ссказав свою притчу о некоем Финистере  или  Макконклине.
Вы только послушайте. История повторяется. Не ваша вина, если вы что неверно
перетолковали. Дальше. Я думаю, все прекрасно знали  (так  ведь?),  что  Нед
Этвуд вернулся в Ла Банделетту и объявился в "Замке".
   Сэр Морис пошел погулять перед ужином. Куда он пошел? В  бар  "Замка".  И
кто же, как мы  давно  знали,  был  в  этом  баре?  Нед  Этвуд,  который  во
всеуслышание хвалился, что вернет жену, даже если  придется  кое-что  о  ней
порассказать.
   Помните, Дженис, вы даже предположили, что отец ваш виделся с  Этвудом  и
разговаривал с ним? Так и было.  Ваш  отец  сказал  ему:  "Прошу  вас,  сэр,
выйдемте на два слова". Этвуд не знал, какой будет разговор. Он вышел. И тут
он обнаружил - уж легко себе представить, какое его  охватило  бешенство,  -
что старый джентльмен прекрасно в курсе его дел.
   Они пошли в зоологический сад. Сэр Морис, весь дрожа, сказал ему точно то
же, что когда-то говорил Финистеру. Помните?
   Дженис кивнула.
   - "Даю вам двадцать четыре часа на то,  чтоб  убраться,  -  процитировала
она. - По истечении же срока все сведения о вас и о вашей новой жизни -  где
вас  можно  найти,  ваше  новое  имя,  словом,  все  -  будут   переданы   в
Скотленд-Ярд".
   Дермот, слушавший ее, напряженно вытянув шею, теперь снова  откинулся  на
спинку плетеного кресла.
   - Это было как гром с ясного неба. Теперь Этвуду не заполучить жену, а он
себя убедил, что непременно вернет ее. И - прощай приятная жизнь. Впереди  -
опять тюрьма. Если вы можете представить себе, как он метался  среди  клеток
диких зверей, то можете приблизительно представить себе и то, что  творилось
в его душе. Ни с того ни с  сего  кошмарная  несправедливость,  его,  его  -
обратно в тюрьму.
   Если только...
   Он не знал сэра Мориса Лоуза, в смысле - не был с ним знаком, но  он  был
очень хорошо осведомлен о порядках на вилле "Привет".  Не  забудьте,  он  не
один год тут прожил.
   Он не раз видел, как сэр Морис засиживался допоздна у  себя  в  кабинете,
когда остальные члены семьи уже ложились спать. Он не раз заглядывал  в  его
кабинет из окна через дорогу, как и сама Ева. Он знал  планировку  кабинета,
потому что в жаркую погоду старик не задергивал шторы. Он  знал,  где  сидит
сэр Морис, где дверь, где каминные приборы. И - редкая удача -  у  него  был
ключ от Евиного дома,  который  -  помните?  -  подходит  и  к  двери  виллы
"Привет".
   Бенджамин Филлипс задумчиво почесал лоб трубкой.
   - Ну да. Вот вам и все улики, правда?
   - Безусловно. - Дермот запнулся. -  Дальше  вам  вряд  ли  приятно  будет
слушать. Вы настаиваете?
   - Говорите! - крикнула Ева.
   - Уж если он решил действовать, так ему надо было  навеки  заткнуть  сэру
Морису рот. Он справедливо рассудил, что сэр Морис решил  подождать,  покуда
он не уберется из города, и никому еще ничего не сказал.  Но  тем  не  менее
следовало на всякий случай обеспечить себя  безупречным  алиби.  Проходя  по
саду, он с помощью ума и самомнения за десять  минут  составил  план  такого
алиби. Вы уже сами, очевидно, догадываетесь о том, какой это был план.
   Он знал привычки всех членов семьи. Он шатался по рю дез  Анж,  когда  вы
все вернулись из театра. Ева пошла к себе, вы все -  к  себе.  Он  терпеливо
выждал, пока вы легли спать, пока не погас свет во всех  окнах,  кроме  двух
незанавешенных окон кабинета. Открытые окна  были  ему  даже  на  руку.  Это
входило в его план.
