олоть не хватало.

- А ты попробуй. Каравай, расколи. Ты, Каравай, наверное, меня совсем не
уважаешь. Да я живой только потому, что бумажки у меня заныканы. Неужели ты
думаешь, что я теперь тебя в покое оставлю? Я ж тебе без всякой очистки
рядов девять грамм припаяю.

- Только не надо пугать. Террорист-затейник, брат зеленый. Где бумаги? В
сейфе?

- Иди проверь. Ключики вон, на столе. Кишка у тебя, Каравай, тонка. Ты
только и можешь, что патроны подкладывать да рапорты капустные сочинять...
И баб чужих трахать.

- Это он замполитовских лекций о культуре семейных отношений наслушался.

- Жалко тебя, Каравай, на них не было.

- Кстати о семейных отношениях... - адвокат встал со стула. - У вас,
Валерий, проблем семейных нет? С женой хорошо живете?

Любимов хмуро улыбнулся и попытался выпрямиться.

- Нормально живем, сволочь. Чего и тебе желаем.

- Спасибо, спасибо... У меня, тьфу-тьфу, тоже все благополучно. Я ведь не
из праздного любопытства интересуюсь. Супруга волнуется, наверное. А в ее
положении... - Адвокат поднял со стола трубку. - Хотите пообщаться?
Предупредите, успокойте.

Не ожидая ответа, он набрал номер.

- Игорек? Все в порядке? Надеюсь, вы не доставили Алене Сергеевне хлопот? И
не позволили себе лишнего? Прекрасно. Передай, пожалуйста, ей трубочку.

Геворкян приложил свою трубку к уху Валеры.

- Чур, долго не болтать, услуга платная, связь сотовая. Трубка не моя,
перед человеком неловко будет.

- Алло, алло, Валерочка! Где ты? Что случилось?

Любимов мгновенно пересохшим ртом выдавил:

- Ты где?

- Дома, - плакала Алена, - они, они тут... И этот, с пауками...

- Алена, успокойся. Все в порядке, я скоро приеду. Передай им, что если
хоть один волосок... Успокойся, я прошу...

Геворкян нажал кнопочку.

- Все, все, извините, Валерий, время.

Пока Валера разговаривал по телефону, Караваев убрался из комнаты. Может,
опять живот прихватило, может потому, что Алену он знал лично. Николаша на
всякий случай поднялся.

Любимов зарычал, попытался освободить руки.

- Любовь, Валерий, любовь. Соглашусь, неприятно. "Влюбилась я в него,
подружки, и три дня уже ни с кем..." А что прикажете делать? Увы, это
вынужденная мера, хотя довольно неоригинальная. Вы должны были это
предвидеть, должны были позаботиться - хотя бы ради видимости.

- Если с Аленой... Сука.

- Все в ваших руках, Валерий. Как только я получаю известные вам документы,
ваша супруга лишается приятного общества наших людей. Заметьте, Валерий, ее
ни в коем случае не похищали, ей не угрожали, ее не били... Просто зашли
навестить, но вы же юридически грамотный человек, понимаете...

- У меня нет этих бумаг. Олег ничего мне не передавал.

- Я бы охотно вам поверил, Валерий, но... - Геворкян располагающе
улыбнулся. - Все будет хорошо, если все будет хорошо. Согласитесь, это не
та ставка. Ради чего, Валерий? Деньги? Вы хотите продать эти бумаги?
Хорошо, я куплю их у вас, назовите сумму. Служебный долг? Ну, вы же не
маленький. Никому ничего вы не должны. Может быть, еще что?

- Грамоту почетную хочется.

- Хорошо, что вы не теряете присутствия духа, значит, вы в здравом уме, но
мы не можем до бесконечности соревноваться в остроумии. И так людям
неудобство доставили.

Адвокат кивнул на Николашу.

- Я ему сейчас сам неудобство доставлю. Где о чем спрашивают, пугало?

