- Как это? - удивилась я. - Разве мы не под арестом?
      -  Нужны  больно.  И без вас не знаю,  куда  остальных
распихать.  С  вами  мне  уже все ясно,  вы  исправлению  не
подлежите.   Вас  даже  колония  не  спасет,  вы  совершенно
конченные.
       -   Значит,  наказания  нам  не  будет?  -  несколько
разочарованно осведомилась Мариша.
       -   Пока  что,  думаю,  будет  достаточно,  если   вы
поучаствуете в буксировке машины Игоря, когда он найдет  ее,
конечно. И вообще, если хотите, можете тут сидеть вместе  со
старостой, а нет, так живо вылезайте!
      Несколько обиженные его пренебрежительным отношением к
нашим  персонам,  мы покинули сарайчик  и  с  долей  зависти
смотрели, как на наши законные места усаживается староста со
своими  подельниками. Их это, кажется, ничуть  не  радовало.
Так  на  свете всегда и бывает - хочется одним,  а  получают
другие.  За то время, пока мы наносили визит Вельзевулу,  на
подмогу   Никитину  выехала  бригада  его  парней.   Они   и
обеспечивали сейчас охрану задержанных, а на нас  с  Маришей
не  обращали  ни малейшего внимания. Иру привезли  вместе  с
остальными,  поэтому мы отправились поближе к ней,  надеясь,
что  она передаст нам о тех новых подробностях дела, которые
мы упустили из-за своего поспешного ухода.
      -  Ой,  девочки!  - обрадовалась  нам  Ира.  -  Вы  не
поверите, когда я вам расскажу! Тут такие вещи выясняются. У
меня   просто  волосы  дыбом.  Представляете,  мой  муженек,
оказывается,  был  прав, когда требовал,  чтобы  я  поменьше
общалась  со старостой. А я зря на него сердилась.  Думаете,
он меня теперь простит?
     - Простит, - уверила Мариша и тут же добавила:
      -  Но  не  просто  так,  а только  если  ты  ему  обед
приготовишь,  носки  постираешь, пирогов напечешь,  поллитру
купишь   и  вообще  сделаешь  все,  что  полагается   делать
послушной жене.
      - Ну, не знаю, - несколько стушевалась Ира. - Стоит ли
он того?
     - Что там ты говорила про свои вставшие дыбом волосы? -
вмешалась я, видя, что поднятая тема грозит увести  обеих  в
такие дебри, откуда и не выберешься. - Что там выяснилось?
     - Ой, да, - спохватилась Мариша. - Что там?
       -   Представляете,  -  взволнованно  начала  Ира.   -
Выяснилось,  что староста с помощью секретаря  прикарманивал
все денежки якобы пропавших крестников Елизара.
     Они же все дети больших шишек, простой человек не очень-
то мог на такую честь рассчитывать.
      -  Постой, что значит "якобы" пропавших. Они живы  или
нет?
     - Ну, как-то староста делал так, что их имущество через
пару  лет  переходило во владение общины, но это только  так
считалось,  а  на самом деле староста просто  ждал  удобного
случая,  чтобы деньги от продажи домов, участков  и  прочего
присвоить себе.
     - У них что, близких не было, которым бы переходило все
это добро? - удивилась я.
      -  В  том-то и дело, что не у всех. Те, у которых были
папы-мамы,  спокойно жили себе и поживали, а вот сироты  все
как  на  подбор  сбивались  с  пути  истинного,  становились
наркоманами  и  иногда гибли. Догадываетесь, с  чьей  легкой
руки   это   все  происходило?  Староста  их  и  приучал   к
наркотикам.  Он  же  по большей части и  числился  опекуном.
Только  до недавнего времени староста старался, так сказать,
про  запас.  Всякие  юридические  тонкости  он  знал  плохо,
поэтому  ограничивался  тем,  что  поддерживал  дома   своих
подопечных  в  порядке,  пускал  туда  жильцов,  земли  тоже
использовал   под  огороды  и  всякие  посадки,   а   машины
потихоньку продавал на запчасти. То есть сначала  он  просто
пользовался процентами с их имущества. Самих детишек  он  до
поры  до  времени  не трогал, так как не  видел  возможности
захапать  денежки со счетов и после продажи их  домов  себе.
Деньги  всегда  переходили  в общину,  и  распоряжались  ими
Елизар   и  другие  наши  отцы.  И  только  после  появления
секретаря, когда старейшины все доверили молодому и знающему
человеку, у старосты с секретарем игра пошла по-крупному.
