Родионова  я  не  скучала.
Родителям я представила Инку, а Родионову мы  всучили  повеселевший  торт  и
поручили прикрывать наш отход. Он что-то бормотал про то,  что  с  тортом  в
руках он плохой защитник, так как пистолет будет неудобно достать.  Впрочем,
возможно, мы его не поняли. Попрощавшись с родителями  и  клятвенно  заверив
их, что я от Инны ни ногой, пока за мной утром не зайдет папа, я  наконец-то
смогла уйти.
 
*** 
 
   В подъезде нас поджидал мрачный Родионов, который настороженно озирался и
даже делал попытки заглянуть в мусоропровод. При этом его ничуть  не  смущал
тот факт, что у него в руках был торт, который мы собирались съесть сами,  а
вовсе не скормить какому-нибудь малоприятному типу.
   - Он сбрендил! - возмутилась Инка и отняла у Родионова тарелку с тортом.
   Родионов посветлел лицом и  смог  наконец-то  заглянуть  в  мусоропровод.
Лично я только с очень  большим  трудом  могла  представить  себе  человека,
который согласился бы по доброй воле сидеть несколько часов в мусоропроводе,
поджидая, когда я соблаговолю выйти из своей квартиры.  Но  у  Родионова  на
этот счет имелось,  видимо,  собственное  мнение,  потому  что,  покончив  с
мусоропроводом, он повеселел и сказал, что мне ничего не грозит.  Во  всяком
случае, я его фразу трактовала именно так, хотя могла и  ошибаться.  Я  и  в
школе, бывало, с самыми, лучшими побуждениями совала ему тетрадь с  домашней
работой по алгебре, в то время  как  ему  срочно  требовалась  шпаргалка  по
физике. Как бы то ни было, из дома мы выбрались без приключений, и  в  "БМВ"
Родионова тоже никто бомбу не подложил за это время.
   Вскоре Инка вспомнила, что у нее дома  целых  два  голодных  существа,  и
начала волноваться. Раньше она о них не вспоминала, и поэтому они  ее  и  не
волновали, а тут она принялась психовать на полную катушку.
   - Штош ты жа шеста? - спросил Родионов, когда ему надоели ее стенания.
   Это означало: что же ты за сестра? Непосвященных обычно бросало в  дрожь,
когда  он  при  них  впервые  раскрывал  рот.  Но  мы-то   знали:   Родионов
принципиально оберегает свой рот от посягательств врачей;  он  и  в  детстве
отказывался ходить к дефектологу и теперь не ходил к зубному. Так что во рту
у Родионова было полно зубов сомнительного  качества,  причем  располагались
они, как придется. В общем,  завернул  Родионов  к  маленькому  супермаркету
возле нашей бывшей школы и купил там несколько пачек пельменей  и  несколько
коробок с апельсиновым соком.
   - Идиот, - прошипела  Инка,  когда  увидела,  что  он  купил.  -  Не  мог
спросить,  что  нам  нужно?  У  меня  дома  весь  морозильник  забит   этими
пельменями, я на них уже смотреть не могу. И куда я эти дену? Если  скормить
собаке, то она, чего доброго, и лапы отбросит.
   - Ты  же  говорила,  что  у  тебя  дома  шаром  покати.  И  твоя  Наташка
жаловалась, что еще не обедала и не ужинала. Что, она не могла сварить  себе
пельмени? По-моему, вообще ничего легче не бывает.
   - Только не у моей сестры,  -  с  горечью  ответила  Инка.  -  Просто  не
представляю, как назвать то место, из  которого  у  моей  дорогой  сестренки
растут руки. Это не ребенок, а сплошной кошмар. Ей ничего  нельзя  поручить.
Когда она еще  только  переехала  жить  ко  мне,  я  попросила  ее  включить
стиральную машину, а сама пошла по делам. И что ты думаешь?  Она  умудрилась
выбрать такой режим работы, что  машина  работала  около  четырех  часов.  И
представляешь, сколько мне пришлось заплатить потом за электричество? Но это
еще простительно, я понимаю, машина - сложная вещь. Но телевизор! Как только
Наташа к нему приближается - даже  если  просто  хочет  взять  свою  книжку,
которая лежит рядом с ним, - так бедняга  "Самсунг"  начинает  мигать  всеми
программами. А газовая колонка! - вошла в раж Инка. - Что сложного  включить
колонку? Надо зажечь спичку,  открыть  кран,  а  потом  -  воду.  Всего  три
действия, но еще не  было  случая,  чтобы  Наташка  все  сделала  правильно,
поэтому мы постоянно жили под угрозой отравления газом. Мне это надоело, и я
запретила ей даже приближаться к бытовым приборам в мое  отсутствие.  Пускай
при мне тренируется, но пока у нее это плохо выходит.
