то там лежит Фрэнк. Неужели вы думаете, что при  других  обстоятельствах  я
сразу не бросилась бы туда? Я ведь не чудовище. Я не  побежала  туда  именно
потому, что он был задушен. У меня создалось впечатление,  что  кошмар  стал
реальностью. Я не могла сдвинуться с места.
   - Так вот оно что, - пробормотал Хедли. Он снова бросил взгляд на доктора
Фелла; тот что-то проворчал. Чаши весов стали едва заметно  клониться  в  их
пользу. По выражению лица Хедли ни о чем нельзя  было  судить,  но  Хью  оно
говорило о многом.
   - Я отлично понимала: здесь что-то не так,  -  сказала  Бренда.  -  Любой
понял бы. Когда ты сама делаешь недвусмысленные намеки о том,  что  человека
можно задушить шелковым шарфом, а после кого-то действительно душат шелковым
шарфом, то это одновременно и смешно и жутко!
   В голосе Хедли зазвучали примирительные нотки:
   - Я это прекрасно понимаю, мисс Уайт. Но как вы узнали,  что  следы  были
оставлены вашими туфлями?
   - А вот как. Сперва я ничего не заметила. Потом подумала: "Что  он  здесь
делает?" И увидела следы. Моя голова была занята теннисом, теннисом и только
теннисом; следы были плоскими, словно от теннисных туфель,  а  здесь,  кроме
меня, никто не носит обувь такого маленького размера.
   - И вы поняли, что это ловушка?
   - О Господи, нет! Я вовсе не думала о том, что  это  ловушка.  Во  всяком
случае, тогда. - Бренда широко открыла глаза. - Я подумала лишь о  том,  что
кто-то надел мои туфли, И что я не могу к нему подойти. Вы видели его  лицо?
- Откровенно говоря, я и вам хотел задать этот вопрос. - Хедли говорил таким
медоточивым тоном, что Хью снова поддался тревоге. - Попробуем все выстроить
по порядку. В показаниях,  которые  вы  недавно  дали,  необходимо  уточнить
несколько пунктов.
   - Да.
   - Значит, вы сказали, - Хедли нахмурился,  -  что  в  семь  часов,  после
грозы, мистер Дорранс и миссис Бэнкрофт отправились к  ней  домой,  а  вы  и
мистер Роуленд пошли к подъездной дороге. Вы сказали, что он "поехал домой".
   - Да.
   - Но ведь совершенно очевидно, что мистер Роуленд домой не уехал. Куда он
поехал?
   - Не знаю, - ответила Бренда, бросив быстрый взгляд на Хью. -  Он  сел  в
машину и уехал.
   - Сел в машину, - задумчиво повторил Хедли, и его карандаш стал описывать
круги. - И уехал. Ясно. Насколько я понимаю, вы сразу пошли домой, на кухню.
Теперь обратимся к тому, что не совсем ясно. Почему вы  потом  вернулись  на
корт?
   Внутренний голос Хью отчаянно взывал к  Бренде:  "Бренда  Уайт,  если  ты
когда-нибудь способна  была  проявить  осторожность,  прояви  ее  и  сейчас!
Непременно прояви!" Его голова  звенела  от  усилий  телепатически  передать
Бренде предупреждение. Напряжение среди присутствующих заметно возросло. Хью
слышал астматическое дыхание доктора Фелла.
   - Вы говорите, что горничная Мария попросила вас пройти сюда и забрать..,
э-э.., корзину для пикников. Правильно?
   - Нет, нет. Не корзину для пикников. Баул для пикников.
   - Баул для пикников?
   - Да.
   - Но какая разница? - осведомился Хедли. Он почти шутил. - Разве  это  не
одно и то же? Моя жена всегда заставляет меня таскать это, когда мы едем  за
город.
   - Нет, нет. Это не одно и то же, - сказала Бренда и замолкла.
   - Но что же это, мисс Уайт. И где оно?
   - Там, - оглянувшись через плечо, сказала Бренда. - В  углу.  Отсюда  его
видно.
