Ги Де Кар
   Чудовище

   Журнальный вариант.
   Перевод с французского Игоря Светлогора.



                 1. ОБВИНЯЕМЫЙ

   Вот уже почти полвека трижды в неделю он проделывал этот
путь по Дворцу Правосудия: обходил по периметру огромный
гулкий вестибюль и сворачивал в Торговую галерею. Эта
прогулка, без которой он не мог обойтись, давала ему
возможность, как он любил говорить, "подышать славным
воздухом Дворца". Все его движения - и размеренная,
неторопливая походка, и характерная манера при встрече с
коллегой браться кончиками пальцев за край одежды с еле
заметным намеком на поклон - выдавали многолетнюю привычку.
По понедельникам, средам и пятницам, всегда ровно в час
пополудни, он поднимался по ступенькам широкой лестницы,
выходящей на бульвар, и, не обращая внимания ни на кого из
встречных, направлялся к гардеробной адвокатов.
   Там он не без сожаления расставался с цивильным головным
убором (зимой это был котелок, летом - выгоревшее соломенное
канотье) и водружал на голову старенькую шапочку, которую
сдвигал назад, надеясь, по-видимому, прикрыть обширную
лысину на затылке. Управившись с шапочкой, он, не давая
себе труда даже снять порыжевшую от старости блузу,
облачался в не менее поношенную мантию, которую не украшал
ни бант ордена Почетного легиона, ни какой-либо другой знак
отличия. Двойное одеяние придавало его фигуре солидность,
каковой в действительности он похвастаться не мог, хотя ему
и перевалило далеко за шестьдесят. Зажав под мышкой ветхий
кожаный портфель, где взамен вещественных доказательств
покоилась "Газетт дю Палэ", он приступал к привычному обходу
Дворца.
   Только теперь, вооружившись этими профессиональными
атрибутами, он чувствовал себя не частным лицом, а
представителем судейской касты и разрешал себе
приветствовать собратьев по сословию. В лицо он знал во
Дворце всех и вся, начиная со знаменитых председателей
судебных палат и кончая самым последним секретарем, всю
бесчисленную рать прокуроров, поверенных, адвокатов и
адвокатишек, с которыми он столько раз встречался в душных
палатах, пыльных коридорах и на нескончаемых лестницах. Он
знал всех, его же в общем-то не знал почти никто. Самые
юные из младших по возрасту коллег нередко недоумевали, чего
ради этот нелепо одетый старикан с обвисшими усами и
спадающими с носа очками бродит по огромному зданию Дворца
Правосудия.
   Впрочем, его мало беспокоило, какого о нем мнения
адвокатское сословие. Он переходил из канцелярии в
канцелярию, из палаты в палату, изучая объявления о
приостановленных делах. Четыре-пять раз в году его можно
было встретить в одной из палат Исправительного суда (1),
где он пытался добиться снисходительности судей к
какому-нибудь закоренелому бродяге. Казалось, этим и
ограничивается его профессиональная деятельность, ораторский
талант и честолюбие. Таков был Виктор Дельо, уже сорок пять
лет состоявший в парижской адвокатуре.
   Он всегда был одинок. Старые знакомые, изредка
попадавшиеся навстречу, делали краткий приветственный жест и
невольно ускоряли шаг, будто опасаясь заразиться невезением
от этого ничего не достигшего в жизни старого чудака, явно
неспособного когда-нибудь оказаться им полезным. Поэтому
Виктор Дельо удивился и даже встревожился, когда его
окликнул кто-то из секретарей:
   - А, господин Дельо! Я вас ищу уже минут двадцать.
Господин старшина адвокатского сословия Мюнье срочно
вызывает вас к себе.
   - Старшина сословия?.. - пробормотал старый адвокат. -
Что ему от меня надо?
   - Не знаю, но дело срочное! Он вас ждет.
   - Хорошо, иду.
   Торопиться он счел излишним: Мюнье он знал с давних пор,
еще со студенческой скамьи. Они вместе изучали право и в
один год поступили в парижскую адвокатуру стажерами - после
того, как Дельо помог товарищу подготовить выступление.
Тогда Мюнье звезд с неба не хватал, а Дельо буквально
покорил комиссию.