Любимов нагнулся и сплюнул кровь себе под ноги.

- Нет у меня бумаг, сказал же.

- И где же они?

- И не было.

- Откуда вы тогда взяли адреса?

Николаша, не дождавшись ответа, вновь сорвался с цепи, саданул Любимову в
солнечное сплетение, затем схватил за браслеты, сцеплявшие руки опера за
спиной, и резко дернул вверх. Валера вскрикнул, стал глотать ртом воздух.

- Чего ты, Эдик, с ним терляево[2] разводишь? Он же быкует, в натуре.
Слышь, педик? Кончай пыль варежкой хватать. Где, бля, бумаги? Я из тебя
сейчас Бонивура[3] сделаю.

- Кого-кого, простите, Николаша?

- Книги читать надо, Эдик. Стыдно.

- Значит, так. Я расколю его с семи ударов.

- Я попробую расколоть с пяти.

- Я, пожалуй, с трех.

- Раскалывайте! - Геворкян поправил пенсне, - ой, тьфу... Виноват, это
автоматически. Отпусти его немедленно, Николай.

Николаша отпустил браслеты и, когда Валера рухнул на кресло, нанес еще один
удар - ладонями по ушам.

- Ну как, горяченький? Не жарко?

Геворкян опять набрал номер.

- Алло, Игорек. У нас тут проблемы. Где там наша бьютифул вумен? Все
плачет? Ну, пускай теперь покричит. Пока не на всю громкость, на
пол-оборота. Включайте.

Адвокат поднес трубку к уху поймавшего легкий глюк Валеры.

- Валерочка-а-а-а... Господи, отпусти-те-е... А-а-а.

Валера резко ударил адвоката по коленке, тот взвыл и выронил телефон.
Книголюб Николаша мгновенно прижал своей крабьей клешней шею Любимова к
спинке кресла.

- Кадык вырву, петух!

- Ладно, ладно, - захрипел Валера. - Пусть Алену отпустят...

Николаша убрал клешню, поднял упавший телефон.

- Алло, Пластилин. Убавь громкость.

Геворкян, потирая колено, сел на стул.

- Слушаю. Где бумаги? В сейфе?

- Нет. Позови Каравая, я расскажу. Он привезет.

- Хорошо. Виктор, будьте любезны!

Вернулся Караваев.

- Ну что, Валерыч?

- Дайте нам один на один побазарить.

- Зачем?

- Я прошу.

Адвокат переглянулся с Караваевым.

- Хорошо, но имей в виду, мы за дверью.

- Чтоб вы там и остались...

- У вас есть пять минут.

Дознаватели удалились.

- Ну что, Каравай? Покаяться не хочешь?

Витька закурил.

- Не хочу. Мы, кажется, не за этим остались.

- Покайся лучше, Каравай. А то гляди, не успеешь. Кровушки на тебе много,
старичок. Да и других грешков не меряно.

- Серьезно?

- Ага... Бравый постовой милиционер Витя Караваев... Отличник милиции,
сплошные поощрения, гордость отдела. Ходит по рынку, охраняет порядок,
вертит дубинкой на пальцах. А заодно высматривает денежных лохов. Потом
переодевается по-быстрому и на "хвост". Фонариком в рожу, нож к глотке, и
"желаю успехов в труде и заработной плате". И дальше дубинкой крутить,
грабителей ловить. Человека в форме-то никогда не признают, да и признавать
не будут, потому что не подумают. Особенно по тем временам. Что Витеньке
Караваеву и надо. Поймал Витенька удачу, понял службу. Не забыл, а,
Каравай? А парнишку того помнишь, Витенька?

- Какого п-парнишку? - натянуто, пытаясь состроить беззаботную рожу,
спросил Караваев.