   Дженис, хоть у нее даже губы побелели, все же не удержалась от вопроса:
   - А вдруг бы его увидели из какого-нибудь дома напротив?
   - Из какого именно? - спросил Дермот.
   - Поняла, - сказала Ева. - У меня шторы всегда задернуты. А на  остальных
виллах сейчас, в конце сезона, уже не живут.
   - Да, - согласился  Дермот.  -  Это  мне  Горон  сказал.  Но  вернемся  к
изобретательному мистеру Этвуду.  Он  приготовился  действовать.  Он  открыл
своим ключом дверь дома сэра Мориса...
   - Когда?
   - Примерно в без двадцати час.
   Сигарета Дермота выгорела до окурка. Он бросил его на землю и растоптал.
   - Я думаю, что он захватил с собой какое-то оружие, бесшумное оружие,  на
случай, если среди каминных приборов не окажется  кочерги.  Но  напрасно  он
беспокоился. Кочерга висела на месте. Из того, что он говорил Еве, мы знаем,
что ему было известно о глухоте  сэра  Мориса.  Он  отворил  дверь,  схватил
кочергу и сзади подошел к своей жертве. Старик был поглощен изучением своего
сокровища. На блокноте, лежавшем на столе, крупным каллиграфическим  шрифтом
было выведено: "Табакерка в виде часов".
   Убийца поднял руку и ударил. Ударив раз, он озверел.  Ева,  знавшая  Неда
Этвуда, представила себе эту картину. Один из ударов, возможно, случайно, но
скорее  рассчитанно  пришелся  по   дорогой   безделушке.   Этвуд,   видимо,
поинтересовался, что же он такое разбил. На него  с  перепачканной  страницы
блокнота глядели крупные буквы первого слова  "табакерка".  Как  мы  увидим,
слово это запало ему в голову. А теперь перейдем к самому главному. Дер  мот
обернулся к Еве.
   - Какой на Этвуде был костюм?
   - Такой.., темный, с ворсом. Не знаю, как называется материал.
   - Так, -  согласился  Дермот.  -  Ну  вот.  Когда  он  разбил  табакерку,
крошечный осколок отлетел и прилип к его костюму. Он ничего  не  заметил.  А
потом злополучным образом этот осколок запутался в ваших кружевах, когда  он
обнимал вас во время эпизода в спальне.
   Вы тоже ничего не заметили. Вы знать не знали ни о каком осколке и готовы
были поклясться, что кто-то вам его подсунул. Но в действительности все куда
проще.
   - Ну, вот и все, - он  посмотрел  на  Дженис  и  дядю  Бена.  -  Надеюсь,
зловещий  осколок  агата  уже  не  представляется  вам  таким   зловещим   и
загадочным?
   Но  я  забегаю  вперед.  Я  вам  рассказываю  все  так,  как  это  теперь
выяснилось, а не так, как случай представился мне  с  самого  начала.  Когда
Горон изложил мне суть дела, я решил, что скорей всего убийца  -  кто-то  из
Лоузов. Не обижайтесь на меня; вы ведь и сами так думали.
   Меня смутили кое-какие подробности уже в первом, очень  кратком  рассказе
Евы Горону в тот первый вечер на вилле "Привет". Но только  совсем  недавно,
когда Ева снова рассказала мне все подробно за омлетом  у  папаши  Руссе,  у
меня будто пелена спала с глаз, смутная  догадка  стала  уверенностью,  и  я
сообразил, что мы ищем преступника не там, где надо.  Теперь  и  вы  уж  все
поняли.
   Ева вздрогнула.
   - Да, - согласилась она. - Еще бы не понять.
   - Чтобы и остальным стало ясно, давайте восстановим картину. Этвуд явился
к вам в без четверти час, открыв дверь с помощью неоценимого ключа...