   - Что? Этот чемодан? Та самая штука, на которую вы постоянно  поглядывали
последние пятнадцать минут? - Бренда хотела  было  возразить,  но  Хедли  ее
опередил. Он шагнул на низкое крыльцо и заглянул в дверь. - Не похоже, чтобы
он мог кому-нибудь пригодиться. Зачем он ей понадобился? Что в нем?
   Бренда даже не пошевелилась.
   - Кое-что из посуды и.., и термос.
   - Посуда, - пробормотал Хедли. По-прежнему держась  за  косяк  двери,  он
выгнул шею и посмотрел  в  сторону  теннисного  корта,  где  вилась  цепочка
следов.
   - Видите ли, - затараторила Бренда, словно могла таким  способом  отвлечь
его внимание. - Он понадобился Марии. Кроме того, я обещала Китти. Я дала ей
торжественное обещание, что сегодня же принесу  его  домой.  Поклялась,  что
принесу. Китти сказала, что он из хорошей кожи и здесь напрасно сгниет.
   Хедли насторожился:
   - Вы обещали миссис Бэнкрофт принести его сегодня домой?
   - Да, обещала. Ведь так, Хью?
   - Разумеется, так.
   - Но на самом деле не принесли?
   - Нет. Она сказала, что он из хорошей кожи и зря сгниет здесь...
   - Понимаю. Тяжелый? Он тяжелый, мисс Уайт?
   - Не очень.
   Пробормотав извинения, Хедли сунул голову в дверь павильона и протиснулся
внутрь. Они видели, как он склонился над баулом. Затем он выпрямился,  и  до
них донесся глухой голос:
   - Вы совершенно правы.
   Он обернулся, стукнувшись головой о фонарь, и  когда  снова  появился  на
крыльце, Хью с какой-то маниакальной отстраненностью  увидел  баул,  который
Хедли держал двумя пальцами.
   Суперинтендент открыл замок. В бауле не было теннисных  туфель;  не  было
почти ничего. Если не считать двух чашек  и  треснувшей  тарелки,  баул  для
пикников был пуст.

Глава 12

ЗЛОБА

   Когда пришел сержант, Китти и Ник сидели в саду небольшого  уютного  дома
Китти.
   Маленький сад окружала беленая стена  восьми  футов  высотой,  под  аркой
калитки свисал  миниатюрный  фонарь.  По  обеим  сторонам  лужайки,  которую
пересекала тропинка, вымощенная камнями, росли  розовые  кусты.  Фасад  дома
оживляли французские окна с карнизами.  Из  окон  струился  свет,  такой  же
тусклый, как свет фонаря над калиткой.
   Ник сидел в инвалидном кресле на колесах. Раскрыв зубами складной нож, он
в полутьме предавался весьма кропотливому  занятию  -  пытался  одной  рукой
очистить яблоко. Китти сидела на ступеньке крыльца, обхватив руками колени и
положив на них голову. Из инвалидного кресла доносились злобные,  монотонные
проклятия.
   Китти подняла голову.
   - Вы устали, бедненький, - сказала она. -  Я  дала  вам  немного  поесть.
Почему бы вам не отправиться домой и не прилечь?
   - Прилечь! - сказал Ник. - Похоже, все и каждый только о том и думают - о
том, как бы мне прилечь! Сколько, по-вашему, мне лет? Не будь у меня сломана
нога, я пробежал бы милю быстрее всех в Северном  Лондоне.  И  в  фехтовании
обошел бы любого на семь уколов.
   Китти вскинула глаза, вздрогнула и плотнее обхватила колени.
   - Я этого не потерплю, - заявил Ник. - Это мой дом. Мой  теннисный  корт.
Пока я хоть что-нибудь здесь значу, мне никто не будет приказывать. -  После
недолгого молчания Китти с удивлением услышала глухой смех Ника. -  Впрочем,
знаете ли,  возможно,  это  и  к  лучшему.  Спокойный  подход..,  осторожный
подход.., драматический подход...