      Многие  подопечные старосты к тому времени  уже  плохо
соображали  от  наркотиков  и  не  глядя  подписывали  любые
бумаги.  Конечно, староста не мог объявить  себя  владельцем
всех этих домов и, главное, банковских счетов, это выглядело
бы   подозрительно,  особенно  после  таинственным   образом
повторяющихся несчастных случаев. Но секретарь нашел  какую-
то  лазейку, которая позволяла им безнаказанно переводить со
счетов  убитых  ими  ребят деньги и через  подставные  фирмы
отмывать их.
      Тут  Ира  остановилась, чтобы перевести  дыхание,  это
позволило нам с Маришей хором воскликнуть:
     - Какой мерзавец!
     - Да! - с воодушевлением подтвердила Ира.
      -  Неужели  это  он  их убивал? - с  дрожью  в  голосе
спросила я.
      -  Не  своими руками, но убивал, у него было несколько
человек,  которые  подчинялись лично  ему,  так  как  деньги
платил им он, а Елизар даже и не знал о том, что творится  у
него  под носом. Слишком часто по заграницам мотался, вот  и
проглядел.
      -  А  что  против нас имел староста? Зачем он отправил
a".(e людей за нами на кладбище? Ведь это он сделал, а вовсе
не Елизар.
      - Конечно, - ответила Ира. - Он настолько был уверен в
том,  что Елизар из своего путешествия не вернется,  рискнул
даже отдавать приказы от его лица.
      Стась  ему  здорово  в  этом  мешал,  так  как  Елизар
действительно  приказал ему создавать у всех  иллюзию  того,
что он болен и сидит дома. Но все-таки странно, что староста
решил его прикончить. Выгоды ему с этого никакой.
      -  А  жена  его  в  этом замешана? -  поинтересовалась
Мариша.
      -  Чья  жена? - не поняла Ира. - При чем тут жена?  Вы
лучше   подумайте,  ведь  староста  нанял  профессионального
киллера,  который каждое убийство обставлял так,  чтобы  это
было  похоже  на  несчастный случай. Это  было  не  очень  и
трудно.
      Потом он, правда, обнаглел и даже особенно не старался
прятать концы.
      -  Все-таки  хочется узнать, почему  староста  пытался
прикончить   жену   Елизара?  Она  тоже   виновата?   -   не
успокаивалась Мариша.
      Я  свою  подругу видела насквозь, все ее вопросы  были
направлены  на  то, чтобы выяснить, стоит  ли  Елизар  того,
чтобы   ради  него  беспокоиться.  Если  он  вдруг  окажется
соломенным вдовцом с перспективой развода, это одно, а  если
жене  удастся отвертеться, то вполне возможно,  что  супруги
еще  помирятся  или, по крайней мере, будут делать  попытки-
участвовать в которых Марише не хотелось.
      Мне  ход  ее  мыслей пришелся не  по  вкусу,  вряд  ли
влюбленная  Мариша  захочет ехать к  морю,  а  мне  куковать
остатки  отпуска в этом милом местечке, где на  каждом  шагу
если не убийца, то мошенник, а если не мошенник, то наркоман
или  труп,  не  хотелось. Поэтому я с тревогой взглянула  на
Иру, но она лишь пожала плечами:
     - Что могла эта раскрашенная овца? Чтобы убивать, у нее
характера  не хватило бы, а чтобы махлевать с документами  -
ума.  Она  даже  толком  не  понимала,  чем  занимается   ее
любовник,  да  он  ее,  наверное, и  не  просвещал,  она  по
глупости  могла проболтаться Елизару. Но староста  не  хотел
рисковать,  к  тому же, когда за тобой столько  трупов,  уже
перестаешь их считать.
     - Но ведь они же с любовником замуровали меня и Елизара
в  подполе. Это что, ничего не значит? - возмутилась Мариша.
- Если Елизар не подаст на нее заявление, это сделаю я.
     - Ее любовник уже во всем признался и целиком взял вину
на  себя,  -  разочаровала ее Ира. - Поэтому твое  заявление
игры  не сделает. К тому же Елизару невыгоден будет скандал,
а  развестись  он с ней не сможет. У нас это не разрешается.
Жена  дается на всю жизнь, пока смерть не разлучит супругов.
Нет,  на  развод Елизар никогда не пойдет, это  означало  бы
полный  его крах, а он всю жизнь за выгодой гонится,  потому
пролез  и  в большие люди. Разводиться он точно не будет,  а
судиться  с  женой тоже позор. Уверена, что дело  замнут,  а
жить они будут, делая вид, что ничего не произошло.
