хочется готовить завтрак для двоих. Встать.
     Я  отконвоировал  его до входной двери, не спуская его с мушки, пока он
не сошел со ступенек. Внизу он обернулся и весь просиял.
     - Здорово  вам  помог,  да? И все бесплатно. По доброте душевной. Я вам
полностью  доверяю.  Я  имею  в  виду,  насчет  Интерпола  -  вы  ничего  не
рассказывайте  им.  Я  хорошо  разбираюсь в людях. После того как вы ушли от
нас, я сказал Мими: "Вот отличный парень, который..."
     - Не нужно об этом. Я знаю о себе все, что мне нужно.
     - О'кей.  Когда вы, наконец, поднимите машину, передайте от меня привет
Отто.
     Он  ушел  и какое-то время я слышал его раскатистый удаляющийся смех. В
жизни  должно  быть  больше  таких,  как  он,  незамысловатых  людей, всегда
готовых смотреть на вещи с их светлой стороны и любящих детей.
     Я  вернулся  в  дом,  собрал  свои вещи и сварил кофе, чтобы подбодрить
себя  перед дальней дорогой. Мне бы следовало отказаться от кофе, потому что
тогда бы я не встретился с Аристидом.
     Я  взял  чемодан  и  направился  из гостиной в холл и тут увидел в окно
свет  подъезжающей  машины.  Не  зная,  кто это может быть, но прокручивая в
голове  различные  возможные  варианты,  я  подумал  только  об одном. Почти
любого  человека,  приезжающего сюда в четыре часа утра, должно интересовать
местонахождение  "Мерседеса". Я схватил нарисованный Тони план и засунул его
под  подушку  одного  из  кресел.  Затем  я  взял  со  стола ружье. Это было
замечательное  ружье  -  "Когсвелл  и  Харрисон",  с бескурковым эжектором и
прекрасно инкрустированным ореховым ложем.
     Я открыл дверь в холл и приготовился к встрече гостей.
     Входная  дверь открылась, и в дом вошел Аристид. Он снял берет и махнул
им,  приветствуя  меня, а затем остановился и покачал головой, то ли сожалея
о  том, как я выгляжу, то ли прогоняя остатки сна. За его спиной стоял шофер
-  здоровый  детина  в  голубом  спортивном  костюме  и  водительской кепи с
длинным козырьком.
     - Ружье,  мой  друг,  -  сказал  Аристид,  -  не  понадобится.  Ты  уже
уезжаешь?  - Он кивнул на чемодан у двери в гостиную. Затем он потянул носом
воздух и спросил. - Кофе?
     - На кухне. Угощайся.
     - Ты должен составить мне компанию.
     Он подошел ко мне, взял у меня ружье и передал его шоферу.
     - Осмотри все хорошенько, Элберт. Не упусти ничего.
     Он  взял  меня  под  руку,  ввел  в  гостиную, осмотрелся, одобрительно
кивнул и сказал:
     - Всегда  мечтал  о доме в таком месте. Уединение, горы, покой и воздух
настолько чист, что можно неделю в белой рубашке и она ничуть не почернеет.
     Мимо  нас  тяжело  прошагал  Элберт.  Я  направился  на  кухню.  Пудель
встретил  меня  такой бурей восторга, словно я отсутствовал целый месяц. Кот
открыл один глаз, а затем закрыл его и вновь погрузился в сон.
     - Извини,  -  сказал  Аристид  и  начал  наливать кофе. Я нашел коробку
шоколадного  печенья  и  поставил перед ним. Не потому, что я хотел добиться
его расположения, а потому, что я знал, что он все равно найдет ее.
     - Откуда ты узнал, что я здесь? - спросил я.
     - Я  не знал, но я рад, что ты здесь. Мне сообщили, что здесь проживает
Макс  Анзермо  и  что  место  может  представлять  большой  интерес. Лично я
уверен, что все это было сделано, чтобы смутить тебя. Ты смущен?
