новном Мариши. Она и в самом  деле  всегда
была свободна, словно ветер. Работать Мариша избегала,  уверяя,  что  от
этого портится цвет лица, а теперь необходимость в этом и вовсе отпадала
- после развода  со  своим  немецким  мужем  она  должна  была  получить
некоторую сумму денег. А мне, чтобы содержать себя, приходилось работать
во всяких разных местах.
   Впрочем,  нигде  я  долго  не  задерживалась.  Сейчас   я   числилась
преподавателем в частной гимназии.  И  сегодня  должна  была  явиться  к
нашему завучу, чтобы она поручила мне какие-то бумажки и списки, которые
я должна представить на подпись в исполком. От этих бумаг зависела  чуть
ли не судьба гимназии на весь следующий год. Но так как  я  не  явилась,
гимназию теперь, наверное, закроют.
   А уж меня-то уже точно уволили, и можно было сидеть и  не  дергаться.
Что я и сделала.
   В сильную жару лучше всего находиться за  городом,  где-нибудь  возле
воды. Но если уж обстоятельства сложились так, что приходится остаться в
городе, то неплохо сидеть в кафе под тентом и попивать сок  и  кока-колу
прямо со льда.
   Двигаться нужно поменьше, а бег и прыжки следует Исключить полностью.
Не успела я прийти к этому решению, как увидела человека, который мчался
во  весь  дух,  перепрыгивая  через  попадавшиеся  ему  по  пути  мелкие
препятствия в виде открытого  люка,  разбросанного  мусора,  сцепившихся
собак или детской коляски.
   Я лениво следила за парнем, решая, как быстро он выдохнется;  бедняга
совсем не был создан для бега или прыжков, но тут он повернул голову,  и
я увидела его лицо. Поперхнувшись соком, так, что он фонтаном брызнул  у
меня изо рта, оросив новое платье Мариши, я вытянула руку и начала  дико
кашлять. Указывала на парня и мычала, говорить я была пока не в силах.
   - Что ты  юродствуешь?  -  недовольно  сморщилась  Мариша.  -  Говори
толком.
   - Наш толстяк режиссер, - наконец выдавила я из себя,  справившись  с
кашлем.
   - Ну?!
   - Куда-то намылился.
   Мариша забыла про свое драгоценное платье,  которое  она  только  что
старательно оттирала салфеткой, проследила за  направлением  моей  руки,
вскочила из-за столика и рванула следом за мужиком. К счастью, он мчался
не оглядываясь, не то он был бы весьма удивлен,  но  вряд  ли  обрадован
свидетелями, потому что через несколько  минут,  когда  он  домчался  до
уединенной лавочки в глубине парка и рухнул  на  нее  без  сил,  к  нему
подошел не кто иной, как Иннокентий. И  добро  бы  просто  так  подошел,
поздоровался, постоял да и прошел мимо. Уже это было  бы  подозрительно,
но Кеша плюхнулся рядом с Никаловским, и они принялись  болтать,  словно
старые приятели.  Впрочем,  в  качестве  приятелей  они  не  смотрелись,
слишком мало душевности было в их беседе.
   - Того и гляди друг другу в глотку вцепятся, - прошипела мне  на  ухо
Мариша. - Как раскочегарились. Эх, жаль, фотоаппарата  нет!  А  впрочем,
посиди тут!
   И она исчезла, оставив меня наблюдать за парочкой, которая  пришла  к
какому-то решению и уже не грызлась между собой. Несколько минут спустя,
когда Кеша собирался прощаться,  появилась  Мариша  с  непонятно  откуда
взявшимся фотоаппаратом в руках. Наведя его на Кешу, она  несколько  раз
сфотографировала собеседников.
   И сделала это вовремя; почти сразу же парочка разбежалась,  а  к  нам
подковыляла  необъятных  форм  гражданка  нерусского  вида,  держась  за
сердце, она с мольбой протянула руки к Марише, которая тут  же  кинулась
целовать  гражданку  с  таким  жаром,  словно  перед   ней   стояла   ее
американская бабушка, собирающаяся завещать ей все свои миллионы.
   Из  ломаных  английских  фраз,  которыми  Мариша  закидывала   бедную
туристку, стало ясно, что бедняжке пленки  не  видать  как  своих  ушей,
пусть радуется, что хоть фотоаппарат ей  вернут.  У  меня  голова  пошла
кругом, а когда остановилась, то мы уже были обладательницами  пленки  с
шестью отснятыми кадрами. Просто  чудо,  что  в  такой  дали  от  всяких
архитектурных  и  исторических  памятников  Марише   удалось   встретить
туристку  с  фотоаппаратом  в   руках,   да   еще   вдобавок   настолько
несообразительную, что не стала  звать  милицию,  когда  Мариша  вырвала
фотоаппарат у нее из рук и со словами: "Я жду вас в парке!"  -  умчалась
прочь.
