ппой туристов? - спросил он. - Вы не помните, откуда они
были?
   - Из Вологды, конечно, - удивилась девушка. - Автобус такой красный и
с надписью - Центральное бюро путешествий "Северный путь". Если вас  так
заинтересовал этот человек, спросите там, в агентстве. Может  быть,  они
вам помогут. Не так  уж  у  них  много  пожилых  туристов,  обычно  наши
старички по домам сидят или по больницам почки и печень лечат.  Так  что
вы спросите. А хотите, я вам портрет этого старичка набросаю. Говорят, у
меня способности.
   - Ну давайте, - нерешительно согласился лейтенант.
   Наташа проворно вытащила лист оберточной бумаги, огрызок карандаша, и
ее рука запорхала над ним. Пока закипал суп,  девушка  успела  набросать
портрет интеллигентного и грустного пожилого возраста мужчины в очках  и
с зачесанными назад длинными волосами.
   После разговора с  Наташей  лейтенант,  сжимая  в  руках  драгоценный
шедевр, решил немедленно отправиться в Вологду, а  там  в  туристическое
агентство. И тут ему снова повезло, выйдя  на  центральную  площадь,  он
прямо-таки наткнулся на туристический автобус,  принадлежащий  агентству
"Северный  путь".  Шофер  оказался  человеком  понимающим   и   разрешил
лейтенанту отправиться вместе с ним и экскурсантами в город, доставив до
самого порога агентства.
   - Вам чего?  -  недружелюбно  уставилась  на  него  ярко  накрашенная
девица.
   При виде  милицейского  удостоверения  Гривцова  она  помрачнела  еще
больше.  Ее  недовольство  можно  было  вполне  понять:   рабочий   день
закончился, а тут милиция, и возись с этим типом неизвестно сколько.
   - Как фамилия вашего путешественника? - устало спросила она,  включая
компьютер.
   - Мне известны только его приметы и возраст, -  сказал  лейтенант.  -
Вот смотрите.
   И он протянул портрет. Девица смерила его  откровенно  издевательским
взглядом, явно заподозрив, что приперся специально,  чтобы  поиздеваться
над ней.
   - Клиенты сюда не заходят, я  вижу  только  их  бумаги,  а  сами  они
разговаривают с нашим менеджером. Так что мне портрет без надобности,  а
менеджер уже дома, - сказала она.  -  Да  и  вообще,  может  быть,  этот
старичок вообще покупал путевку где-нибудь в другом месте?  У  нас  есть
филиалы во многих городах России, в том числе и в Москве.
   - Девушка, - взмолился лейтенант. - Вы моя единственная надежда.
   - Ладно, какой год рождения у  вашего  путешественника?  -  сжалилась
девица.
   - По виду  ему  за  шестьдесят,  -  сказал  лейтенант,  сверившись  с
портретом. - Значит, мне нужны все ваши клиенты за период  май  -  июнь.
Думаю, что возраст нашего деда можно отсчитывать с 1930  года,  вряд  ли
старше.
   Девушка бойко пощелкала клавишами и отделила  нужные  фамилии.  Всего
набралось  порядка  двадцати  трех  человек.  Восемь  из  них  оказались
жителями Вологды,  трое  из  Петербурга,  четверо  из  Москвы,  двое  из
Новгорода, а остальные из разных уголков России. Один даже  был  жителем
Владивостока.
   С некоторым ехидством в  прекрасных  глазах  девушка  распечатала  на
принтере  фамилии  и  адреса  клиентов  и  вручила  внушительный  список
расстроенному лейтенанту. Из агентства он поспешил на  ближайшую  почту,
заказав разговор с Петербургом. Переговорив с  начальством,  он  немного
приободрился, поел и решил навестить для начала  кого-нибудь  из  восьми
путешественников, живших волей судьбы в самой Вологде.

***

   Я чувствовала, что начинаю ненавидеть клоуна Иннокентия вместе с  его
дрессированной  обезьяной  породы  шимпанзе.  Обычно  я  весьма  лояльно
отношусь к животным и их хозяевам, но эта парочка просто  выводила  меня
из себя. Началось это не сразу, но на второй день непрерывной слежки  за
клоуном я стала  ловить  себя  на  явном  недоброжелательстве.  Он  меня
раздражал  еще  и  потому,   что   не   делал   ровным   счетом   ничего
подозрительного.