     - Не более, чем обычно. Кто тебе сообщил?
     - Женщина,  по  телефону.  Она  назвалась мисс Пандой Бабукар. Конечно,
имя  фиктивное.  Это  всегда  так,  или  имя  вообще не называют. - Он тепло
улыбнулся мне и спросил. - А сливки есть?
     Я нашел ему сливки.
     - А  ты  знаешь,  -  продолжил  он,  - что кофе, который так ценится на
Ближнем  Востоке,  когда-то  пили  во  время  молитв в мечетях, а еще раньше
перед  гробом  Пророка  в  Мекке?  А турки когда-то обещали женщине в момент
бракосочетания,  что в дополнение к любви, почитанию и ежедневно исполняемым
супружеским  обязанностям у нее всегда будет в достатке кофе и что появлению
этого  гадкого  растворимого  состава  мы обязаны твоему соотечественнику по
имени Вашингтон, который, живя в Гватемале... да, Элберт?
     В дверях появился Элберт.
     - Он здесь, мосье.
     - Отлично. Иди и побудь возле него. Мы скоро к тебе присоединимся.
     - Что и где? - спросил я, когда Элберт ушел.
     Аристид  отправил  в рот шоколадное печенье и щедро бросил одно пуделю,
который ходил перед ним на задних лапах, а затем спросил:
     - Этой ночью у тебя был гость?
     - Нет.
     - Тогда дверь взломал ты. Фомка лежит на столе в гостиной.
     - Сделай  мне  одолжение,  Аристид,  -  сказал я, - не оставляй главную
тему  разговора  напоследок. У меня впереди долгая дорога и я хочу побыстрее
выехать.
     - Ты узнал, где "Мерседес"?
     - Нет.
     - Жаль.
     - Почему?
     - Если  бы  ты  знал,  я  бы,  возможно,  повременил с темой. С главной
темой,  о которой ты только что говорил. Хороший кофе. С Мартиники. Один мой
великий  соотечественник,  некий Дюкло, несмотря на строжайший запрет привез
на  Мартинику  первые  зерна  кофе.  Всегда  можно узнать кофе с Мартиники -
большие,  закругленные  на  обоих  концах  зерна  зеленоватого  цвета. В это
посещение ты не видел Макса Анзермо?
     - Нет.
     - Ты становишься односложным.
     - Что ты хочешь в такую рань?
     - Чтобы  ты  лежал в кровати и спал сном праведника. Однако это хорошо,
что ты уже одет. Ты уверен, что не знаешь, где машина?
     - Честно, нет.
     - Великолепно.  Если  ты  скажешь  мне, где она, ты сможешь уехать, а я
забуду  все,  что  мне  сказала  мисс Панда, и закрою глаза на то, что видел
Элберт  и  я  сам,  и  даже  на  твои  отпечатки  пальцев - что, несомненно,
определят криминалисты.
     - Я, пожалуй, выпью кофе, а то в голове как-то сумрачно.
     Он  любезно налил кофе мне, а затем себе, тепло, по-совиному, улыбнулся
и сказал:
     - Скажи  мне,  где машина, и я огражу тебя от неприятностей. У меня все
же  есть  власть,  к  тому же я испытываю определенную привязанность к тебе.
Этой  ночью  у  тебя был гость, иначе бы ты не собрался в дорогу в этот час.
Машина, мой друг, где она?
     Я зажег сигарету и покачал головой.
     - Ты настаиваешь?
     - Я  настаиваю,  -  сказал  я.  -  И,  более того, я настаиваю на своих
правах.  Если  у тебя нет никакого обвинения против меня, я хотел бы уехать.
Хорошо?
     Я повернулся, чтобы уйти.
