днялся  и  дошел  до  середины  комнаты,  неся бутылку и пустой стакан. Он
поставил  их на кресло. - Ждать, возможно, придется долго. Поэтому почему бы
тебе не выпить.
     - Если ты зайдешь за кресло, я выстрелю, - сказал я.
     - Я знаю, что ты это сделаешь, - спокойно сказал О'Дауда.
     Он  вернулся  к  трону  и  сел.  Наполнив  свой  бокал, он поднял его и
сказал, обращаясь ко мне:
     - На   это  потребуется  время,  но,  в  конце  концов,  я  понадоблюсь
кому-нибудь  и  один  из  слуг  придет  сюда. Мы выберемся отсюда и я вызову
полицию,  Интерпол, всех. Мои обвинения будут такими: нападение, вооруженное
ограбление,  в  общем,  весь  список.  Я  подниму  такой  шум, что Интерполу
придется  выйти  из игры, потому что они испугаются гласности. Они забудут о
свертке.  Даже  у  них  есть  свои  границы.  Да,  парень, в любом случае на
горячем  стуле  сидишь  ты.  Был  когда-нибудь во французской тюрьме? Там не
балуют  людей,  как  у  нас.  Французы  -  люди  практичные.  Наказание есть
наказание.
     - Прежде чем это случится, я сожгу это, - я похлопал рукой по свертку.
     - Да.  Я знаю это. И я принимаю это во внимание. Но я все равно выдвину
обвинения.  И  со  временем, парень, я сделаю так, что ты разделишь компанию
лондонского  друга.  Пилч,  так  его  звали. Да, падок был на женщин дружище
Пилч.  Его  жена  так  и  не  узнала  об  этом, иначе бы она, возможно, и не
покончила жизнь самоубийством.
     - Что  происходит здесь, когда вам вдруг становится нужен кто-то, нужно
принести сюда что-нибудь? - спросил я.
     - Хороший  вопрос,  -  сказал  О'Дауда.  - И я буду с тобой откровенен.
Ничего.  Это  моя  территория. Когда я поднимаюсь сюда, я смотрю, чтобы все,
что  мне  нужно, было здесь. Только двум людям позволительно беспокоить меня
здесь  -  Кермоду и Денфорду. Они пользуются микрофоном. Но если мы просидим
здесь достаточно долго, Кермод увидит кого-нибудь в окно.
     Я встал и пошел к шампанскому.
     Он ухмыльнулся.
     - Я  знал,  что  тебе  это  потребуется.  Если бы я знал это заранее, я
припас  бы  что-нибудь немарочное для тебя. "Клико" только для друзей. Но на
этот  раз  я не предусмотрел. Знаешь, ты будешь получать вино во французских
тюрьмах. Дешевое вино. Поэтому пользуйся моментом.
     Я  вернулся  на  место,  сел,  положил сверток на пол между ног и одной
рукой открыл шампанское, зажав бутылку между колен.
     Я  был  в  западне.  Я  выпил  шампанского  и  сделал  попытку обдумать
ситуацию.  Мыслей  было  много,  но ни одна из них не несла мне покоя. Да, я
погрузился  по  самую шею. Мы можем просидеть здесь много часов. Весь день и
ночь  впридачу.  Они  могут  даже поспать. Их двое, а я один. В конце концов
они достанут меня. Это без вопросов.
     Я  посмотрел  на  свои  часы.  Мы  уже  находились в запертом состоянии
полчаса.  Мне  было  жарко  и  я  подумал о еще одном бокале шампанского, но
отбросил  эту  мысль.  В  любой  момент  О'Дауда  и Кермод могли предпринять
что-нибудь. Я не мог себе позволить оказаться в этот момент пьяным.
     Возможно,  мои  мысли передались О'Дауде, и он поднял свой бокал и весь
просиял.