      Я  готова была расцеловать Ирку за эти слова.  Морской
прибой  снова призывно зашумел в моей голове, перед  глазами
закачались  ветви пальм, а пальцы ног почти ощутили  горячий
белый  песок  и  прохладу соленой воды. А  рядом  будет  моя
славная  Мариша,  к  которой я, невзирая  на  ее  чудовищную
привычку   вляпываться  в  опасные  переделки,  была   нежно
привязана.  Ее  комплекция позволит  нам  с  ней  без  труда
отбиваться  от слишком напористых ухажеров, а ради  этого  я
готова простить ей многие недостатки.
      -  Митька  уже покаялся в том, что убил Стася  и  того
первого наркомана? - поинтересовалась я у Иры.
      -  В  этих  убийствах нет, - сказала Ира.  -  Или,  по
крайней  мере,  мне  об  этом ничего не  известно.  Он  знай
твердил,  что  лишь  передавал подопечным старосты  какой-то
порошок, который они и употребляли внутривенно, а что это за
порошок,  он  не  знает и вообще ничего не знает.  Чист  как
агнец божий.
      Я  моментально  почувствовала, как покрываюсь  гусиной
кожей,  получалось,  что убийца, если Митька  отрицает  свою
вину и при этом не врет, бродит на свободе.
      -  Никитин  его  раскрутит,  -  утешила  меня  Мариша,
заметив, что я побледнела и готовлюсь хлопнуться в обморок.
      -  Раскрутить-то он, может, и раскрутит, но что толку,
если настоящий убийца на свободе, - промямлила я в тоске.
      -  Но без приказа старосты он действовать не будет,  -
продолжила свою благородную миссию Мариша.
      -  А  вдруг  ему заплачено вперед и теперь долг  чести
требует выполнения взятых на себя обязательств? - проскулила
я и добавила:
      -  У этих людей порой бывает очень странное понятие  о
чести.
       -  Пошли  к  Никитину,  -  предложила  Мариша,  и  мы
отправились   к  нему,  но  он  был  слишком  занят,   чтобы
выслушивать  жалобы двух придурошных, которым  опять  что-то
кажется.
      -  Отправляйтесь обе домой, - сказал он в ответ,  всем
своим  видом показывая, что это лучшее, что он в  силах  для
нас придумать. - Игорь вас отвезет.
     - Прямо в Питер? - ахнула Мариша. - Но мы собирались на
море.
      Никитин  воззрился на нее, видимо, пытаясь сообразить,
возможна ли такая крайняя степень идиотизма, потом припомнил
прочие  (и  весьма  многочисленные)  перлы,  которые  Мариша
отмачивала не задумываясь, и пришел к выводу, что  возможна.
Потому рвать нас в клочки не стал, а довольно мирно ответил:
      -  Какое  море, какой Питер? Вы живете у бабки  Марьи,
туда и отправляйтесь.
     А ваши паспорта пусть пока побудут у меня.
     - Это просто шантаж! - возмущалась Мариша.
      - Ладно уж, - сказала я. - Благодари бога, что Никитин
в  угаре  погони  не заметил, что наш мотоцикл  поразительно
похож на мотоцикл его племянника.
     Мы молча проследовали к транспортному средству, отметая
все  предложения Игоря составить нам компанию и защиту.  Его
"Ауди"  все еще томилась где-то на дороге, и нам  совсем  не
улыбалось  участвовать в ее буксировке. Поэтому презрительно
вздернули   носы  и  укатили  от  Игоря,  в  очередной   раз
возмущенного нашим поведением.
     Мы успели вкатить мотоцикл в гараж Лешего и даже слезть
с него, когда на пороге возник его сонный обладатель. Увидев
нас, Леший застыл на пороге, а глаза у него стали огромными,
как  блюдца. Он принялся тереть их двумя кулаками,  надеясь,
что мы всего лишь не до конца развеявшийся сон.
      -  А  что  ты  думал? - сказала агрессивно настроенная
Мариша,  решив выместить свое неудовольствие  дядей  на  его
племяннике. - Что притащил один раз паршивую связку ключей и
избавился  от  нас на всю жизнь? Как же, жди,  мы  теперь  в
вашем городе жить будем.
