Могу я перекинуться с тобой парой  слов?
Ты извинишь нас, Майлс, если мы на минуту отойдем?
   Речь пойдет о нем, как пить дать.
   Майлс  уставился  в  стол,  пытаясь  сделать  вид,  что  ни  о   чем   не
догадывается, а Марион и  Стивен  направились  к  двери.  Марион  вполголоса
что-то оживленно  говорила  Стиву,  который,  пожимая  плечами  и  улыбаясь,
надевал шляпу. Майлс отхлебнул чаю, уже начинавшего остывать.
   Ему было не по себе, он подозревал, что вел себя  глупо,  да  к  тому  же
определенно утратил чувство юмора. Но  чем  было  вызвано  такое  состояние?
Истинную причину своего смятения он понял секунду спустя. Его мучил  вопрос,
не впускает ли он в  свой  собственный  дом  некие  силы,  над  которыми  не
властен.
   Зазвенел кассовый аппарат, за окнами раздалось пыхтенье паровоза, женский
голос в громкоговорителе с  отчетливым  северным  выговором  вернул  его  на
вокзал Ватерлоо. Майлс сказал себе, что его мимолетная фантазия - мгновенный
холод, оледенивший сердце, - просто чепуха. Он твердил это себе до тех  пор,
пока не засмеялся, и к моменту возвращения Марион его настроение улучшилось.
   - Извини, если я показался нелюбезным, Марион.
   - Мой милый мальчик! - отмахнулась она, а затем  ободряюще  взглянула  на
брата. - Теперь, когда мы одни, Майлс, расскажи  своей  маленькой  сестренке
все как есть.
   - Мне нечего рассказывать! Я встретился с этой девушкой, мне понравилось,
как она держится. Я убежден, что ее оклеветали...
   - Но ты ей не сказал, что уже слышал о ней?
   - Я не сказал ей об этом ни слова. И она не упоминала о прошлом.
   - Разумеется, она представила рекомендации?
   - Я их не просил. Почему это так тебя интересует?
   - Майлс, Майлс! - Марион покачала головой. - Ни одна женщина не  в  силах
устоять перед твоим шармом в духе Карла Второго, а то,  что  ты  сам  своего
обаяния величественно не  сознаешь,  только  усиливает  впечатление.  Ну  не
дуйся!  Ты  не  выносишь,  когда  я  проявляю  малейшую   заботу   о   твоем
благополучии!
   -  Я  только  имел  в  виду,  что  твое  беспрестанное  копание  в   моем
характере...
   - Когда я  слышу  о  женщине,  которая,  судя  по  всему,  поразила  твое
воображение, с моей стороны совершенно естественно проявить к ней интерес! -
В глазах Марион была непреклонность. - В чем она замешана?
   Майлс отвел взгляд от окна.
   - Шесть лет назад она приехала  в  Шартр  как  личная  секретарша  одного
богача, владельца кожевенной мануфактуры по фамилии Брук. Она  обручилась  с
его сыном...
   - О!
   -  ..молодым  неврастеником  Гарри  Бруком.  Потом  разразился   какой-то
скандал. - Слова застревали у Майлса в горле. Он не мог,  физически  не  мог
рассказать Марион о решении Говарда Брука откупиться от девушки.
   - Что за скандал, Майлс?
   - Никто не знает, по крайней мере я не знаю. В один прекрасный день  отец
Гарри поднялся на крышу старинной башни, и... -  Майлс  прервал  рассказ.  -
Кстати, ты ведь не станешь упоминать об этом при мисс  Ситон?  Не  намекнешь
ей, что тебе что-то известно?
   - Ты считаешь, Майлс, что я могу быть настолько бестактной?
   - День был ужасный, лил дождь, начиналась гроза, все это напоминало сцену
из готического романа о привидениях. Мистера Брука закололи его  собственной
шпагой-тростью, причем на  него  напали  сзади.  И  здесь  начинается  самая
поразительная часть этой истории. Из показаний свидетелей явствовало, что  в
момент убийства он находился в полном одиночестве. Никто  не  приближался  к
нему и даже не мог этого сделать. И чуть ли не получалось так, что  убийство
- если это было убийство - совершил кто-то, умеющий летать...
   Он снова замолчал. Потому что Марион как-то странно,  испытующе  смотрела
на него широко раскрытыми глазами, едва удерживаясь от смеха.
   - Майлс Хэммонд! - вскричала она. - Кто напичкал тебя  этими  чудовищными
бреднями?
   - Я всего лишь, - процедил он  сквозь  зубы,  -  привожу  факты,  которые
выяснились во время официального полицейского расследования.