     Сидя  у  окна,  Кермод  продолжал  наблюдать  за внешним миром. Если он
кого-либо  и  увидит,  он,  вероятно,  не  скажет  об  этом,  потому  что он
прекрасно знает, что вся эта игра в ожидание на руку О'Дауде.
     Я  взял  сверток  и,  держа  пистолет  в другой руке, подошел к окнам и
придвинул кресло. Обращаясь к Кермоду я сказал:
     - Иди к нему.
     Он  без  слов  покинул  свой пост и вернулся к О'Дауде. Устроившись, он
закатал  штанину  и стал осматривать свои раны. Я сел под углом, чтобы можно
было  одновременно  смотреть  в  окно  и  наблюдать  за  ними.  Снаружи  был
прекрасный  позднесентябрьский  день.  В  нескольких метрах виднелся краешек
озера,  на  дальнем  берегу  которого  расплывалась  в жарком воздухе тесная
группа  белых  домиков.  В  комнате  было  жарко.  Я  провел  по лбу тыльной
стороной руки.
     - Жарко, да? - сказал О'Дауда.
     - Не стоит включать отопление в такой день, - сказал я.
     Он пожал плечами.
     - Оно  постоянно  включено.  Но есть автоматический контроль. Постоянно
поддерживается   двадцать  градусов,  тебе  жарко,  Карвер,  потому  что  ты
волнуешься.  И  тебе будет еще жарче. Жаль, потому что, если бы ты сыграл со
мной  честно,  я  бы полюбил тебя и ты бы не остался в накладе. Я, возможно,
даже  взял  бы  тебя  в  одну  из  своих  организаций  и дал бы тебе здорово
заработать.  Но  теперь  нет.  Категорически  нет.  Я хочу увидеть, как тебя
зажарят. Я заставлю тебя пожалеть о том, что ты познакомился со мной.
     Я  не  ответил.  Я сидел и наслаждался прохладным воздухом, влетающим в
комнату через разбитое окно. Но несмотря на сквозняк, мне было жарко.
     Через   какое-то  время  я  поднялся  и  встал  над  одной  из  решеток
теплосистемы.  Через  нее  шел  теплый  воздух.  Я  готов был спорить, что в
комнате  было  гораздо  больше  двадцати  градусов.  Должно  быть,  сломался
термостат. Я вернулся к окну.
     Становилось жарче. Сомнений быть не могло.
     О'Дауда  это  тоже заметил. Он распахнул ворот своего восточного халата
и произнес:
     - Что  там  на  термометре?  -  Он кивнул на стенное пространство между
ближайшими ко мне окнами.
     Я встал и посмотрел на него.
     - Что-то  случилось  с  вашей  системой. Двадцать пять с половиной. Где
находится термостат?
     - В галерее снаружи.
     - Да,  если  температура  повысится,  то  все  твои гости расплавятся и
потекут.
     Он ухмыльнулся и выпил еще один бокал шампанского.
     Я  закурил,  выглянул  в  окно  и  был награжден видом залитого солнцем
мира,  в  котором  все замерло, кроме парочки скворцов, которые ковырялись в
клумбе в поисках червяка.
     Кермод  и  О'Дауда  в  очередной  раз освежились шампанским, а я сидел,
держа  в  одной  руке  пистолет,  курил  и думал о закрытых стальных дверях.
Денфорд  был сумасшедшим. Зачем, черт возьми, ему понадобилось закрывать нас
здесь?  Если  бы  он знал, что это сыграет на руку О'Дауде, он никогда бы не
сделал  этого - потому что О'Дауда был тем человеком, которого он ненавидел.
Тогда,  какого  черта уходить и запирать нас? Это то же самое, что бросаться
снежком  в  танк,  когда это касалось О'Дауды. Он действительно сошел с ума.
