Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
сторожно двигались за спинами гостей,
словно в больничной палате, явно получив указание (в этом Тернер ни секунды
не сомневался) уделять герру Людвигу Зибкрону больше внимания, чем всем
остальным пациентам, вместе взятым. В его бледных, увеличенных очками,
лишенных всякого выражения глазах, казалось, едва теплилась жизнь; бледные
руки, точно две салфетки, лежали по обе стороны прибора; мертвенная
неподвижность его позы словно бы говорила: он ждет - сейчас его положат на
носилки, поднимут и понесут.
Четыре серебряных подсвечника с восьмиугольным основанием, и, если
верить папаше Брэдфилда, весьма недурной марки - Поль де Ламери, год 1729,-
ниточкой бриллиантовых огней соединяли Хейзел Брэдфилд с ее супругом,
сидевшим по другую сторону длинного стола.
Тернера посадили где-то посередине между ними; смокинг де Лилла
стягивал его, словно железный корсет. Даже рубашка и та была мала. Ее достал
ему старший посыльный отеля в Бад-Годесберге, и Тернер заплатил за нее
столько, сколько ему еще не приходилось платить ни за одну рубашку на свете,
а теперь она душила его, и кончики крахмального воротничка впивались в шею.
- Они уже стекаются со всех сел и деревень. Их на этой чертовой
рыночной площади должно собраться около двенадцати тысяч, И они строят
Schaffet.- Английский язык и на этот раз подвел его.- Как, черт побери, это
перевести? - вопросил он, обращаясь ко всем присутствующим сразу.
Зибкрон пошевелился, словно его оживили глотком воды.
- Помост,- пробормотал он, и его угасающий взор метнулся в сторону
Тернера, вспыхнул на мгновение и снова потух.
- Это фантастика - как Зибкрон знает английский язык! - возликовал
Зааб.- Днем Зибкрон - Пальмерстон, ночью он - Бисмарк. Сейчас вечер, и он,
как видите, совмещает в себе и того и другого... Помост. Даст бог, они
установят на нем виселицу для этого сволочного типа. Вы слишком к нему
снисходительны, Зибкрон.- Он поднял бокал и предложил пространный тост за
Брэдфилда, отягощенный мало подходящими к случаю комплиментами.
- И Карл-Гейнц тоже фантастически знает английский,- пролепетала
фарфоровая куколка.- Ты слишком скромен, Карл-Гейнц. У него язык такой же
хороший, как и у герра Зибкрона.
Фрау Зааб было совершенно наплевать на Зибкрона. Да, в сущности, и на
любого мужчину, чьи достоинства ставились выше, чем достоинства ее супруга.
Ее реплика оборвала нить разговора, и он упал, как воздушный змей, и даже у
Зааба уже не хватило сил запустить его снова. - Вы сказали: запретите ему.-
Зибкрон взял серебряные щипцы для орехов; его пухлая рука медленно
поворачивала их перед пламенем свечи, отыскивая какое-нибудь предательское
несовершенство. Стоявшая перед ним тарелка была безупречно очищена от
остатков пищи -словно вылизанное языком блюдечко кошки. Он был бледный,
холеный, угрюмый, примерно одного возраста с Тернером и чем-то напоминал
метрдотеля или директора гостиницы - человека, привыкшего ходить по чужим
коврам. Лицо у него было округлое, но жесткое, и рот жил на этом лице своей,
обособленной жизнью - губы размыкались, чтобы выполнить ту или иную функцию,
и смыкались снова, чтобы выполнить другую. Слова не служили ему средством
выражения, а лишь средством вызвать на разговор других, за ними таился
безмолвный допрос, начать который мешала усталость или холодное глубокое
равнодушие омертвелого сердца.
- Ja. Запретите ему,- повторил Зааб, навалившись -грудью на стол, чтобы
все могли лучше слышать.- Запретите всякие там митинги, демонстрации.