   Итак, теперь  мы  были  обладательницами  двух  отлично  получившихся
фотографий, на которых был запечатлен миг прощания Кеши и  Никаловского.
Что это нам даст, мы пока не знали.
   - Они знакомы - это факт,  -  сказала  Мариша.  -  Но  почему-то  наш
толстяк сказал, что никого из цирка никогда раньше не видел, его с  ними
Алина свела. А как она могла  его  познакомить  с  Кешей,  если  тот  не
участвовал в съемках? И зачем  толстяк  это  знакомство  скрыл?  Но  раз
скрыл, значит, есть что скрывать.
   - Мне этот  Иннокентий  сразу  не  понравился,  чутье,  должно  быть,
сработало, -  сказала  я.  -  Предлагаю  фотографии  отдать  в  милицию.
Нечестно, если мы скроем их.
   - Пожалуй, - согласилась Мариша.
   Но когда мы пришли в милицию, выяснилось, что лейтенант Гривцов уехал
на несколько дней.
   - Куда? - ахнули мы. - Он ведь расследует дело.
   - Вот по нему и уехал,  -  сообщил  нам  невозмутимый,  словно  гора,
начальник отделения. - Скажу вам, девочки, по секрету, он  считает,  что
поездка поможет обнаружить след маньяка.
   - Поживем - увидим, - скептически заметила Мариша.
   Мы оставили фотографии в милиции и ушли. Вернувшись  на  ярмарку,  мы
первым делом наткнулись на Карабаса, который пугливо пытался забиться  в
маленький дощатый сарайчик  для  всякого  реквизита.  Сарайчик  был  так
плотно набит, что туда могла бы поместиться разве что катушка для ниток,
но никак не такой мощный детина. Но  Карабас  попыток  не  оставлял.  Мы
подошли поближе и заинтересованно уставились на его задницу.
   - Вы что-то ищете? - спросила я, когда нам это зрелище, надоело.
   Карабас вздрогнул, но не проронил ни слова.
   - Я к вам обращаюсь, - снова сказала я. - Может быть, вылезете?
   В ответ на мои слова директор распрямился и радостно воскликнул:
   - Ой, это вы! А я было испугался, что бабушка.
   При мысли, что у Карабаса могла быть бабушка, мы дружно прыснули.
   - Ничего смешного! - неожиданно обиделся он. - Вас бы на  мое  место,
вам было бы не до смеха. У меня язык не  поворачивается  сказать  бедной
старушке, что ее единственная внучка того.., умерла. А  все  эти  жалкие
людишки тоже отказываются сообщать, говорят, что это моя обязанность.  И
все потому, что я директор. Господи, как представлю  себе  эту  картину,
так жить не хочется!
   И он снова попытался влезть в сарайчик. Мы выковырили  его  оттуда  и
потребовали, чтобы он объяснил нам все подробно. Оказалось, что  сегодня
прикатила бабушка Алины, которая не видела внучку уже больше пяти лет, а
тут как что подтолкнуло.
   - Как некстати! - убивался директор. -  Нет  чтобы  приехать  неделей
раньше. Или уж когда тело найдут,  а  так  просто  не  представляю,  как
сказать старушке. Может быть, вы?..
   - Нет, - помотали мы головами.
   - Отличная мысль! - вдохновился  он,  словно  бы  и  не  слыша  наших
возражений. - Женщина с женщиной всегда легче найдет общий язык. Если вы
это сделаете, то будьте уверены, я вам это не забуду. Можете каждый день
по два раза смотреть наше представление совершенно бесплатно.
   Сделав это шокирующее  по  щедрости  предложение,  он  исчез.  Просто
удивительно, как это ему удалось, вроде бы мы ни на минуту не  выпускали
его из поля зрения. Ему и правда страшно  не  хотелось  разговаривать  с
Алининой бабушкой. Мы побрели вперед, возле фургончика Алины и  в  самом
деле стояла какая-то женщина, а рядом  с  ней  у  ног  несколько  сумок.
Меньше всего гостья походила на чью-либо бабушку.