   - Ладно, дорогой. Но кто рассказал тебе об этом?
   - Профессор Риго из Эдинбургского университета. Человек очень известный в
научных кругах. Неужели тебе не попадалась его "Жизнь Калиостро"?
   - Нет. А кто это - Калиостро?
   Почему, частенько размышлял Майлс, при спорах с  самыми  близкими  людьми
выходишь из себя от вопроса, который,  будь  он  задан  посторонним,  только
позабавил бы тебя?
   - Граф Калиостро, Марион, - это знаменитый маг и шарлатан, живший в XVIII
веке. Профессор Риго считает, то Калиостро, во многих отношениях отъявленный
мошенник,   тем   не   менее   действительно   был   наделен   определенными
сверхъестественными способностями, которые...
   И в третий  раз  он  умолк  на  полуслове,  услышав  возглас  Марион.  И,
представив,  как  должна  звучать  его  собственная  речь,  Майлс,   еще   в
достаточной мере обладавший чувством реальности, вынужден был признать,  что
нашел не самые удачные слова.
   - Да, - согласился он. - Это действительно кажется довольно странным,  не
так ли?
   - Именно, Майлс. Я смогу поверить в нечто  подобное,  только  если  увижу
своими глазами. Но Бог с ним, с графом  Калиостро.  Перестань  морочить  мне
голову и расскажи о девушке!  Кто  она?  Какая  она?  Какое  она  производит
впечатление?
   - Ты увидишь все это сама, Марион.
   Не отводя взгляд от окна, Майлс встал из-за стола. Он смотрел на один  из
зеленых указателей, расположенных напротив ворот, ведущих на платформу; туда
уже поодиночке и парами стягивались пассажиры, ожидавшие поезд, отходящий  в
пять тридцать на Винчестер, Саутгемптон-Сентрал и Борнмут.  И  Майлс  слегка
повернул голову в сторону этого указателя.
   - Вот она.

Глава 7

   Серые сумерки окутали Нью-Форест и Грейвуд в тот столь памятный  для  его
обитателей вечер.
   От главной автострады на Саутгемптон ответвляется другая  автомагистраль.
Проехав по ней, вы должны углубиться в лесную  чащобу,  где  молодые  побеги
объедены оленями. Свернув вскоре налево, проехав в широкие деревянные ворота
и спустившись по извилистой, посыпанной гравием дорожке,  на  которой  царит
полумрак даже в  середине  дня,  вы  пересекаете  по  простому  деревенскому
мостику ручей, и перед вами на поляне, окруженной огромными буками и дубами,
предстает Грейвуд.
   Еще идя  по  примитивному  мостику,  вы  уже  видите  узкий  торец  этого
небольшого, вытянутого в длину здания. Одолев несколько  каменных  ступеней,
вы  доходите  по  каменным  плитам   террасы   до   главного   входа.   Этот
бело-коричневый дом из дерева и кирпича стоит посреди залитого солнцем леса.
Он выглядит приветливо, и в нем есть какое-то волшебное очарование.
   В тот вечер в окнах горели одна-две лампы. Это  были  керосиновые  лампы,
поскольку электростанция, дававшая энергию во времена Чарльза Хэммонда,  еще
бездействовала.
   Казалось, свет в окнах  разгорался  ярче  по  мере  того,  как  сгущались
сумерки и становилось холоднее. Теперь был хорошо слышен заглушаемый дневным
шумом плеск воды у  маленькой  плотины.  В  сумерках  неясно  вырисовывались
очертания качелей под ярким навесом, плетеных стульев и стола для  чаепития,
поставленных на лужайке западнее излучины ручья.
   Майлс Хэммонд стоял, держа над головой лампу, в пришедшейся ему по сердцу
узкой и длинной комнате, расположенной в задней части дома.
   - Все в порядке, - твердил он сам себе. - Я не совершил  никакой  ошибки,
привезя ее сюда. Все в порядке.
   Но в глубине души он понимал, что далеко не все в порядке.
   Пламя маленькой лампочки с крошечным стеклянным  цилиндрическим  абажуром
изгнало почти  все  тени  из  книжного  царства,  подобного  царству  мумий.
Разумеется, эта комната не заслужила того, чтобы ее именовали "библиотекой":
то было книгохранилище, склад, где громоздились пыльными грудами две или три
тысячи томов, скопленных - как  скапливается  пыль  -  его  покойным  дядей.