   С тех далеких времен все изменилось. Мюнье неслыханно
повезло в самом начале карьеры: он сумел добиться
оправдания клиентки, заранее осужденной общественным
мнением. Дальше молодому адвокату оставалось лишь держаться
на гребне растущей популярности; по мнению Дельо, считавшего
приятеля весьма посредственным защитником, его слава была
изрядно преувеличена. Однако после сорока пяти лет
безвестности Дельо смирился с тем, что он неудачник, и
влачил жалкое существование, хватаясь за те дела, на которые
не польстился никто из его коллег. Виктор Дельо
довольствовался, если можно так выразиться, объедками
Дворца.
   В глубине души он не терпел Мюнье, который, как и все
карьеристы, отнюдь не жаждал встречать на своем осиянном
славой пути друзей юности, знававших его куда менее
блестящим. Однажды - вскоре после того, как Мюнье был
назначен на заветный пост, - Дельо довелось столкнуться с
ним во Дворце: преисполненный сознания собственной
значимости, старшина сословия еле удостоил его ответным
кивком. Дельо, впрочем, не особенно оскорбился, прекрасно
понимая, что в глазах такого вот Мюнье, который презирал
вечных неудачников, он является позором корпорации. Вот о
чем думал старый адвокат перед тем, как робко постучаться в
дверь кабинета старшины сословия.
   - Здравствуй, Дельо, - воскликнул тот с несвойственной
ему приветливостью. - Давненько же мы с тобой не болтали!
Почему, черт возьми, ты ко мне не заглядываешь?
   Дельо был ошеломлен: его старый товарищ излучал
дружескую улыбку!
   - Да, знаешь ли, - пробормотал он, - не хотелось тебя
беспокоить: ведь ты так занят...
   - Какие пустяки, старина! Для друга я всегда свободен...
Сигару?
   Дельо нерешительно запустил руку в протянутую ему
роскошную коробку и, вынув сигару, промолвил:
   - Спасибо. Я посмакую ее вечером.
   - Держи, держи... Возьми, сколько хочешь...
   Старшина сословия протянул ему пригоршню сигар, и Дельо,
конфузясь, рассовал их по карманам.
   - Ну ладно, садись, старина!
   Дельо повиновался. Мюнье, меряя шагами просторный
кабинет, приступил к делу:
   - Скажи, ты слышал о деле Вотье?
   - Нет.
   - Да, ты верен себе! Неужели ты никогда не изменишься?
Позволь узнать, что же ты делаешь целыми днями во Дворце?
   - Гуляю...
   - Лучше занятия не нашел!.. В общем, я решил тебе
помочь...
   Дельо вытаращил глаза за стеклами очков и растерянно
замигал.
   - Так вот, дело Вотье, о котором ты ничего не слышал,
полгода назад наделало немало шума. Этот самый Вотье убил
американца на борту теплохода "Де Грасс", шедшего из
Нью-Йорка в Гавр... Абсолютно бессмысленное преступление:
мотив так и не удалось найти. Вотье убил совершенно
незнакомого ему человека, причем без всякой корысти! Само
собой, капитан "Де Грасса" тут же посадил его под замок, а
потом передал в руки встречавшей на гаврском причале
полиции. Сейчас он сидит в тюрьме Санте и ждет процесса:
через три недели он предстанет перед Судом присяжных. Вот и
все...
   - Ты звал меня, чтобы рассказать об этом?
   - Да... потому что я решил поручить это дело тебе...
   - Мне?
   - Именно.
   - Но ведь я же никогда не выступал в Суде присяжных!
   - Вот и прекрасно: будет почин! Неужели тебе не надоел
Исправительный суд? Послушай, дружище, я огорчен, видя, как
человек в твоем возрасте и с твоими способностями тратит
свой талант и время на жалобы о задавленных собаках и мелких
сутенерах! Встряхнись, Дельо! Ведь Суд присяжных - это
звучит! Согласись, когда впереди маячит гильотина, страсти
разгораются. А общественное мнение для нас - все! Будь
уверен: если тебе удастся не слишком скверно провести это
дело, получишь шанс подцепить другие, выгодные!
   - Может и так, - согласился Дельо. - Спасибо, что
подумал обо мне.
   - Только я должен сразу предупредить, чтобы ты не
обольщался по поводу гонорара: с финансовой стороны дело
Вотье дохлое. Зато имя на нем заработать можно, а это как
раз то, что тебе нужно. Да, я упустил одну существенную
деталь: за это дело брались уже двое наших коллег: Шармо и
де Сильв. Ты их знаешь?
   - Понаслышке...