   Она была очень высока и держалась так прямо, словно кол проглотила. У
дамы были пышные, тщательно прокрашенные волосы  и  пронзительные  синие
глаза. Наверное, в молодости она была ослепительно  красива,  если  даже
сейчас сражала наповал. К тому же в  ней  чувствовалась  порода,  и  нам
как-то сразу стало ясно, что слухи о дворянском происхождении Алины - не
вымысел. Оставалось только  удивляться,  как  Алининой  бабушке  удалось
выжить во время революции и последующего безжалостного истребления всех,
кого подозревали в наличии голубой крови.  А  такую  царственную  стать,
которой обладала Алинина бабушка, не спрячешь ни под один рваный платок,
и он бы смотрелся на ней как самая дорогая шаль.
   - Вот это бабушка! - восхищенно прошептала Мариша.
   Приезжая обернулась и смерила нас оценивающим взглядом, под которым я
лично немедленно почувствовала себя полным ничтожеством. Но тут женщина,
видимо, решила, что мы не совсем  безнадежны,  и  одарила  нас  улыбкой,
мигом  превратившись  из  ледяной  королевы  в   самую   обаятельную   и
привлекательную женщину.
   - Вы не знаете, где Алина? - спросила она у нас.
   - Нет, - ответила я чистую правду. - Вы ее бабушка?
   Она про вас рассказывала.
   Мне показалось или женщина и в самом деле напряглась? Но это  длилось
всего секунду.
   - Наверное, одни гадости? - с улыбкой предположила женщина.  -  Мы  с
внучкой не слишком ладили. Мне вообще трудно общаться с женщинами.
   После этого замечания приглашать ее к нам в гости стало еще  труднее,
но мы все-таки решились. К счастью, в фургончике был  Андрей.  При  виде
молодого  мужчины  Антонина  Александровна,  так  звали  гостью,   мигом
оживилась.
   - Это Алинина бабушка, - представила ее Мариша.
   Парень вытаращил глаза и онемел.  Довольная  произведенным  эффектом,
Антонина Александровна стала  осваивать  новое  жизненное  пространство.
Андрей ушел  за  вещами,  которые  мы  оставили  на  улице.  Разумеется,
Антонина Александровна к  ним  и  не  подумала  прикоснуться  и  нам  не
позволила.
   - Все беды в нашей стране  происходят  от  того,  что  женщины  стали
взваливать  на  себя  слишком  большой  груз  и  выполнять  все  мужские
обязанности, - пояснила она нам. - Ни в коем случае нельзя давать понять
мужчинам, что мы отлично можем обойтись без них и принести вещи и  сами.
Что вы! Один раз принесете и не успеете оглянуться, как будете всю жизнь
таскать грузы, лишая мужчин их мужского характера. И они  вам  этого  не
простят.
   Гостья выпила чашечку кофе, которую ей предложил  Андрей  (нам  он  в
жизни стакана сока не налил), и в нетерпении огляделась по сторонам.
   - Где же все-таки моя внучка? - спросила она.
   - Вы знаете, - несколько нерешительно сказала я. - Она пропала.
   - Как пропала? - удивилась бабушка.
   - - М-да, - подтвердила Мариша. - Взяла и пропала. То есть сначала мы
нашли ее тело, а потом и оно пропало.
   - Что вы несете? - возмутилась Антонина Александровна. - Какое  тело,
куда пропало?
   Вдохнув побольше воздуха,  мы  с  Маришей  мужественно  приступили  к
рассказу.
   - Так ее убили? - дрогнувшим голосом спросила Антонина Александровна.
- Вы уверены?
   Мы затравленно кивнули. Теперь Алинина бабушка не  выглядела  так  уж
хорошо, стало заметно, что ей уже сильно за шестьдесят, хотя сначала нам
показалось, что ей нет и пятидесяти.
   -  Этого  не  может  быть!  -  наконец  решительно  сказала  Антонина
Александровна после продолжительного молчания. - Я бы почувствовала.  Вы
что-то напутали. И как я понимаю, тела у вас нет? Ну а  пока  нет  тела,
нельзя ничего с уверенностью утверждать.
   - Одно время мы думали, что ее тело похитил маньяк, - сказала Мариша.
   - Маньяк! - фыркнула женщина. - Какая чушь! С чего это вам  пришла  в
голову такая нелепая мысль?
   - Письма, - сказала Мариша. - Алине все  время  приходили  угрожающие
письма!
   - Мало ли что, - пожала плечами Алинина бабушка. - Мне в  свое  время
поклонники тоже слали всякую чепуху, угрожая партсобранием  и  изгнанием
из партии, если я им не отдамся. Кто берет в  голову  то,  что  они  там
говорят или пишут! Мужчины выродились, они уже не способны  на  убийство
из страсти.
   - Но это были не совсем обычные письма, они приходили каждую неделю в
течение нескольких месяцев, - настаивала Мариша.