- Наркошу с рынка. Который баксы засветил и которого ты ножиком по горлу в
парадняке оприходовал. Да беда приключилась, фальшивыми баксы оказались.
Помнишь, Витенька, как ты убийцу активно разыскивал? Как инициативные
рапорта строчил - проверьте того, проверьте этого. И начальство нас дрючило
- почему плохо проверяете? А Витенька вне подозрений, вне конкуренции.
Только у Витеньки то ли масла мало, то ли жадности много - не выкинул он
баксы, не сжег, как улику смертельную. Себе оставил. А говоришь, каяться
тебе не в чем. Начальничком захотел стать? Валяй. Большому мудаку - большое
кресло.

- Может, хватит сочинять-то... Тебе б, начальник, книжки писать. Баксы
какие-то, "мокруха"... Покушения на президента я случайно не совершал?

- Ты, Каравай, в зеркало на себя посмотри. Рожу у тебя чересчур перекосило.
Даже десяти классов на лбу не видно. А доказуха у меня есть, уж поверь.
Припасена на крайний случай типа сегодняшнего. Как ты с баксами-то
лоханулся? Их ведь Абдула по моей просьбе попросил у тебя. Так что извини,
дружок... Ты только Абдулу не трожь, он не знает ни черта, а то возьмешь и
ему патроны сунешь. Доказуха у меня атомная, ни твой адвокат кукольный, ни
вся коллегия тебя ни вытянут. Что, загрустил, Каравай? Обидно, да?

- Нет у тебя ни хрена.

- А это дело твое - верить или нет. Не хочешь - не верь.

В дверь заглянул нетерпеливый Геворкян.

- Вам долго еще?

- Погоди, Эдик, - окончательно севшим голосом ответил Караваев, махнув
рукой. - Пару минут еще.

- Хорошо, засекаю.

Валера ухмыльнулся.

- Как, Каравай, нравится шестерить? Охе-рел ты совсем, я смотрю. Шавкой на
поводке служишь.

- Ты еще лекции почитай. Вон, Дубову можешь читать, а мне не стоит. Где
бумаги?

- Да Дубов в сотню раз честнее тебя. Он хоть не прячется, не шухарится. Да
и не бандит он, по большому счету. Извилин в башке маловато, любит
повыпендриваться да покривляться. Предки обеспечили от и до - и тачкой, и
баксами, мог бы по Канарам круглый год ездить. Но Вадику адреналина в кровь
захотелось, вот он в ментуру и подался. Не к бандитам, кстати, а в ментуру.
Но ничего, дурь-то, она с годами выветривается. А вот у тебя. Каравай, уже
ни черта не выветрится, как ни кувыркайся. А теперь слушай меня очень-очень
внимательно.

Если с Аленой что-то стрясется, я тебя и твоих мудил-хозяев с того света
достану, в педи-гри-комплект-меню превращу. Как хочешь, так их и
уговаривай, но бумаги я отдам, только когда буду уверен, что ей ничего не
угрожает. После я называю место, где они лежат, а сам остаюсь у вас. Все,
других условий не будет. Прием граждан закончен, унесите бутерброды.

Караваев моргнул пару раз, кашлянул в кулак и исчез за дверью. Валера
закрыл глаза. Запястья горели огнем, пальцы онемели. Он не пытался
высматривать опытным глазом лазейки в стенах, не кувыркался по полу в
попытке освободить руки, не прыгал в окно, живописно разбивая стекло. Вся
эта мишура годится для безумного боевичка. Ему сейчас надо одного - чтобы
они убрались от Алены.

Вернулся адвокат.

- Виктор передал ваши условия, Валерий. Он даже выступал гарантом вашей
порядочности. Скажите, бумаги находятся в доступном месте?

- Вполне. Их может найти любой и поинтересоваться содержанием.

- Но пока не находили?

- Не уверен.

- Будем надеяться на лучшее. Вашу жену сейчас оставят в покое. Но, как вы
сами предложили, мы не расстаемся, пока не получим документы. Вы же
понимаете, реклама тоже гарантирует...

