оже много не надо, она не  одинока,  у
нее есть на кого опереться. Пусть на большее, чем полагается
ей   по  закону,  и  не  надеется.  Ее  любовник  -  человек
обеспеченный  и  вполне сможет прокормить их обоих.  Правда,
придется  реже  бывать у косметолога и  на  море  ездить  не
каждый год, но ведь всего этого у нее было уже достаточно. А
в  старости надо жить умереннее, так ей и посоветуй. А вот у
Аньки  все  в будущем, она жить только начинает, а опереться
ей  решительно не на кого. Ты знаешь, что у бедной Аньки нет
никого, кроме старенькой мамы? Поэтому она нуждается во  мне
и в моем участии больше всех вас.
      -  А как же Ева? - спросила Кати. - Твоя старшая дочь?
Ты  всегда  любил ее больше всех. Неужели  ты  и  ее  лишишь
наследства?
      - Я уверен, что Ева меня поймет, - невозмутимо ответил
Вернер. - Она не похожа на вас с матерью. Для нее деньги  не
главное. К тому же они с мужем оба работают и в моей  помощи
вовсе  не  нуждаются.  И не спорь со мной,  если  не  хочешь
+(h(blao той стипендии, которую я пока еще готов выделять на
время  твоего обучения. Иначе на учебные пособия тоже будешь
сама зарабатывать. Я в твоем возрасте так и жил.
     Кати поспешно умолкла, почувствовав, что идея ее полной
самостоятельности пришлась отцу по вкусу.  И  неизвестно,  в
какие  дали  его заведут воспоминания о собственных  некогда
пережитых трудностях.
       -   Знаешь,  сколько  получает  Анина  мать,  которая
преподает в престижном вузе? - не успокаивался Вернер. -  50
-  60  долларов  в  месяц!  А  бедная  Анньечка  училась  на
стипендию  в  восемь долларов в месяц. Эта девочка  потеряла
отца  в пятнадцать лет и пережила такие лишения, что тебе  и
не   снилось.   И  при  этом  осталась  доброй,   нежной   и
чувствительной.
      Высказавшись,  Вернер бросил салфетку, показывая,  что
разговор окончен.
     Но Кати так быстро не сдалась.
     - Раз уж ты заговорил об этой вертихвостке, - прошипела
она, - то я тебе скажу свое мнение. Только полный слепец  не
увидит,  что этой девке нужны лишь твои деньги. И замуж  она
за  тебя  рвется только для того, чтобы осесть  в  Германии.
Неужели ты и в самом деле думаешь, что ее прельщает интимная
близость  с придурковатым стариком без единого своего  зуба,
который красит свою седину в синий, а иногда сиреневый цвет?
Может,  ты  считаешь,  что  она  потеряла  голову  от  твоих
неотразимых  мужских достоинств? Так я со слов матери  знаю,
что  в сексе ты еще хуже, чем Санджай! Ей нужны только  твои
деньги,  твои акции и твой дом. Что я говорю, твой дом!  Это
наш дом! Мы в нем выросли, он достался тебе по наследству от
бабушки, с тем чтобы ты передал его своим детям, а вовсе  не
какой-то  русской девке. Стоит посмотреть, как она одета,  и
тут  же  закрадываются серьезные подозрения: еще неизвестно,
за что она там получала свои восемь долларов в месяц.
     - Мне нравится, как она одевается, - заявил Вернер.
      -  Мне тоже, - неожиданно подал голос Санджай. - Очень
сексуально.  Ты  тоже  могла  бы  хоть  изредка  ради   меня
придумать что-нибудь вроде этого белья.
     - Какого еще белья! - окончательно взбеленилась Кати. -
Где ты ее белье увидел? Что тут вообще происходит? Вы все  с
ума  посходили? Санджай, пошли домой. Не хочу смотреть,  как
из моего отца делают клоуна.
     И с этими словами она гордо зашагала к двери.
      - А вот и кофе, - объявила Анна, появляясь в дверях  с
подносом и с удивлением обнаружив опустевшую гостиную. - Ой,
а куда делись твои гости?
     - Они ушли, - невозмутимо сообщил Вернер.
      -  Из-за  меня? - расстроилась Анна, которой вовсе  не
улыбалось, чтобы вся семья ее дружно возненавидела. Особенно
пока она прочно не утвердится в этом доме.
      - Не обращай внимания, они скоро привыкнут, что теперь
ты  занимаешь место их матери, - сказал Вернер. -  Моя  дочь
особа  импульсивная, но уже завтра она поймет, что  я  волен
располагать своей жизнью по собственному усмотрению.  И  что
она  не  может  диктовать мне, кого любить  и  с  кем  жить.