Но  сумасшедший  или  нет,  он  был человеком умным, а ум не исчезает даже в
моменты   бесконтрольной   ненависти.   Он  обычно  подкрепляет  сумасшедшие
действия.  Обо  мне  он  был невысокого мнения - главным образом потому, что
посчитал,  что  я  помешал  ему  нагадить О'Дауде. Но он не питал ко мне той
ненависти,  которую  он питал к О'Дауде. Он посоветовал мне не входить в эту
комнату и не встречаться с О'Даудой.
     Я  встал  и  ослабил  галстук,  распахивая ворот своей рубашки. Затем я
подошел  к  стене  и  еще раз взглянул на термометр. Было уже около двадцати
семи. Я уже стал испытывать беспокойство.
     Я  посмотрел  на  медную  решетку  в  полу у окна. Они располагались по
всему  периметру  комнаты,  сантиметрах  в  пятидесяти  от  стен.  Эта  была
привинчена  к  полу  двумя шурупами на каждом из концов. Через нее в комнату
нагнетался горячий воздух, очень горячий воздух.
     Я  снова  посмотрел  на  термометр.  Теперь  на  нем  было уже двадцать
восемь.  После  того  как  Денфорд  закрыл нас, температура начала неуклонно
повышаться.  Когда  я  только  вошел сюда, здесь было приятно. Теперь же тут
можно было разводить орхидеи.
     Я  посмотрел  на О'Дауду и Кермода. О'Дауда сидел, откинувшись в кресле
и  держа в руке бокал, и смотрел на меня. Его халат был небрежно распахнут и
пламя горящих свечей озаряло ежик его рыжих волос.
     Кермод  сидел  на краю трона - маленький, похожий на кузнечика человек.
На  его  щеке  запеклась кровь. Он смотрел на меня темными, полными интереса
глазами,  без сомнения обещая себе удовольствие черной мести, когда наступит
подходящий момент.
     О'Дауда, посчитавший, что я собираюсь что-то сказать, произнес:
     - Теперь  уже  нет  былой уверенности, да? Но не трать дыхание, пытаясь
заключить  сделку.  Ты здесь и мы здесь, и мы тебя все равно достанем. Итак,
никаких сделок.
     Он был прав. Я собирался говорить, но не о сделках.
     - Каков температурный предел этой отопительной системы? - спросил я.
     Мой вопрос их сильно удивил, затем Кермод сказал:
     - Где-то около тридцати пяти градусов.
     - За  последние  десять  минут температура поднялась более чем на шесть
градусов, - сказал я.
     - Ну  и  что?  Это  чертов  идиот  Денфорд.  Он  запер  нас  и повернул
регулятор,  -  сказал  О'Дауда. - Человек бездарен. Мы ему не нравимся и это
все,  что  он  может  придумать.  Я  бы стал немного уважать его, если бы он
наставил  на  меня  пистолет.  Садись,  парень, снимай пиджак и допивай свое
шампанское. Может быть, тебе захочется потом вздремнуть. - Он усмехнулся.
     И  тут  до меня дошло. Конечно. Последние несколько минут это крутилось
в  моем  мозгу,  но сейчас я четко все понял. Денфорд был сумасшедшим, но не
был  дураком.  И  вопрос  о  том,  что  он  хочет ранить, но боится ударить,
снимался.
     Я быстро сказал:
     - Помнишь  мой  первый  визит  сюда,  О'Дауда?  Я  дал тебе термобомбу.
Большая,  тяжелая штуковина, способная разнести на куски эту комнату. Что ты
с ней сделал?
     Он тоже был не дурак и подключился ко мне мгновенно.
     - Я отдал ее Денфорду, чтобы он избавился от нее.
     - Да,  я  думаю,  что он так и сделал. Где-то в этой комнате. Вероятно,
прикрепил  ее  к  трубе  под  одной  из  решеток, и она сейчас поджидает там
нужной  температуры.  Все в порядке. Денфорд наставил на тебя пистолет, и на
остальных тоже.
     Они вскочили на ноги.
