  орехами,  но  Мариша
презрительно отвергла их.
      -  Они же не могли увезти эти мешки днем? - растерянно
спросила  Ира.  - Когда я сюда пришла, точно их  видела,  но
куда они делись потом?
      Мариша  в  негодовании  засопела  и  двинулась  прочь,
прихватив   с  собой  коробку  с  перцем.  Мы  в   изумлении
проследили  за ней глазами в надежде, что она  объяснит  нам
свой  уход,  но  тщетно. Мариша молчала,  и  нам  оставалось
только  последовать  за  ней  и самим  посмотреть,  что  она
задумала.
      -  Надо  порасспросить этого парня. А  вы  будете  его
держать, - объявила Мариша, спускаясь по лестнице.
      Мне ее слова пришлись не по душе, Ире на первый взгляд
тоже.  Нас  мучил  вопрос,  что  она  собирается  делать   с
несчастным,  если нам надо будет держать его при  этом?  Тем
временем Мариша подошла к поверженному охраннику, вытащила у
него  изо рта смятый носовой платок, который мы использовали
вместо кляпа. Платок был не очень чист, поэтому парень начал
было  благодарить  Маришу. Но она остановила  его  движением
руки и мрачно заговорила.
      -  Парень,  - сказала она, - ты не сделал  мне  ничего
плохого. Я хочу, чтобы ты жил.
      Эту фразу она явно запомнила из какого-то вестерна, но
на  парня  она произвела сильное впечатление. Он всем  своим
видом показал, что это и его самое горячее желание.
      -  В  таком  случае  ты  не откажешь  в  любезности  и
поведаешь мне, куда делись мешки с солью с четвертого этажа.
      Если бы у парня с головой было все в порядке, то он бы
просто мог сказать, что дежурит только в ночь, а про дневные
дела  не ведает ни сном ни духом. Но он слишком много слушал
музыку и мало думал. В итоге привычка шевелить мозгами  хотя
бы  в  экстренных случаях у него не выработалась. Он  просто
гордо  сжал  губы и отрицательно затряс головой, отказываясь
говорить.
      -  Я  это  предвидела, - угрожающе спокойно произнесла
Мариша. - Ты сам напросился, поэтому пеняй на себя.
      С  этими  словами она открыла коробку  и  вытрясла  на
ладонь  прямо перед носом задрожавшего парня горку  красного
перца.  Каким  бы  суперменом ни воображал себя  молоденький
охранник,  дольше  минуты не дышать  он  не  мог.  Попытался
отмахиваться головой, но достиг этим лишь того, что оказался
окутанным пыльным облачком.
       Скоро   ему   потребовалось  вдохнуть  новую   порцию
кислорода, которую для разнообразия смешали с солидной дозой
перца.
      Мариша  вовремя  вышла из зоны поражения  и  теперь  с
безопасного расстояния невозмутимо с видом ученого наблюдала
за  мучениями  подопытного кролика, с  регулярностью  машины
сдувая в его сторону новую порцию перца. Парень чихал что-то
уж  слишком  сильно,  голова у его  моталась  из  стороны  в
сторону, с каждым новым чихом дергаясь все сильней.  Я  даже
стала  опасаться, как бы она не оторвалась у него вовсе.  За
остальные органы я была как-то спокойна.
      -  Будешь  говорить? - сурово вопрошала его Ира  после
каждого нового чиха. - Говори, тебе же лучше.
      Наконец  благоразумие  взяло  верх  над  преданностью,
случилось   это  примерно  после  двадцать  девятого   чоха.
Охранник  активно  задергал  связанными  конечностями  и   в
промежутке   между  двадцать  девятым  и   тридцатым   чохом
согласился ответить на все наши вопросы.
      Мы вытащили бедолагу на относительно чистый воздух, но
он еще долго не мог прийти в себя. Марише даже пришлось пару
раз легонько пнуть его ногой и исподтишка показать коробочку
от  перца.  О том, что она пуста, знали только я,  Мариша  и
Ира, охраннику же все представлялось в черном свете. Поэтому
он быстро пришел в себя и заговорил:
     - Увезли ваши мешки.
     - Когда?! - голосом раненой жирафы воскликнула Мариша.
     - Часов в шесть.
      -  А кто? - спросила более флегматичная Ира, видя, что
Мариша   после   крушения  надежд  на  быстрое  разоблачение
преступной группы пребывает в полной прострации и к  допросу
не способна.
      -  Не знаю, - сказал охранник. - Свои же и забрали,  а
как звать, не знаю.
      Один  был  рыжий  и с бородой, второй  -  маленький  и
прыщавый.