   - Ну, это меня тоже не удивляет, бирюк ты этакий. Да
пойми же, между коллегами существует взаимная поддержка,
выручка, профессиональная солидарность, наконец! М-да...
Ну так вот, Шармо некоторое время изучал это дело, а потом
вернул его, не указывая причин. Тогда я поговорил с де
Сильвом - кстати, очень способный молодой человек, - и он
согласился вести дело Вотье. Шармо передал ему досье. У
меня, признаться, создалось впечатление, что он был рад от
него избавиться... Все вроде бы устроилось, как вдруг, черт
побери, на прошлой неделе приходит мой де Сильв и заявляет,
что решительно не может взяться за это дело, - и это за три
недели до начала процесса! Мне пришлось срочно искать
нового защитника, и я - хочешь верь, хочешь нет - никого не
нашел! Все, под тем или иным предлогом, уклонились... В
конце концов мне пришлось просить согласия председателя
палаты Легри на назначение адвоката. И тогда я вспомнил о
тебе...
   Наконец-то Дельо понял истинную причину "заботы" о нем
старшины сословия.
   - Вот досье, - поспешил прервать паузу Мюнье, указывая на
объемистую папку, лежавшую посреди стола.
   Поднявшись, старый адвокат взвесил папку на руке и
ответил:
   - Все ясно... Во всяком случае, нельзя пожаловаться, что
мои именитые предшественники поленились собрать
свидетельства. Остается надеяться, что их убедительность не
уступает весу...
   Не добавив более ничего, он засунул досье в портфель, где
оно нарушило привычное одиночество "Газетт дю Палэ", и
направился к двери.
   - Дельо, - окликнул его несколько смущенно старшина
сословия, - ты на меня сердишься?
   - Что ты, вовсе нет... Ты сделал свою работу, вот и все!
Я постараюсь сделать свою...
   - Ну-ну, напрасно ты так! Вчера, перед тем как принять
окончательное решение, я пролистал это дело - просто чтобы
понять, почему коллеги от него избавлялись. Думаю, теперь я
знаю. Само по себе дело не сложное: преступление
бесспорно, убийца и не пытался ничего отрицать. Жертва,
похоже, совершенно безобидна... а вот преступник, Жак Вотье
- прелюбопытнейшая личность. Скорее всего он сам отпугнул
защитников...
   - Вот как! Вдобавок окажется, что убийца - настоящее
чудовище?
   - Не хочу навязывать тебе своего мнения. Ознакомься с
делом, и сам все поймешь... Возможно, тебе понадобится
дополнительный срок, чтобы подготовиться к защите. Если
что, обращайся ко мне, и мы перенесем процесс.
   - Я сделаю все, что в моих силах, чтобы до этого не
дошло, - промолвил Дельо. - Раз вино на столе, его надо
выпить; раз преступление совершено, его надо судить без
промедления. Либо подсудимый виновен, и остается лишь как
можно быстрее вынести приговор, либо он невиновен, и тогда я
считаю несправедливым продлевать его предварительное
заключение.
   - Ну, в данном-то случае, старина, виновность твоего
подзащитного вряд ли подлежит сомнению. К тому же, судя по
всему, он собирается сразу же признать себя виновным...
   - Позволю себе заметить, дорогой старшина сословия, что
теперь это касается только его и меня...
   - Конечно, конечно. В конце концов убил-то он, это
бесспорно! А раз так, то, боже мой, шесть или восемь
месяцев предварительного заключения - ничто в сравнении со
сроком, который он получит, если, конечно, тебе удастся
спасти его от гильотины!
   - Я загляну к тебе через недельку, поделюсь
впечатлениями, - сказал Дельо вместо прощания. Пожимать
руку этому горе-старшине, взвалившему на него такое дело, он
посчитал излишним.
   Впервые он шел по Торговой галерее быстрым шагом. У
входа в вестибюль он нос к носу столкнулся с Бертэ, одним из
многих, кто обыкновенно не замечал его.
   - Да ведь это наш добрый Дельо! - воскликнул Бертэ. -
Как поживаете, дорогой друг?
   От изумления Дельо потерял дар речи: вот уж воистину
день сюрпризов!
   - В добрый час! - продолжал его собеседник, указывая на
разбухший портфель. - Работа на столе! Интересная?
   - Здесь у меня, - ответил старый адвокат с
конфиденциальным видом, - весьма важное дело...
   - В Исправительном суде?
   - В Суде присяжных! - небрежно бросил Дельо, удаляясь.