   - Бред, - сказала Антонина Александровна, поджимая губы и  показывая,
что ее не переубедишь.
   -  Ну  хорошо,  а  вам  Алина  не  жаловалась  в  своих  письмах   на
кого-нибудь, кого бы она опасалась? Или еще что-нибудь подозрительное  с
ней в последнее время не случалось?
   - Ни о чем таком я не знаю, - сказала бабушка. - И вообще,  проводите
меня к директору этого балагана.
   Я хочу с ним поговорить.
   Мы  поспешно  выполнили  ее  пожелание,  позлорадствовав   при   виде
физиономии Карабаса, который чуть не захлебнулся чаем при виде  бабушки,
возникшей в дверях его фургончика.
   - Что ни говори, а бабка непростая, - сказала Мариша. - Ей явно  есть
что скрывать.
   - Почему ты так думаешь? - спросила я.
   - Зачем она иначе приехала бы? - пожала плечами  Мариша.  -  Путь  из
Воронежа неблизкий, ее что-то здорово встревожило. Она внучку  несколько
лет не видела, а тут вдруг прикатила. Надо с этой бабкой еще поговорить.
   Мы дождались, пока женщина выйдет от Карабаса.
   - Я  остаюсь,  -  сказала  она  нам.  -  Арсений  Майевич  был  очень
внимателен. Я поселюсь...
   - У Алины? - не выдержав, перебила ее Мариша.
   Антонина Александровна закатила глаза.
   - В гостинице. Надеюсь, поблизости найдется  какая-нибудь  гостиница.
Арсений Майевич сказал, что отвезет меня туда.
   - Мы будем знать, где вас искать в случае чего, - сказала я. - Должно
быть, и милиция захочет с вами поговорить.
   - Уверена,  -  кивнула  Антонина  Александровна.  -  Знаете,  как  ни
странно, я чувствую себя спокойней, оказавшись там, где жила моя внучка.
Сидя дома, я постоянно терзалась и придумывала себе всякие  ужасы  о  ее
образе жизни. А теперь я вижу, что все  не  так  уж  плохо,  многие  мои
знакомые живут значительно хуже.  Никогда  бы  не  подумала.  А  то  мне
постоянно снились порнофильмы с участием  Алины  и  разных  животных.  Я
просто измучилась, потому и приехала.
   - Сказки, - сказала Мариша, когда Алинина бабушка и Карабас  скрылись
с глаз. - Кошмары ее, видите ли, замучили. Почему она все же пожаловала?
Но нам она ничего не скажет. Может быть, Гривцов найдет  к  ней  подход,
как-никак - мужчина.

***

   А лейтенант Гривцов,  не  подозревая  об  уготованной  ему  участи  -
обхаживать шестидесятилетнюю даму, -  прибыл  в  Тотьму.  Именно  отсюда
пришло Алине одно из писем. Было это еще в то время,  когда  их  ярмарка
останавливалась в Вологде. Следующие два письма уже отправлены из  самой
Вологды,  и  искать  в  ней   таинственного   отправителя   было   делом
безнадежным. А вот в маленькой Тотьме  могли  его  запомнить.  Особенно,
если он был приезжим и хоть чем-то примечательным внешне.
   Лейтенант не очень верил в то, что ему удастся  найти  след,  но  ему
повезло, хотя  далеко  не  сразу.  Почта  на  центральной  площади  была
закрыта, и он, чтобы не терять времени, поехал на другую. Там ему  ничем
не помогли.
   Продемонстрированный конверт не  произвел  на  пожилую  почтмейстершу
никакого впечатления. Таких конвертов у них  сроду  не  было,  и  вообще
отделение у них не то, что на штемпеле. Лейтенанта отправили  обратно  в
центр. Здесь почта уже открылась.
   Под стеклом на столе лежали только длинные конверты, а  у  лейтенанта
был обычный с каким-то идиотским букетиком и ленточкой на нем. Лейтенант
приуныл, но поднял глаза и приободрился. За  стеклом  сидела  и  скучала
миленькая  девица,   которой   питерский   милиционер   тоже   показался
симпатичным. Она внимательно его выслушала, наморщила  свой  хорошенький
лобик и принялась соображать.
   Лейтенант терпеливо ждал, пока девушка додумает свою мысль.
   - А где сам конверт? - наконец спросила она.
   Лейтенант достал.
   - Конверт наш, - удовлетворенно заметила девушка. - И марки.  Видите,
они все по двадцать копеек. Ох и намучились мы с наклеиванием. Когда  по
России - еще туда-сюда, а  когда  за  границу?  Вы  представляете,  весь
конверт приходилось обклеивать.
