о
фотографий, напечатанных с той же пленки, которую он нам показывал утром. На
них были Бренда Уайт, Роуленд или они  оба.  Но  мы  также  нашли  полностью
отснятую, запечатанную пленку "панкроматик", которая еще не проявлена.
   - Как! - воскликнул доктор Фелл. - Где она? Хедли показал:
   - В моем портфеле. Я заберу ее в Ярд, чтобы проявить.
   - Не думаю, - сказал доктор Фелл, яростно  пыхтя  сигарой,  -  чтобы  вам
могло прийти в голову сразу же сказать мне об этом. Может  быть,  вы  заодно
объясните, почему у вас такая вытянутая физиономия? Архонты афинские! Это же
ваша улика. Так почему же вы не привлечете ее к делу?
   Казалось, Хедли и сам этого не знает.
   - Потому что я не верю, -  мрачно  признался  он.  -  Я  почти  боюсь  ее
проявлять, представьте. Этого не может быть. Это слишком хорошо, чтобы  быть
правдой. После того как Уайт, Роуленд, Чендлер и другие без конца водили нас
за нос...
   Доктор Фелл хмыкнул:
   - Ну, это легко уладить. Мы можем проявить пленку здесь. И мы проявим  ее
прямо сейчас. Чего вы ждете, черт возьми?
   - Нет, не проявим, - резко сказал Хедли.
   - Ах вот как?
   - Сядьте, - приказал суперинтендент с некоторой долей суровости.  -  Пока
не трогайте пленку. Я  хочу  услышать  ответ  на  два  вопроса,  и  услышать
немедленно. Первый: думаете ли вы, что знаете, как был убит Фрэнк Дорранс?
   - Да, думаю, - не совсем членораздельно ответил доктор Фелл. -  Заметьте,
я говорю - думаю. Если бы нам удалось найти...
   - Да. Я так и полагал. А теперь я скажу,  почему  спросил  вас  об  этом.
Помните недостающий предмет, вокруг которого вы подняли такой шум  утром,  я
имею в виду то, что исчезло из павильона?
   - Да, помню.
   - Сержант Бете нашел ее в  ящике  туалетного  столика  в  спальне  Артура
Чендлера, - хмуро проговорил Хедли. - И на ее ручке имеется  отличный  набор
отпечатков пальцев.
   Пауза.
   Тяжело и шумно дыша, доктор Фелл откинулся на спинку просторного кожаного
кресла. По лицу  доктора  прошла  легкая  судорога,  отчего  задвигался  его
маленький нос. Фелл надул щеки и сквозь очки уставился на Хедли.  Затем  так
же медленно поднял свою палку и задумчиво покачал ею над головой.
   - Это меняет дело, - сказал он. - Теперь я, положа руку на  сердце,  могу
ответить на ваш вопрос: да. Мой ответ: безоговорочное "да".
   - Хорошо! - сказал Хедли. - Прежде чем идти дальше,  вы  мне  расскажете,
как, почему и кто. - Он поднял руку. - Заметьте, я со своей стороны не стану
утверждать, будто понятия не имел о том, в каком направлении  вы  работаете.
Имел, особенно после того инцидента... Но  отвечайте,  иначе  эта  проклятая
пленка навсегда покинет ваш дом.
   Доктор Фелл показал рукой на стул.
   - Сядьте, - сказал он  серьезным  тоном.  -  Закурите  сигарету.  И  если
желаете, я скажу вам, как, почему и кто.
   Раздался глухой удар часов. В большой, с высоким потолком  комнате,  окна
которой выходили на балюстраду и залитый мерцающими огнями холм, было  очень
тихо. Доктор Фелл распрямил плечи, выпустил в сторону лампы кольцо табачного
дыма и стал внимательно наблюдать за ним. На его лице застыло  отсутствующее
выражение. Когда он, наконец, заговорил, то в его словах не  было  привычной
агрессивности: он, казалось, извинялся за что-то.