Запретите это все. Как коммунистам, которые только тогда, черт побери, и
понимают... "Зибкрон? Sie waren ja auch in Hanover!" (Вы тоже были в
Ганновере! ( н е м . )) Да, и Зибкрон был там? Почему он не запретил все
это? Ведь это же какие-то дикие звери - все они там. И они набирают силу,
nicht wahr (Разве не так ( н е м . )), Зибкрон? Великий боже, у меня тоже
есть кое-какой опыт.- Зааб был человек немолодой и как журналист сотрудничал
в свое время во многих газетах, но большинство из них исчезло с лица земли,
когда окончилась война. Какого сорта опыт довелось приобрести герру Заабу в
те времена, ни у кого не вызывало сомнения.- Но у меня никогда не было
ненависти к англичанам. Вы можете подтвердить это, Зибкрон. Das kцnnen Sie
ja bestдtigen. Двадцать лет я писал об этой сумасшедшей стране. Я был
критичен - чертовски критичен порой,- но я никогда не был против англичан.
Нет, никогда не был,- заключил он свою речь, так невнятно пробормотав
последние слова, что это сразу поставило под сомнение все им сказанное.
- Карл-Гейнц фантастически за англичан,- произнесла его
куколка-супруга.- Он ест по-английски, пьет по-английски.- Она вздохнула,
словно давая понять, что и остальная его деятельность также носит несколько
английский характер. Эта куколка довольно много ела; она еще продолжала
что-то пережевывать, а крошечная ручка ее брала очередной кусок, готовясь
отправить его в рот.
- Мы перед вами в долгу, Карл-Гейнц,- с тяжеловесной веселостью сказал
Брэдфилд.- Да продлится ваша деятельность многие лета.- Он лишь полчаса
назад возвратился из Брюсселя и за столом почти все время не спускал глаз с
Зибкрона.
Миссис Ванделунг, жена голландского советника, уютно закутала в меховую
накидку свои внушительные плечи и самодовольно сообщила:
- Мы ездим в Англию каждый год. Наша дочка учится в школе в Англии, и
наш сын учится в школе в Англии...- Она продолжала лепетать. Все, что она
любит, чем дорожит, чем восхищается,- все так или иначе имеет отношение к
Англии. Ее скелетообразный муж коснулся пре лестного запястья Хейзел
Брэдфилд и кивнул, засветившись отраженным восторгом:
- Всегда! - прошептал он, словно заклятие. Хейзел Брэдфилд, выйдя из
задумчивости, улыбнулась
ему довольно мрачно, не сводя все еще отрешенного взгляда с серой руки,
касавшейся ее запястья.
- Как вы милы сегодня, Бернард,- сказала она любезно-- Берегитесь, дамы
могут приревновать вас ко мне.- Однако шутка прозвучала не слишком одобряюще
- в голосе сохранилась неприятная, резковатая нотка.
"Эта не из тех,- подумал Тернер, перехватив злой взгляд, который она
метнула на Зааба, снова пустившегося в рассуждения,- кто умеет быть
милосердным к своим менее ослепительным сестрам. Между прочим, очень
возможно, что я сижу на том самом стуле, на котором некогда сидел Лео,-
продолжал он размышлять.- И ем то, что предназначалось для него? Впрочем,
нет, по вторникам Лео сидел дома... к тому же его не приглашали сюда ужинать
- только выпить",- напомнил он себе, поднимая бокал в ответ на предложенный
герром Заабом тост.
- Брэдфилд, вы лучший из лучших. Ваши предки сражались при Ватерлоо, а
ваша жена прекрасна, как королева. Вы лучший из лучших в британском
посольстве, и вы не привечаете проклятых американцев или проклятых
французов. Вы славный малый. Французы все подонки,- заключил Зааб, ко
всеобщему смятению, и в столовой на миг воцарилась испуганная тишина.
- Боюсь, что это не слишком лояльно, Карл-Гейнц,- сказала Хейзел, и
откуда-то с того конца стола, где она сидела, долетел негромкий смешок - его
издала пожилая, ничем не примечательная Grдfin (Графиня ( н е м . )),
приглашенная в последнюю минуту в пару к Тернеру. Резкая струя
электрического света неожиданно прорезала приятный полумрак:
официанты-венгры, словно ночная смена, промаршировали из кухни к столу и с
небрежной лихостью очистили его от приборов и бутылок.
Зааб еще грузнее налег на стол, уставив толстый и не слишком чистый
палец в почетного гостя.
- Понимаете, наш приятель Людвиг Зибкрон - чертовски странный малый.