Старые и  поврежденные  книги,  относительно  новые  и  яркие  книги,  книги
ин-кварто, ин-октаво и ин-фолио, книги в красивых суперобложках  и  книги  в
поблекших темных переплетах; Майлса возбуждал затхлый запах  этих  сокровищ,
на которые он еще не успел толком взглянуть.
   Книжные полки доходили до потолка, окружая ведущую в столовую дверь и ряд
выходящих  на  восток  створчатых  окон.   Книги   на   полулежали   рядами,
образовывали насыпи и неустойчивые башни разной высоты,  создавая  лабиринт,
по узеньким  дорожкам  которого  почти  невозможно  было  пройти,  не  задев
какого-нибудь фолианта и не подняв клубы пыли.
   Майлс стоял посередине этого книжного лабиринта, высоко подняв  лампу,  и
осматривался.
   - Все в порядке! - с горячностью произнес он вслух.  Дверь  открылась,  и
вошла Феи Ситон.
   - Вы звали меня, мистер Хэммонд?
   - Звал вас, мисс Ситон? Нет.
   - Извините. Мне послышалось, что вы меня зовете.
   - Должно быть, я разговаривал  сам  с  собой.  Но,  возможно,  вам  будет
интересно взглянуть на эту неразбериху.
   Фей Ситон стояла в дверном проеме, по обе стороны  которого  громоздились
книги самых разных форматов и цветов. Довольно высокая, тоненькая,  изящная,
она немного наклонила голову набок. Она тоже держала керосиновую  лампу,  и,
когда девушка подняла ее, осветив свое лицо, Майлс испытал нечто вроде шока.
   При свете дня, в "Беркли", а потом в поезде она показалась ему..,  не  то
чтобы старше,  хотя,  разумеется,  она  стала  старше,  не  то  чтобы  менее
привлекательной..,   но   ее   облик   неуловимо   отличался   от    образа,
запечатлевшегося в памяти, и это почему-то вызывало в нем тревожное чувство.
   Сейчас при смягчающем свете лампы ее лицо было точно таким же, каким  оно
предстало перед ним впервые на фотографии прошлым вечером. Он только мельком
увидел ее глаза, щеки, рот, когда она подняла лампу,  желая  оглядеться.  Ее
отрешенное лицо с застывшей вежливой улыбкой казалось неживым, и это сбивало
с толку, мешая судить о ней.
   Майлс тоже высоко поднял свою лампу, и свет обеих ламп создал изменчивую,
неторопливую, но причудливую игру теней на стенах книжных башен.
   - Ужас, правда?
   - Далеко не так плохо, как я ожидала, - ответила Фей. Она говорила  тихо,
почти не поднимая глаз.
   - К сожалению, я не произвел никакой уборки, даже не смахнул  нигде  пыль
перед вашим приездом.
   - Это не имеет значения, мистер Хэммонд.
   - Насколько я помню, мой дядя приобрел картотечный шкафчик и  невероятное
количество карточек. Но он так и не приступил к  составлению  каталога.  Они
находятся где-то в этих джунглях.
   - Я их разыщу, мистер Хэммонд.
   - Моя сестра.., э-э-э.., снабдила вас всем необходимым?
   - О да! - Она улыбнулась ему. - Мисс Хэммонд хотела перебраться из  своей
спальни  наверху,  -  девушка  указала  на  потолок  библиотеки,   -   чтобы
предоставить ее мне. Но я не могла позволить ей сделать это. В любом  случае
по некоторым причинам меня гораздо больше  устраивает  первый  этаж.  Вы  не
возражаете?
   - Возражаю? Конечно нет! Не войдете ли вы в комнату?
   - Благодарю вас.
   Самые маленькие башни из книг  на  полу  были  человеку  по  пояс,  самые
большие  доходили  до  груди.  Фей  послушно  двинулась  вперед,   с   такой
необыкновенной бессознательной грацией лавируя между ними по узким дорожкам,
что ее довольно поношенное  сизое  платье  почти  ничего  не  задевало.  Она
поставила маленькую лампу на какую-то груду фолиантов, подняв облако пыли, и
снова посмотрела вокруг.
   - Выглядит заманчиво, - сказала она. - Чем интересовался ваш дядя?
   - Почти всем. Он был специалистом по истории средних веков. Но  увлекался
и археологией, и спортом, и садоводством,  и  шахматами.  Даже  преступления
интересовали его, и... - Майлс резко осекся. - Вы уверены, что вас  устроили
удобно?
   - О да! Мисс Хэммонд - она просила меня называть ее Марион -  была  очень
добра.
   Да, Майлс полагал, что она действительно была добра с Фей. И в поезде,  и
дома, пока дамы вместе на скорую руку готовили обед, говорила  одна  Марион.
