Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
уза.
- Что же тут смешного, мадам? - спросила Прю уже совсем другим голосом.
- Простите меня. Я вовсе не смеюсь. То есть это я так. Можно мне сесть?
- Ну, конечно. Ах, что же это я, просто неприлично! Вот сюда, пожалуйста.
Это любимый стул Тоби.
Багрянец, вызванный внезапным вторжением Евы, уже совершенно сполз с лица
Тоби. Он уже не был животрепещущим воплощением вины, уже не напоминал
замученного пятнадцатью раундами боксера, которого так и хочется похлопать
по плечу со словами: "Ничего-ничего, старина".
Он все еще чувствовал себя скованно, но гнев уже вступал в свои права, а
с ним вместе и ощущение морального превосходства. Что ни говори, человек
всегда остается человеком. Тоби попал в ужасное положение. И ему хотелось на
ком-то это выместить.
- Выйди, - сказал он Прю.
- Мосье...
- Выйди, тебе говорят!
- Ты забыл, наверное, - вмешалась Ева так резко и холодно, что Тоби даже
заморгал, - ты забыл, наверное, что это дом мадемуазель Прю?
- Мне все равно, чей это дом. То есть... Отчаянным усилием воли Тоби
овладел собой. Он обеими руками вцепился себе в волосы. И выпрямился, тяжело
дыша.
- Выйди отсюда, - попросил он. - Пожалуйста. Исчезни. И поживей. Мне надо
поговорить с мадам.
Облачко тревоги сошло с личика Прю. Она глубоко вздохнула и всем своим
видом выразила предупредительность.
- Безусловно, - лучезарно сказала она, - мадам захочет уточнить насчет
возмещения?
- В общем, да, - согласилась Ева.
- Я ведь тоже понимаю, - сказала Прю. - Поверьте, мне очень приятно, что
вы так благородно ко всему отнеслись, мадам. А то я беспокоилась. Ну я иду.
Я буду наверху. Когда захотите меня видеть, постучите шваброй в потолок, и я
спущусь.
Взяв со стола пояс и иголку с ниткой, Прю направилась к двери. Она
весело, приветливо кивнула обоим, продемонстрировав прелесть своих глаз, губ
и зубов, и растворилась в цветочных запахах, осторожно прикрыв за собою
дверь.
Ева подошла к креслу возле стола и села. Она не говорила ни слова.
Тоби весь дергался. Он подошел к камину и оперся на него локтем.
Наэлектризованную атмосферу предгрозья, сгустившуюся в мирном уголке за
цветочной лавкой, уловил бы человек даже и более толстокожий, чем Тоби Лоуз.
Редко какой женщине когда выпадала такая блистательная возможность. После
всех своих терзаний и мук Ева могла наконец на нем отыграться. Любой
беспристрастный зритель, увидевший этих двоих в уютной комнате, конечно,
подстрекал бы ее броситься в бой с радостным кличем и наголову разбить
врага. Но беспристрастным зрителям легко говорить.
Пауза затянулась. Тоби, оперев локоть на камин и втянув шею в плечи,
теребил усики и время от времени искоса поглядывал на Еву. Ева сказала
только одно слово:
- Ну?
Глава 14
- Послушай, - выпалил Тоби с обычной своей искренностью. - Мне безумно
неприятно.
- Да?
- Ну, что ты все узнала.
- Да? И ты вне себя от страха, что банк тоже все узнает?
Тоби подумал.
- Нет, с этим все в порядке, - успокоил он Еву, и на лице его отразилось
явное облегчение. - Значит, тебя это тревожило?
- Очень возможно.
- Нет, уверяю тебя, с этим все в порядке, - серьезно сказал Тоби. - Я сам
об этом думал. Но нет, все обойдется. Главное - не втягивать их в открытый
скандал. Частная жизнь есть частная жизнь. Между нами, - тут он огляделся по
сторонам, - старик Дюфур, управляющий, таскается в Булонь к одной poule
<Подружка (франц.).>. Факт! На службе все знают. Конечно, это строго между
нами.
- Конечно.
Тоби опять покраснел.
- Нравится мне в тебе, Ева, - выпалил он, - что ты все понимаешь.
- Да ну?
- Да, - сказал Тоби, не глядя ей в глаза. - Думаешь, мне приятно говорить
о таких вещах... Разве приятно говорить о таких вещах с порядочной девушкой,
а с тобой особенно. Но раз уж терять нечего.., в общем, ну вот.
- Да. Терять, значит, нечего?