- Кончай кривляться, укачивает хуже, чем в самолете. Тоже мне, эстет. Звони
своим лучше.

Геворкян набрал номер, приказал людям покинуть квартиру Валеры.

- Теперь набери городской.

- Пожалуйста, можете поговорить с Еленой Сергеевной. Мы не собираемся
делать из вас лоха.

Валера прижал ухо к трубке. Низкий звук зуммера.

- Алло, алло...

- Алена, это я. Они ушли? Да не реви ты, все в порядке. Они ушли, спрашиваю?

- Да, ушли,

- До свиданья сказали?

- Сказали.

- Иди закрой двери и больше никому не открывай, даже мне. Успокойся и
разогрей котлеты, я скоро вернусь.

Валера кивнул адвокату, тот выключил трубку.

- Все в порядке? Претензий к фирме нет? Надеюсь, что и у нас к вам
претензий не будет. Итак?

- Сейчас... Эх... У нас в коридоре стенд висит. На нем министр при народе
со свитой. В смысле, фотографии. Он недавно в Питер приезжал. Каравай
знает. Документы за этим стендом.

- Что за чудеса? Вы сказали, их может найти любой.

- Конечно. Если ко мне нагрянут с обыском - за стенд не полезут. Но вот
если снимут министра, сразу снимут и стенд. Бумажки выпадут и волей-неволей
вызовут интерес. Понятна идея?

- Хм... Хорошо. Виктор съездит за ними и привезет. С вами посидит Николаша,
почитает вам вслух детектив, чтобы не скучали.

- Лучше любовный роман с веселыми сценами. Тащусь.

- Да, чуть не забыл впопыхах. Раз уж мы нашли общий язык... Кто все-таки
рассказал вам про встречу в "Фортуне"?

- В таком случае и у меня к вам есть вопрос. Что это за бумаги и кому они
нужны? По-моему, вполне равноценный обмен информацией. Раз уж язык общий.

Адвокат улыбнулся.

- Что ж... Вы знаете, конечно, суворовский принцип, не утративший
актуальности, - каждый солдат должен знать свой маневр. Солдат не должен
командовать, он не должен разрабатывать планы сражений. На это есть
генералы и фельдмаршалы. К сожалению, этот принцип довольно часто
нарушается - командовать начинают солдаты, что ни к чему хорошему не
приводит. Да вы и сами это знаете. Но люди умные сей принцип все-таки
соблюдают. Понимаете, Валерий, о чем я? Я выполняю исключительно свой
маневр. Как и Николаша, как и Витя. Я не знаю общего плана игры, поверьте.
И хорошо, что не знаю. Спокойнее буду заходить в подъезд. Я вступил в игру
не на старте. После того как арестовали вашего коллегу. К его аресту,
кстати, я не имею никакого отношения.

- А к смерти?

- То же самое, клянусь. Мой маневр - достать бумаги. И все. Я понятия не
имею, кому они нужны. Там, в "Фортуне", я впервые увидел заказчика.

- Но тебя же кто-то попросил?

- Конечно. Но, как говорится, это нетактичный вопрос. Есть границы
дозволенного. К тому же имя вам ничего не скажет, потому что он тоже
выполнял свой маневр.

- Не боишься замены, а? Солдат-то убивают, а генералы получают победу.

- Не боюсь. Я опытный солдат. А опытные солдаты требуются любому генералу.

- А вот и нет, - в свою очередь улыбнулся Валера. - И насчет неведения -
это смешно. Все ты прекрасно знаешь... Чтобы взорвать одного банкира, вовсе
не обязательно минировать целый квартал. Документы эти не в качестве
салфеток понадобились Денежки, товарищ адвокат, милые такие бумажки,
которые все любят, особенно если их очень много.

- Вы, Валерий, тоже не исключение из правил.

- Конечно, я не ханжа. Только получать их можно по-разному. Но это для
газетного интервью базары. Ослабьте мне лучше наручники, ужасно некомфортно.