   А все идиотская идея Мариши, дескать, если мы с ней вдвоем  постоянно
будем таскаться по пятам за Кешей, он заподозрит неладное. Значит,  надо
придумать предлог, который  бы  позволил  находиться  рядом  с  ним  все
двадцать четыре часа в  сутки.  Мариша  предлагала  изобразить  внезапно
вспыхнувшее чувство. Разумеется, чувство это  вспыхнуть  должно  было  в
моей груди, так как Андрей из мены от Мариши, даже ради благого дела, не
потерпел бы.
   А я, мол, девушка свободная, за что и поплатилась.
   И вот уже второй день я изображала из  себя  форменную  идиотку,  так
как, на мой взгляд,  только  идиотка  и  могла  влюбиться  в  Иннокентия
настолько, чтобы не давать ему прохода. Вдобавок клоун вовсе  не  был  в
восторге от моих чувств и всячески пытался от меня избавиться хотя бы на
несколько минут.
   -  Вот  и  отлично,  -  удовлетворенно  прокомментировала  Мариша  по
телефону очередное оскорбление, которое я скушала от Иннокентия.
   Теперь моя подруга не могла приезжать на  ярмарку,  так  как  круглые
сутки была занята слежкой за режиссером; Андрею  пришлось  соврать,  что
Марише срочно нужно уехать в австрийское консульство в Москву.
   - Раз Кеше не терпится от тебя избавиться, значит, ему позарез  нужно
остаться одному, а ты не давай, - сказала Мариша.
   - Не знаю, - с сомнением  протянула,  я.  -  По-моему,  если  ему  не
удастся избавиться от меня  по-хорошему,  он  меня  просто  изобьет.  Во
всяком случае к  мату  он  уже  прибегал.  Сегодня  он  посоветовал  мне
"свалить в туман".
   Только вместо "свалить" он применил более смачное выражение.  Как  бы
он чего не заподозрил, ведь ни одна девушка не потерпит такого унижения.
Да еще эта его обезьяна, она точно что-то заподозрила и постоянно скалит
на меня зубы.  Сама  понимаешь,  это  не  способствует  нашему  с  Кешей
сближению.
   - А ты будь с ним поласковей, он и оттает, - посоветовала Мариша.
   - Поласковей! - взвилась я. - Меня от одного его вида тошнит, а ты  -
поласковей. И вообще, я не понимаю, зачем мне нужно мучаться и  общаться
с этим слизняком, если тот  симпатичный  опер  сказал  нам  под  большим
секретом, что милиция уже напала  на  след  маньяка  и  даже  имеет  его
приметы, и дал нам эти  самые  приметы,  чтобы  мы  поглядывали  вокруг.
Кешины данные никак под них не подходят. Он еще  относительно  молод,  у
него прекрасное зрение, так что очки он не носит, волосы у него  хоть  и
светленькие, но не седые. Ну, хорошо, внешность можно изменить. Но  Кеша
никуда за последние месяцы с ярмарки надолго не отлучался, а ведь письма
опускались черт знает где.
   - Критиковать легко, - обиделась Мариша. -  А  ты  попробуй  предложи
другой план действия, а я с удовольствием послушаю. Думаешь, мой толстяк
режиссер так уж счастлив, что все время натыкается на меня? Я,  конечно,
мотивирую свое присутствие тем, что жажду сниматься в его фильме, но  он
же не совсем дурак, должен смекнуть, что что-то здесь не так.
   - Ты поосторожней, - посоветовала  я  ей.  -  Если  поймешь,  что  он
заманивает тебя куда-то в уединенное местечко, не езди за ним.
   - Ладно уж,  -  согласилась  Мариша.  -  Но  я  не  понимаю,  чем  ты
недовольна? Твой Кеша сидит себя на ярмарке, никуда не  шастает,  а  мой
толстяк даром что на откормленного поросенка смахивает, по городу  целый
день носится. Я за ним едва поспеваю.
   - Есть что-нибудь интересное?
   - Как сказать, встречается он со многими колоритными  личностями,  но
все на людях. Всех я проверить не успеваю, но в большинстве случаев  это
либо артисты, либо продюсеры, либо сценаристы. Люди, к  которым  у  него
профессиональный интерес. Ну, пока, у меня еще дел полно.
   Мы распрощались с подругой до утра.  Разговаривать  мы  теперь  могли
только либо по мобильнику, который Мариша  приобрела  на  деньги  своего
немецкого мужа, либо в условленное время я дожидалась  ее  звонка  возле
телефона в домике, где жили ребята из охраны ярмарки.
   Спать я устроилась в опустевшем фургончике Алины и Никиты.  Чтобы  не
терять из вида фургончик Иннокентия.