   Пока она мне это все рассказывала, Родионов успел купить  упаковку  пива,
загрузить ее в багажник и сесть в машину. Молча. Дома у  Инки  он  сразу  же
полез в холодильник и несколько изменился в лице, увидев, что холодильник до
отказа забит теми же самыми пельменями. Однако, углядев у Инки среди  прочей
посуды огромную пятилитровую кастрюлю, он приободрился и достал ее с полки.
   - Зачем она тебе? - поинтересовалась Инка. - Носки кипятить собрался?
   Лично меня ее фраза насторожила, но Родионов к таким житейским мелочам  с
детства  относился  философски,  поэтому  ограничился  тем,  что   сполоснул
кастрюлю под стру„й холодной воды и поставил ее на огонь. Было похоже на то,
что он собирается кормить нас  ужином.  Так  и  случилось,  мы  слопали  все
купленные им пельмени и добрались до запасов Инки.
   - Ты уже вшла нату? - сказал Родионов, интересовавшийся, вышла ли Инка на
работу.
   Наташка, которая раньше Родионова не  видела,  выронила  свою  пельменину
вместе с вилкой и тихо сползла под стол. Было  от  чего,  к  Родионову  надо
привыкать постепенно, а  не  вываливать  его  сразу  на  неокрепший  детский
организм.  Итак,  глотая  половину  звуков  вместе  с  пельменями,  Родионов
все-таки вступил в беседу.
   - Нет, собиралась сегодня, но Дашка позвонила, и я решила помочь ей.
   Родионов оценивающе посмотрел на меня, и мне стало не по себе. Впрочем, я
тут же напомнила себе: это всего лишь мой милый сосед по парте, которого  до
третьего класса можно было безнаказанно лупить по веснушчатой  морде,  такой
он был маленький и щупленький.
   - Бскай итт жа тобой, - предложил Родионов Инке взять меня на работу.
   У той вытянулось лицо, и она вопросительно посмотрела на Родионова - мол,
в своем ли ты уме.
   - Но ты же знаешь, что у меня за работа,  -  с  нажимом  произнесла  она.
Родионов кивнул и спросил:
   - Ты помшь ей хошешь?
   - Помочь хочу, - честно  вскинулась  Инка.  -  Но  как  я  ее  представлю
девочкам?
   - Моя забота, - неожиданно внятно произнес Родионов и приступил к  торту,
полагая, видимо, что он свое дело сделал. А уж дело Инки - довести до  моего
сведения, что именно он сделал.
   - Помнишь, я говорила, что  Родионов  притащил  ко  мне  в  гости  парня,
который очень похож на того, который напал на тебя? - начала Инка  издалека.
- Вернее, не на того, который на тебя напал, а на того, который  работает  в
ресторане, но так как они друг на друга  тоже  похожи,  то  получается,  что
первый похож на твоего.
   Слушать Инку после того, как Родионов в клочья растерзал  нам  уши,  было
сущим удовольствием. Я даже не вдумывалась особо в  смысл  ее  слов,  просто
наслаждалась их мелодичным звучанием, и мне этого было достаточно.
   - Ты меня не слушаешь, - уличила меня Инка. - А я, между прочим,  рискую,
и очень сильно, только тем, что тащу тебя с собой. Если узнают,  что  ты  не
профессионалка, то мне придется не сладко. Даже Родионов не поможет.
   - А зачем меня тащить с собой, если  это  так  для  тебя  опасно,  а  мне
никакой пользы не принесет? - удивилась я.
   - Ну, ты даешь, - поразилась  моей  недогадливости  Инка.  -  Ты  же  там
сможешь разузнать про своего узкоглазого приятеля абсолютно все, на кого  он
работает - тоже. Если, конечно, сумеешь понравиться нужным людям.
   После этого она замолчала, а я принялась обдумывать ее слова, а также тот
факт, что мне придется понравиться каким-то  загадочным  личностям,  которые
знают все про наемного убийцу и могут этой информацией поделиться  с  первой
же приглянувшейся им девушкой. Все это выглядело  странно.  Но  еще  большей
загадкой представлялось следующее: что же нужно сделать, чтобы  им  все-таки
понравиться? Сумею ли я?  Ведь  могу  же  и  не  понравиться,  могу  вызвать
неприязнь. И как угадать, что именно я вызову у того человека,  от  которого
будет зависеть моя судьба?