   - Сложность этого дела, - сказал он, - состоит в том, что истина  слишком
очевидна, чтобы ее увидели. Она слишком бросается в глаза, и именно  поэтому
ее никто не заметил. Еще  сто  лет  назад  шевалье  Огюст  Дюпен  указал  на
врожденную привычку людей не замечать того, что слишком велико  по  размеру,
однако мы упорствуем в повторении той же ошибки.  А  когда  вещь  не  только
очень велика, но  еще  и  хорошо  знакома,  то  она  становится  практически
невидимой.
   - Одну минуту, - простонал Хедли. - Мне не нужны  лекции,  мне  не  нужны
парадоксы. Придерживайтесь фактов. Разве в  этом  деле  есть  нечто  слишком
большое и одновременно слишком знакомое, чтобы его не заметили?
   - Да. Теннисный корт, - ответил доктор Фелл. Он выпустил  еще  один  клуб
дыма и наблюдал, как он плывет в свете лампы.
   - Смею сказать, - продолжал он, -  что  я  решил  эту  загадку.  Но  могу
добавить, что в  моей  практике  это  единственный  случай,  когда  я  решил
загадку, еще не зная, в чем она состоит. Как я уже говорил вам,  стоило  мне
вчера вечером взглянуть на корт, как я дал волю  воображению.  Я  представил
себе - прекрасная мысль! - песчаную площадку, на которой нет никаких следов,
кроме следов мертвого человека.
   - Но почему? - не унимался Хедли.
   - Почему? Да потому, что такой прием чертовски запутывал дело, -  ответил
доктор Фелл. - Это единственная причина. Здесь не было никакой  логики.  Но,
как ни странно, чем больше я присматривался, тем больше убеждался,  что  все
логические свидетельства подтверждают выводы, подсказанные мне фантазией.
   Сегодня утром я пытался указать вам на это перед тем, как мы  отправились
к Чендлеру. Но вы и слушать не хотели. Вы вполне резонно твердили: "К  чему,
черт возьми, предполагать, что на корте  не  было  следов,  когда  мы  можем
видеть их собственными глазами?" Затем мы встретились с  Чендлером.  Чендлер
одним махом отмел ваши неопровержимые факты с помощью фотографии и  мешка  с
посудой, показав, что на корте не было никаких следов до тех пор, пока их не
оставила Бренда Уайт уже после убийства.
   Тогда я  неожиданно  понял,  что  мое  воображение  меня  не  подвело.  Я
представил себе ситуацию  и  оказался  прав.  Я  придумал  способ  убийства,
соответствующий ситуации, и вновь оказался прав. Я  охотился  на  хорька,  а
вместо него поймал тигра. Я решил загадку  прежде,  чем  узнал,  в  чем  она
состоит.
   Теперь, Хедли, вы сами догадайтесь, каков ответ.  Это  не  сложно,  а  вы
человек весьма разумный. Вы легко  догадаетесь,  если  я  приведу  несколько
мелких деталей, которые вы и сами видели; вы все поймете, когда я познакомлю
вас с одной деталью, которой вы, в  отличие  от  остальных  участников  этою
дела, не знаете. Вот мои подсказки.
   Доктор Фелл снова посмотрел на клубы табачного дыма, затем заговорил:
   - Первая. Как Фрэнка Дорранса уговорили пойти на корт? Постойте! Я  знаю,
что неоднократно высказывалось предположение о пари. Но разве вы не  видите,
что такая версия не дает ответа на вопрос? Предположим, убийца  сказал  ему:
"Я могу пройти по сетке; могу станцевать джигу на собственном носу", -  все,
что угодно, самое фантастическое пари. Дорранс согласился  бы  на  него.  Но
пошел бы он на корт?
   Да  и  зачем  ему  идти  туда?  Нам  известно,  что  Дорранс  был   очень
чистоплотным молодым человеком с замашками настоящего денди и терпеть не мог
грязи на своих туфлях. Зачем ему надо было идти на корт? Разве он не мог все
отлично видеть, стоя на чистой траве? Здравый смысл  нашептывает,  что  мог.