     - Я  думаю,  что  сперва  нам  стоит присоединиться к Элберту, - сказал
Аристид.   -   Хороший   парень,   Элберт.   Крепкий,  немного  тугодум,  но
первоклассный  шофер.  Он - выходец из Британии, где делают суррогат кофе из
семян нута и люпина. Сюда.
     Он  вытянул  руку с пистолетом и указал на дверь в дальнем конце кухни,
через которую удалился Элберт.
     Я  вышел  в  дверь,  он  последовал  за мной. В конце коридора я увидел
ожидающего  нас Элберта. Я уже был здесь, когда осматривал дом в свое первое
посещение.  Тут  находились  две  кладовые  и  погреб.  Элберт стоял у двери
погреба.
     Когда  мы  подошли,  он  повернул  ключ в замке и открыл для нас дверь.
Аристид рукой указал мне входить первым и включил свет.
     На  одной  из  боковых  стен  были  ряды полок, уставленные бутылками с
вином.  У второй боковой стены высилась гора пустых ящиков и коробок. Окна в
погребе  не  было.  У  стены  напротив стоял большой морозильник. Крышка его
была  открыта и было включено внутреннее освещение, отбрасывавшее на потолок
мягкий свет.
     Один  из них аккуратно подтолкнул меня к морозильнику. В нем лежал Макс
Анзермо  -  ноги  согнуты  в  коленях,  а голова вдавлена в плечи. Рядом, на
коробках  с  замороженным  шпинатом,  лежал  пистолет,  из  которого  Наджиб
застрелил  его. Мне не нужно было говорить - потому что мне уже было сказано
-  что  на  нем  были отпечатки моих пальцев. Наджиб все устроил, пока я без
сознания  лежал  в  гостиной.  Наджиб  был  не из тех людей, кто выбрасывает
вещи, которые могут пригодиться в один прекрасный момент.
     - Ну? - сказал Аристид.
     Я отступил от морозильника.
     - Вам лучше закрыть крышку, - сказал я, - а то содержимое испортится.
     - Ты убил его, - сказал Аристид.
     - Нет, и ты знаешь это.
     - Я  узнаю это только тогда, когда ты скажешь мне, где машина. Иначе мы
поедем в следственное управление. На пистолете будут твои отпечатки.
     - Это не будет для меня неожиданностью.
     - Если  ты  скажешь,  где  машина,  это  оградит  тебя  от  бесконечных
сложностей...  медленный  процесс доказания твоей невиновности... протоколы.
Ты не знаешь, сколько это займет времени?
     - Как,  -  сказал я, - я могу сказать тебе, где машина, если я этого не
знаю?
     Аристид пристально посмотрел на меня, покачал головой и сказал:
     - Если бы было можно узнать, говорит человек правду или нет.
     - Это  бы намного облегчило работу полиции и внесло бы большую сумятицу
в семейную жизнь.
     Аристид кивнул, затем сказал:
     - Обыщи его, Элберт.
     Элберт  подошел,  повернул  меня  лицом к двери - видимо, из уважения к
умершим  -  и  прошелся  по  моей  одежде.  Он  выполнил процедуру с большой
тщательностью   и   передал   обнаруженные  им  вещи  Аристиду.  Тот  быстро
просмотрел  их  -  паспорт, кредитные карточки, бумажник и тому подобное - и
вернул мне.
     Я сказал:
     - Послушай,  Аристид,  ты  знаешь, что я не убивал Макса. Это совсем не
значит,  что  я  не  рад  его  смерти,  но я его не убивал. Сейчас ты просто
попался  на  уловку  другой заинтересованной стороны, которая хочет помешать
мне найти машину, и действуешь им на руку.
     - Возможно,  ты  прав,  мой друг, но правда так же и то, что я не хочу,
чтобы  именно  ты нашел ту машину, поэтому... очень удобно, что есть что-то,
что займет тебя на какое-то время.
     В  этот  момент  за  дверью  раздался  лай и в подвал, прыгая и крутясь
волчком,  влетел  пудель.  Он  сделал  вокруг нас троих полный круг, а затем
встал на задние лапы и выпрашивающе затанцевал перед Аристидом.