   К счастью, он делил его с дедом Славой, а у  того  как  раз  заболела
одна из собачек, и  дрессировщик  взял  ее  к  себе  на  ночь.  А  шавка
отличалась вздорным характером и заливалась  визгливым  лаем  при  любом
шорохе. Кешу она недолюбливала, так что я могла быть  спокойна.  Люся  -
так звали беспокойную пуделиху - сработала бы лучше всякого  будильника,
вздумай Кеша удрать ночью по своим делам.
   И у меня ночь прошла спокойно, чего про Маришу не скажешь.

***

   Режиссер до позднего вечера мотался по городу, совершенно не считаясь
с Маришей, которая висела у него на хвосте. Пару раз девушка теряла  его
из вида. Однажды он исчез в мужском туалете на целый час. За  это  время
туда  заходила  куча  подозрительных   мужчин,   а   Мариша   не   могла
проконтролировать своего подопечного.
   Затем Мариша  потеряла  его  вовсе.  Режиссер,  наплевав  на  правила
движения, проскочил на красный свет, а перед  Маришей  возник  блестящий
бок чьей-то иномарки. Снова она  увидела  своего  толстяка  лишь  тогда,
когда он вернулся домой. Никаловский поставил машину в гараж,  и  Мариша
расслабилась, решив, что толстяк угомонился. Она переговорила с Дашей  и
повернула ключ  зажигания,  собираясь  уезжать,  как  вдруг  неугомонный
режиссер снова показался из подъезда дома.
   Небрежно помахивая небольшим кейсом, Никаловский обогнул угол дома  и
подошел к новенькому "Форду", который Мариша совсем  недавно  от  нечего
делать осмотрела со всех сторон, между прочим найдя его превосходным.  В
эту  роскошную  машину  Никаловский  и   уселся.   Присвистнув,   Мариша
последовала за  ним.  Доехав  до  Технологического  института,  режиссер
поставил свой "Форд" на сигнализацию, и отправился в расположенное рядом
кафе. Заказав бутылку минералки и салат, он  принялся  вяло  ковырять  в
тарелке пластмассовой вилочкой. Кейс он поставил под стол.
   Ровно через четверть часа толстяк встал и поднял кейс с пола.  Мариша
готова была поклясться, что он ставил его под стол  слева,  теперь  кейс
оказался справа от него. Толстяк устремился к своей машине,  отирая  лоб
крупным носовым платком. Марише даже  из  ее  укрытия  было  видно,  что
платок промок насквозь, а ведь вечер был далеко не жаркий.
   Добравшись до дома, Никаловский торопливо шмыгнул в подъезд,  оставив
Маришу размышлять, что бы все это значило. Дома, что ли, не  мог  съесть
этот салат?
   Где-то через час на такси  подкатила  цыпочка  из  тех,  кого  Мариша
видела сегодня днем на съемочной площадке.
   Не успела она подняться в квартиру режиссера,  как  оттуда  зазвучала
музыка и послышались хлопки открываемого шампанского. С  легким  сердцем
оставив режиссера и  его  новую  подружку  развлекаться,  Мариша  завела
машину, и на сей раз ей ничто и никто не помешал отъехать.
   На сегодня у нее было запланировано еще одно дело.
   Пока она следила за  Никаловским,  ей  удалось  познакомиться  с  его
бывшим кинооператором, с кем они  снимали  прошлые  фильмы.  Для  съемок
своего исторического боевика Никаловский пригласил другого оператора,  и
теперь Миша был обижен на своего патрона. А обидой мужчины часто  охотно
делятся с сердобольными женщинами, готовыми им посочувствовать, особенно
если они недурны собой, не слишком ехидны и, разумеется, готовы  принять
их сторону.
   Мариша оказалась именно такой слушательницей.  Она  понимающе  кивала
головой, ахала в нужных местах, очень правдиво сокрушалась,  возмущалась
подлостью некоторых якобы друзей и не забывала  подливать  оператору  из
внушительной литровой бутылки, предусмотрительно прихваченной с собой  в
гости. Где-то через час Мариша и оператор были уже лучшими друзьями.
   - Ты меня понимаешь? - допытывался у нее оператор Славчук. - Ведь  не
деньги главное, мне обидно, просто обидно, ты понимаешь?
   Мариша сокрушенно вздыхала и подливала.
   - Он меня предал, - хныкал Славчук. - Он обещал  эту  работу  мне,  я
назанимал под нее денег, а теперь весь в долгах.
   - Негодяй! - возмутилась Мариша. - Да как он смел!