Так зачем же он все-таки пошел туда?
   Доктор Фелл выдержал паузу и пристально посмотрел на своего собеседника.
   - Продолжайте, - попросил Хедли.
   - Вторая. Предметы, украденные из павильона и впоследствии найденные вами
в ящике туалетного столика Чендлера. Задумайтесь над этим.
   Третья. Прошу вас обратить особое внимание на то, как устроен корт.
   Четвертая. Этот пункт повторяет  то,  о  чем  мы  уже  говорили  сегодня.
Поверхность корта сделана из смеси песка и гравия на бетонной основе. Песок,
как вы сами сказали, не тот, который мы видим  на  морском  берегу.  В  этой
связи я самым серьезным образом обращаю ваше внимание на мой  эксперимент  с
коньками.
   Пятая. Хм! Пм! Это очень важно. Я имею в виду  точное  место,  где  после
убийства нашли  три  предмета:  ракетку,  сетку  с  мячами  и  книгу  Фрэнка
Дорранса. Их нашли на узкой полоске  травы  за  проволочной  оградой  корта,
почти посередине с восточной стороны; очень интересное место.
   Суперинтендент Хедли прервал его.
   - Знаете, - сказал Хедли, хмуро глядя на чистую страницу  своей  записной
книжки, - у меня такое чувство... -  Он  замолчал,  затем  почти  заорал  на
Фелла:
   - У меня такое чувство, будто я почти понимаю, о чем вы говорите.  С  ума
можно сойти. Вот оно, здесь, рядом. И вдруг ускользает.
   - Спокойно.
   - Хорошо. Что-нибудь еще?
   - Да, еще одно, - сказал доктор Фелл. - Последнее.
   - Ну?
   В голове Хедли, если он говорил правду, проносился скорее вихрь  образов,
чем вереница фактов. Временами на фоне корта он видел  кого-то  или  что-то.
Затем перед его глазами вставал сплошной туман.
   Он снова приготовился делать заметки в записной книжке.
   - Шестая, - сказал доктор Фелл. - Кто  распустил  шарф  на  шее  Дорранса
после его  смерти?  Хью  Роуленд  сказал  нам,  что  это  сделал  он.  Чтобы
посмотреть, не осталось ли в Доррансе признаков жизни. Но в свете того,  что
нам теперь известно, думаю, можно даже с уверенностью сказать, что это  была
Бренда Уайт. Это сделала она, прибежав на корт  около  двадцати  пяти  минут
восьмого. Роуленд всего-навсего повторил ее историю и рассказал нам то,  что
она ему сообщила, первое, что пришло в голову.
   Но что я нашел достойным  особого  внимания,  -  продолжал  доктор  Фелл,
помимо воли все более и более  распаляясь,  -  так  это  выбор  слов,  когда
говорят правду. И, черт возьми, я считаю данный момент очень  важным.  Итак,
этих шести подсказок достаточно для определения способа  убийства.  Полагаю,
теперь вы понимаете, что я имею в виду?
   Наступило долгое  молчание.  Хедли  листал  записную  книжку.  Сперва  он
просмотрел первую страницу, затем следующую. Вдруг раздался его голос:
   - Клянусь Богом живым...
   - Ну, пошел, - выдохнул доктор Фелл, хватая поводья  воображаемого  коня,
но когда он подался вперед, то выражением лица напоминал не жокея, а  скорее
"бандита злобные черты". -  "Сигнал  услышав  главаря,  враги  бросаются  на
стены..."
   - Спокойно, - отрывисто проговорил Хедли  и  посмотрел  доктору  Феллу  в
глаза. - Прекратите нести чушь и скажите  мне  еще  одно.  Что  представляют
собой те сведения, о которых вы недавно упомянули: что именно известно всем,
кроме меня?
   Доктор Фелл объяснил.