   Теперь уже Бертэ остолбенел от изумления.
   Пока новоявленный защитник Вотье шел в гардеробную, чтобы
сменить свею бесформенную шапочку на измятый котелок, он
думал о том, что впервые в жизни сумел произвести на кого-то
впечатление. Одно то, что он получил возможность произнести
эти два слова, одновременно страшных и магических - "Суд
присяжных", - сразу возвысило его в глазах окружающих.
Теперь надо любой ценой добиться успеха... Но отчего же за
это дело никто не пожелал взяться?

   Он понял это спустя несколько часов после того, как
прочел и перечел материалы, собранные двумя его
предшественниками. Некоторые бумаги были испещрены их
пометками. Дельо начал с того, что стер все замечания своих
коллег. Сам он никогда ничего не помечал, полагаясь на
память и предпочитая иметь дело с сухим языком документа.
   За окном уже сгустились зимние сумерки. Рабочий кабинет
в скромной квартирке на пятом этаже старого дома по улице
Сен-Пэр, которую Виктор Дельо занимал уже много лет, был
освещен лишь лампой с зеленым абажуром, стоявшей на
письменном столе. Обычной неспешной походкой старый адвокат
подошел к вешалке в углу прихожей, снял с нее линялый
домашний халат и накинул поверх блузы. Затем он прошел в
крохотную кухню и подогрел кофе, сваренный приходящей
служанкой. Кофейник и щербатую чашку он отнес в кабинет и
устроился в дряхлом кресле, закурив для полноты ощущений
одну из сигар, подаренных старшиной сословия.
   Но адвокат не просто блаженствовал - смежив веки, он
размышлял. Из кажущегося оцепенения он выходил только
дважды, чтобы переговорить по телефону.
   - Алло! Мэтр Шармо? Это Дельо... К сожалению, не имею
чести знать вас лично - пока не было случая познакомиться,
дорогой коллега, чем я искренне огорчен... Я позволил себе
позвонить вам по поводу дела Вотье, которое мне пришлось
унаследовать, если можно так выразиться... Нет-нет, мэтр де
Сильв им уже больше не занимается... А я согласился... Вот
и хочу вас спросить - чисто по- товарищески и строго между
вами: почему вы решили отказаться от этого дела?
   Ответ был длинным, но маловразумительным. Выслушав его и
поблагодарив, Виктор Дельо положил трубку, повторяя:
"Любопытно! Весьма любопытно!", а спустя несколько минут
набрал новый номер:
   - Алло! Мэтр де Сильв? Это Дельо...
   Он задал тот же вопрос, выслушал ответ, покачал головой,
поблагодарил и положил трубку, бормоча: "Странно! Очень
странно!" В кабинете вновь воцарилась тишина, которую
нарушил лишь приход Даниеллы Жени.
   - Добрый вечер, мэтр. Я разыскивала вас повсюду во
Дворце и уже начала беспокоиться...
   - Я ушел оттуда раньше обычного.
   - Но вы, надеюсь, не захворали?
   - О нет, внучка...
   Даниелла отнюдь не состояла с ним в родстве - просто он
привык называть так юную студентку, которая заканчивала
юридический факультет и готовилась стать адвокатом. Они
познакомились случайно на террасе кафе на бульваре
Сен-Мишель. Очень скоро старожил Дворца и будущая
адвокатесса прониклись друг к другу симпатией. Даниелла
стала единственной женщиной, не считая служанки Луизы,
которой не возбранялось в любое время дня и ночи заявиться в
берлогу закоренелого старого холостяка. Нелюдимый ворчун
научил ее уйме профессиональных уловок, и она все время
удивлялась тому, что он не сделал карьеры.
   Она-то и печатала ему на дряхлой машинке в его кабинете в
тех редких случаях, когда необходимость перевешивала почти
суеверное отвращение, которое он питал ко всякого рода
переписке.
   - Послушайте, внучка, - обратился окутанный облаком
сигарного дыма Виктор Дельо к студентке, чье появление в
кабинете вывело его из оцепенения. - Раз вы посетили меня,
буду весьма благодарен, если вы сядете за машинку и
отпечатаете вот это письмо в пяти экземплярах.
   - Новое дело в Исправительном суде?
   - Не совсем... Я принял важное решение: отказаться от
Исправительного и посвятить себя Суду присяжных... Видите
на столе внушительное досье? В этих бумагах - судьба
первого человека, которого я попытаюсь спасти от
гильотины... На первый взгляд дело кажется безнадежным.