   - То есть он не то чтобы обещал точно, но мы всегда работали  вместе,
у нас была сплоченная бригада. А теперь набрал людей со стороны, даже не
с нашей киностудии.
   - А откуда же у него деньги  на  съемки?  -  сделав  невинные  глаза,
спросила Мариша.
   - Вот ты у него и спроси, - ответил Славчук. - К нему  же  теперь  не
подступишься, крутой стал. А еще недавно на бутылку пива денег не  было.
И вдруг за последний год резко в гору  пошел.  Машину  купил.  На  какие
деньги купил-то, если и не снимал  ничего,  а  просто  целыми  днями  по
студии мотался.
   - А какую машину-то?
   - Да подержанную, но неважно, все равно тысячи полторы или  даже  две
стоила.
   Мариша прикинула, что новенький "Форд",  на  котором  режиссер  ездил
сегодня после работы, никак не мог стоить две тысячи, и навострила уши.
   - Сначала я думал, что он скопил, - продолжал Славчук. -  Ведь  вечно
без копейки раньше сидел, постоянно занимал, даже когда работа была. Вот
я и подумал: "А ты жук, Никаловский!" А потом он еще и  квартиру  купил,
не на себя, на дочь и мать,  но  все  равно  деньги-то  его.  Она  тысяч
тридцать стоит. Такие деньги ему не скопить.
   - Но вам долги он отдал? - спросила Мариша.
   - Какое там! - безнадежно махнул рукой Славчук. - Что ему наши жалкие
рубли, он про них и не вспомнил. Но вот что обидно, в прошлом месяце мне
было позарез нужно полкуска, я пошел к Никаловскому, а он только  руками
развел. Дескать, нет у меня денег. Все в деле. Это и  неудивительно,  он
жутко скупой. Хоть всех  его  знакомых  обойди,  никто  не  скажет,  что
Никаловский когда-нибудь что-нибудь дал бескорыстно.
   - Ну, это, конечно, касается только его друзей и знакомых, а  вот  со
своими девушками он  небось  щедр?  -  коварно  предположила  Мариша.  -
Недаром они на нем пачками виснут.
   - Но это не из-за подарков, - поморщился  Славчук.  -  Девки  у  него
часто, правда, меняются. Он им насулит золотые  горы,  а  потом  дешевым
шампанским у себя дома поит.
   Никаких тебе ресторанов, казино и прочих радостей сладкой жизни. Нет,
много их у него перебывало, но что-то ни одна колечком там или  обновкой
какой-нибудь не хвасталась. С чем приходили, с тем и уходили.
   - Это раньше так было, когда он бедный был, а теперь разбогател и все
изменилось. Я точно знаю,  что  Алине  он  подарил  машину  и  серьги  с
брильянтами.
   - Кто?! Никаловский?! - искренно поразился оператор, от удивления  он
даже протрезвел. - Откуда чушь такую взяла? Плюнь в рожу тому, кто  тебе
это сказал.
   - Мне Алина сама и сказала, - ответила Мариша.
   - Не может быть, - не поверил Славчук. - Я, конечно, с ней  давно  не
виделся, но до того, как она ушла в этот балаган работать, она  мне  без
конца  жаловалась  на  скупость  Никаловского.  Ничего-то  у   него   не
выпросишь, говорила.
   В кафе, и то приходилось самой расплачиваться. Никогда ни розочки, ни
конфетки. А теперь, значит, все  изменилось.  Странно.  Ведь  их  роману
конец пришел еще год назад. Мы все удивились, чего это Никаловский ее  к
себе в фильм взял, да еще приличную  роль  дал.  По  сути,  это  главная
женская роль в его опусе.
   - Но откуда же у него все-таки  деньги  взялись  на  фильм?  -  снова
повернула разговор Мариша. - Мог кто-то дать?
   - Сеть тут один такой тип, - таинственно щурясь,  сказал  Славчук.  -
Если Никаловский с ним связался, то он здорово влип.
   - Что за тип?
   - Моня, - прошептал Славчук едва слышно, так  что  девушка  с  трудом
разобрала. - А ведь у Никаловского  действительно  хватило  бы  глупости
попросить у такого. Ну и дурак!
   Сказав это, оператор со счастливой улыбкой рухнул мордой в тарелку  с
бутербродами и захрапел. От  неожиданности  Мариша  обомлела.  Она  была
уверена, что Славчук одолеет еще  граммов  триста,  а  то  еще  придется
покупать бутылку. Перетащив беднягу  на  диван  и  прикрыв  его  пледом,
Мариша тихонько удалилась.
   Время было еще не очень позднее, всего около десяти.