   - Поняли? - осведомился доктор.
   - Понял, - ответил Хедли и с шумом бросил записную книжку  на  стол.  Его
охватил необъяснимый  ужас,  какой  он  мог  бы  испытать,  если  игрушечный
пистолет вдруг выстрелил бы в голову ребенка настоящей пулей.
   Доктор Фелл заговорил с  мрачным  упорством,  делая  ударение  на  каждом
слове:
   - Теперь, дружище, вы понимаете, какую мы допустили ошибку.  То,  что  мы
принимали  за  пустяковое   дело,   в   действительности   оказалось   самым
хладнокровным, тщательно спланированным преступлением, с  каким  только  нам
приходилось встречаться. Ни одна деталь не была упущена, в чем вы убедитесь,
если потрудитесь заглянуть под папоротники при входе в аллею перед кортом. С
первого взгляда вы и  не  подумаете,  что  человек,  о  котором  идет  речь,
способен на такое.
   Хедли посмотрел через стол.
   - Значит, убийство было совершено при помощи... - Он сделал выразительный
жест обеими руками.
   - Да.
   - И убийца - это...
   - Да, - подтвердил доктор Фелл.

Глава 19

РАЗОБЛАЧЕНИЕ

   Мисс Мэдж Стерджес шла вдоль теннисного корта.
   Возможно, еще не все забыли, что в понедельник, 12 августа, вновь  стояла
жара. Пылающий день близился к закату.
   У корта вам пришлось бы внимательно приглядеться, чтобы увидеть множество
следов на его выжженном солнцем, желто-коричневом покрытии. Сетка высохла  и
приобрела более нормальный вид. Во  всем  остальном,  за  исключением  почти
полностью стершихся белых линий разметки, корт выглядел точно так же, как  в
тот день, когда смешанные пары: Фрэнк Дорранс - Бренда Уайт и Хью Роуленд  -
Китти Бэнкрофт начали игру.
   Мэдж Стерджес ходила взад-вперед около павильона, и ее подошвы шуршали  в
жесткой траве.
   Было бы трудно сказать, о чем думала Мэдж. Она  явно  нервничала.  Но  не
только. В тот день она надела темно-красное платье, слегка  подвила  волосы.
Вы бы сочли ее добродушной, общительной и, возможно, немного простоватой.
   Можно было бы подумать, что она легко перенесла смерть  Артура  Чендлера.
Но всякий раз, посмотрев на корт, она тут же отворачивалась и крепко сжимала
руки, словно затем, чтобы сдержать слезы. Тишина,  нарушаемая  лишь  злобным
жужжанием шмеля, действовала ей на нервы.
   - Привет! - вдруг громко крикнула она, словно  желая  проверить,  нет  ли
кого поблизости.
   Никакого ответа. Она подошла к просвету в стене тополей, затем к  калитке
в живой изгороди, которая раскачивалась на петлях. Там  она  остановилась  в
нерешительности, постукивая носком туфли по краю калитки. Так уж  случилось,
что она поддала носком по папоротнику, под которым  кое-что  оказалось.  Там
лежал разомкнутый навесной замок с короткой цепочкой и ключом, вставленным в
скважину.
   Он побывал под сильным дождем и начал покрываться ржавчиной, но  был  еще
совсем новым.
   Мэдж  некоторое  время  смотрела  на  замок,  словно  желая  хоть  чем-то
отвлечься, затем снова положила его под папоротник.
   - Привет! -  нарушил  тишину  новый  голос  -  такой  звонкий,  чистый  и
энергичный, что вполне мог бы служить запоздалым откликом на призыв Мэдж.  В
голосе звучали дружелюбные нотки.
   Китти Бэнкрофт, упершись кулаками в бедра, свернула с тропинки, ведущей к
гаражу, и решительно зашагала к калитке. Мэдж вздрогнула, еще раз  поправила
ногой папоротник и напустила на себя холодный, равнодушный вид.  Она  где-то
научилась тому сверхутонченному произношению, при котором "я" превращается в
"иа", а "меня" в "мееня".