     - Кермод,  -  сказал  я,  - быстро обойди комнату и посмотри, нет ли на
шурупах какой-либо из решеток свежих царапин.
     - Окна,  -  сказал  О'Дауда  и в его голосе теперь зазвучала тревога. -
Разбей их, это понизит температуру.
     - Только  температуру  воздуха.  На  бомбу это никак не повлияет. Она в
какой-то из труб.
     - Мы  можем  сорвать  все  решетки  и  выключить каждый обогреватель, -
сказал О'Дауда.
     Он уже начинал паниковать.
     - Их  здесь  штук  двадцать  и  нам  нужна  отвертка,  -  сказал  я.  -
Единственный  выход - найти ту решетку, которую отвинчивал он. Возможно, нам
удастся сорвать ее.
     Пока я говорил, Кермод уже отправился осматривать решетки.
     Я  проверил решетки вдоль окон. Никаких признаков того, что какую-то из
них  снимали.  Термометр  на  стене  показывал  уже  двадцать  девять. Какую
температуру он выставил на бомбе? Тридцать? Тридцать два?
     Кермод появился из-за трона и сказал:
     - Я не вижу никаких царапин.
     - Срывай их все, - закричал О'Дауда. - Давай.
     Он  подошел  к ближайшей решетке, нагнулся, ухватил ее своими огромными
пальцами  и  потянул.  Не  в  силах  противостоять  его  мощи,  мягкая  медь
выгнулась,  но  шурупы держали крепко. Я знал, что они будут держать. Он был
миллионером.  Миллионеры  не  терпят  халтуры.  В  любом  пригородном домике
шурупы  выскочили  бы,  словно  они  натирались  мылом перед заворачиванием.
Каждому,  кто  работал  на него, приходилось отрабатывать свои деньги на все
сто.  Это  была  его  эпитафия.  Себе  я не мог придумать ничего стоящего. Я
снова  проверил  термометр  - тридцать. Возможно, в последний раз я поспорил
сам  с собой, что Денфорд поставил на тридцать два, и пошел к дверям. Только
там  не было решеток. Если и можно было говорить о безопасных местах, то это
было  самым безопасным. К тому же, оно было на достаточном удалении от окон.
Мне  не хотелось, чтобы после того как я переживу взрывную волну, мне снесло
голову куском стекла.
     Полностью растерянный Кермод встал у подножия трона и закричал:
     - Что, черт побери, нам делать?
     - Идите  сюда  и  соорудите  себе  какое-нибудь  укрытие,  -  сказал я,
укладывая  перед  собой  герцогиню, а на нее - джентльмена в дипломатических
одеждах. По крайней мере я не нарушил социальных уровней.
     Кермод  направился было ко мне, но О'Дауда, паникуя, не веря, что можно
что-либо  сделать  и в то же время полагаясь на старый миллионерский принцип
иммунитета ко всем неприятностям, заорал:
     - Помоги мне с этой!
     Он  тянул за следующую решетку, и капельки пота блестели на его красном
лице.   Кермод   заколебался,  глядя,  как  я,  нарушая  социальный  кодекс,
укладываю на дипломата коптского базарного торговца.
     О'Дауда  заорал  снова,  и  Кермод  пошел  к  нему. Он был вынужден это
сделать,  ибо  он  рассчитывал на удачный исход и, следовательно, должен был
оставаться  на хорошем счету у О'Дауды. Хозяин и слуга - эта связь не рвется
до  самой  смерти,  когда  хозяин  -  миллионер. Я был рад, что я сам себе и
хозяин,  и  слуга. Никаких противоречий между нами. Я добавил еще три фигуры
и  затем  уложил  поверх них высокого и худого университетского дона с лицом
аскета  в отделанной мехом мантии. Я подумал, чем он мог вызвать раздражение
О'Дауды.  Возможно,  голосовал  против  на  совете, в то время как остальные
хотели  присвоить  ему  почетную юридическую степень в обмен на новое здание
для университета.