   Китти снова подняла голову:
   - Ник.
   - Э-э?
   - Кто, по-вашему, действительно убил Фрэнка?
   - Мистер Выскочка Роуленд.
   - О да, знаю, вы говорили,  что  он.  -  В  голосе  Китти  звучало  явное
нетерпение. - Но кто истинный убийца?
   - Мистер Выскочка Роуленд, -  повторил  Ник.  Яблоко  хрустнуло  под  его
зубами.
   За этот день Китти переоделась, возможно, раз в шестой. Ее  покойный  муж
имел обыкновение повторять, что она переоблачается из одного наряда в другой
быстрее, чем любая из его знакомых  женщин;  и  хоть  опыт  его  продолжался
недолго, это, скорее всего, была правда.  Сегодня  она  уже  успела  сменить
вечернее платье на другое - черное; и на его фоне белки ее  глаз  выделялись
ярче, чем смуглая кожа.
   - Я не знаю, о чем вы думаете, - сказала Китти сквозь зубы. - Но одно  мы
обязаны сделать. Мы должны остановить Бренду. Убедить ее перестать лгать.
   - Вы полагаете, что Бренда лжет?
   - Конечно лжет. Я не так умна, как некоторые, и поэтому не  доверяю  всем
этим умникам. И не надо ухмыляться. Но что до меня...
   - Хм.
   - По-моему, все очень просто. Разве вы не  понимаете,  что,  когда  убили
беднягу Фрэнка, на корте вообще не было никаких следов? Бренда нашла его там
и сама оставила все эти следы. Теперь она боится, что полиция обвинит  ее  в
убийстве.
   - Не обвинит, - сказал Ник с набитым яблоком ртом.
   - Почему нет? Почему?
   - Следы слишком глубокие. Помимо всего прочего, кто-то  ведь  должен  был
убить Фрэнка. Как мог убийца перейти через весь корт и вернуться  назад,  не
оставив следов? Э-э?
   - Какой вы глупый, - сказала Китти. - Не  хочу  сказать,  что  очень,  но
все-таки глупый. Как же, по-вашему, беднягу Фрэнка  умудрилась  заманить  на
корт? Вы же знаете его аккуратность. Знаете, что он терпеть не мог, когда на
его туфлях было хоть единое пятнышко. - В ее голосе звучала убежденность.  -
Пари - вот что это такое. Помните, как Фрэнк поспорил  с  Хью  Роулендом  по
поводу гимнастики? Фрэнк держал пари...
   Ник остановил ее.
   - Я помню, - сказал он очень мягким голосом. - Час назад я  вспоминал  об
этом. Любопытно, помнит ли Роуленд. Я очень хочу, чтобы вы запомнили это.
   - Нечто подобное я и имею в виду. Что-то в  таком  роде,  но  не  совсем.
Фрэнк был таким ребенком. Какой-нибудь гнусный тип сказал: "Я  могу  сделать
то-то и то-то".  Фрэнк  возразил:  "Нет,  не  можете".  И  они  попробовали.
Вероятно, что-то такое, после чего на корте не  осталось  следов:  например,
длинный прыжок. Или прыжок с шестом - да,  скорее  всего,  именно  прыжок  с
шестом. В Канаде это называется так.
   И вновь Ник прервал ее.
   - Мировой рекорд по прыжкам с шестом, - сказал он, - равен двадцати  пяти
футам одиннадцати и одной восьмой дюйма. Правда, этому  рекорду  по  меньшей
мере лет десять, но его еще никто не побил. Вы же предполагаете, что  убийца
прыгнул на расстояние в двадцать четыре фута.  Нет,  ненаглядная  моя.  Нет.
Олимпийский чемпион в хорошей форме, как следует  разбежавшись  для  толчка,
мог бы прыгнуть на такое расстояние. Но чтобы  прыгнуть  на  наш  корт,  ему
пришлось бы встать спиной к проволочной ограде и прыгать без  разбега.  Нет.