   - Глаза у него были стеклянные, - крикнула Ева. - Я еще подумала, что  он
напился. И вообще он был какой-то странный, чуть не  плакал.  Я  никогда  не
видела Неда таким. Но нет, он не был пьян.
   - Нет, - сказал Дермот. - Он  просто  только  что  убил  человека.  Убить
человека, преднамеренно убить - это не так-то легко даже для Неда. Он ушел с
виллы   "Привет",   проскользнул   на   бульвар   Казино,   послонялся   там
минуту-другую, а потом вернулся к вилле  напротив  так,  словно  только  что
вошел на рю дез Анж. Он приготовился обеспечить себе алиби.
   Но я опять  забегаю  вперед.  Вспомним  лишь,  как  все  происходило.  Он
ворвался к вам. Навел разговор на Лоузов и на старика, который сидит в  доме
через дорогу. Наконец, доведя вас до совершеннейшей  истерики,  он  отдернул
штору и выглянул в окно. Вы погасили свет. Так! Повторите мне дословно,  что
говорили вы оба в течение следующих минут.
   Ева зажмурилась.
   Я сказала: "Сэр Морис еще не лег? Да?"
   Нед сказал: "Да, он еще не лег. Но ему не до нас. Он рассматривает в лупу
какую-то табакерку. Постой!"
   Я сказала: "Ну что там такое?"
   Нед сказал: "С ним еще кто-то, но мне его плохо видно".
   Я сказала: "Наверное, Тоби. Нед Этвуд, отойдешь ты от окна или нет?"
   Глубоко вздохнув, мучительно ясно вспомнив ту безветренную ночь и  духоту
спальни, Ева открыла глаза.
   - Вот и все, - сказала она.
   - Но сами-то вы, - настаивал Дермот, - сами-то вы смотрели в окно?
   - Нет.
   - Нет. Вы поверили ему на слово. - Дермот повернулся к остальным. - Самое
поразительное, просто ошеломляющее -  это  заявление  Неда  о  том,  что  он
увидел. Если он что и мог разглядеть  на  расстоянии  пятидесяти  футов,  то
только что-то маленькое, похожее на часы. А он выкладывает без запинки,  что
видит табакерку. Да, тут-то наш умник себя и выдал. Он не мог знать, что это
табакерка. Верней, осведомленность  его  могла  иметь  лишь  единственное  и
весьма мрачное объяснение.
   Но заметьте, что он делает дальше!
   Он тут же начинает убеждать Еву, будто и она сама смотрела в окно,  будто
она видела сэра Мориса живым и здоровым, с лупой в руке, а рядом с ним якобы
притаилась некая зловещая тень.
   Этвуд прибег к внушению. Тут вы не можете со мной  не  согласиться,  если
Ева расскажет вам  все,  как  рассказывала  мне.  Он  без  конца  повторяет:
"Помнишь, что мы видели?" А  она  исключительно  внушаема,  как  говорил  ей
однажды какой-то психолог и как я сам успел заметить. Нервы у нее расшатаны;
она что угодно готова увидеть. Ну и вот, внушив ей, будто она видела  живого
сэра Мориса, Нед отдергивает штору и демонстрирует ей мертвеца.
   Тут-то я и сообразил, вся игра сводилась к тому, чтобы убедить Еву в том,
что она видела то, чего она не видела, - то есть что она видела живого  сэра
Мориса, когда Нед был уже у нее.
   Этвуд совершил убийство. И он составил план. И если б не одно "но",  план
бы ему удался. Он убедил Еву, и она искренне  поверила,  что  видела  живого
сэра Мориса в кабинете, в той же самой позе, в какой видела его уже  столько
раз. Так она сразу же и сказала Горону тогда, в  моем  присутствии.  И  будь
табакерка табакеркой обычного вида, умный мистер Этвуд  вышел  бы  сухим  из
воды.