- Другая просто в обморок бы упала. Это я тебе прямо скажу. Ты себе не
представляешь, чего я натерпелся в последние недели, еще до смерти отца. Ты,
может, и сама заметила, что я сам на себя стал не похож. Куда девались мое
спокойствие и веселость... Эта дрянь, там, наверху, - Ева вся сжалась, - это
ужас что такое. Ты себе не представляешь, как я намучился.
- И это все, - спросила Ева спокойно, - что ты можешь мне сказать? Тоби
заморгал.
- Все, что я могу тебе сказать?
Ева Нил получила прекрасное воспитание. И однако же, навсегда осталась
дочерью старого Джо Нила, владельца бумагопрядилен в Ланкашире. И, подобно
старому Джо, она тоже кое в чем проявляла бесконечную терпимость, а
кое-каких вещей совершенно не могла терпеть.
Сидя на стуле, оставленном мадемуазель Прю, она увидела комнату словно в
легком тумане. Она увидела затылок Тоби, отраженный зеркалом над камином, и
крошечную, не более шестипенсовика, лысину, затаившуюся в густых волосах.
Эта лысина окончательно переполнила чашу Евиного терпения.
Ева в бешенстве выпрямилась на стуле.
- Ты что, не соображаешь, какая ты наглая скотина?
Тоби ушам своим не поверил.
- Ты не подумал о том, - сказала Ева, - как это выглядит: весь день ты
читаешь мне мораль и корчишь из себя безупречного сэра Галахада <Самый
благородный из рыцарей Круглого стола легендарного Короля Артура. Герой
многих литературных произведений, в частности поэмы Альфреда Теннисона
(1809-1892) "Сэр Галахад".>, толкуешь, видите ли, о своих идеалах и
принципах, а сам, оказывается, давным-давно морочишь голову этой девице?
Тоби был вне себя.
- Ну, Ева! - пробормотал он. - Что ты! Что ты! - и он стал нервно
озираться, словно опасаясь неожиданно обнаружить в комнате управляющего
банком мосье Дюфура.
- Что ты! - передразнила Ева. - Фу-ты ну-ты!
- Не ожидал от тебя таких выражений.
- Выражений! А как насчет поступков?
- При чем тут поступки? - спросил Тоби.
- Значит, ты можешь "понять и простить" то, что я делаю? А? Ханжа,
лицемер несчастный! Уриа Гипп <Герой романа Диккенса "Давид Копперфильд",
имя которого стало нарицательным для обозначения лицемера.>! Ну а как насчет
твоих идеалов? Как насчет них, скромный молодой человек строгих правил? А?
Тоби был не просто потрясен. Он безмерно удивился. Близоруко моргая, в
точности как его мать, он уставился на Еву.
- Это же совсем другое дело, - возразил он недовольно, как взрослый,
растолковывающий очевидные понятия несообразительному ребенку.
- Вот как?
- Да, вот так.
- Почему же?
Тоби весь напрягся, будто с него потребовали объяснить законы солнечной
системы или рассказать о строении вселенной с помощью десяти односложных
слов.
- Ева, милая! У мужчины могут быть.., ну, порывы.
- Ну а у женщины, по-твоему, их не может быть?
- О! - взвился Тоби. - Значит, ты сознаешься?
- В чем?
- Что снова связалась с этим гнусным Этвудом?
- Я ничего подобного не говорила. Я сказала только, что у женщины...
- Ах, нет, - и Тоби покачал головой с видом существа, наделенного
непогрешимой мудростью богов. - Только не у порядочной женщины. Между
мужчиной и женщиной есть разница. Женщина, поддающаяся порывам, уже не леди,
и она недостойна того, чтоб ее боготворили. Потому-то ты меня и удивляешь,
Ева. И хочешь начистоту, Ева? Я ни за что не позволю себе тебя оскорбить. Ты
сама знаешь. Но я не могу не высказать всего, что у меня на душе, понимаешь?
И мне кажется, я сегодня увидел тебя в новом свете. Мне кажется...
Ева его не перебивала.
Она равнодушно отметила в уме, что он стоит слишком близко к огню; что
серая ткань костюма на брюках вот-вот займется; что еще секунда, и Тоби
вспыхнет ярким пламенем. Но эта перспектива как-то мало ее огорчала.
И тут, постучавшись, в комнату вбежала мадемуазель Прю и с извиняющимся и
озабоченным выражением лица бросилась к столу.