Она просто изливала на гостью потоки слов. Однако  Майлс,  хорошо  изучивший
сестру, испытывал некоторое беспокойство.
   - Мне жаль, что у нас создалась такая ситуация с прислугой, - сказал  он.
- Здесь никого не найти ни за какие деньги. Во всяком  случае,  если  ты  не
старожил. Мне бы не хотелось, чтобы вам пришлось...
   В его голосе звучали просительные нотки.
   - Но  мне  это  нравится.  Так  уютнее.  Нас  здесь  всего  трое.  И  это
Нью-Форест!
   - Да.
   Фей, двигаясь все с той же неуловимой грацией, неуверенно  направилась  к
окруженным  книгами  створчатым  окнам  на  восточной  стороне.  При   свете
свисающей с потолка лампы вместе с нею двигалась  ее  удлиненная  тень.  Две
створки окна, словно маленькие двери, были распахнуты настежь и удерживались
в таком положении упорами. Фей Ситон положила руки на подоконник и выглянула
наружу. Майлс, высоко подняв свою лампу, начал неуверенно пробираться к ней.
   Снаружи было еще не совсем темно.
   Крутой, поросший травой склон за домом переходил через несколько футов  в
зеленую  лужайку,  окруженную  покосившейся  железной  изгородью.   За   нею
теснились высокие деревья, там находился лес, далекий, таинственный, а  цвет
его при этом призрачном освещении постепенно из  пепельно-серого  становился
черным.
   - Насколько велик этот лес, мистер Хэммонд?
   - Примерно сто тысяч акров.
   - Такой огромный? Я даже не представляла себе...
   - Очень немногие люди представляют себе его размеры. Вы  можете  пойти  в
этот лес погулять и блуждать по нему часами, пока на ваши поиски не направят
людей. Казалось бы, в такой маленькой стране, как Англия, смешно даже думать
об этом, но мой дядя неоднократно рассказывал мне о подобных случаях. Сам я,
как человек, недавно перебравшийся в эти края, еще ни разу не заходил далеко
в лес.
   - Он кажется.., не знаю!..
   - Волшебным?
   - Что-то вроде этого. - Фей повела плечами.
   - Вы понимаете, к чему я клоню, мисс Ситон?
   - К чему же?
   - Не слишком далеко отсюда находится то самое место, где был убит стрелой
во время охоты Уильям Руфус, Красный  Король.  Теперь  там  поставили  некое
чугунное  безобразие.  И..,  вы  читали  "Белый  отряд"  <"Белый  отряд"   -
исторический роман А Конан Доила.>?
   Она быстро кивнула.
   - Сегодня луна взошла очень поздно, - сказал  Майлс,  -  но  скоро  будет
полнолуние, и тогда вы и я - и, разумеется, Марион  -  отправимся  ночью  на
прогулку в Нью-Форест.
   - Это было бы просто замечательно.
   Она все еще наклонялась вперед, положив руки  на  подоконник.  Когда  Фей
кивнула, у него создалось впечатление, что она  едва  слушает.  Майлс  стоял
неподалеку от нее. Он видел изящную линию ее плеч, белую шею,  блестевшие  в
свете лампы густые темно-рыжие волосы. Запах ее духов был почти неуловим, но
его нельзя было не почувствовать. Внезапно  Майлс  с  волнением  осознал  ее
физическое присутствие рядом с собой.
   Возможно, и она испытывала нечто подобное, поскольку  резко  повернулась,
стремясь при этом, как всегда, сделать это незаметно, и стала пробираться  к
тому месту, где оставила лампу. Майлс тоже отвернулся и уставился на окно.
   Он видел ее неясное отражение в  оконном  стекле.  Она  подняла  какую-то
старую газету, стряхнула с нее пыль, потом расстелила ее  на  груде  книг  и
села рядом со своей лампой.
   - Будьте осторожны!  -  предупредил  он,  не  оглядываясь.  -  Вы  можете
испачкаться.
   - Это не имеет значения. -  Она  не  поднимала  на  него  глаз.  -  Здесь
чудесно, мистер Хэммонд. И воздух, наверное, очень хороший?
   - Превосходный. Этой ночью вы будете спать как убитая.
   - А вам трудно заснуть?
   - Иногда.
   - Ваша сестра сказала, что вы очень тяжело болели.
   - Теперь я в полном порядке.
   - Война?
   - Да. Специфическое, мучительное  и  ничуть  не  героическое  отравление,
которое можно получить в танковых войсках.