   Дермот задумался, опершись локтем на  ручку  кресла  и  подпирая  кулаком
подбородок.
   - Доктор Кинрос, - мягко заметила Дженис, - это очень умно.
   - Умно? Еще бы! Малый, видимо, знал историю преступлений.  Он  так  ловко
притянул дело лорда Уильяма Рассела, что любой...
   - Да нет. Я имею в виду, как вы это все раскопали. Дермот  засмеялся.  Он
не очень-то был склонен гордиться самим собой и засмеялся так горько,  будто
только что проглотил горькую пилюлю.
   - Ах это! Да тут любой бы догадался. Бывают  женщины,  словно  специально
уготованные в жертву негодяям. Но теперь вам ясны все  подводные  течения  и
все, что сбивало нас с толку. Тоби Лоуз  в  коричневых  перчатках  несколько
спутал картину. Для Этвуда он был просто манной  небесной.  Если  Ева  верно
передала мне его реакцию - он был изумлен и восхищен. Тоби добавил ко  всему
последний достоверный штрих, и Этвуду уже нечего было бояться.
   Теперь понимаете, чем должна бы кончиться  вся  игра?  Он  совершенно  не
собирался фигурировать в деле. Он хотел смыться. В  глазах  людей  ничто  не
связывало его с сэром Морисом. Но все же в случае чего - у него было алиби -
в любой момент можно было пустить в ход показания, как он  думал,  зависимой
от него женщины. И особенная убедительность этих показаний заключалась бы  в
том,  что,  давая   их,   свидетельнице   пришлось   бы   выдать   кое-какие
компрометирующие ее обстоятельства.
   Вот почему после обморока в отеле он рассказал  о  том,  что  его  "сбила
машина". Он вообще не собирался затрагивать волнующую  его  тему.  И  он  ни
минуты не думал, что серьезно расшибся.
   Но это сорвало весь план. Сначала он упал  и  получил  сотрясение  мозга.
Потом вмешалась мстительная Ивета и повела собственную игру. Этвуд, конечно,
вовсе не думал, что подозрение падет на  Еву.  Он  меньше  всего  мог  этого
ожидать. Он лежал без сознания, но пришел бы  в  ужас,  если  б  узнал,  что
происходило тем временем.
   - Значит, правда Ивета, - перебила Дженис, - захлопнула тогда дверь у Евы
перед носом?
   - О да. Относительно Иветы можно  только  догадываться.  Она  норманнская
крестьянка; она молчит; Вотур не может добиться  от  нее  ни  слова.  Скорей
всего она ничего не знала об убийстве, когда захлопнула  дверь.  Она  знала,
что у Евы в спальне Этвуд. И она стремилась довести дело до  скандала,  чтоб
ваш благочестивый братец расторг помолвку.
   Но Ивета, повторяю, норманнская крестьянка. Когда,  к  своему  удивлению,
она увидела, что Еву Нил заподозрили в убийстве,  она  не  растерялась.  Она
рьяно помогала обвинению. Она решила выжать из этой ситуации все, что только
можно. Так еще проще разрушить помолвку. Права Ева  или  виновата  -  ее  не
касалось; ей важно было выдать свою сестричку Прю за Тоби.
   Началась полная неразбериха, и так шло до той  ночи,  когда  я  увидел  в
цветочной лавке два ожерелья и услышал подробный рассказ  Евы,  из  которого
стало ясно, кто убийца. Догадавшись, нетрудно было проследить  все  сначала.
Нетрудно было согласовать улики.
   Оставался вопрос: что побудило Этвуда к убийству? На  ответ,  разумеется,
наталкивала тюремная работа сэра Мориса, описанная его женой  и  дочерью,  и
особенно история про Финистера. Но как доказать эту гипотезу? Очень  просто!
Если Этвудом когда-то уже  интересовалась  полиция,  если  он  когда-то  уже
совершил  преступление,   отпечатки   его   пальцев   должны   храниться   в
Скотленд-Ярде.