   - А  что  же  мне  сделать  для  этого?  -  промямлила  я,  вопросительно
уставившись на Инку.
   - Во-первых, причесаться и надеть парик.
   - Зачем же причесываться, если надевать потом парик? - заканючила я.
   - А если придется его снять? - по-своему резонно заметила  Инка.  -  Надо
всегда быть в форме и при полном параде. Во-вторых, надо будет переодеться.
   - Во что? - поинтересовалась  я,  имея  весьма  смутное  представление  о
работе, на которую меня потащит Инка. - В спецовку?
   Родионов подавился куском торта и ушел кашлять на лестницу.
   - Одежду я тебе тоже дам, как и парик, - великодушно пообещала Инка. - Мы
с тобой почти одного роста и размера.
   Это с ее стороны  было  явным  преувеличением,  так  как  я  выше  ее  на
полголовы, а бюст у нее на два размера больше моего.
   - А в-третьих, - продолжала безжалостная Инка, - ты должна что-то сделать
с лицом.
   - А чем мое плохо? - всерьез обиделась я; на мой взгляд, Инке  вообще  не
стоило бы поднимать эту тему, потому что я  тоже  многое  могла  сказать  по
поводу ее внешности, особенно по поводу ее физиономии.
   - Абсолютно ничем, прекрасное лицо, - великодушно похвалила Инка. - Но мы
его сделаем немного выразительней, чтобы ты больше не была  похожа  на  саму
себя.
   Мне оставалось только гадать, что Инка хотела этим  сказать,  потому  что
подруга тут же переключилась на  свою  сестру,  требуя,  чтобы  та  показала
дневник,  тетрадь,  вымыла  посуду  и  отправлялась   спать.   Сделать   это
одновременно бедняжка никак не могла, и Инка метала громы и молнии.
   - Собери портфель на завтра и ложись спать, - распорядилась Инка. - А  мы
вернемся утром, и я разбужу  тебя,  чтобы  ты  не  проспала  школу,  поэтому
будильник можешь не заводить.
   - Откуда это мы  вернемся  утром?  -  спросила  я,  чувствуя,  как  почва
стремительно ускользает у меня из-под ног.
   - Узнаем про твоего киллера и вернемся, - пояснила Инка.
   - Прямо сейчас? - ужаснулась я.
   - А чего тянуть? - удивилась Инка. - Чем раньше найдем, тем лучше.
   Родионов промычал нечто поощрительное, и мы пошли переодеваться.
   - А куда мы поедем? - поинтересовалась я.
   - Родионов отвезет нас с тобой в одно славное местечко, где нас уже ждут.
Вообще-то он такими вещами не занимается, он  выше  летает,  но  ради  того,
чтобы у нас все сегодня прошло гладко, он поедет с нами. Шофер тоже будет  -
как же без шофера?
   Сообщая мне эти неоценимые сведения, из которых я так и не смогла извлечь
информацию о том, куда же мы, собственно, едем  (должно  быть,  мыслительный
процесс от мучного затормозился), Инка выкидывала из шкафа на широкую  тахту
множество ярких тряпок, в которые нам предстояло переодеться.
   - Выбирай, - великодушно предложила она. - А я возьму, что  останется.  И
поторопись, времени мало, ехать пора.
   Я в растерянности посмотрела на груду тряпья, потом - на Инку. У  меня  в
голове не укладывалось: как это можно куда-либо отправиться, напялив на себя
бархатную кофточку с двумя аккуратно вырезанными кружками, обшитыми бисером,
на месте грудей? А абсолютно прозрачная юбка, к  которой  пришиты  кружевные
трусики? Платье же... на пушистом ярко-красном платье сзади был такой вырез,
что в него вываливалась вся моя задница. Но нет худа без добра.  По  крайней
мере, я теперь знала, что за работа у Инки, и примерно представляла, куда мы
поедем. Даже  догадывалась,  что  следует  сделать,  чтобы  понравиться  тем
личностям, которые знакомы с моим узкоглазым приятелем.
   - А поскромней у тебя ничего нет? - осторожно осведомилась я.
   -  Куда  уж  скромней,  -  возмутилась  Инка,  натягивая  на  себя  нечто
невообразимое, состоящее из узких полосок кожи, цепей и  огромного  мехового
боа из настоящей чернобурки.