     Тот весь просиял.
     - Очень милый, да? - Его огрубевшее, полицейское сердце слегка отошло.
     - Не  обманывай  себя,  Аристид. Он смотрит на тебя как на одно большое
шоколадное  печенье.  -  Я  был рад, что они отвлеклись. Они оба смотрели на
выкрутасы  глупого  пуделя  со  счастливыми  улыбками  на  лицах.  Я немного
отступил  назад,  давая  пуделю больше сценического пространства, завел руку
за  спину  и  взял  за  горлышко  ближайшую бутылку на полке. Резко выбросив
руку,  я  ударил  бутылкой по лампочке. Раздался хлопок и свет погас. Следом
послышался  какой-то  гром  и  рев  Элберта,  но  я уже выскочил из погреба,
закрыл дверь и повернул ключ.
     Я   рванул  к  кухне,  но  меня  опередил  пудель.  Можно  всегда  быть
уверенным, что собака первая выкрутится из любой опасной ситуации.
     Миновав  кухню,  я  вбежал  в  гостиную, схватил ружье, выдернул из-под
подушки  карту, прихватил свой чемодан и устремился в сопровождении пуделя к
выходу.  Дверь  погреба  была достаточно крепкой, но под напором мощных плеч
Элберта она не выдержит более пяти минут.
     Вылетев  из  дома,  я  разрядил  оба  ствола  в  задние  колеса  машины
Аристида.  Выстрелы  напугали  пуделя  и  он,  заливаясь  истерическим лаем,
устремился  в  лес,  а  я  побежал  к "Мерседесу", решая на ходу, была ли та
бутылка  с  бургундским  или  с  бордо.  Но  в  любом  случае  Аристид очень
рассердится.  Я был уверен, что вино - это та вещь, к которой он относится с
уважением.  Отто  и  Тони  совершили  ограбление кассы в Сан Джин-де-Морьен,
небольшом  городке  с  семитысячным  населением,  находящимся рядом с шоссе,
соединяющим  Шамбери  с Турином. Место было выбрано очень удачно, потому что
до  итальянской  границы им нужно было проехать только семьдесят с небольшим
километров.  В  четырнадцати  километрах  к востоку от Сан Джин располагался
городок  Сан  Мишель,  а  за  ним  они повернули налево и поднялись в горы к
озеру.  Это  место  было  на  достаточном удалении от Сан Боне, да и прямого
пути  туда  не  было.  Я прикинул, что буду у озера где-нибудь в районе часа
дня.  Как  я  узнал  позднее,  ограблена  была небольшая фирма, занимающаяся
вопросами  освещения  восточных пригородов Сан Джин-де-Морьен. А еще позднее
я  узнал,  что  у  Отто  была разработана своя схема совершения ограблений -
касса  снималась  в  восточных  районах  Франции,  а затем быстрый переезд в
Италию.
     Из  Сан  Боне  я  выехал,  когда  уже занималась заря. Я ехал на север.
Моросил  мелкий  дождь,  который  заметно  снизил мою скорость. Около девяти
часов  я  остановился в небольшом городке, чтобы выпить чашку кофе, и там же
купил  себе  маску,  трубку,  плавки  и  водонепроницаемый  фонарь. Мне было
известно,  что  озерная  вода  прозрачна,  как  джин,  но  я  все  же  хотел
подготовиться  должным  образом.  И  еще  я  знал,  что она будет дьявольски
холодной.