      С  этими словами она покинула гараж, оставив Лешего  в
состоянии,  близком к трансу. Всю дорогу домой я  терзалалсь
тем,  как  нехорошо  мы поступили с парнем,  который  ничего
плохого  нам  не  сделал. Но под градом  вопросов,  которыми
засыпала  нас  бабка Марья, я быстро забыла о  Лешем.  Бабка
Марья принялась накрывать на стол и окончательно отвлекла от
переживаний. Трудно терзаться мыслью о своих грехах, сидя за
столом,  на  котором стоят маринованные огурчики  и  соленый
толстолобик,  порезанный крупными ломтями, и  свежая  зелень
прямо  с  грядки,  и  вареная картошечка,  щедро  посыпанная
укропом  и жареными шкварками. Утолив свой голод и хозяйкино
любопытство, мы отправились спать. Свои вещи из  милиции  мы
забрали,  благо  она  в двух шагах от дома  Лешего.  Нам  их
отдали  без  слов,  видимо,  уже  наслышаны  были  о   наших
подвигах. Полежав немного, я поняла, что последовать примеру
безмятежно  похрапывающей Мариши не смогу по  причине  этого
самого  храпа,  и  достала свою книжку, которую  принималась
читать последнее время бессчетное количество раз, но  так  и
не  смогла толком понять, о чем в ней речь. Всякий раз  меня
что-то  или кто-то отрывал от нее. Так случилось и  на  этот
раз.
       За   стеной  послышался  шорох,  я  насторожилась   и
приподнялась на локте. Бабка Марья отправилась в гости всего
час  назад,  возвращаться  ей  было  еще  рановато,  слишком
большой  объем информации предстояло ей передать, чтобы  она
смогла   обернуться  за  час.  Вторая   мысль   всплыла   из
подсознания и была отголоском недавних событий.
      Может быть, Леший не выдержал хамского обращения с ним
Мариши  и  теперь  пришел сюда, чтобы в  ненавязчивой  форме
укорить  ее.  Но  в таком случае зачем ему  передвигаться  с
такой  осторожностью?  И  вообще то  здравом  размышлении  я
пришла  к  выводу,  что  ошибаюсь, Леший  совсем  не  рвался
выяснять   отношения   с  Маришей,  он   был   рад-радешенек
избавиться от нашего общества любым способом, так чего  ради
ему приходить к нам снова? Я почувствовала, как в который уж
раз  за  последние  часы покрываюсь холодным  потом,  ладони
противно  повлажнели.  Таиться и глушить  шаги  не  стал  бы
человек  с добрыми намерениями. Значит, по соседней  комнате
передвигался  враг,  пожаловавший сюда  бог  весть  с  какой
целью.  Я  сползла с кровати и на четвереньках  подбежала  к
$"%`(,  заперев  ее на задвижку, такую маленькую  и  жалкую,
что, пожалуй, сама нуждалась в защите.
      -  Мариша, проснись! - потрясла я ее за плечо, попутно
зажав рукой рот, чтобы она спросонок не наделала шума.
      Мариша открыла глаза и недоуменно уставилась на  меня.
Вид  у  меня,  должно быть, был далеким  от  нормального,  я
тряслась всем телом и чувствовала себя весьма скверно.
     - Что такое? - шепотом спросила она. - Я опять храпела?
       Тут   я   с  ужасом  сообразила,  что  Маришин   храп
прекратился, и это неизбежно должно насторожить  человека  в
соседней комнате.
      -  Похрапи  снова,  -  умоляюще попросила  я  ее.  Она
покрутила  пальцем  у  виска, но  послушно  начала  издавать
звуки,  действительно напоминающие храп. Пока  она  надувала
щеки,  я быстренько сообщила ей, что у нас неприятности.  Но
Мариша  лишь показала пальцем на окно и, продолжая  храпеть,
первой  направилась к нему. Я последовала за ней,  и,  когда
вылезала, дверная ручка повернулась несколько раз,  и  дверь
тихонько потрясли. Я сдержала визг и вывалилась из окна.
      -  Он  там!  -  сообщила Марише. Мы  прислушались,  но
ожидаемого треска дерева не услышали.
      -  Он решил нас не будить, - решила Мариша. - Скажите,
какой гуманист!
      -  Так он пошел в обход, - сообразила я. - Он же скоро
будет здесь, а мы сидим и не чешемся.
      Мы  резво  подскочили  и скрылись  позади  стоящей  за
куриным загончиком пустой будки. Пестрые хохлатки недовольно
покосились на нас, но шума решили не поднимать. Все-таки  мы
были  почти свои. А вот появление долговязой мужской  фигуры
вызвало в их рядах, да и не только в их, изрядный переполох.
Если  у  куриц  любой  мужчина  ассоциировался  с  неибежным
изъятием   одной   из   них  на   бульон,   и   потому   они
переполошились, то мы заволновались по другой причине.