- Я - я за нитками, - объяснила она, - тут у меня был еще моток. -
Мадемуазель Прю принялась рыться в корзинке с шитьем, и в ту же секунду Тоби
подпрыгнул как ужаленный, к немалому торжеству Евы. Ему обожгло ляжки.
- Милый Тоби, - сказала мадемуазель Прю, - и вы, мадам. Может быть, можно
не так громко? У нас тут живут все люди порядочные, и мы не любим беспокоить
соседей.
- А мы кричали?
- Очень громко. Слов я не разобрала, я не понимаю по-английски. Но,
наверное, это что-то нехорошее. - Она нашла моток красных ниток и подняла
поближе к лампе. - Надеюсь, вы спорите не насчет.., насчет возмещения?
- Почему же, - сказала Ева.
- Мадам...
- Я не хочу откупать у вас вашего любовника, - сказала Ева, отчего Тоби
потерял последние остатки самообладания. Надо отдать справедливость Тоби,
такая постановка вопроса злила его не меньше, чем Еву.
- Но я могу предложить вам следующее, - продолжала дочь старого Джо Нила.
- Я дам вам двойное возмещение, если вы убедите свою сестру Ивету, чтоб она
созналась полиции, что заперла дверь у меня под носом в ту ночь, когда убили
сэра Мориса Лоуза.
Прю слегка побледнела, отчего розовые губки и глазки в темных ресницах
стали только выигрышней.
- Я не отвечаю за сестру, не знаю, что она там делает.
- Вы не знаете, например, что она подводит меня под арест? Может быть, в
надежде, что тогда мосье Лоуз женится на вас?
- Мадам! - вскричала Прю.
(Нет, подумала Ева, она и правда ничего не знала.) - Насчет ареста ты не
беспокойся, - вмешался Тоби. - Они так, пугают. Они на это не пойдут.
- Ты думаешь? Да они только что явились ко мне в дом целой оравой тащить
меня в тюрьму, я насилу убежала от них сюда.
Тоби дернул себя за воротник. Хоть Ева сказала последнюю фразу
по-английски, перепуганная Прю, без сомнения, уловила ее смысл. Она
проверила еще один моток ниток и бросила на стол.
- И они могут явиться сюда?
- Не удивлюсь, - ответила Ева.
Прю дрожащими руками рылась в корзинке с шитьем, выуживала оттуда разные
разности и, тупо оглядев, бросала на стол. Мотки ниток. Булавки. Ножницы. За
ними непостижимым образом последовали рожок для туфель, свернутый сантиметр
и сетка для волос, зацепившаяся за колечко.
- Я знала, - сказала Ева, - что ваша сестра на чем-то помешана. Но не
догадывалась, что на вас.
- Мерси, мадам!
- Но дело не выгорит. Номер не пройдет. Мосье Лоуз не собирается на вас
жениться, как он, наверное, и сам вам уже говорил. А моей жизни грозит
серьезная опасность, и ваша сестра может меня выручить.
- Не понимаю, о чем вы говорите. Ивета считает меня дурочкой. Она мне
ничего не рассказывает.
- Прошу вас! - взмолилась Ева. - Ваша сестра прекрасно знает, что было
той ночью. Она может подтвердить, что мосье Этвуд все время находился у меня
в комнате. Если ему не поверят, ей-то поверят. Если она мечтает о моем
аресте только из-за вас, тогда, конечно.
Тут Ева осеклась и, пораженная, вскочила со стула. Прю выпростала уже
почти всю корзинку. Последнее, что она презрительно швырнула на мотки и
булавки, могло быть дешевой побрякушкой. Или это была отнюдь не дешевая
побрякушка. Мелкие граненые прозрачные камешки, перемежающиеся с мелкими
голубыми камнями, оправленные в металл филигранной работы старинного
рисунка, составляли ожерелье. Когда оно змейкой свернулось на столе,
холодный свет лампы побежал по камешкам, и они вспыхнули и замигали.
- Откуда, - спросила Ева, - вы это взяли?
Прю вздернула бровки.
- Это? Да это же дешевка, мадам.
- Дешевка?
- Ну да, мадам.
- Бриллианты и бирюза, - Ева взяла ожерелье за один конец, и оно
зазмеилось под лампой. - Это ожерелье мадам де Ламбаль! Или я совсем сошла с
ума, или я недавно видела его в коллекции сэра Мориса Лоуза. В горке сразу
налево от двери, как войдешь в кабинет.