      -  Понятно, - сказала Ира. - Ну а куда их повезли, ты,
конечно, не знаешь?
      -  Почему  не знаю? - обиделся охранник. -  Они  и  не
скрывали, что везут их на дачу к Дмитрию Семеновичу.  В  его
джип  загрузили, он сам и за руль сел, и с ними поехал, чтоб
дорогу показать и ворота открыть. Только бородатого этого не
ищите  -  я  слышал, они говорили, что ему сразу после  дачи
надо успеть на вокзал...
     Эта новость сразила нас наповал. Члены преступной шайки
по перевозке незаконного груза наркотиков плодились с каждым
часом,  а  кроме  этого, расползались  по  стране  в  разные
стороны. Но на дальнейшие расспросы охранника времени у  нас
уже   не   оставалось,  потому  что  снизу  донеслись   явно
враждебные  голоса. Голосов было много, и все они стремились
наверх к нам. Мы свесились через перила и поняли, что зря мы
оставили без внимания исчезновение вахтера.
      К  нам  поднималась  группа захвата  в  полном  боевом
вооружении. Если бы мы не были так расстроены их появлением,
то могли бы загордиться тем, что ради нас была выслана такая
огневая  мощь.  Но  сейчас  в  глазах  у  нас  потемнело  от
мельтешащих,    словно   саранча,   воинов    в    пятнистых
комбинезонах. Хуже всего было то, что бежать нам некуда.  За
нами  находилось  несколько дверей, все  они  были  заперты.
Забраться назад к баптистам и занять оборонительную  позицию
было  заманчиво, но неперспективно, так как из оружия у  нас
по-прежнему  были  только маникюрные ножницы,  дезодорант  и
увесистая лопатка для цветов.
      "Если  когда-нибудь снова решусь на взлом, то запасусь
чем-нибудь посущественней", - думала я в то время, как к нам
поднимались крепкие ребята из группы захвата.
      Не  знаю,  что им наплел вахтер, но они  явно  ожидали
встретить   наверху   кого  угодно,  но   только   не   трех
/%`%/c#  --ke  девиц. Поднимались они весьма энергично,  но,
поднявшись  и  увидев,  с  кем придется  иметь  дело,  мигом
потеряли  всю  свою  браваду. Скоро на лестничной  площадке,
находящейся  на один пролет ниже нас, скопилось  без  малого
десятка  полтора военных. Дула автоматов были направлены  на
нас,   поэтому  мы  избегали  резких  движений  и  старались
молчать.
      -  Есть  там  еще кто-нибудь? - наконец спросил  самый
сообразительный из прибывших.
     Мы отрицательно потрясли головами, но нам не поверили.
     - Положите руки на перила! - скомандовал тот же тип.
      Мы выполнили приказ. Ребята поднялись наверх и почему-
то  не стали нас бить. Правда, мы предприняли для этого  все
возможные  меры.  Мариша скорчила физиономию  пожалобней,  я
глупо  и  вместе с тем приветливо заулыбалась, а Ириша  даже
пустила  одинокую слезу, выдавить из себя больше  у  нее  не
получилось.
     Но невзирая на это, нам надели на руки тяжелые стальные
браслеты,  которые при желании мы могли легко  скинуть,  так
как  были они предусмотрены для мужских запястий. Но  такого
желания у нас не возникло. Слишком агрессивно настроены были
ребята  в  униформе.  Нас  погнали вниз  по  лестнице,  мимо
злорадно  улыбающегося вахтера. На улице нас ждали несколько
милицейских машин.
      "Еще несколько поездок на служебных машинах, и я начну
испытывать  дискомфорт при езде на других видах транспорта",
- подумала я про себя.
      Нас  галантно  рассадили в салоны трех  машин.  Каждой
досталось  по два стража, которые устроились сбоку  от  нас.
Мне  достались два симпатичных парня, но они хранили  гордое
молчание  и  не  реагировали на  все  мои  попытки  наладить
контакт.
      Нас привезли в КПЗ, сказали, что теперь мы посидим под
надзором  в изоляторе временного содержания, а то  выпускать
нас  на  улицу опасно для горожан. После недолгого выяснения
мотивов  и  личностей  нас определили  в  славную  маленькую
камеру,  где,  кроме  нас,  сидело  уже  восемь  женщин,   а
остальные одиннадцать лежали кто где. Поэтому наше появление
не вызвало прилива гостеприимства, а совсем наоборот. Только
мощные   формы  Мариши  удержали  обитательниц   камеры   от
рукоприкладства.  Однако  они  же  и  вызвали   их   сильное
негодование.