Все мы - в прессе - восхищаемся им, потому что он, черт побери, остается для
нас неуловимым, а журналисты преклоняются только перед тем, что не дается им
в руки. А вы знаете, почему он для нас неуловим?
Собственный вопрос сильно позабавил Зааба. Он торжествующе поглядел на
всех. Лицо его сияло.
- Потому что он, черт побери, слишком занят своим дорогим другом и...
Kumpan.- Он щелкнул пальцами, беспомощно подыскивая слово.- Kumpan? -
повторил он.- Kumpan?
- Собутыльником,- подсказал Зибкрон.
Зааб растерянно воззрился на него, огорошенный помощью, пришедшей с
такой неожиданной стороны.
- Собутыльником,- пробормотал он.- Клаусом Карфельдом. И умолк.
- Карл-Гейнц, тебе надо запомнить, как будет по-английски,- неожиданно
проворковала его супруга, и он галантно улыбнулся ей в ответ.
- Вы приехали погостить у нас, мистер Тернер? - спросил Зибкрон,
обращаясь к щипцам для орехов. Внезапно Тернер оказался в луче прожекторов,
и ему померещилось, что Зибкрон встал со своего больничного ложа и при
готовился произвести редкую хирургическую операцию в порядке частной
практики.
- Всего на несколько дней,- сказал Тернер. Их диалог не сразу привлек
внимание присутствующих,
так что некоторое время они разговаривали как бы с глазу на глаз, в то
время как остальные продолжали прежнюю беседу. Брэдфилд рассеянно
перебрасывался отрывочными фразами с Ванделунгом. До слуха Тернера долетело
упоминание о Вьетнаме. Зааб, неожиданно возвратившись на поле сражения,
подхватил эту тему и тут же присвоил ее себе.
- Янки будут драться в Сайгоне,- объявил он,- но они не станут драться
в Берлине.- Голос его звучал все громче и агрессивнее, но Тернер слушал его
лишь краем уха - его внимание было сосредоточено на немигающем взгляде
Зибкрона, устремленном на него как бы из полу мрака.- Ни с того ни с сего
янки вдруг помешались на самоопределении. Почему бы им не заняться этим хоть
немножко в Восточной Германии? Все борются за права этих чертовых негров.
Все сражаются за эти чертовы джунгли. Может, зря мы не втыкаем себе перья в
волосы? - Он, казалось, старался раздразнить Ванделунга, но безуспешно.
Серая кожа старого голландца оставалась гладкой, как хорошо отполированная
крышка гроба, и было ясно, что никакие эмоции уже не могут пробиться сквозь
нее на поверхность.- Может, жаль, что в Берлине у нас не растут пальмы? - Он
сделал паузу и громко отхлебнул вина.- Вьетнамская война - дерьмо.
- Война - это кошмар! - внезапно возопила Grдfin.- Мы лишились всего! -
Но ее реплика пропала впустую, ибо уже был поднят занавес: герр Людвиг
Зибкрон приготовился говорить, положив в знак изъявления своей воли щипцы
для орехов на место.
- А откуда вы, мистер Тернер?
- Из Йоркшира.- Воцарилась тишина.- Войну я провел в Борнмуте.
- Герр Зибкрон имел в виду - из какого вы ведомства,- сухо пояснил
Брэдфилд.
- Из министерства иностранных дел,- сказал Тернер.- Как и все прочие,-
добавил он и равнодушно поглядел на своего собеседника.
Белые глаза Зибкрона никогда не выражали ни осуждения, ни одобрения,
они просто выжидали момент, когда будет удобнее вонзить скальпель.
- А можно ли поинтересоваться, какой именно отдел министерства имеет
счастье пользоваться услугами мистера Тернера?
- Тот, что занимается исследованиями.
- Мистер Тернер, кроме того, известный альпинист,- донесся из другого
угла комнаты голос Брэдфилда, и фарфоровая куколка изумленно воскликнула в
сексуальном экстазе:
- Die Berge! (Горы ( н е м . )) - Покосившись в ее сторону, Тернер
заметил, как фарфоровая ручка потянула вниз бретельку платья, словно
намереваясь в упоении совсем спустить ее с плеча.- Карл-Гейнц...
- В будущем году, дорогая,- негромко прогудел умиротворяющий баритон ее
супруга,- в будущем году мы отправимся в горы.