Это невозможно.  Ник  говорил  быстрее  обычного,  каким-то  заговорщическим
тоном. Он снова впился зубами в яблоко - Что же до прыжка с шестом,  то  эго
хорошо. Очень хорошо! Но и здесь есть изъян. Наверное, вы  подумали  о  нем,
когда услышали про Роуленда с граблями в руках?
   - Я ни о чем подобном не думала. Мне это и в голову не приходило.
   - А вот я думал, - уверил ее Ник, понижая голос. - Я говорю: хорошо.  При
помощи  граблей  (а  еще  лучше  подпорки  для  сушки  белья)  на  небольшое
расстояние можно прыгнуть. Но, повторяю, на небольшое,  и  возникает  то  же
возражение: необходимо место для разбега. Нет, Китти. Пролететь  по  воздуху
не способен ни один убийца.
   Наступило  молчание.  Китти  даже  вздрогнула  -  так  поразило   ее   то
обстоятельство, что к Нику вернулась его обычная веселость. Еще час назад он
буквально неистовствовал от горя, теперь же казался совсем другим человеком.
Только  Китти  была  свидетельницей  его  слабости;  она,   как   воплощение
стойкости, стояла рядом с ним и, не говоря ни  слова,  держала  его  голову,
словно он был действительно болен.
   А теперь Ник вновь обрел свою лучшую форму.  Он  вновь  был  приветливым,
обходительным собеседником; хозяином,  который  любит  поражать  посетителей
своим  гостеприимством;  прекрасным   рассказчиком,   обожающим   устраивать
праздники К нему вернулось былое обаяние. Он добавил:
   - Нет. Бренда говорит правду. Мне она не станет лгать.
   - Почему вы так в этом уверены?
   - Потому что она никогда не лгала мне, - ответил  Ник,  и  в  голосе  его
звучала неподдельная искренность. - Раз Бренда  говорит,  что  не  оставляла
этих следов, значит, так оно и есть. Следы оставил кто-то другой,  надев  ее
туфли, - ведь это просто, не правда ли? Не  понимаю,  почему  вы  не  хотите
признать этого.
   - Я скажу почему, - резко ответила Китти. - Следующей  новостью,  которую
вы узнаете, будет то, что эти следы оставила я. Да, конечно, это  абсурд,  -
продолжала Китти Но, да  будет  вам  известно,  я  тоже  могу  носить  обувь
четвертого размера. К тому же сегодня я глупо пошутила,  и  это  меня  очень
беспокоит.
   - Кто, - пробормотал Ник, - кто выдумал эту избитую  фразу,  что  трусами
нас делает сознание?
   - По-моему, Библия или Шекспир.
   - В этом ваша беда, Китти. Вы! Вы убили Фрэнка?  Не  похоже!  Видите  ли,
дорогая, я знаю, какие отношения связывали вас и Фрэнка.
   Китти заговорила еще более резко:
   - Что вы имеете в виду?
   Ник  усмехнулся,  поудобней  устроился  в  кресле,   которое   при   этом
заскрипело, и откинул голову на спинку. Она смутно видела, что он смотрит на
звезды - бесчисленные звезды, усыпавшие небо, светлевшее над темной  бездной
сада.
   - Интересно, где он  сейчас,  -  сказал  Ник.  -  У  этого  мальчика  был
характер, черт возьми! Люблю, когда у парня есть характер! Да, Китти,  я  не
возражал, Боже упаси. Я знал, что он,  бывало,  не  уходил  из  вашего  дома
раньше четырех утра. Знал, что ему это на пользу. От женщины, которая старше
тебя, можно многому научиться. Вы понимаете? - Он поднял голову и  подмигнул
ей. - Ценный опыт, - продолжал Ник. - Хорошо,  что  это  не  могло  помешать
женитьбе мальчика. А я в этом уверен. В конце концов, Китти.., э-э..,  мы  с
вами взрослые люди. Легкая интрижка, вот и все. Это не слишком  серьезно.  К
тому же вы были слишком стары для него.