   - Ах, - сказала она, - извините! Вы мееня напугали, - и вскинула голову.
   Китти оглядела ее с нескрываемым любопытством, после чего улыбнулась.
   - Я не помешаю? - спросила Китти, не сводя с Мэдж взгляда.  -  Уф!  Какая
духота, не правда ли? - Она подняла глаза к небу. - Еще раз прошу  прощения,
но не встречала ли я вас раньше?
   - Что?
   - Да, я абсолютно уверена, что встречала! Извините за такое начало, но...
   - Моя фотография была помещена в газетах, - сказала Мэдж,  опустив  глаза
долу, но преисполненная чувством собственной значимости.
   - Ах! Боже мой! - воскликнула  Китти,  щелкая  пальцами.  В  ее  глубоком
контральто звучало искреннее раскаяние. - Конечно же теперь я вас узнала! Вы
мисс Мэдж Стерджес, не так ли?  Как  же  я  не  сообразила!  -  Она  немного
помедлила и заговорила вновь:
   - Я хочу  сказать,  что,  наверное,  для  вас  это  было  просто  ужасно.
Сперва... Фрэнк. А потом тот другой.., я имею в виду...
   - Мистер Дорранс мееня нисколько не интересовал, благодарю вас, - сказала
Мэдж, пылая холодным огнем. Китти растерялась.
   - Ах, прошу прощения, - проговорила она. Затем  быстро  огляделась  и  из
сочувствия заговорила почти шепотом:
   - На основании того, что мне довелось услышать,  я  просто  уверена,  что
этот молодой дьявол  обошелся  с  вами  совершенно  возмутительным  образом.
Расскажите. Надеюсь, с вами все в порядке?
   Холодное пламя взметнулось еще выше. Мэдж выпрямилась.
   - Совершенно!! - заявила она. - Совершенно в порядке!
   - Ах, Боже мой, я снова затронула больную тему! Нет, нет, я совсем не  то
имела в виду. Я имела в виду вовсе не то,  о  чем  вы  подумали.  Я  имею  в
виду.., деньги и все такое. Вашу работу.
   Мэдж, казалось, смягчилась:
   - Иа получила новое  место.  Сегодня  утром  подала  заявление,  и  мееня
приняли. В косметический салон.
   Она погладила пальцами затылок и снова помедлила; дружелюбие  Китти  явно
произвело на нее сильное впечатление.
   - Но не думаю, что иа.., мисс.., миссис?..
   - Бэнкрофт, - сказала Китти. - Миссис Бэнкрофт. Зовите меня просто Китти.
   - Ах!  Так  вы  Китти  Бэнкрофт,  -  воскликнула  Мэдж.  Она  внимательно
осмотрела  Китти  и  слегка  улыбнулась,  словно  о  чем-то  вспомнив.   Она
окончательно смягчилась, и когда снова заговорила, то в ее голосе  почти  не
осталось следа манерного акцента. - Знаете, это хорошая работа, - призналась
Мэдж. - Чертовски хорошая  работа.  "Шез  Сузи"  на  Оксфорд-стрит;  вы  там
бывали? Меня это даже беспокоит.
   - Но почему?
   - Потому что я ужасно много  наговорила,  чтобы  ее  получить,  -  быстро
оглядевшись по сторонам, призналась Мэдж. -  Я  все  говорила,  говорила.  Я
рассказала им о том, чего мне не полагалось знать. То есть то, о  чем  я  не
рассказывала полиции. О том, почему бедняжка Арчи,  мистер  Чендлер,  пришел
сюда в субботу... Китти недоуменно подняла брови:
   - Но мне интересно, зачем вы пришли сюда сейчас? Конечно, здесь вам очень
рады. - Она рассмеялась. - Но что привело вас сюда?
   - В том-то и дело, - простонала Мэдж. - Мне велели в полиции.