Зибкрон улыбнулся Тернеру так, словно приготовил шутку, которую они оба
могут оценить.
- Но в настоящее время мистер Тернер спустился с гор в долину. Вы
остановились в Бонне, мистер Тернер?
- В Годесберге.
- В отеле, мистер Тернер?
- В "Адлере". Десятый номер.
- И какого же рода исследования, позвольте вас спросить, ведутся из
десятого номера отеля "Адлер"?
- Людвиг, друг мой,- снова вмешался Брэдфилд, шутливость его тона
звучала не слишком убедительно, - думаю, вам достаточно одного взгляда,
чтобы распознать тайного агента. Алан Тернер - наша Мата Хари, он развлекает
наше правительство в своей спальне.
"Хорошо смеется тот, кто смеется последним",- было отчетливо написано
на лице Зибкрона. Он подождал, пока смех утихнет.
- Алан,- спокойно повторил он.- Алан Тернер из Йоркшира, сотрудник
управления по исследованию международных проблем министерства иностранных
дел Великобритании, временно проживающий в отеле "Адлер", известный
альпинист. Вы должны извинить мое любопытство, мистер Тернер. Мы сейчас,
знаете ли, все как на иголках здесь, в Бонне, и, поскольку я, на мою беду,
несу ответственность за персональную безопасность всех сотрудников
британского посольства, мой особый интерес к людям, охрана которых поручена
мне, вполне понятен. О вашем пребывании здесь консульство было, без
сомнения, поставлено в известность? Должно быть, эта их сводка как-то
ускользнула от моего внимания.
- Он был зарегистрирован у нас в качестве технического сотрудника,-
сказал Брэдфилд, уже не скрывая своего раздражения учиненным ему в
присутствии гостей допросом.
- Как благоразумно,- произнес Зибкрон.- На сколько проще, чем какие-то
исследования. Он ведет себе исследования, а вы регистрируете его как
технического сотрудника. А ваши технические сотрудники все по мере сил
занимаются исследованиями. Крайне несложная механика. И что же, ваши
исследования носят практический характер, мистер Тернер? Статистика? Или
что-то более близкое к науке, чисто академическое, так сказать?
- Исследования вообще.
- Ага, исследования вообще. Широкие полномочия. Большая
ответственность. Вы задержитесь здесь надолго?
- На неделю. Быть может, дольше. Зависит от того, сколько времени
потребуется на выполнение задания.
- Задания по исследованиям? Так-так. У вас, значит, имеется задание. А
я подумал было, что вы здесь замещаете кого-то другого, Ивена Уолдебира,
например. Он занимался исследованиями в области торговли. Или Питера
Мак-Криди - тот занимался наукой? Или Гартинга. Вы случайно не замещаете Лео
Гартинга? Такая жалость, что его больше нет. Ведь это один из ваших
старейших и особенно ценных сотрудников.
- О! Гартинг! - воскликнула миссис Ванделунг, услыхав это имя, и было
ясно, что у нее на сей предмет есть что сказать.- Вы знаете, какие сейчас
идут толки? Что Гартинг пьянствует в Кельне. У него бывают запои, понимаете?
- Она явно была на седьмом небе оттого, что приковала к себе всеобщее
внимание.- Всю неделю он сущий ангелочек, играет на органе и поет в хоре,
как истый христианин. А. с субботы на воскресенье отправляется в Кельн и
затевает там драки с немцами. Это настоящий доктор Джекиль или мистер Хайд,
уверяю вас! - Она рассмеялась, в ее тоне не чувствовалось осуждения.- Да,
да, он очень испорченный, этот Гартинг. Роули, вы помните, конечно, Андре де
Хоога? Ему рассказал все это кто-то из здешней полиции: Гартинг устроил
страшную потасовку в Кельне. В ночном баре. Из-за какой-то женщины легкого
поведения. Да, да, он очень загадочная личность, уверяю вас. А теперь у нас
некому играть на органе.
Зибкрон повторил свой вопрос, развеяв сгустившуюся таинственность.
- Я никого не замещаю,- ответил Тернер и услышал откуда-то слева голос
Хейзел Брэдфилд, холодный, но вибрирующий от сдержанного гнева:
- Миссис Ванделунг, вы знаете наши глупые английские обычаи, мужчины -
так уж повелось - должны теперь поговорить без нас.