   - Выглядело, должно быть, престранно, - согласился лейтенант.
   - Да это плевать! - отмахнулась девушка. - А вот возни... Что они там
думают, у меня другой работы нет, каких марки наклеивать? Я даже  братцу
домой относила, чтобы он наклеил. Этот конверт как  раз  его  рук  дело.
Только он клеил  марки  таким  образом,  видите,  получается  пирамидка.
Вообще-то это не правильно, но какого черта,  сами  виноваты.  Могли  бы
другие марки прислать.
   Чувствовалось, что эта тема ее всерьез волнует.
   - Но вот никого иногороднего, кто бы покупал у меня  конверты,  я  не
помню, - разочарованно сказала девушка.
   Как лейтенант ни бился, пытаясь помочь ей вспомнить,  она  ничего  не
вспомнила. Стало ясно, что зря он  проделал  такой  конец.  Единственная
ниточка, по которой он  собирался  выяснить  хотя  бы  приметы  маньяка,
оборвалась. Понурившись,  он  повернулся,  вышел  из  почты  и  пошел  к
автобусной остановке. Автобус подошел сразу  же,  словно  только  его  и
дожидался. Подняв ногу, чтобы шагнуть на  ступеньку,  лейтенант  услышал
позади себя крики. Оглянувшись, он увидел девушку с почты,  мчавшуюся  к
нему через всю площадь.
   - Постойте! - кричала она ему. - Не уезжайте!
   Лейтенант, провожаемый удивленными  взглядами  пассажиров,  вылез  из
автобуса.
   - Знаете, - немного отдышавшись, сказала девушка, - я  совсем  забыла
вам сказать, что я не всегда  сама  сижу  на  почте.  Иногда  мне  нужно
отлучиться на пару часов. И тогда, чтобы не  закрывать  почту,  я  прошу
кого-нибудь из подруг посидеть вместо меня. Иногда сидит мама.  Но  мама
уже давно не сидела, а из подруг  я  просила  за  последние  три  месяца
Наташку и Марлен.
   - Марлен? - удивился лейтенант.
   - Ну, на самом деле она Маша, но отзывается только на Марлен.  Я  вам
дам их адреса, может быть, они что-то помнят.
   Лейтенант сходил по очереди к девушкам, но Марлен не оказалось  дома,
а вот Наташа была дома. Девушка готовила обед, - А мужчину  я  помню,  -
сказала девушка, как только поняла, о чем идет  речь.  -  Это  было  еще
весной. Все наши возились на огородах, народу не  было  никого,  Нина  и
попросила меня посидеть вместо нее. И вдруг этот тип является.  Я  сразу
поняла, что он приезжий и издалека. Знаете, у него одежда была такая вся
помятая и джинсы в белых ворсинках, как бывает после ночевки в поезде. И
щетина на лице. Я еще за ним вышла и посмотрела, он  к  группе  туристов
присоединился. Оно и понятно, если у него в Тотьме никого знакомого  или
родного нет, значит, только с экскурсией.
   - Описать можете? - деловито поинтересовался лейтенант.
   - Ну, ростом он маленький, пониже  меня  будет,  а  я,  сами  видите,
невысокая. Уже далеко не молодой, даже старый, волосы седые  и  зачесаны
назад. Не слишком длинные, но густые и лысины нет. Очки. Знаете,  такие,
в тонкой оправе, вроде пенсне. Лицо самое обычное, я даже и  не  вспомню
сейчас никаких примет.
   - Что-нибудь еще помните? Что-то необычное в его облике было?
   - Странно было только то, что одет был в джинсы и клетчатую  рубашку.
Очки к этой одежде совсем не подходили. Я еще подумала,  что  он  обычно
должен носить костюм и галстук.  Но  вообще  он  производил  впечатление
человека неженатого и одинокого.
   - Почему? - удивился лейтенант.
   - Ну, - замялась Наташа, - трудно сказать. Какой-то он весь  неуютный
и неухоженный. Нет, ботинки у него были начищены, рубашка с  пуговицами,
но как-то все без женской руки.
   Отметив  про  себя,  что  девушка  отличается   хорошей   памятью   и
наблюдательна, лейтенант решился и спросил:
   - А как, по-вашему, этот человек психически здоров?
   - Пожалуй, да, - нерешительно пожала плечами Наташа.  -  Не  пьяница,
если вы это имеете в виду.
   Нет, лейтенант имел в виду совсем иное, но не объяснять  же  девушке,
что ее клиент, по всей видимости, сексуальный маньяк.
   - А что с гру