   Видя, что я пребываю в растерянности, Инка вздохнула и выудила  для  меня
пару туфель с золочеными  каблуками,  в  которых  были  запрятаны  крохотные
колокольчики, издающие мелодичный звон при каждом движении.  Потом  она  еще
раз нырнула в груду тряпья и нашла вполне  приличное  платье  из  рубинового
бархата; правда, в разрезах видны были мои ноги до самого верха. Под  платье
надевались черные кружевные чулки на подвязках. Облачившись в этот наряд,  я
почувствовала,  что  моей  спине  непривычно  свежо.  Поспешно  обернувшись,
обнаружила, что мои опасения подтвердились: до  самой  поясницы  шел  вырез,
который я вначале не заметила. Напомнив себе, что это - всего на  один  раз,
что все в жизни надо попробовать и, в конце концов,  от  этого  зависит  моя
жизнь, я смирилась с платьем  и  с  неудобными  туфлями.  Смирилась  даже  с
немыслимой прической, сооруженной на парике, и с  макияжем,  от  которого  я
вдруг стала совершеннейшей путаной.
   Инка одобрительно оглядела меня и вывела в  кухню,  чтобы  Родионов  тоже
порадовался. Тот вылупился на меня и сказал:
   - Ваще!
   - Значит, едем, - обрадовалась Инка и помчалась к двери.
   Мы загрузились в "БМВ" Родионова и покатили по ночному городу. Следом  за
нами увязалась "семерка". После того как мы миновали два моста, а  "семерка"
по-прежнему была с нами, я забеспокоилась.
   - Не обращай внимания, - посоветовала мне Инка. - Это Костик, мой  шофер.
Он не опасный, только гоняет очень сильно. Я каждый раз  с  ужасом  думаю  о
том, что мне придется отдаться в его руки.
   - Ага, - глубокомысленно произнесла я. Удивительно: у Инки,  оказывается,
имелся шофер, но не было консервов для собаки и питания для сестренки.
   -  Когда  приедем  на  место,  то  ты,  пожалуйста,  говори  поменьше,  -
проинструктировала меня Инка. - Держись поближе ко мне, я девочкам  за  тебя
все скажу, что нужно. А в разговоре с гостями ты вообще только смейся, и все
пройдет как по маслу.
   Я попыталась представить себе, как я, постоянно хихикая, но не  произнося
ни слова, пытаюсь вытащить нужную мне информацию.
   - А как же... - начала я.
   - Я сама укажу тебе того, кто тебе  нужен,  -  поспешила  успокоить  меня
Инка. - А с ним ты уж сможешь поговорить. Только осторожно, не  спрашивай  в
лоб, а подожди, пока тот тип наберется хорошенько и  перестанет  следить  за
тем, что говорит. Только смотри, чтобы он не напился  до  такого  состояния,
когда перестанет вообще что-либо соображать.
   Я кивнула, с тоской соображая:  что  будет,  если  этот  тип  сегодня  не
появится или не захочет напиться до требуемого состояния?  Тем  временем  мы
подъехали к  небольшому  двухэтажному  домику,  снабженному  многочисленными
мерцающими вывесками, которые сообщали всем умеющим читать, что это  казино.
Домик был слишком уж неказистый, но я все же зашла - и замерла.
   Внутри было тепло,  сладко  пахло,  и  играла  приятная  музыка.  Повсюду
красовались пальмы в деревянных кадках,  а  на  свободных  от  пальм  местах
стояли зеркала, и везде были постелены ковры. Лестница, которая вела наверх,
тоже была застелена ковром, и вдоль нее располагались золоченые светильники.
И еще я увидела высоких статных девушек, одетых вызывающе красиво, и  мужчин
всех возрастов и весовых категорий - преимущественно с жирными мордами.
   - Эти тебе ни в каком состоянии ничего  по  делу  не  скажут,  -  шепотом
поделилась со мной Инка. - Просто  потому,  что  таких  мелочей,  как  имена
киллеров, в головах не держат. Да и привычки говорить по  делу  у  них  тоже
нет. Нам нужны другие люди.
   Она имела в виду откровенных бандитов с лицами настолько промерзшими, что
от них  до  сих  пор  веяло  холодом  строгих  зон,  расположенных  в  нашей
необъятной Сибири. Пока я с  трепетом  изучала  контингент,  с  которым  мне
предстояло в ближайшие часы устанавливать  теплые  отношения,  Инка  развила
бурную деятельность. Она отрядила Родионова на поиски того  мужика,  который
свел бы его с нужным нам человеком, а  затем  потащила  меня  знакомиться  с
девочками. Что она им  говорила,  я  не  слышала,  но  на  меня  смотрели  с
сочувствием и утвердительно кивали в ответ на  Инкины  просьбы.  Из  чего  я
заключила, что морду мне  девушки  бить  воздержатся,  по  крайней  мере  на
сегодняшний вечер. После  этого  мы  снова  отправились  в  зал,  где  нашли
Родионова, который совершенно забыл, зачем его послали - сидел возле рулетки
и ставил кучку фишек на черное.