- Бриллианты и бирюза? Ошибаетесь, мадам, - не без горечи проговорила
Прю. - Не верите? Ладно! Можете зайти в лавку мосье Вейля тут рядом, и пусть
он вам его оценит.
- Да, - как-то странно спросил Тоби. - Где же ты его взяла, малышка?
Прю переводила взгляд с Тоби на Еву.
- Может, я и правда такая дура, как считает моя сестра, - самоуверенный
лобик наморщился, - наверное, зря я все это затеяла. Господи, да сестра
убьет меня, если я дала маху! Вы хотите меня запутать. Я вам не верю. Больше
я не отвечаю на ваши вопросы, слышите? Я... Я сейчас позвоню сестре.
Бросив им в лицо эту страшную угрозу, Прю выскочила из комнаты, так что
они и ахнуть не успели. Они услыхали дробный стук ее каблучков по лестнице.
Ева бросила ожерелье на стол.
- Ты ей подарил его, Тоби?
- О, черт, нет!
- Точно?
- Еще бы! К тому же, - добавил Тоби, вдруг повернувшись к ней спиной так,
что его лицо теперь смотрело на нее из зеркала, - то ожерелье осталось на
своем месте.
- Да?..
- Оно как лежало, так и лежит за стеклом в горке направо от двери. По
крайней мере, час назад, когда я уходил из дому, оно там лежало. Я помню,
Дженис еще мне про него говорила.
- Тоби, - спросила Ева, - на ком были те коричневые перчатки?
Зеркало, слегка испорченное ржавчиной, странно отражало лицо Тоби.
- Когда меня сегодня допрашивала полиция, - сказала Ева, чувствуя, как
напрягся у нее каждый нерв, - я не сказала всей правды. Нед Этвуд видел
того, кто убил твоего отца. И я чуть не увидела. Кто-то в коричневых
перчатках вошел в кабинет, разбил табакерку и убил сэра Мориса. Может быть,
Нед и выживет. И если он выживет, - глаза Тоби в зеркале слегка закосили, -
он расскажет, что он увидел. Больше мне нечего тебе сказать, Тоби. Но это ты
запомни. Кто бы он ни был, это был член вашего чудесного, милого семейства.
- Грязная ложь, - негромко сказал Тоби.
- Да? Что ж. Думай как хочешь.
- Что видел твой.., твой приятель? Ева ему рассказала.
- И ты ничего не сказала об этом Горону, - заметил Тоби. Он совсем осип.
- Нет! И знаешь почему?
- Откуда же мне знать? Наверное, чтобы не упоминать о своих страстных
объятьях с...
- Тоби Лоуз, ты что, хочешь заработать по физиономии?
- Переходим на пошлый тон, а?
- И ты еще будешь мне говорить о пошлости?
- Прости. - Тоби закрыл глаза и сжал кулаки. - Но пойми, Ева. Это уж
последняя капля. Я не хочу, чтобы трепали имена мамы и сестры, слышишь?
- Да кто говорит о твоей матери и сестре? Я тебе рассказала только про
то, что может подтвердить Нед Этвуд и, наверное, еще Ивета Латур. И я-то,
дура, молчала, только чтоб как-нибудь не задеть твои чувства. Видите ли,
такой благородный, такой прямой молодой человек...
Тоби показал на потолок.
- Ты что же, ее хочешь на меня натравить?
- Никого я не хочу на тебя натравливать.
- Ревнуешь, а? - оживился Тоби.
Ева подумала.
- Нет. Самое смешное, что вряд ли. - Она расхохоталась. - Видел бы ты,
как у тебя вытянулось лицо, когда я вошла! Хорош бы ты был, если б за мной и
правда приволоклась полиция. И вот вам пожалуйста, - мадемуазель Прю и
ожерелье, в точности такое же, как...
Портьера, отделявшая гостиную от лавки, была из темной тяжелой обивочной
ткани. Чья-то рука отодвинула портьеру. Ева увидела кривую улыбку - странную
улыбку, как будто что-то не в порядке со ртом, - на лице высокого человека в
старом спортивном костюме; человек вошел в гостиную и снял шляпу.
- Простите, что я вмешиваюсь, - сказал Дермот Кинрос, - но нельзя ли мне
взглянуть на это ожерелье?
Тоби резко повернулся.
Дермот подошел к столу и положил на него шляпу. Он взял в руки снизку
белых и голубых камешков и поднес к лампе. Он перебирал их пальцами. Вынув
из кармана ювелирную линзу, он довольно неловко вставил ее в правый глаз и
снова обследовал колье.