     Они,  наконец,  сорвали решетку. О'Дауда нагнулся, пошарил внутри рукой
и  почти  тут же вскочил и бросился к другой. Он был упорным человеком. Если
ему  повезет  -  и  это должно быть везением ирландца - он может на этот раз
попасть  на  нужную  решетку,  и  даже  открыть  ее  и  засунуть руку, но он
соревновался  с тридцатью двумя градусами по Цельсию, и я готов был спорить,
что уже оставалось менее полуградуса.
     Держа  пистолет  и  сверток  в  разных  руках,  я  устроился  за  своей
баррикадой и закричал:
     - Ради  Бога,  не  делайте  глупостей. Укройтесь где-нибудь подальше от
решеток!
     Не  отпуская  решетки,  Кермод повернулся и посмотрел на меня. Ему была
видна  только  моя  голова,  высовывающаяся  над  баррикадой. Его глаза были
полны безысходной тоски, но он не смел оставить своего хозяина.
     Затем он вдруг отпустил решетку и выпрямился.
     - Кермод! - сердито зарычал О'Дауда.
     - Минуту.
     Кермод  повернулся и побежал к трону. В трех метрах от гигантской копии
О'Дауды  на  полу  лежала  прекрасная  персидская  дорожка.  Он швырнул ее в
сторону. Под ней была решетка.
     - Я совсем забыл про эту... - Он нагнулся, осматривая шурупы.
     - Эта! Эта!
     О'Дауда  бросился  к  нему,  сметая  все со стола развевающимися полами
халата  и  отбрасывая  в  сторону фигуру раджеподобного человека в тюрбане и
белых одеждах.
     - Шурупы... смотрите! - показал Кермод.
     Они  оба  ухватились  за решетку и напрягли все свои силы. Бомба должна
была  быть  под  этой  решеткой.  Именно  сюда  ее установил бы Денфорд. Под
гигантской  копией,  и рядом с тем местом, где обычно сидел О'Дауда. Если бы
Кермод вспомнил об этой решетке в самом начале...
     - Бросьте! Бегите сюда! - заорал я.
     Они  не обратили на меня никакого внимания. Большой человек и маленький
человек   обливались  потом,  пытаясь  выломать  решетку.  Хозяин  и  слуга,
связанные  столькими прошлыми вещами: проявлениями лояльности, злодействами,
пьянками,  рыбалками,  публичными  домами  в  былые  дни,  а  затем, по мере
увеличения  богатства хозяина, и более сложными и изощренными манипуляциями,
и  всегда первый думал, что он неприкасаем, сам себе закон, а второй - что в
тени  могущества первого он находится в полной безопасности. Они забыли, что
там   был  я.  Если  ты  не  сидишь  и  ждешь  неприятностей,  борешься,  ты
побеждаешь.  Так было всегда и так будет, должно быть, иначе просто не стоит
жить.
     Я  упал на пол, свернулся клубком, прижавшись к холодной восковой спине
герцогини, и накрылся сверху доном.
     И  тут  это  произошло.  Конец  света.  Раздался  оглушительный хлопок,
словно  реактивный  лайнер миновал в комнате звуковой барьер, и все пришло в
движение.  Вперемежку  с герцогиней, доном и дипломатом меня отбросило назад
к  стальным дверям. Я должен бы был погибнуть. Я подумал, что я погиб - звон
в  ушах  и весь воздух покинул мое тело. И меня ждали стальные двери, ждали,
что  ударная  волна  швырнет  меня  на  них и разобьет в лепешку. Но, должно
быть,  волна  ударилась  в  них  на секунду раньше меня, распахнула их и они
повисли  подобно  двум помятым крыльям. Пролетев метров двадцать по галерее,
я  лежал с закрытыми глазами и ждал... и я слышал звон разбивающегося стекла
и  стук  падающих  и  разлетающихся  на  мелкие кусочки обломков штукатурки,
камня и дерева.