   Дядя Бен присвистнул.
   - Ох! Ах! - пробормотал  он.  -  Надо  же!  Значит,  ваша  прогулочка  на
самолете в Лондон...
   - Пока я это не выяснил, нельзя было действовать дальше. Зайдя к Этвуду в
гостиницу, я незаметно взял его отпечатки пальцев, прижав к ним  свои  часы,
когда  щупал  ему  пульс.  Все  вышло  очень  естественно.  Ну  вот!   А   в
Скотленд-Ярде, конечно, отыскался дубликат этих отпечатков. Тем временем...
   - Опять началась неразбериха, - вставила Ева и нервно расхохоталась.
   - Да, вас арестовали, - сказал Дермот. Его лицо омрачилось. - Не понимаю,
что тут смешного. Он повернулся к остальным.
   - Когда она мне все подробно рассказывала, она была  настолько  измучена,
что за нее говорило ее подсознание - над которым мы так любим потешаться - и
без ее ведома выдало правду. Она вовсе не смотрела в окно и не видела живого
сэра Мориса, о чем легче легкого было  догадаться  с  ее  же  слов.  Никакой
табакерки она никогда не видела. Это только внушил ей Этвуд.
   Я не стал ни до чего докапываться. Меня вполне  устраивало  то,  что  она
говорила. Ее рассказ черным по белому доказывал виновность Этвуда. Я  сказал
ей, чтобы она повторила свою историю  Горону  слово  в  слово,  как  мне.  Я
рассчитал, что все это занесут в  протокол,  а  у  меня  уже  будут  данные,
подтверждающие мотивы  Этвуда,  и  можно  будет  действовать  дальше.  Но  я
все-таки недооценил ее внушаемость, либо галльскую энергию Вотура и  Горона.
Она передала им версию Этвуда, но не передала сцену дословно.
   - Они.., они освещали меня лучом, дергались как марионетки, -  защищалась
Ева. - Просто невыносимо! А вас рядом не было, ну  и  никто  не  оказал  мне
моральной поддержки...
   Дженис как-то странно взглянула сперва на  Еву,  потом  на  Дермота;  оба
ответили ей ужасно смущенными, почти злыми взглядами.
   - Итак, - продолжал Дермот, - они, видите  ли,  прозрели.  Только  промах
Этвуда они приписали ей. Ага! Никто не говорил ей  о  новом  сокровище  сэра
Мориса? Никто ей его не описывал? Нет,  конечно,  нет.  Так  откуда  же  она
знает,  что  часы  -  это  табакерка?  И  тут  уж  каждое  ее  слово   стало
рассматриваться как изобличающее ее вину. Ее поволокли в тюрьму, а я  прибыл
к месту действия уже как главный злодей в драме.
   - Ясно, - сказал дядя Бен. - Все время из огня да в полымя. А  тут  Этвуд
пришел в себя.
   - Да, - мрачно  сказал  Дермот.  -  Этвуд  пришел  в  себя.  Вертикальная
морщинка у него между бровей сделалась глубже от противного воспоминания.
   - Он рвался  засвидетельствовать,  что  Тоби  был  тот  самый  человек  в
коричневых перчатках, и положить делу конец. Ужасно рвался! Во что бы то  ни
стало.  Одним  ударом  он  готовился  вернуть  жену  и  отправить  в  тюрьму
соперника. Кто бы мог вообразить, что человек в таком  состоянии  встанет  с
постели, оденется и отправится через всю Ла  Банделетту  к  Вотуру?  Тем  не
менее он все это проделал.
   - И вы его не удерживали?
   - Нет, - ответил Дермот. - Я его не удерживал. После паузы он добавил:
   - Он умер на пороге кабинета Вотура. Он потерял сознание,  упал  и  умер,
прежде чем от него оторвался луч маяка. Он умер оттого, что его разоблачили.