     Я  добрался  до  озера,  как  и  предполагал, в первом часу. Оставалось
проехать  километра  три  по  небольшой  дороге,  которая  уходила  вверх по
склону,  заросшему соснами. Дождь моросил по-прежнему и, поднимаясь все выше
и  выше,  я  заметил,  что  обрывки  облаков  уже  начинают проползать между
деревьями.  Дорога  и  деревья  кончились,  и  я выехал на широкое, поросшее
травой  плато,  которое  выходило  на озеро, имевшее почти такие же размеры,
как  и суссекское озеро О'Дауды. Этот берег был довольно ровным, но усеянный
валунами,   прячущимися   в  зарослях  папоротника.  Противоположный  берег,
который   то   появлялся,   то  исчезал  в  тумане,  круто  уходил  ввысь  и
заканчивался  небольшой  вершиной.  Поверхность озера была спокойной и имела
цвет вороненой стали.
     Я  вылез  из машины и подошел к краю плато. В невысокой траве виднелись
следы  машины  Отто,  а  у края плато не хватало большого куска, который был
отбит  совсем недавно. До воды было метров пять. Я посмотрел вниз, но ничего
не  увидел.  Вода  выглядела холодной и непривлекательной, и я почувствовал,
как  по моим плечам и рукам побежали мурашки. Я вернулся к машине, развернул
ее,  затем  разделся,  надел плавки и маску и подошел к обрыву. Туман быстро
усиливался.
     Где-то  внизу  была машина и Отто. Я был в этом уверен, потому что Тони
никогда  бы  не  рискнул  соврать  мне.  Мне  можно было не нырять вниз и не
передавать  привет  Отто.  Мне можно было не возиться в лежащей на дне озера
машине  и  не  доставать то, что было спрятано за вентиляционной решеткой. Я
мог  просто доехать до ближайшего телефона и сообщить О'Дауде, где находится
машина,  а  затем  послать  ему счет. Меня нанимали только для того, чтобы я
нашел  машину.  А то, что в ней спрятано, было не моим делом. Оно было нужно
О'Дауде  и  Аристиду,  да  и  Наджибу для передачи своим хозяевам. Они могут
сами  разобраться.  К  тому же и погода не располагала к плаванию и нырянию.
Все,  что я должен бы был сделать, - не лезть в чужие дела. Но лишь немногие
из  нас  могут  устоять перед искушением влезть в них, потому что иногда это
дает  комиссионные.  Если  бы  рядом  была  Уилкинз, она бы твердо встала на
высокоморальные  позиции  и  приказала  бы мне вернуться в машину, пока я не
схватил двустороннее воспаление легких.
     Я  осторожно  слез  с  кручи,  и  когда до воды оставалось менее метра,
солдатиком  прыгнул  в  воду.  Я  погрузился  с  головой  и с большим трудом
выбрался  на  поверхность.  Вода  сжала  меня со всех сторон с такой ледяной
силой,  что  я  чуть  было  не лишился жизни. Я всплыл, жадно хватая воздух,
извергая  проклятия  и  твердо намереваясь не терять ни секунды. Я не хотел,
чтобы мои пальцы отвалились, прежде чем я доберусь до машины.
     Я  отплыл от берега на несколько метров, надел маску, пристроил трубку,
сделал глубокий вдох и, зажав в руке фонарик, нырнул.
     Под  водой  было  не  так  темно,  как я предполагал, и машину я увидел
сразу  же.  Она  лежала на дне метрах в трех от меня, слегка накренившись на
один  бок.  Водительская  дверь  была по другую сторону от меня. Я подплыл к
правой  передней  двери,  зацепился  за  нее  и  включил  фонарик. Окно было
открыто.  Я  направил  луч  во  внутрь  и  увидел  Отто.  Зрелище было не из
приятных.  Он болтался под крышей, его руки и ноги свисали и он был похож на
карнавальный  воздушный  шар.  От моих движений его конечности зашевелились,
как  у  марионетки. Я быстро отвел от него луч, нашел решетку вентилятора, а
затем отпустил дверь и всплыл на поверхность.