   - Гарри Брук был убит во время отступления под Дюнкерком в 1940  году,  -
произнесла Фей совершенно обыденным тоном. - Он вступил во французскую армию
в качестве офицера связи с британской армией -  сами  понимаете,  он  хорошо
знал оба языка, - и его убили при отступлении под Дюнкерком.
   Воцарилась тишина. Майлс стоял как громом пораженный,  не  сводя  глаз  с
отражения Фей в оконном стекле, и  в  ушах  у  него  звенело.  Фей  спросила
прежним тоном:
   - Вам ведь все обо мне известно, правда? У Майлса перехватило дыхание,  а
его рука так задрожала, что он вынужден был поставить лампу на подоконник.
   Он повернулся к Фей.
   - Кто вам сказал?..
   - Ваша сестра вскользь упомянула об этом. Она сказала, что вы пребывали в
мрачном расположении духа и вас одолевали всяческие фантазии.
   Марион, ну и ну!
   - Мистер Хэммонд, я считаю, что вы проявили  необыкновенное  великодушие,
наняв  меня  -  а  я   действительно   нахожусь   в   несколько   стесненных
обстоятельствах - и не задав мне ни единого вопроса. Меня едва не  отправили
на гильотину за убийство отца Гарри. Не считаете  ли  вы,  что  вам  следует
выслушать всю эту историю с моей точки зрения?
   Последовала долгая пауза.
   Прохладный ветерок, бесконечно живительный, проник через окна и  смешался
с запахом старых книг. Краем глаза Майлс заметил свисавшую с потолка  черную
нить паутины. Он откашлялся.
   - Это не мое дело, мисс Ситон. И я не хочу расстраивать вас.
   - Меня это не расстроит. Право же, нет.
   - Но разве вы не чувствуете?..
   - Нет. Не сейчас. - Ее  голос  звучал  очень  странно.  Она  отвела  свои
голубые глаза, и белки их ярко блеснули в свете лампы. Она крепко прижала  к
груди руку, казавшуюся очень белой на фоне темного шелкового платка.
   - Самоистязание! - сказала она.
   - Простите?
   - Чего мы только не  делаем,  -  пробормотала  Фей  Си-тон,  -  если  нам
представляется возможность помучить самих себя!  -  Она  надолго  замолчала,
потупив голубые, широко расставленные глаза. Лицо ее  хранило  непроницаемое
выражение. - Извините, мистер Хэммонд. Это не так уж и  важно,  но  все-таки
меня интересует, кто рассказал вам о случившемся.
   - Профессор Риго.
   - О, профессор Риго! - Она кивнула. - Я слышала, что ему  удалось  бежать
из  Франции  во  время  немецкой  оккупации  и  он  преподает   в   каком-то
университете в Англии. Видите ли, я спрашиваю об  этом  только  потому,  что
ваша сестра не могла с уверенностью сказать, от  кого  вы  все  узнали.  Она
полагает, по какой-то странной причине, что вас информировал граф Калиостро.
   Они дружно расхохотались.  Майлс  был  рад  возможности  облегчить  душу,
засмеявшись во весь голос, но  в  звуках  этого  смеха,  раздавшегося  среди
книжных завалов, было что-то неуловимо жуткое.
   - Я.., я не убивала мистера Брука, - сказала Фей. - Вы мне верите?
   - Да.
   - Благодарю вас, мистер Хэммонд.
   Только Богу известно, подумал Майлс, как я жажду услышать  твой  рассказ!
Продолжай! Продолжай! Продолжай!
   - Я поехала во  Францию,  -  тихо  сказала  она,  -  чтобы  стать  личной
секретаршей мистера Брука. У меня не было, как это говорится, -  девушка  не
смотрела на него, - опыта такой работы.
   Она замолчала, и Майлс кивнул.
   - Мое пребывание там сложилось удачно. Бруки были очень приятными людьми,
во всяком случае мне так казалось. Я.., ну, вы,  вероятно,  слышали,  что  я
полюбила Гарри Брука. Я действительно полюбила его, мистер Хэммонд, с самого
начала.
   Внезапно с губ Майлса сорвался вопрос, который он не собирался задавать:
   - Но, когда Гарри сделал вам предложение, вы сначала ответили отказом?
   - Разве? Кто вам это сказал?
   - Профессор Риго.
   - О,  понимаю.  -  (Действительно  ли  в  ее  глазах  появилось  странное
выражение, словно его слова втайне позабавили ее? Или это  было  плодом  его
фантазии?) - В любом случае, мистер Хэммонд, мы были  помолвлены.  Думаю,  я
была очень счастлива, потому что всегда стремилась иметь домашний  о