   Солнце садилось. В саду пререкались редкие птицы. Становилось свежо.
   - А наш благородный Тоби, - начала Дженис. Она запнулась и залилась  злой
краской, потому что тут Дермот расхохотался.
   - Думаю, вы не понимаете своего брата, милая девушка.
   - Да я и не знала, что на свете бывают такие скоты!
   - Он отнюдь не скот. Просто  обычнейший  случай  (вы  уж  меня  извините)
замедленного развития.
   - В смысле?..
   - Умственно и эмоционально он все еще  пятнадцатилетний  мальчик.  Вот  и
все. Он искренне не понимает, что за преступление -  обокрасть  собственного
отца. В своих понятиях о взаимоотношениях мужчины и женщины он задержался на
уровне четвертого класса школы.
   Таких Тоби на свете пруд пруди. Иногда они  очень  даже  преуспевают.  Их
считают  воплощением  принципиальности,  идеалом  твердости,  пока  они   не
подвергнутся серьезному испытанию; а уж тут-то  великовозрастный  гимназист,
лишенный мужества и воображения, непременно себя покажет  -  и  песенка  его
спета. С ним приятно выпить, приятно играть в гольф. Но я очень  сомневаюсь,
что он может стать самым удачным мужем для... Ну ладно, оставим эту тему.
   - Интересно... - начал дядя Бен и запнулся.
   - Да?
   - Я вот все думал... Когда Морис тогда вернулся с  той  прогулки  -  весь
дрожал, побледнел и всякое такое, - он о чем-то разговаривал с Тоби. Он  ему
ничего про Этвуда не сказал?
   - Нет, - ответила Дженис. - Я про это тоже думала. Я  думала,  может,  он
что-то  узнал  про  Тоби,  понимаете?  Когда  мы  все  услышали,  я  у  Тоби
спрашивала. Нет, папа сказал только: "Я сегодня видел одного  человека  (он,
конечно, имел в виду Этвуда) - мне с тобой еще надо будет поговорить".  Тоби
пришел в ужас. Он подумал, что Прю Латур перешла в открытое наступление.  Он
окончательно растерялся и решил в ту же ночь стянуть ожерелье.
   Дженис неловко повертела шеей. Она резко прибавила:
   - Мама там, - она кивнула в сторону виллы  напротив,  -  утешает  бедного
Тоби. Ах, с несчастным так гадко обошлись. Наверное, все матери такие.
   - Ах! - прочувствованно произнес дядя Бен. Дженис встала со стула.
   - Ева, - крикнула она с неожиданной пылкостью, -  я  ведь  почти  что  не
лучше Тоби. Простите меня! Мне страшно стыдно и неприятно! Поверьте!
   И, тщетно поискав слова и ничего больше не добавив,  она  побежала  через
сад, по дорожке, обогнула виллу и скрылась из глаз. Дядя Бен поднялся не так
порывисто.
   - Не надо, - сказала Ева, - не уходите... Дядя Бен не обратил на ее слова
никакого внимания. Он сосредоточенно размышлял.
   - А мне - нет, - проворчал он. - То есть мне не неприятно. Для вас все  к
лучшему. Вы и Тоби? Нет, - совсем запутавшись, он повернулся уходить,  потом
снова обернулся:
   - Я для вас кораблик выстругал, - прибавил он. - Думал - вам  понравится.
Как покрашу - пришлю. До свиданья.
   И он заковылял прочь.
   Он ушел, а Ева Нил и доктор Дермот Кинрос  долго  сидели  молча.  Они  не
смотрели друг на друга. Первой заговорила Ева.
   - Это правда то, что вы вчера сказали?
   - Что именно?
   - Что вам завтра возвращаться в Лондон?
   - Да, рано или поздно вернуться надо. Интересно другое - что вы  намерены
делать дальше?
   - Не знаю. Дермот, я хотела... Он перебил ее:
   - Послушайте. Опять вы с вашей дурацкой благодарностью?