Nсобенно после того, как ее мать первая сбежала от меня.
       Решив,   что   окончательно  успокоил  Анну,   Вернер
отправился к себе в кабинет, где долго писал какие-то бумаги
и  что-то подсчитывал. Когда Аня сунулась к нему, а заодно и
к бумагам, он довольно резко сказал, что ее это не касается.
Аня  обиделась и ушла. Обижалась она еще около  часа,  потом
появился  сияющий  Вернер  и сообщил,  что  этот  месяц  был
удивительно прибыльным.
      Спать они легли рано, на. этом настоял Вернер. Ему  не
терпелось  доказать  самому себе, что  в  постели  он  будет
поискуснее какого-то там Санджая.
      А  Анна  еще долго лежала без сна, пытаясь сообразить,
может, с ее помощью Вернер решил просто досадить своей жене,
припугнуть ее возможностью новой женитьбы.
      Если  это  так,  то  как бы ей снова  не  остаться  на
бобах...
      Утро  началось обычно. Они ели яйца, которые  Аня  уже
потихоньку ненавидела, и собственного приготовления яблочное
повидло, от которого ломились полки кладовки.
      -  Ты сегодня все-таки достань верхние яблоки, - нежно
целуя  ее  на прощанье, сказал Вернер. - Стремянку я  достал
еще  вчера.  Вон она стоит возле сарая. Днем позвоню,  чтобы
узнать, как у тебя дела. И приготовь что-нибудь вкусненькое.
      Стоило  Вернеру  выйти из дома, как запищал  маленький
телефон, стоящий в холле.
      -  Вернер?  -  прощебетал  в трубку  приятный  женский
голосок. - Я отправила тебе письмо, ты его уже получил?
      -  Кто  говорит?  - мрачно осведомилась  Анна.  Трубку
немедленно  положили,  решив, верно, что  ошиблись  номером.
Повторный звонок раздался через несколько минут.
      -  Опять  вы?  - сказал женский голос, утратив  всякую
приятность. - Кто вы такая? И что вы там делаете?
      -  Я  здесь живу, - гордо ответила Анна, чувствуя себя
почти  золотоискателем,  застолбившим  богатый  участок   на
Клондайке. - И не звоните сюда больше.
      С  этими  словами  она  повесила  трубку  и  отключила
телефон.  Затем  прошла к почтовому ящику и вынула  из  него
почту.  На  девяносто процентов она состояла из  писем,  как
довольно быстро заключила Анна, от женщин.
     - Какая сволочь! - с чувством проговорила Аня.
     Совесть терзала ее очень недолго. Ровно до момента, как
она  распечатала  первое письмо и из него прямо  ей  в  руки
выскользнули   фотографии   роскошной   высокой   девицы   с
внешностью   фотомодели.  И  тут  совесть  Анюты   мгновенно
умолкла,  зато  заговорил инстинкт собственницы.  Аня  бегло
просмотрела  другие письма. Все они были либо с фотографиями
фотомоделей  почти нагишом, либо содержали такие откровения,
от  которых успевшую побывать замужем Аню просто  бросало  в
краску.
      Муки  ревности буквально раздирали девушку  на  мелкие
кусочки,  и она сама не заметила, как письма превратились  в
мелкие клочки бумаги. Тут Аня сообразила, что ее ждет,  если
хотя  бы  одна  частичка растерзанных писем попадет  в  руки
Вернера. Надо было немедленно уничтожить все следы.
      -  Заодно и сад удобрю, - бормотала себе под нос  Аня,
устраивая небольшой костер, в котором исчезли обрывки  писем
и фотографий.
      Последней в огонь Аня бросила фотографию трех пушистых
кошек,  которую одна из претенденток на руку Вернера вложила
в  свое  письмо. Покончив со всем этим, Аня с чистым сердцем
приступила к добыванию яблок, которые углядел Вернер.
      -  Какой  глазастый, - пробормотала Анька, подтаскивая
стремянку к дереву. - Беда мне с ним.
      Яблони  в  саду  Вернера были  старые.  Оставшиеся  на
верхних ветвях яблоки висели на высоте не менее пяти метров.
Стремянка  была  еще длиннее. Но Анна, сама недоумевая,  как
это ей удается, бодро поволокла ее к ближайшему дереву.
      Оно  приглянулось  ей  еще  и  тем,  что  было  пониже
остальных.
      -  Начинать  надо  с малого, а потом  уже,  хорошенько
натренировавшись,  приступать к  сложному,  -  говорила  она
себе, сбрасывая яблоки на землю.