     Секунду-другую   я   балансировал   на   поверхности,   определяя  свое
состояние,  затем  сделал очередной глубокий вдох и нырнул снова. На сей раз
я  работал  без  фонаря,  не  желая больше наблюдать болтающегося под крышей
Отто.  Я  ухватился правой рукой за дверь, засунул фонарик в плавки, а затем
просунул  левую  руку  в  салон машины. Нащупав круг решетки, я повернул ее.
Какое-то  время  она  не  хотела поворачиваться, но когда весь мой воздушный
запас был почти израсходован, она поддалась.
     Я  выскочил  наверх за глотком свежего воздуха и несколько секунд лежал
на   поверхности,   как  вконец  вымотанная  опытной  рукой  рыболова  рыба.
Облачность  понизилась  и  над  поверхностью  воды медленно колебались клубы
тумана.  Где-то  на  склоне  противоположного  берега мягко звякнул, как мне
показалось, коровий колокольчик.
     Я  опять  нырнул,  и  на  этот  раз  решетка повернулась без проблем. Я
выбросил  ее  и просунул руку в отверстие. Нащупав что-то плоское и толстое,
я  вытащил  его  наружу. Предмет был размером с хорошую, пухлую книгу. Я еще
раз  пошарил  рукой,  чтобы  убедиться,  что  в тайнике больше ничего нет, и
быстро всплыл, не тратя времени на прощание с Отто.
     На  поверхности  я  сдвинул  на макушку маску, сделал несколько глотков
холодного,  влажного  воздуха  и посмотрел на предмет в моей правой руке. Он
был  завернут в толстую коричневую вощеную бумагу и перетянут скотчем. Дрожа
и почти не чувствуя рук и ног, я повернулся, чтобы отправиться к берегу.
     И  в  тот  момент я увидел, что на краю плато стоят, слегка размазанные
обрывками  тумана,  мисс Панда Бабукар и Наджиб Алакве. Они смотрели вниз на
меня,  а я прекратил движение к берегу и задвигал ногами, пытаясь удержаться
на одном месте.
     На  Панде  было  распахнутое короткое кожаное пальто, ее руки лежали на
бедрах  зеленого мини-платья, а ее длинные, обтянутые капроном ноги казались
еще  длинней  с  той  точки,  откуда  смотрел я. Она была такой высокой, что
временами  ее голова терялась в плывущих кусках облаков. Но когда ее смуглое
лицо  прояснялось,  я  видел  ее радостную хищную улыбку и блеск белоснежных
зубов.  На  Наджибе  - хотя у меня совсем не было времени, чтобы удивиться -
были  строгий серый костюм, белая рубашка и темный галстук. Он стоял немного
сзади,   поэтому   я   не   мог   проверить,  были  ли  на  нем  все  те  же
рыжевато-коричневые  ботинки. Но я хорошо видел, что в правой руке он держит
пистолет.
     - Привет,  Рекси-декси,  -  крикнула  Панда. - Плыви сюда. Ты на верном
пути. Тебя ожидает теплая встреча.
     - И  будьте  осторожны,  не  уроните  сверток,  -  добавил  Наджиб. И в
подтверждение  необходимости  проявления  мной  осторожности  он выстрелил в
воду.  Пуля  вошла  в  полуметре от меня, я подпрыгнул, как идущий на нерест
лосось,  а  он  прокричал.  -  Нет нужды беспокоиться о личной безопасности.
Отдайте нам сверток и все забыто.
     - А  мама сделает тебе добрую порцию бренди и бодрящее растирание. Гав,
гав! - Она сопроводила свой лай привычным ляганием.
     Я покачал головой.
     - Извините,  - сказал я, - но я обещал себе сделать несколько рывочков,
прежде чем выйти на берег.
     - Ты   выходишь  прямо  сейчас,  любимый,  -  сказала  Панда,  -  иначе
замерзнешь  и  лишишься  всех своих принадлежностей. Давай, иди к маме. Мама
быстро согреет малыша.
     - Ныряй  ко  мне,  -  ска