Хотя и не слишком охотно, дамы удалились.
Брэдфилд подошел к буфету, где на серебряных подносах стояли графины с
вином; венгры подали кофе в великолепном кувшине, и, не оцененный никем, он
в гордом одиночестве возвышался в конце стола, где прежде сидела Хейзел.
Старикашка Ванделунг, погрузившись в воспоминания, стоял возле балконной
двери и глядел на уплывающий вниз во мрак травянистый склон, на котором
играли отраженные огни Бад-Годесберга.
- Сейчас нам подадут портвейн,- заверил всех Зааб.- У Брэдфилдов это
всегда фантастически роскошная штука! - Он решил на этот раз избрать своей
жертвой Тернера.- Вы женаты, мистер Тернер?
Брэдфилд занял за столом место Хейзел и передвигал сидящим от него по
левую руку два подносика с вином, изящно скрепленные друг с другом
серебряным жгутиком.
- Нет,- сказал Тернер так, словно швырнул в собеседников увесистым
булыжником: принимай, кто хочет. Но Зааб был глух к интонациям голоса, он
слышал только самого себя.
- Безумие! Англичане должны размножаться! Младенцев! И как можно
больше! Продолжайте культуру! Англия, Германия и Скандинавия! К черту
французов, к черту американцев, к черту африканцев. Klein Europa (Малая
Европа ( н е м . )), вы меня понимаете, Тернер? - Он поднял сжатую в кулак
руку.- Нам нужны добротные и крепкие. Те, что умеют думать и говорить. Я еще
не совсем идиот. Вы знаете, что это значит - Kultur? Он отхлебнул вина и
завопил: - Фантастика! Лучше не бывает! Люкс! Экстралюкс! Какая это марка,
Брэдфилд? Наверняка "Кокберн", только Брэдфилд вечно любит со мной спорить.
Брэдфилд был в нерешительности - вот ведь дилемма! Он поглядел на рюмку
Зааба, потом на графины, потом снова на рюмку Зааба.
- Я очень рад, что вино понравилось вам, Карл- Гейнц,- сказал он.- Я
склонен думать, между прочим, что вы пьете сейчас мадеру.
Ванделунг, все еще стоявший у балконной двери, рассмеялся. Смех был
хриплый, злорадный и не смолкал очень долго, сотрясая сухонькое тельце с
каждым вдохом и выдохом дряхлых легких.
- Ну что ж, Зааб,- промолвил он наконец, медленно возвращаясь к столу,-
быть может, вы заодно завезете немножко культуры и к нам, в Нидерланды?
Он расхохотался снова, словно школьник, прикрывая подагрической
узловатой рукой дырки между зубами во рту, и в этот миг Тернер почувствовал,
что ему жаль Зааба и плевать он хотел на Ванделунга.
Зибкрон пить не стал.
- Вы были сегодня в Брюсселе. Надеюсь, ваша поездка была удачной,
Брэдфилд? Я слышал, возникли новые трудности. Я очень огорчен. Мои коллеги
утверждают, что Новая Зеландия представляет серьезную проблему.
- Овцы! - вскрикнул Зааб.- Кто станет есть овец? Англичане устроили
себе там овечью ферму, а теперь никто не хочет есть этих овец.
Брэдфилд проговорил еще более неторопливо, размеренно:
- Никаких новых проблем не возникло перед нами в Брюсселе. Оба вопроса
- о Новой Зеландии и Сельскохозяйственном фонде - не стоят на повестке дня
уже не первый год. Это не те вопросы, которые нельзя было бы уладить между
друзьями.
- Между добрыми друзьями... Будем надеяться, что вы окажетесь правы.
Будем надеяться, что дружба достаточно крепка и затруднения достаточно
ничтожны. Будем на это надеяться.- Взгляд Зибкрона снова упал на Тернера.-
Итак, Гартинг пропал,- заметил он и сложил ладони, словно для молитвы.-
Какая потеря для нашего общества. Прежде всего для нашего храма.- И, глядя
Тернеру прямо в глаза, он добавил: - Мои коллеги сообщи ли мне, что вы
знакомы с мистером Сэмом Аллертоном, известным английским журналистом. Как я
понял, вы беседовали с ним сегодня.
Ванделунг налил себе