      Вернер  был прав, заставив ее собрать весь  урожай  до
последнего яблочка.
      Только с первого дерева набралась почти целая корзина,
правда самая маленькая, но все же. Немного отдышавшись, Анна
приступила  к штурму следующего дерева. Оно было  еще  более
урожайным,  и  с него набралась корзина побольше.  Так  Анна
обработала  почти  все деревья. Оставалось последнее,  самое
старое  и  самое высокое. Анна прислонила к толстому  стволу
стремянку  и  с  замирающим  сердцем  принялась  карабкаться
вверх.   Анна   старалась  не  смотреть   себе   под   ноги,
сконцентрировав   все  внимание  на  яблоках,   до   которых
предстояло  добраться. Она собрала плоды уже с  двух  веток,
поднялась еще на одну жердочку и потянулась к третьей ветке.
И вдруг стремянка под ее ногами издала громкий треск, и Анна
почувствовала, что летит вниз.
      Она открыла было рот, чтобы позвать на помощь, как тут
же   он   оказался  забитым  осенней  листвой.  Пока   Анька
отплевывалась, ей пару раз досталось по голове, один раз  по
плечу и три раза по ногам. Наконец она почувствовала, как ее
копчик  больно стукнулся обо что-то твердое, и  поняла,  что
больше никуда не летит.
      "Я умерла, грустно заключила Анна. - Но тогда почему у
меня так болит все тело?"
      Еще  несколько минут девушка уговаривала себя  открыть
глаза.  Наконец они послушались, и она увидела, что оседлала
толстую ветку, вцепившись обеими руками в соседний сучок,  а
до  земли  оставалось  около трех метров.  Аня  поняла,  что
самостоятельно добраться до земли ей не под силу. Оставалось
смириться и ждать, когда вернется Вернер и освободит  ее  из
яблоневого плена.
     Неожиданно в саду раздался мужской голос:
      - Ани! Ани! - повторял он. Девушка потрясла головой  и
снова прислушалась. Голос не пропал.
      -  Эй, вы там! - нерешительно откликнулась Анна. -  Не
могли бы вы мне помочь?
      Голос умолк. Послышались приближающиеся шаги, и  через
,(-cbc  из-за  угла дома появился Санджай. Он обвел  глазами
сад  в  поисках  Ани  и, не обнаружив ее, в  нерешительности
замер на месте.
      -  Эй,  я  здесь! - сообщила ему Аня.  Санджай  задрал
голову.
     - Что ты там забыла? - в недоумении спросил он.
     - Стремянку, - пожаловалась Анька.
     - Так она же возле тебя; - снова удивился Санджай.
      -  Это так Только кажется. На самом деле она за  много
километров от меня.
       Санджай  передвинул  стремянку  поближе  к  Аньке   и
скомандовал:
     - Слезай!
      -  Только  этой команды я и ждала, - проворчала  Анна,
осторожно  переползая  по  ветке  и  замирая  при   малейшем
похрустывании.  Наконец ей удалось поставить  одну  ногу  на
стремянку,  вторая  как-то  нащупала  ее  сама,   и   спустя
несколько  минут Анна решилась отпустить сучок,  за  который
держалась столько времени.
      -  Не бойся, я тебя поймаю, - подбодрил ее Санджай. Он
явно в своих представлениях преувеличивал свои возможности.
      На вид этот человек не смог бы поймать даже щенка.  Он
был  пониже  Анны ростом да и весил едва ли вполовину.  Зато
пронзительные  черные глаза Санджая горели  энтузиазмом.  Он
метеором носился вокруг яблони, ероша в волнении свои густые
длинные  волосы.  Его  желание помочь и столь  красноречивые
переживания вызвали у Анны прилив новых сил. Она даже  стала
неодобрительно  покрикивать  на Санджая,  требуя  прекратить
мельтешение,  так  как у нее и без того кружится  голова.  К
тому же вернеровская стремянка - вещь крайне ненадежная.
      Наконец  спасательная операция была окончена,  и  Анна
почувствовала под ногами твердую почву. Ощущения были  ни  с
чем  не сравнимы. Немного отдышавшись, она спросила у своего
спасителя:
     - Как ты тут оказался? Санджай на минуту замялся.
      - Хотел попросить у тебя позволения... воспользоваться
вашей уборной, - сказал он. - Можно?
      -  Тебе  все  можно, - великодушно разрешила  Анна.  -
Проходи в дом.