   - В полиции?
   Вдали от деревьев густой горячий воздух обжигал лицо  и  так  же,  как  в
субботу, мешал думать. Под палящим солнцем высокие  стебли  травы  сверкали,
словно острия шпаг. Мэдж зажмурилась.
   - Да. Они велели мне быть на корте в семь часов. Конечно,  они  прибавили
"Если не возражаете"  или  "Если  вы  не  против",  точно  не  помню;  но  я
догадалась, что это значит, а вы? Я  хотела  пойти  прямо  к  двери  дома  и
позвонить. Но в последний момент передумала. А почему бы и  нет?  Почему?  -
сказала Мэдж, встряхнув головой. - Не такие уж они большие люди! Вовсе  нет,
если посылают вам чек, а банк его возвращает! Но: "Будьте на  корте  в  семь
часов". Сейчас примерно без четверти семь. Вы думаете, они  все  узнали?  То
есть мой хозяин рассказал им? Вы думаете, мой  хозяин  говорил  с  ними  обо
мне?
   Китти с любопытством смотрела на нее.
   - Вы довольно наивная молодая женщина, - улыбнулась она. - Значит, мистер
Чендлер в субботу был здесь, у корта?
   Мэдж нетерпеливо тряхнула головой:
   - Он был здесь несколько часов! И они его не обнаружили.  Знаете  почему?
Смотрите! - Она показала  рукой  на  живую  изгородь  высотой  со  взрослого
мужчину. - Арчи был воздушным гимнастом. Ему ничего не  стоило  перепрыгнуть
через эту изгородь. Он называл это штопором, бочкой или чем-то  таким.  Але,
гоп! Гоп-гоп! Он перелетает и без всякого шума приземляется на ноги. Если он
стоит по ту сторону изгороди, а к нему кто-нибудь подходит, остается  только
прыгнуть обратно. Он говорил, что ему это нравится.  Во  всяком  случае,  он
сказал, что, когда пришел сюда, ему пришлось  перепрыгнуть  через  изгородь,
потому что на калитке висел замок. Это правда. Я только что его заметила.  -
Она перевела взгляд на куст папоротника.
   - Ужасно интересно, - сказала Китти. - Но что ваш друг здесь делал?
   - Он.., я ведь могу доверять вам?
   - Можете, - улыбнулась Китти. - Но  почему  вы  думаете,  что  мне  можно
доверять? Минуту назад вы сказали: "Ах, так вы Китти Бэнкрофт?" - словно уже
слышали обо мне. Где вы обо мне слышали?
   - От мистера.., ах, к чему церемонии, - с горечью оборвала себя  Мэдж.  -
От Фрэнка. Не возражаете, если я буду так его называть?
   - Возражаю? Конечно нет! Что он говорил вам обо мне?
   - Он сказал, что вы одна из лучших, только...
   - Только?..
   - Нет, ничего. - Мэдж залилась краской.
   - Немного старовата? - предположила Китти. - Видите  ли,  это  не  совсем
так; хотя смею сказать, что по сравнению с вашими девятнадцатью -  двадцатью
годами я, наверное, выгляжу развалиной.
   - Он сказал "длиннозубая", - продолжила Мэдж спокойным, холодным голосом.
- Фрэнк был самой мерзкой тварью на свете. Вот что я должна сказать, хоть  и
узнала об этом слишком поздно. А теперь я объясню  вам,  зачем  Арчи  пришел
сюда. Когда он узнал об одном поступке Фрэнка, то просто взбесился.  Он  уже
слышал о Фрэнке Доррансе. Он сказал, что разговаривать с ним бесполезно:  он
только выведет вас из себя, а потом насмеется над вами. Он сказал, что  если
его как следует избить, в этом тоже будет мало проку, потому что он подаст в
суд, а Арчи не мог допустить, чтобы его еще раз  судили.  Арчи  сказал,  что
единственный способ проучить его, так это выставить в