     - И так дышать нечем, а они еще притащили, - недовольно
пробурчала смазливая девица лет пятнадцати.
     - Молчи, Шоколадка, - прервала ее другая особа, которую
по внешним данным трудно было причислить к женскому полу.
      Этому  впечатлению  очень способствовали  густые  усы,
украшавшие  ее верхнюю губу. Голос ее напоминал  рев  боевой
трубы,   но  ростом  не  вышла.  Тем  не  менее   она   явно
пользовалась  тут  авторитетом, потому что  смуглая  девица,
проявившая недовольство нашим появлением, мигом заткнулась и
принялась   сосредоточенно   ковырять   пальцем   в    своем
миниатюрном носике.
      -  За что вас? - спросила мужеподобная. Мы рассказали,
/. лицам собравшихся было видно, что нам не поверили.
     - Не хотите отвечать? - с угрозой произнесла "мадам".
       Обстановка   складывалась  не   самая   удачная   для
завязывания дружеских контактов. Вся надежда была на Маришу,
но  она,  как на грех, ударилась в муки самобичевания.  Хуже
момента  выбрать  просто  не  могла.  Поэтому  нам  с   Ирой
оставалось  только  скромненько  забиться  в  уголок  и  там
затихнуть.
     - Думаешь, нас выпустят отсюда? - шепотом спросила Ира.
      -  Не  знаю,  -  честно призналась я.  -  Хотелось  бы
надеяться.
      - Может быть, Никитин нас вытащит? - предположила Ира,
но, быстро смутившись, замолчала.
      Никитин  уже  второй раз за это утро пытался  взломать
сейф. Пока что ему это не удавалось. Для всех ключей удалось
таким  или  иным способом раздобыть дубликаты,  но  ключ  от
сейфа  уже  длительное время был в единоличном  распоряжении
Никитина,  а  копия была утеряна еще при прежнем начальстве.
Отчаяние  майора  было  тем глубже,  что  он  никак  не  мог
вспомнить,  что именно он запирал в сейфе. Из-за  этого  его
постоянно  грызло  страшное  чувство,  что  там   никем   не
востребованной  лежит  разгадка  всей  чертовщины,   которая
последнее время происходила в округе.
      После  таинственного исчезновения сумасшедшей  парочки
приезжих девчонок, которые зачем-то прихватили с собой ключи
от сейфа, в районе произошла еще пара исчезновений. Первым в
милицию  обратился гражданин Зайцев. У него пропала супруга,
и он требовал разыскать ее. Но при этом нес жуткую околесицу
и к тому же поминутно уверял, что он ей не муж и она ему тут
на  фиг не нужна, одновременно потрясая документами, которые
подтверждали его право искать ее, и не соглашался уйти, пока
Никитин  самолично не по-обещал клятвенно в  самые  короткие
сроки   найти  беглянку.  Только  после  этого   муж   ушел,
присовокупив на прощанье:
     - Если вы ее найдете, то скажите, что домой пусть лучше
не  суется, я с ней все равно разведусь. Не нужна мне  такая
жена,  которой вечно нет дома. И подружки ее странные  пусть
тоже не являются, одни неприятности от них.
      Никитин пропустил упоминание о подружках мимо ушей,  а
зря.  Потому что тогда ему удалось бы сопоставить  некоторые
факты, а нам не пришлось бы куковать в киевском изоляторе, в
условиях, далеких от идеальных. Но розыск он в обход  всяких
правил все же объявил.
      Вторым  таинственно исчез отец Елизар. Таинственным  в
его исчезновении было то, что на этот раз вся община была  в
курсе  того,  что  он пропал, но никто не волновался,  кроме
старосты.  Тот  почему-то  места  себе  не  находил  и  тоже
требовал   от  Никитина  немедленных  мер.  Мало  того   что
требовал, так он еще и названивал по несколько раз  в  день,
чтобы убедиться в том, что следствие движется, и движется  в
правильном направлении.
      Так  как никакого расследования по поводу исчезновения
Елизара  Никитин заводить не стал, полагая, что  тот  и  сам
объявится  через  пару  дней, в крайнем  случае  недель,  то
"k-c&$%-  был  каждый  раз придумывать  для  старосты  новые
повороты в деле. Фантазия у Никитина не была сильным местом,
поэтому   повороты  получались  неуклюжие  и  он   поминутно
опасался,  как  бы староста не уличил его в обмане.  Поэтому
когда  из  Киева  пришло сообщение, что  там  задержаны  три
молодые   особы,  две  из  которых  подходят  под   описание
Никитина,  разосланное им по всей области и  каким-то  чудом
дошедшее до столицы, майор возликовал.