     Пока Санджай приводил себя в порядок, Анна подсчитывала
свои синяки и шишки. Оказалось, что, как это ни странно, она
отделалась сущими пустяками. На голове зрели две  шишки,  да
по  всему  телу были разбросаны большие и маленькие  синяки.
Этими  травмами  ущерб ее организму и ограничивался.  Внутри
ничего не болело. Руки и ноги шевелились.
     - Могла и шею сломать, - подытожила Анна.
      Немного  отдышавшись, она проковыляла  на  кухню,  где
щедро плеснула себе водки, привезенной ею из дома в качестве
сувенира  для  Вернера.  Почувствовав,  как  по  всему  телу
разливается тепло, Анька смогла собрать разбегающиеся мысли.
      Первой  ей  попалась  мыслишка  о  том,  что  Санджай,
пожалуй, решил за ней ухлестнуть, пока его великанша учится.
Иначе  с  чего  бы  ему  ломиться  в  туалет  Вернера,  если
собственный  унитаз  поджидает его всего  в  какой-то  сотне
,%b`." отсюда?
      Это  соображение  в сочетании с благотворным  лечебным
действием  водки приятно грело душу. Поэтому, когда  Санджай
вышел    из    туалета,   его   встретила   подобревшая    и
раскрасневшаяся Анна, уютно расположившаяся на  ковре  перед
камином. Каким-то шестым чувством Анна догадалась, что водка
в  деле обольщения данного объекта не самое лучшее средство.
Поэтому  в  руках у коварной был уже не водочный  стакан,  а
изящный  бокал, наполненный красным вином. Она  .протягивала
его Санджаю, приглашая устроиться на ковре рядом с нею.
      Парень  не  заставил  себя долго  упрашивать  И  отдал
должное  винным  запасам Вернера. Так  они  и  сидели  возле
камина, вспоминая недавнее приключение Анны, и совершенно не
замечали,  как  пролетали минуты. Внезапно в дверь  раздался
громкий  звонок, от звука которого Санджай подскочил  словно
ужаленный.  При  этом  он щедро расплескал  по  белоснежному
ковру  изрядную  толику красного вина. До  Анны  тоже  стало
доходить,    что    Вернер    вряд    ли    одобрит    такое
времяпрепровождение  своей  потенциальной  невесты.  Следует
сказать,  однако, что забеспокоилась она в первую очередь  о
том,  как  бы Вернер не обиделся, увидев, что она  поит  его
вином постороннего мужчину. Анна не желала огорчать славного
старика,  который  пока  не сделал  ей  ничего  плохого,  а,
напротив, трижды высылал деньги на дорогу, которые  она  все
никак  не  могла в целости донести до дома. Поэтому  девушка
ринулась с опустевшей . бутылкой и двумя бокалами на кухню.
      -  Это  Вернер! Открывай дверь! - на бегу скомандовала
она  Санджаю. - А то как бы он не заподозрил чего дурного  и
не начал скандалить.
      Шоковое  состояние  после падения,  а  также  изрядная
толика  выпитого вина ясности в Аниной голове не  прибавили.
Иначе  бы;  она,  безусловно,  сообразила,  что  Вернеру,  у
которого,  как  у всякого хозяина, имелись ключи  от  своего
дома,  звонить, да еще так настойчиво, было не  обязательно.
Но  ничего  подобного  ей  в  голову  не  пришло,  пока  она
старательно вытирала бокалы и искала место, куда бы спрятать
бутылку из-под вина.
       Покончив  с  этим,  Анна  нацепила  невинную  улыбку,
схватила первый попавшийся кухонный предмет, подтверждающий,
что она занималась готовкой, и вышла в гостиную. Перед самым
ее   появлением  Санджай  открыл  входную  дверь,  и  в  дом
ввалилась Кати. Она сердито уставилась на Санджая.
     - Ты что тут, один? - спросила она. - А где все?
      Санджай  не  торопился  с  ответом,  и  она  принялась
осматривать комнату.
      Взгляд  Кати  упал на винные пятна, алевшие  на  белом
ворсе  ковра, и в ее голове началась кипучая работа. Наконец
она  оторвала  взор  от ковра, и первое, что  увидела,  была
Анна,  которая  терпеливо ожидала, когда  ее  заметят.  Кати
издала  какой-то булькающий хрип и без чувств повалилась  на
ковер.
       -  Что  это  с  ней?  -  встревожилась  Анна.  -  Она
припадочная?
      Но  ответа ей узнать не удалось: в этот момент в дверь
"!%&  + сам хозяин дома. Увидев свою дочь, распростертую  на
ковре,  склонившегося  над ней приятеля,  красные  пятна  на
ковре  и Анну, стоящую поблизости с огромным кухонным  ножом
для рубки мяса, он задрожал и тоже рухнул рядом с дочерью.