      -  Узнаешь? - толкнула меня в бок Мариша.  -  Это  тот
Бородач, который нас отвез на пристань, а потом все  норовил
пролезть  в  трюм. Интересно, что ему надо? Делать  ему  тут
вроде бы совершенно нечего.
      Мы скоро узнали, что ему надо, и бодрости духа нам это
не  прибавило,  потому что Бородач достал из кармана  тонкую
веревку и выразительно попробовал ее на крепость, подергав в
руках.
     - Что ему тут понадобилось? - не унималась Мариша.
      Словно  в  ответ на ее вопрос, Бородач  подтянулся  на
руках до подоконника и очутился в доме.
      -  Мотаем  отсюда, - сказала я. - Он сейчас обнаружит,
что нас нет на месте, и через минуту пустится в поиск.
      - Ничего не знаю, - ответила Мариша, - но отступать не
собираюсь. Не хочу потом трястись от страха каждую ночь. Нас
двое, а он один, мы с ним справимся.
      С  этими словами она достала из кармана пистолет и  со
знанием дела передернула затвор.
      -  У Елизара выклянчила, - пояснила она в ответ на мой
недоумевающий взгляд и заверила:
      -  Он  был не против. Но ты не бойся, он все равно  не
' `o&%-.
       -   И   что  ты  собираешься  делать  с  незаряженным
пистолетом? - дрожащим голосом спросила я.
      -  А вот увидишь, - загадочным тоном, от которого меня
бросило  в дрожь, сказала Мариша. - Возьми только что-нибудь
поувесистей.
      Ничего  более  подходящего, чем грабли, поблизости  не
нашлось. Поэтому я взяла их. Мариша одобрительно кивнула:
     - Спрячься и жди моей команды, когда я скажу: "бей", то
ты, пожалуйста, ударь изо всей силы по той части Бородатого,
какая  окажется ближе. Не мне тебя учить, но было бы  лучше,
если бы это оказалась голова.
     - А ты?
     - А я буду служить приманкой.
      И  не  дав  мне  возразить, что быть  приманкой  самая
опасная  на  свете вещь, того и гляди слопают, Мариша  гордо
выпрямилась, закрыв своей массивной фигурой собачью будку  и
меня,  скорчившуюся за ней. Как только она это  сделала,  из
дома показался Бородач.
      -  Эй,  ты!  Иди сюда, придурок! - властно потребовала
Мариша.
      Бородач радостно заблеял и поспешил к ней. Пистолет  в
ее  руке не произвел на него должного впечатления. Он мчался
на  всех  парах, бормоча про то, что Иисус с  ним,  а  стало
быть,  правда  на его стороне. Не знаю, что подразумевал  он
под  этим,  но в горло он Марише вцепился немедля.  Даже  не
вспомнил про свою любимую удавку. Так как обещанной  команды
от Мариши не поступало, то я и не считала нужным вмешиваться
в  их  разборку. У Мариши и без меня получалось неплохо,  во
всяком  случае  очень громко. Она шипела, как  прохудившийся
паровой  котел,  но ничего членораздельного не  произносила.
Наконец  Марише удалось на секунду высвободиться  из  цепких
пальцев Бородача, и она гневно прохрипела:
     - Бей скорей!
      Услышав долгожданную команду, я ударила граблями,  но,
судя   по  стону,  попала  Марише  по  ноге.  Но  я   быстро
исправилась, на сей раз, не доверяя своему мастерству  бить,
я  просто ткнула. Это получилось значительно лучше. Я попала
Бородачу  в  живот,  он  согнулся и был  вынужден  отпустить
Маришино  горло.  Чтобы  закрепить победу,  я  треснула  его
граблями  по башке, а почти пришедшая в себя Мариша  тюкнула
рукояткой  пистолета.  Потом я  снова  двинула  граблями,  а
Мариша  просто  пнула ногой. Но Бородач уже  не  реагировал,
зато  отреагировал кое-кто другой. Со стороны дороги до  нас
донесся вопль, полный праведного негодования:
      -  Что  же вы делаете? Немедленно прекратите  избивать
его!
      Голос принадлежал Игорю, и добро бы только голос.  Что
голос? Голос можно послушать и забыть про него, а как забыть
о человеке, который на всех парах мчится к вам, чтобы встать
на   сторону   вашего  убийцы,  с  которым  вы  только   что
разделались?  У меня на этот счет был только один  ответ.  Я
размахнулась  граблями