     Я  медленно  поднялся  на  ноги,  постоял  какое-то время в оцепенении,
затем  стал  вытирать  пыль  с  глаз  и  лица.  На полу у моих ног лежал мой
пистолет,  сверток  и  оторванная  голова  герцогини  с  десятисантиметровым
осколком  стекла в щеке. Я перешагнул через штабного генерала, у которого не
хватало седого уса и глаза, и пошел к дверям.
     Комната  была  наполнена  дымом  и пылью. Ни О'Дауды, ни Кермода. Но по
всему  полу были разбросаны головы, руки и ноги. Большинство были восковыми.
Шатаясь  и  не до конца осознавая, что я делаю, я переступил порог и на меня
стал  падать  приятный дождик из разбитой противопожарной системы. Я пошел к
трону.  Занавески и деревянные детали трона уже сгорели и пламя перекинулось
на  одежды О'Дауды. Он лежал на полу без руки и ноги, и языки пламени лизали
его  лицо.  Я  остановился  в некотором удалении, смотрел и думал, жив ли я,
или все это - кошмар смерти. О'Дауда горел и таял.
     Восковое  лицо начало потихоньку таять и течь. Пламя обжигало мне лицо,
в  голове все гудело после встречи с ударной волной. Я смотрел, как огромная
фигура   тает   передо  мной,  тает  до  обычного  человеческого  размера  и
продолжает  таять  дальше.  Дождь падал на мою непокрытую голову и его капли
оставляли  на моих пыльных щеках грязные разводы. Пламя все сильнее жгло мою
кожу,  поэтому  я  стал  медленно  отступать, не сводя глаз с воскового лица
О'Дауды.  С  каждой  секундой оно становилось все бесформеннее, и я с ужасом
наблюдал,   как   сквозь   воск   проступает   что-то.   Медленно,   подобно
проявляющейся   фотокартинке,   показалось  другое  лицо,  с  отвратительной
гримасой  смотревшее  на  меня через текущий, пузырящийся воск; другое лицо,
бесплотное,   с   темными   глазницами,  которые  вдруг  ожили,  наполненные
маленькими  язычками пламени. Рот застыл в ухмылке, затем медленно открылся,
челюсть  отвалилась  и  упала  на  пол,  охваченная  желто-красным  пламенем
горящего воска.
     За  моей  спиной,  как  казалось,  в  нескольких  километрах  от  меня,
послышались крики, звонки, сирены и топот ног.
     Шатаясь,   я  добрался  до  дальней  стены,  согнулся  пополам  и  меня
вытошнило.  Я  знал, что этот кошмар будет преследовать меня не одну ночь...
маленький,  хрупкий  череп, медленно возникающий в языках пламени из тающего
лица О'Дауды.
     Я  выпрямился  и тут увидел настоящего О'Дауду. Когда бомба взорвалась,
Кермод,  должно  быть,  заслонил его. Его отбросило через комнату на оконную
стену,  как  шестипудовый  мешок  с  зерном. Он лежал, скорчившись, у стены,
голый  по  пояс. Его голова была свернута набок, а уцелевшая нога подвернута
под  туловище.  Пальцы его правой руки все еще сжимали большой, искореженный
кусок медной решетки.
     Я  вышел  из  комнаты,  оставляя  позади  горящее  восковое море вокруг
трона. Подбирая сверток, я чуть не упал от внезапного головокружения.
     Пошатываясь,  я пошел по коридору, на ходу запихивая сверток под ремень
брюк и застегивая сверху.
     У    лестницы,    в   красном   бархатном   кресле   сидел   спокойный,
сосредоточенный  Денфорд  и  курил.  Он  посмотрел  на меня и кивнул, словно
поздравляя  себя  с  удачно  проведенной операцией. Главные цели - О'Дауда и
Кермод  -  убиты.  Дрожащий и качающийся Карвер