     - Что это с ними? - недовольно спросила Анна.
      -  Ай-ай, - плакал Санджай над телом своей подруги, не
делая, однако, никаких попыток привести ее в чувство.
      - Да что же это такое? - возмутилась наконец Анна. - Я
чуть не убилась, падая с яблони, и я же еще должна приводить
в чувство этих хлюпиков!
     Высказавшись, она помчалась обратно на кухню и схватила
огромный  кувшин  с  водой, половину которой  выплеснула  на
винные  пятна,  а  остаток вылила на папу с  дочкой.  Первой
пришла в себя Кати.
     - Ты жива?! - воскликнула она, увидев Анну.
      -  Да,  -  с торжеством подтвердила Анна. - Но  только
чудом.
     - Я увидела кровь на ковре и подумала...
     - Это не кровь, а вино твоего отца, - поспешно пояснила
ей Анна. - Мы праздновали мое спасение.
       -  Доченька,  ты  жива!  -  раздался  в  этот  момент
изумленный голос Вернера.
     - А я увидел алые пятна на ковре...
      -  А  я вот сегодня чуть не свалилась с дерева  и  все
ветки пересчитала, - перебила его Анна. - Вот полюбуйся. Тут
вот и тут, а еще здесь, и выше тоже есть.
      И  она  оголила ногу до бедра. Вернер мигом забыл  про
испорченные   ковры   и  начал  жадно  разглядывать   ущерб,
нанесенный   Аниной  красоте,  и  расспрашивать,   как   это
произошло.
      - Ничего не понимаю, - сказал он, с трудом оторвавшись
от созерцания Аниной ноги. - Это совершенно новая стремянка,
я ее в прошлом месяце купил.
      Безобразие,  я пойду выясню в магазин, как  они  смеют
продавать такой некачественный товар. Твоя беда, Аннья,  что
ты  весишь меньше пушинки, вот и добралась до самого  верха.
Другая  бы  сразу  же рухнула и вреда бы  себе  никакого  не
причинила.
      Гости  уже  давно  откланялись, а Вернер  все  не  мог
успокоиться.
     - У меня сердце весь день не на месте, - говорил он Ане
за обедом. - Я целое утро звонил тебе, а ты не подходила.  Я
так тревожился, что даже забыл, что сам попросил тебя убрать
яблоки. Прости меня.
      После  обеда он все еще не мог успокоиться  и  потащил
Анну  в  сад,  чтобы она на месте показала,  как  все  было.
Вникнув  в картину происшедшего, Вернер принялся внимательно
рассматривать стремянку.
      -  Mein  Gott!  - воскликнул он неожиданно.  -  Аннья,
взгляни!
      Аня послушно посмотрела туда, куда указывал ей Вернер.
Сначала она никак не могла понять, в чем там дело, но  вдруг
ее  озарило,  и  она  почувствовала, как  спина  покрывается
холодным  потом.  Ступенька стремянки была кем-то  аккуратно
/.$/(+%-  .  Причем спил был еще совсем свежим,  это  поняла
даже несведущая в подобных вопросах Анна.
      -  Это  сделали самое большее несколько дней назад,  -
заявил Вернер, покачивая головой.
      -  Может,  ты  ее кому-нибудь давал попользоваться?  -
слабым голосом пролепетала Анна.
      Вернер недоуменно посмотрел на нее и заверил, что свой
инструмент  он  бы  не дал даже лучшему из соседей,  которые
были  у  него  в  жизни. Что же тогда говорить  о  противных
старых перечницах, что живут слева, и наглой шведской семье,
что  живет  справа. Им бы он не одолжил стремянку  даже  для
спасения жизни, правда не уточнил чьей. Анна вспомнила,  что
она  не  в  России,  а  здесь и  в  самом  деле  не  принято
одалживать что-либо у кого-либо.
       -  Тогда,  может  быть,  они  тайком  стащили  ее,  -
предположила она. - Им было неловко просить ее  у  тебя,  но
лестница была позарез нужна, и они могли просто на время  ее
у  тебя позаимствовать. А потом, поскольку они о тебе мнения
не лучшего, чем ты о них, испортили ее. Просто из вредности.
     - А что?! - воодушевился Вернер. - Версия вполне в духе
этих  старух.  На редкость шкодливая парочка. Вечно  ко  мне
свои  опавшие  листья перекидывают. А шведская тройка  пошла
еще  дальше:  они  до