   Глаза Китти расширились до  невероятных  размеров.  Ее  руки  по-прежнему
сжимали колени, и голова по-прежнему лежала на них.
   - Если на то пошло, - сказала она,  -  то  вы  гораздо  старше  Бренды  и
разница в годах между вами куда больше, чем между мной и Фрэнком.
   Инвалидное кресло заскрипело.
   - Вы говорите, - продолжила Китти, и ее резкий голос громко прокатился по
саду, - что мы взрослые люди. Возможно, в этих местах, кроме нас, вообще нет
взрослых людей. Поэтому мы можем быть откровенны друг с другом, не так ли?
   - Моя дорогая...
   - Я видела, как вы на нее смотрели, Ник. Говорят, что  когда-то  вы  были
любовником матери. Хотите получить и дочь?
   - А вы, оказывается, злобная ведьма, - воскликнул он.
   - Когда необходимо, - согласилась Китти, - то  да.  Хоть  я  и  не  люблю
этого. Я люблю красивые вещи, одежду,  цветы;  люблю,  когда  меня  окружают
счастливые люди. Но, как бы то ни было, случилось несчастье. Я слишком много
пережила и поэтому имею большее право быть злобной  ведьмой,  чем  любой  из
ваших знакомых. Я хочу знать. Вам надо было устранить Фрэнка, чтобы  прижать
Бренду к стене?
   - Вы хотите сказать, что я убил Фрэнка?
   - Не знаю. - Китти вздрогнула и подняла глаза к небу. Ник не возмутился и
даже не обиделся. Левой рукой он настолько неловко отбросил огрызок  яблока,
что тот, ударившись об окно, отлетел к розовому кусту. Затем он заговорил  с
Китти таким вкрадчивым голосом, что та обернулась и  внимательно  посмотрела
на него.
   - За сегодняшний день я слышу это второй  раз.  Послушайте.  За  кого  вы
принимаете меня? Неужели вы полагаете, что я из кожи вон  лез,  да,  да,  из
кожи вон лез (а, видит Бог, именно это я и делал), чтобы поженить  Бренду  и
Фрэнка лишь затем, чтобы убить его за месяц до свадьбы? Едва ли у меня будут
собственные дети. Вы полагаете, что мне вообще не нужны дети? Вы  полагаете,
что я мог бы убить Фрэнка, именно Фрэнка, а не кого-нибудь другого?
   Китти повела плечами:
   - Нет, пожалуй, нет. И тем не менее странно, ужасно странно, что...
   Пожалуй, она и сама не знала, что имела в виду, и непроизвольно протянула
руку к его повязкам.
   -  Знаю,  -  сказал  Ник.  -  В  детективном  романе  убийцей   неизменно
оказывается калека,  сидящий  в  инвалидном  кресле.  Если  бы  речь  шла  о
детективном романе, я уже давно заподозрил бы сам себя. Неужели вы  думаете,
что я в гаком состоянии способен летать над  теннисным  костюм?  Да  ведь  я
выпрямиться и то не могу без того, чтобы не опереться па здоровую руку.  Да,
черт побери, я инвалид. И переломы - отнюдь не симуляция. Они причиняют  мне
адскую боль. - Он глубоко вздохнул. - Хотите - верьте, Китти, хотите -  нег.
Но эго правда. Что же касается Бренды, то позвольте мне  в  минуты  слабости
быть сентиментальным глупцом. Эго все.
   И  вновь  молчание.  Ник  настолько  растрогался,  что  вынул  платок   и
высморкался.
   - Ну... - проговорила Китти.
   - Знаю, что, заговорив о Фрэнке, я разбередил вашу рану.
   - Но, Ник, факт остается фактом, ведь кто-то убил Фрэнка. Кто?
   - Мистер Выскочка Роуленд, - заявил Ник. - И я знаю как... Ш-ш-ш!