   И Мариша достала из кармана еще несколько визиток и просто бумажек  с
телефонами  и  именами,  которые   ей   напихали   за   сегодня   разные
представители мужского пола, пока она моталась по киностудии, разыскивая
Никаловского. Разложив их перед собой, девушка принялась размышлять, кто
мог быть ей полезен.
   - Осветитель, актер, актер, ассистент помощника режиссера и гример, -
перечислила она вслух. - Кто из них расскажет мне, кто такой Моня?
   Наконец она решила, что лучше всех выполнит эту роль актер по фамилии
Филимонов. Во всяком случае рожа у парня была на редкость прохиндейская.
"Такой хоть где без мыла пролезет", - бормотала  себе  под  нос  Мариша,
набирая номер его телефона.
   - Славик! - закричала она, услышав мужской  голос  в  трубке.  -  Это
Мариша.
   Через  четверть  часа  девушка  уже  стояла  возле  обычной   блочной
хрущевки, которая была выкрашена каким-то шутником в  миленький  розовый
цвет. В руках у нее была очередная большая бутылка.  Дверь  на  площадке
второго этажа открылась, и Мариша поняла, что с водкой она угадала.  Все
гости были уже изрядно навеселе, бутылку немедленно  открыли,  а  Маришу
усадили на почетное место, положив ей на тарелку слегка увядший  салатик
и листик загибающегося по краям сыра.
   Выждав немного,  пока  ее  появление  перестанет  привлекать  к  себе
внимание, Мариша встала из-за стола и отправилась  разыскивать  хозяина.
Она нашла его на кухне, страстно  целующим  какую-то  необъятную  тетку,
пристроившую свои телеса на шатком кухонном столике.
   Справедливо предположив, что сейчас парень вряд ли будет в настроении
разговаривать с ней, Мариша вернулась к гостям.
   Ее внимание привлек мужчина, казавшийся немного  более  трезвым,  чем
остальные гости. Переместившись к нему, Мариша завела с ним разговор,  и
очень скоро они были уже на короткой ноге.
   - Владигоров, - представился он несколько церемонно.
   Ее новый знакомый не отличался красотой,  напоминая  паука-альбиноса.
Руки и ноги  у  него  были  длинные,  тело  и  голова  маленькие,  глаза
бесцветные и почти без ресниц.
   Выбравшись со своим  новым  кавалером,  тоже  оказавшимся  начинающим
актером, хотя лет ему было уже  под  сорок,  на  балкон,  Мариша  завела
разговор о кино и продюсерах.
   Между делом она упомянула и Моню.
   - Ну, я бы не назвал его продюсером, - усмехнулся Владигоров.
   - А как же его назвать? - спросила Мариша.
   - Давайте сменим тему,  -  предложил  актер,  нервно  оглядываясь  по
сторонам. - Ничего хорошего я про него сказать не могу, а  знаете,  и  у
стен есть уши.
   - Этот человек так опасен? - спросила Мариша.
   Владигоров нервно вздрогнул и ретировался с балкона, а  как  выяснила
Мариша чуть позже, и вообще  из  дома.  Следующая  жертва  просто  нагло
соврала, что не знает такого.
   Но по тому, как у мужика бегали глазки,  Мариша  догадалась,  что  он
врет. Еще двое парней сначала  пытались  переменить  тему  разговора,  а
потом, видя Маришино упорство,  смущенно  умолкли  и  перешли  к  другой
группе гостей, старательно поворачиваясь к Марише спиной. Такое  дружное
нежелание говорить о Моне заставило Маришу призадуматься.
   Наконец из кухни появился  хозяин,  перепачканный  в  губной  помаде.
Сделав последнюю попытку поговорить о Моне с ним,  попытку,  оказавшуюся
такой же неудачной, как и все предыдущие, Мариша ушла из этого пугливого
дома.
   На следующее утро ее спозаранку разбудил  телефонный  звонок.  Звонил
Филимонов, который был уже свеж и бодр, на нем вчерашняя  гулянка  никак
не отразилась.
   - Слушай, это ты вчера про Моню  расспрашивала?  -  начал  актер  без
всякого предисловия. - Зачем он тебе?
   - Просто узнать хотела, что за человек, - растерялась Мариша.
   - Просто только мухи дохнут,  -  сообщил  ей  Филимонов.  -  Ты  либо
ненормальная, не понимаешь, куда лезешь, либо та еще штучка. В общем, ты
мне понравилась и мой тебе совет: если не хочешь  неприятностей,  больше
ни у кого про Моню не спра