   - Мы тут не для игры, - злобно прошипела Инка ему в спину.
   Родионов выронил фишки, и они рассыпались по всему полю.
   - Ставки сделаны, ставок больше нет, - бодро  заявил  крупье  и  крутанул
свою шарманку.
   Родионов обернулся к Инне и промычал что-то нелицеприятное в  адрес  всех
своих школьных подруг.
   - Смотри, ты выиграл! - не обращая внимания на  его  стоны  и  бульканье,
воскликнула Инна.
   Родионов успел обернуться к столу как раз к тому  моменту,  когда  крупье
придвигал к  нему  увеличившуюся  в  несколько  раз  кучку  фишек.  Родионов
поспешно их сгреб и смылся от греха  подальше,  решив  поиграть,  когда  нас
рядом не будет. Мы же остались его ждать. Появился он очень быстро  и  тащил
за собой какого-то маленького,  но  крепенького  мужичка,  который  на  ходу
пытался выяснить, что Родионову от него нужно.  Не  то  чтобы  Родионов  это
скрывал, пояснения он давал, и даже весьма пространные,  просто  понять  его
без соответствующей тренировки было затруднительно. Мужичок был на  редкость
мерзок: глаза - маленькие и холодные, словно буравчики, лысина же -  во  всю
голову, а цвет лица наводил на мысли о прогрессирующем авитаминозе.
   - Сделай лицо попроще, - вполголоса посоветовала Инка. - А то  за  версту
видно, как ты рада тому, что сейчас  тебя  будут  знакомить  с  этим  типом.
Просто думай о том, что тебе нужно от него узнать, а про остальное не бери в
голову.
   Мужик  увидел,  куда  его  ведут,  и  немного  успокоился.  Видимо,   две
симпатичные девушки не входили в число вещей, ему неприятных.
   - Петерс, - представился он нам, когда  Родионов  поставил  его  рядом  с
нами, призывно улыбающимися. - Выпить хотите?
   Пока я соображала, что это - имя  или  кличка,  он  уже  заказал  по  сто
граммов водки, нимало не смущаясь тем, что ни я, ни Инка  водки  не  хотели.
Выпил он ее сам. Вообще-то для наших целей это было хорошо,  не  приходилось
его уговаривать, но, с другой стороны, не было похоже, что  на  него  триста
граммов оказали хоть какое-то воздействие. Инка щебетала,  что,  мол,  очень
рада познакомиться с таким влиятельным  человеком,  что  она  наслышана  про
него, а теперь у нее такие проблемы - только к нему и обращаться.
   - В чем проблема? - спросил Петерс, закусывая водку лимоном.
   - Надоел один человек, требует от меня немыслимых денег, десять тысяч.  Я
ему машину разбила, вот он и злобствует. А машина  -  форменный  металлолом,
только что марка известная, и за эту груду ржавого железа  он  хочет  десять
тысяч или грозится меня изуродовать. Квартиру уже поджег, боюсь,  что  и  до
меня скоро доберется. Десяти тысяч у меня нет, а лицо  мне  надо  беречь,  -
плакалась Инка.
   Но Петерса - он опрокинул уже пятую рюмку - Инкина  повесть,  похоже,  не
растрогала.
   - А я что могу? -  спросил  он,  поглядывая  по  сторонам  и  явно  желая
смыться.
   Видя такое дело, я решила, что самое время мне  выступить  и  постараться
его охмурить настолько, чтобы он забыл свое намерение бросить бедную девушку
на произвол жестокого вымогателя.
   - Про вас все тут говорят, что вы авторитет, - почтительно проговорила я.
- Только вы и можете помочь.
   - А ты сама кто такая? Что-то раньше я тебя тут не видел.
   - Она из Хабаровска, - поспешила мне на выручку  Инка,  к  сожалению,  не
подумав о том, откуда на своем Дальнем Востоке я могла слышать про Петерса.
   - Новенькая, - удовлетворенно заметил Петерс. - Я и смотрю, что  мордашка
у тебя незнакомая. Так что вы от меня хотите?
   -  Не  могли  бы  вы  присоветовать  мне  человека,  который   занимается
улаживанием подобных проб