- Вы обещали рассказать про "Фортуну". Кто сдал?

- Тоже, кстати, нетактичный вопрос. Стукачков своих светить не принято,
стукачки, они тоже люди, иногда и не сволочные вовсе. Но тебе сдам, потому
что на этот раз исключение получилось. Сволочной стукачок. Ты сам себя
сдал, уважаемый. Пейджер мой на столе видишь?

Адвокат повернул голову.

- Ну?

- Он сейчас отключен. Сделай одолжение - вруби и прочти последнее сообщение.

Геворкян взял в руки аппарат, воспроизвел текст.

- Кто это тебе передал? - показательная вежливость вмиг слетела.

- Ну, не мне... Тебе. Знакомый текст, верно? Понял, кто передал?

- О дьявол...

- Не угадал. Как раз этот товарищ здесь ни при чем. Такие фокусы ему не под
силу. Параллельный пейджер. Все, что отправлялось тебе, тут же шло мне.
Можешь проверить.

- Я их, сук, разорю!.. Они гарантировали тайну переговоров!

- Реклама тоже гарантирует.

Валера подмигнул. Адвокат расстроился. Еще бы... Плохо, когда посторонним
становится известно, что тебя кое-кто называет "мой кудрявый козлик".
Причем явно не жена, а какая-то "твоя мартышка". "Его называли козленком в
отряде, враги называли козлом!"

- Ну, гляди, мусорок, если не найдем бумаги... Сырым схаваем.

"Козлик" кинул пенсне и поскакал к выходу.

- Наручники-то... Сколько ж можно?

"Козлика" заменил Николаша с книжкой. "Как закалялась сталь" - прочитал
Валера на обложке. Малыш, наверное, был фанатом революционной прозы.

- Про что?

Николаша хлопнул по книге.

- Боевичок. На лотке сказали. Сейчас заценю. Я вообще-то больше
концептуальную прозу уважаю. Когда можешь сублимировать прочитанное в общую
идею и выработать по жизни стратегию реально.

- Ой, блин...

Валера прислушался. За дверями Геворкян шептался с Караваем, объясняя,
видимо, где хранятся заветные бумаги. "Сейчас Каравай помчится в отдел -
быстрее, чем к кассе в день получки, - поднимет стенд, увидит, что кроме
дохлых мух и слоя пыли там ничего не присутствует, отзвонится "козлику",
тот застучит копытами и велит любителю концептуальной прозы меня
сублимировать. Больно-то как будет. Надо было их подальше куда-нибудь
заслать. Сказал бы, что документы в камере хранения центрального вокзала
Улан-Удэ. Пускай бы ехали, проверяли. С другой стороны, и били бы после
сильнее. Эх, попал".

Музыка.

"Пи-пи-пи..."

- Ты дятел;

- Сам ты дятел...

Песня про дятлов. Неактуально. Шум за дверями. Очень шумный шум. "Граждане,
самолет падает, просьба отстегнуть ремни безопасности и закурить.
А-а-а-а..."

Треск сломанной челюсти. Хрясь! Не грусти - похрусти! Визгливый тенор
"козла" Геворкяна: "Николаша, подстава!" Сюрприз.

Надвигающийся силуэт книголюба, зависший в воздухе кулачок-пятачок. Сейчас
прольется чья-то кровь... Чья-чья? Моя!

Он умеет, он учился...

Блуждающие звезды в глазах. Туман. Больно. Очень больно. Миражи. Мираж
Орловского, отдающего быстрые команды, миражи облаченных в строгие костюмы
парней... Падающий на пол Николаша, грохот выстрелов, запах газа...

Разряд молнии, ослепительный блеск, размытая картинка - смешение красок на
мольберте. Больше темного. Больше и больше. Совсем темно.

Все, сеанс закончен. Занавес.