      Он  ни минуты не сомневался, что девицы совершенно  не
те,  но  ему просто необходимо было покинуть город  хотя  бы
ненадолго. Дело об убийстве двух ребят зашло в тупик,  найти
убийцу  не удалось. У всех предполагаемых преступников  было
неопровержимое  алиби на время убийства  Стася.  Создавалось
впечатление,  что  все жители города ночи проводят  в  самом
тесном  контакте друг с другом. Постоянно ходят в гости,  по
дороге  встречаются  с  кучей  знакомых,  которые,  в   свою
очередь,  идут  в  гости на всю ночь,  собираются  на  дачах
большими  компаниями, где каждый пристально следит за  всеми
остальными.  В  самом крайнем случае они всю  ночь  напролет
разговаривают по телефону, а если нет телефона или дачи,  то
сидят  на  лавочке  под  окнами многоквартирного  дома,  где
соседи выглядывают из окон с интервалом в несколько минут  и
каждый  раз  натыкаются  взглядом на грустно  отрабатывающую
свое алиби жертву.
      С  другим  убийством дело вообще зашло в  тупик  после
бегства   двух   свидетельниц.  Теперь   Никитин   даже   не
представлял,  что  он  будет инкриминировать  предполагаемым
убийцам, так как опознавать их будет некому. Поэтому создать
видимость  деятельности было бы для грядущего  отчета  перед
начальством очень неплохо.
      -  Прокатимся в Киев? - спросил Никитин Игоря, который
за  последние два дня заметно посвежел и даже поправился  на
харчах  хлебосольной  бабки Марьи, от  которых  его  уже  не
отвлекала  беготня  за  двумя  полоумными.  -  Говорят,  там
появились две красотки, похожие на наших.
      По лицу Игоря нельзя было с уверенностью предположить,
обрадовало  его  это  известие или нет,  но  прокатиться  он
согласился, надеясь, что пронесет и девицы окажутся не те.
     До Киева путь был неблизкий, а так как Никитин в округе
имел  множество друзей и многих из них не видал по  месяцам,
все  это  не могло не сказаться на быстроте их передвижения.
Вернее,  ехали-то  они  быстро,  но  часто  сворачивали   на
минуточку, как выражался Никитин. Минуточка растягивалась на
часы,  незаметно подбиралась ночь, а ночью Игорь отказывался
садиться  за  руль, так как после происшествия  на  кладбище
страдал приступами куриной слепоты.
      Сидя  в  камере с уже обновившимся составом, мы  и  не
предполагали,  какая  гроза  надвигается  на  наши   головы,
поэтому  волновались  по  сущим  пустякам.  Нас  беспокоило,
выпустят  нас  по  истечении восьми дней  или  переправят  в
другую   тюрьму.  После  бесед  со  следователем   сложилось
впечатление, что никто, кроме вредного вахтера, нами  вообще
не интересуется.
     Заявлений от баптистов не поступало, пролом в стене они
.!joa-(+( незаконченным ремонтом, а Иру готовы были в  любой
момент  взять  на  поруки.  Ира  неизменно  благодарила,  но
отказывалась. Почему ее не выпустили сразу же и  без  всяких
условий,  было непонятно. Мы же не знали про козни ее  мужа,
вынудившего Никитина объявить Ирину в розыск.
      Через  пару дней, когда стал вопрос, что же  делать  с
нами дальше, нас решено было переправить поближе к Никитину,
который  после того, как поднял на наши поиски всю  милицию,
почему-то  затих и в Киев не звонил, а на рабочем  месте  за
него отвечал младший по званию, которого никто не посвятил в
тонкости дела.
      К  тому  же  его  сбивало  с толку,  что  вместо  двух
подозреваемых ему пытаются всучить целых трех, когда  и  для
двух  места  в милиции не нашлось бы. Пришлось бы освободить
камеру,  в  которой в праздничные дни отсыпались перебравшие
граждане,  а  праздник  был  не  за  горами  в  отличие   от
легкомысленно пропадавшего начальника.
      - Не знаю я, что с ними делать, - почти рыдал в трубку
Химичев,  который  снова дежурил в этот день.  -  Никитин  в
служебной командировке, а, кроме него, решать такие  вопросы
никто не может.
     В трубке что-то проскрежетало, а потом приятный женский
голос  сообщил  обалдевшему Химичеву, что  сейчас,  хотя  за
окном  еще только сгущались сумерки, ровно двенадцать  ноль-
ноль.  Связь  со  столицей  прервалась,  о  чем  Химичев  не
сожалел.  Однако он не мог предположить, что, когда приятный
женский  голос  беседовал с ним о времени, в