- Да, - проговорил он со вздохом облегчения. - Все в порядке. Оно не
настоящее.
Он бросил ожерелье на стол, а линзу сунул обратно в карман.
Только тут Ева наконец овладела голосом.
- Вы с полицией! Они?..
- Гонятся за вами? Нет, - улыбнулся Дермот. - Честно говоря, я оказался
на рю де ла Арп, чтоб увидеть антиквара мосье Вейля. Мне нужно было мнение
эксперта вот об этом.
Он вынул из внутреннего кармана что-то завернутое в папиросную бумагу.
Развернув ее, он поднял за кончик вторую нитку сверкающих белых и голубых
камней. На первый взгляд это ожерелье настолько точно повторяло ожерелье на
столе, что Ева переводила глаза с одного на другое в полном недоумении.
- Это, - объяснил Дермот, тронув принесенное им колье, - ожерелье мадам
де Ламбаль из коллекции сэра Мориса Лоуза. После убийства его нашли на полу
возле горки, помните?
- Ну? - сказала Ева.
- Я все думал, почему? Настоящая бирюза и бриллианты. - , он снова их
потрогал. - Мосье Вейль только что удостоверил. И вот, оказывается, есть
второе ожерелье - подделка. И тут, понимаете ли, напрашивается вывод, что...
Мгновение он смотрел прямо перед собой. Потом кивнул, словно очнувшись.
Бережно обернув в папиросную бумагу подлинное ожерелье, он снова спрятал его
в карман.
- Может, вы объясните наконец, - заорал Тоби, - какого черта вы сюда
заявились?
- Я вломился к вам в дом, сэр?
- Сами прекрасно меня поняли. И бросьте вы это "сэр". Можно подумать,
что...
- Что?
- Что вы надо мной насмехаетесь!
Дермот обернулся к Еве:
- Я видел, как вы сюда входили. Шофер уверил меня, что вы еще тут;
входная дверь была распахнута. А сказать я хотел вам только одно: чтобы вы
не тревожились. Вас не арестуют. Сейчас, во всяком случае.
- Но они за мной пришли!
- Неважно, так у них принято. Теперь вам от них житья не будет. Но скажу
вам по секрету, что не меньше вас их заинтересовала Ивета Латур, оказавшая
им столь радушный прием. И если старая карга в данную минуту не клянет все
на свете, то я просто ничегошеньки не понимаю во французском характере. Ну
успокойтесь же, смелей!
- Я., я ничего.
- Вы ужинали?
- Н-нет.
- Так я и думал. Это никуда не годится. Уже половина двенадцатого, но
есть способы в любой час взять за бока хозяина какого-нибудь кафе. Да, еще
одно. Наш друг Горон слегка дрогнул, с тех пор как некто указал ему на то,
что один из членов семьи Лоузов заведомо солгал.
При зловещих словах "семья Лоузов" атмосфера снова изменилась. Тоби
выступил вперед.
- Значит, и вы в этом сговоре?
- Сговор имел место, сэр. Еще бы. Но я тут ни при чем.
- Раз вы подслушивали под дверью, - отчеканил Тоби, напирая на слово
"подслушивали", - так вы, наверное, слышали насчет коричневых перчаток и
тому подобного?
- Да.
- Это вас не удивило?
- Нет. Должен сознаться, не удивило.
Тоби, тяжело дыша, оскорбленно смотрел на обоих. Он теребил траурную
повязку на левом рукаве.
- Слушайте, - сказал он. - Я не из тех, кто любит выставлять напоказ свои
интимные дела, тут, думаю, вы не станете спорить. Но я вас спрашиваю как
разумного человека: разве я не обманут в лучших чувствах?
Ева хотела было что-то сказать.
- Обожди! - продолжал свое Тоби. - Согласен - мало ли что кому может
показаться! Но заявлять, что кто-то из нас убил отца, - это уж такой бред,
что попахивает сговором. И все идет от нее - он показал на Еву. - От
женщины, которой я верил, которую я просто боготворил. Я уже сказал ей, что
увидел ее в новом свете. Как же иначе! Она в общем-то сознается, что снова
связалась с Этвудом. Видите ли, с нее еще мало! А когда с ней начинаешь
говорить об этом, она взвивается и употребляет выражения, не очень-то
подходящие для женщины, которую я собираюсь сделать моей женой. А все
почему? Все из-за этой девчонки, из-за Прю. Ну ладно, признаю, что это
получилось не