Клиент далеко не обычный. Насколько я помню, подобного
клиента защищать еще никому не приходилось... Вы готовы?
Число - сегодняшнее. Оставьте место для обращения. Диктую:
"Ввиду того, что я взял на себя защиту Жака Вотье, над
которым 20 ноября сего года в Суде присяжных департамента
Сены начнется процесс по обвинению в убийстве Джона Белла,
имевшем место 5 мая сего года на борту теплохода "Де Грасс",
я буду чрезвычайно Вам признателен, если Вы либо назначите
мне встречу, либо согласитесь прийти ко мне - чем быстрее,
тем лучше, поскольку до начала процесса осталось совсем
немного времени. В ожидании ответа, искренне Ваш...". Так,
теперь берите конверты, я диктую адреса. Госпоже Жак Вотье,
отель "Регина", 16 бис, улица Акаций, Париж- это последний
адрес, который значится в материалах дела. Не забудьте
сделать пометку "Подлежит переадресовке"... Второй адрес:
госпоже Симоне Вотье, 15, авеню Генерала Леклерка, Аньер.
Третий: доктору Дерво, 3, улица Парижа, Лимож... Два
последних письма - в один и тот же адрес: Институт святого
Иосифа, Санак, департамент Верхняя Вьенна. Получатели:
господин Ивон Роделек и господин Доминик Тирмон. Вот и
все... Завтра у вас есть лекции?
   - Только одна, но я могу ее прогулять.
   - Обязательно прогуляйте! Мне надо, чтобы вы подежурили
на телефоне с половины девятого. Меня не будет весь день, и
вернусь я, наверное, не раньше девяти вечера. А вы
отвечайте на звонки и дожидайтесь меня. Если кто-нибудь из
тех, кому я написал, откликнется, назначьте ему встречу на
послезавтра на любое удобное ему время. Да, и на обед не
уходите: я распоряжусь, чтобы Луиза приготовила вам поесть.
   - Скажите, мэтр, а если будет что-то срочное, где я смогу
найти вас по телефону?
   - Понятия не имею! Подождите, пока я вернусь... Ну,
вот, письма подписаны. Теперь - на улицу Лувра, на почтамт!
   - Мэтр, не будет нескромностью спросить, что это за люди,
кому вы написали?
   - Будет, будет нескромностью, внучка, но я все-таки
скажу, раз уж вы стали помогать мне в этом деле: эти
пятеро, как мне кажется, могут дать превосходные показания в
пользу обвиняемого. Но это вовсе не значит, что все они
изъявят желание предстать перед судом. Моя задача - найти
аргументы, способные побудить их к этому...

   Остаток ночи Виктор Дельо провел в размышлениях. Воздав
должное сигарам старшины сословия, он пришел к выводу, что
пора познакомиться со своим подзащитным...
   Утром, оформив разрешение, он уже шел по коридору тюрьмы
Санте. Надзиратель, сопровождавший его, сказал:
   - Будет просто чудом, если вам удастся хоть что-нибудь
выудить из этого типа! Он упрям как осел!
   - Не слишком изысканно, друг мой.
   - Я просто хотел предупредить вас, мэтр...
   Зазвенели ключи, и тяжелая зарешеченная дверь отворилась.
Виктор Дельо в сопровождении надзирателя, который тщательно,
на два оборота, запер за ними дверь, вошел в камеру и
поправил очки, чтобы хорошенько разглядеть своего нового
клиента...
   Тот сидел прямо на полу в самом темном углу тесной
камеры. Но, даже сидя, он поражал своими гигантскими
размерами... Квадратное лицо с огромной, выдающейся вперед
челюстью, жесткие, как проволока, волосы- все это, казалось,
не имело ничего общего с человеческим обликом. Адвокат
инстинктивно попятился: ему вдруг почудилось, что перед ним
- страшилище, вырвавшееся из чащоб девственного леса. На
него нельзя было смотреть без содрогания... Грудную клетку
словно распирало изнутри могучее сердце; длинные руки
заканчивались волосатыми кулаками убийцы... руки,
поджидающие жертву. Но самое большое впечатление
производило лицо, лишенное всяких признаков жизни:
остановившиеся незрячие глаза, обезьяньи губы, выступающие
скулы, выпуклые надбровья, мертвенно-бледный цвет кожи. О
том,