ГЛАВА 8

Наконец-то включили дождь. За окном серый двор, вросший в землю гнилой
"Запорожец" возле помойки, прячущийся под ним рыжий кот, мгновенно
появившаяся лужа на псевдоасфальтированной дорожке. Левитан. "Концовка
лета".

- Валера, нож где?

- Да, сейчас достану, - Валера очнулся, отошел от окна, открыл ящик
кухонного стола и отыскал нож.

Орловский нарезал салями, затем помидоры, откупорил бутылку.

- Чисто символически, Валер, не возражаешь? Я тоже немного, мне еще к
станку.

- Да, давай.

Валентин Андреевич аккуратно наполнил стопки коньяком.

- Это мой, так сказать персональный, по спецзаказу, пей смело, быстрее
оживешь. Как настроение-то? Совсем какой-то бледный.

- Нормально, в общем-то. Башка по вечерам гудит да бессонница. Глаз почти
зажил, ребра вроде тоже. Дома торчать надоело.

- Ничего, ничего, успеешь еще набегаться. Давай, за здоровье. Чтобы, как
говорится, Кремль стоял.

Дернули-вздрогнули.

- Лена как? Где она, гуляет?

- К подруге уехала, - нехотя ответил Валера, не отрывая глаз от пустой
стопки.

- Сколько осталось-то?

- В октябре где-то.

- Ну, дай Бог.

- Как там дела? - резко сменил тему Любимов.

- Дела веселые. Как программа "Куклы", - Орловский закусил коньяк кусочком
колбасы. - Мои ребята хорошо покувыркались, я налоговую подтянул, в ОБЭПе
старых знакомых заинтересовал. В общем, глубокую яму выроем. В следующий
раз, когда сунешься, предупреждай. Хорошо хоть позвонить насчет
"Континента" догадался. Плавал бы сейчас на просторах Ладоги с паровой
батареей на груди, если б я своих ребят не отправил за тобой присмотреть.
Говорят, очень любопытно было наблюдать, как тебя в багажник паковали.
"Будешь жарить шашлык из этой невеста, не забудь пригласить". Хо-хо... Я
ведь сколько раз тебе говорил: главное в нашей работе - рубить "хвосты".
Мои, правда, тоже лоханулись, квартиру не смогли засечь, в которую тебя
выгрузили. Пришлось на слух работать. А тут Караваев выруливает.

- Он нашелся, кстати?

- Ни слуху ни духу.

- Зря отпускали.

- Ну, ты ж понимаешь, мы кем для него на тот момент были? Да никем. Служба
безопасности банка. А он офицер милиции, с удостоверением, с оружием. Мог
по закону открыть огонь. А я за своих ребят личную ответственность несу.
Только трупов не хватало. Он под шумок и слинял. С Караваевым тема особая...

Орловский плеснул Валере.

- Извини, Валерочка, я все, а ты непременно выпей, очень советую.

Любимов залпом опрокинул стопку.

- Да, так вот, Караваев... Я, еще когда в отделе работал, ему шибко-то не
доверял. Внутреннее чутье какое-то работало. Не знаю, насколько я прав, но
есть у меня одно нехорошее подозрение. Ты, конечно, знаешь, по какому
принципу у правильно развитых буржуев построена оперативная работа. Там не
только вербуют людей среди преступников, но и засылают в мафию своих.
Вплоть до того, что разрешают им совершать преступления. У нас об этом
только говорят, но дальше болтовни дело не идет.

- Деньги нужны. Это дорогое удовольствие.

- Согласен, но не только в деньгах вопрос. На самом деле повышать
эффективность такой работы не очень-то выгодно. По крайней мере сейчас.
Слишком много навоза всплывет. Лучше испытанными методами - тусование
кадров, красивые лозунги, игра липовыми цифрами... "Ударим "бытовухами" по
доказухам". А у криминальных ребят денежки и желание всегда есть. Они не за
почетные грамоты трудятся, у них и подход соответствующий. Одн