   Наверное, в своем споре они распалились больше, чем сами думали. На лицах
обоих появилось  виноватое  выражение,  когда  они  услышали  скрип  садовой
калитки  и  из-под  арки  вынырнула  голова  сержанта   полиции.   Появление
полицейского  было  встречено  звонким  лаем.  В  приоткрытую   дверь   дома
проскользнул белый шнуровой терьер и, неистово виляя хвостом, бросился через
лужайку. За ним мчался еще один шнуровой терьер, он с такой  силой  наскочил
на первого, что обе собаки прянули в разные стороны и, проскочив свою  цель,
вынуждены  были  развернуться  и  бежать  обратно.  Собаки   с   блестящими,
восторженными  глазами  и  маленькими,  как   у   важных   правительственных
чиновников, бородками  буквально  захлебывались  от  восторга.  С  радостным
заливистым лаем они  подпрыгивали,  вертелись  в  воздухе,  извивались  всем
телом, подобно восточным танцовщицам, отчего  сержанту  Макдугалу  казалось,
что с ним жаждет познакомиться не две, а целая дюжина собак.
   - Миссис Бэнкрофт? Если не  возражаете,  суперинтендент  Хедли  хотел  бы
видеть вас на теннисном корте. И вас тоже, сэр, если это вас не затруднит.
   - О!
   Сержант Макдугал был человек добросовестный. Он засек время и  подсчитал,
что от теннисного корта до дома миссис Бэнкрофт всего десять  минут  ходьбы.
Но он был к тому  же  человек  заинтересованный;  ему  хотелось  знать,  что
происходит на корте, однако его попытка поскорее доставить  туда  свидетелей
успехом не увенчалась, поскольку собаки почувствовали к нему явную симпатию.
Когда он вернулся со свидетелями, у него было чувство,  будто  он  пропустил
нечто важное.
   Суперинтендент Хедли стоял на  крыльце  павильона  и  вытряхивал  большой
кожаный баул. Сержант Макдугал находился слишком далеко и не мог видеть  его
содержимое.
   Издалека донесся голос Хедли:
   - Вы совершенно правы, мисс Уайт, он почти  пуст.  В  ответ  едва  слышно
прозвучал голос Бренды:
   - Естественно. Но что вас в нем так заинтересовало?
   - Ничего. Ничего. Я было подумал... -  Хедли  с  грохотом  забросил  баул
обратно в павильон. - Очень хорошо: я ошибся. - Он отряхнул руки.
   Бренда стояла на своем:
   - О чем подумали? Что вы имеете в виду?
   - А вы не догадываетесь, мисс Уайт?
   - Нет.
   - Если бы баул был набит посудой, - сказал Хедли, - то весил  бы  гораздо
больше. Фунтов тридцать. А мне не нравится вид этих следов, хоть и  не  знаю
почему. Я было подумал, что если бы вы  несли  корзину  с  посудой,  немного
пошатываясь, то оставили бы следы  именно  такой  глубины.  Теперь  вам  все
известно.
   Здесь Хью не выдержал:
   - Но, суперинтендент...
   - Да, да, знаю, - прервал его Хедли. - И вот мой ответ: нет, я не  думаю,
чтобы кто-то выходил на корт, нагруженный целой  тонной  фарфора.  Это  было
предположение, которое нуждалось в проверке. Вот и все.
   - Ник! - прошептала Китти Бэнкрофт.
   Они ожидали у южного конца корта и сквозь проволочную ограду  смотрели  в
направлении павильона. В свете прожекторов люди на крыльце казались неясными
пятнами. Когда сержант Макдугал отправился  доложить  о  их  приходе,  Китти
схватила Ника за руку.
   - Так вот как это получилось, - выдохнула она. - Черт  возьми,  Ник,  что
происходит? Корзина была набита посудой.
   - Неужели?
   - Конечно. Неужели вы не помните? Вы ее несли... - Она запнулась. -  Ник,
ангел мой, что у вас на уме?
   - Вы не скажете им, что там была посуда, - отрезал Ник. Китти отшатнулась
от него, ударилась о