о, дежуришь, что ли?

- Ага, - кивнул Музыкант.

- Ну что там? Точно мокруха-то?

- Вроде как. На суицид не тянет. Хозяин - некий Медведев Виктор Михайлович
тридцати пяти лет, здесь и прописанный. Лежит на диване с разрезанной
глоткой. Кровищи, сам понимаешь, хоть залейся. Все перевернуто. Похоже,
налет.

- Кто такой?

- Пока не знаю. Я там по шкафам не рылся. Так, глянул обстановку и на выход.

- А данные откуда?

- Участковый в своем талмуде откопал.

- Кто обнаружил?

- Сосед из той квартиры. В пять утра. Ключ в дверях заметил. Снаружи. Решил
побеспокоиться. Ну и увидел.

- Неужто он такой беспокойный? - недоверчиво переспросил Казанова, давно
усвоивший, что в первую очередь проверять на причастность надо именно тех,
кто "случайно" обнаруживает трупы.

Однако из скважины действительно торчал ключ.

- Не похоже, что врет. Он всегда в это время на работу уходит. А замок и в
самом деле суровый. Если не знать секрета, ключ не вытащишь.

- Где сосед сейчас?

- Дома, где ж?

- Ничего не слышал?

- Абсолютно. Ни возни, ни шума. Терпила-то[3] здоровый.

- Я гляну. Аккуратно.

- Чего там смотреть? Еще насмотришься. Группа вот-вот приедет.

- Королев отзвониться просил.

- Я отзвонился, объяснил.

- Ладно, тогда подождем. По соседям стремно в это время ползать. По себе
знаю.

Костик сел прямо на пол, подложив папочку. На этаж спустился участковый.

- Чердак закрыт, подвал тоже.

- Ты рассчитывал, что убийца на чердаке залег?

- Нет, конечно. Просто тут чердак хороший, раньше бомжи жили, так что я на
всякий случай.

- Брось, покури.

Участковый присоединился к операм.

- Лишь бы поменьше начальства набежало. Замучают советами, - посетовал
Костик. - Сегодня от руководства Овечкин дежурит, головастый малый.

- Кто такой? Чего-то не помню.

- Да он недавно. Бывший учитель физкультуры. Блатник. Получил полкана и
сразу в командиры. Про ментуру только в книжках читал. Слава Богу, хоть не
в розыск пристроился, нам только такого чуда не хватало. На отпечатках
пальцев помешан. Лишь бы нашли. Наверное, думает, что мы по отпечаткам
жуликов ловим. Начальник...

- Слышь, Казанова, как у тебя-то дела? Слухи всякие ползают.

- В смысле?

- Ну, со стрельбой...

- А, да порядок. Повезло немного. Мудака этого, ну, потерпевшего моего, за
квартирный разбой посадили. Очень вовремя.

Летом Казанова разогнал стаю пьяных оболтусов, ранив из табельного оружия
самого активного. Иные меры воздействия не оказали, и стрелял Казанова уже
не ради охраны общественного порядка, а спасая собственную жизнь. И
естественно, стрельба была признана неправомерной, у Костика отобрали
"ствол" и возбудили в отношении него уголовное дельце. Из органов, правда,
не увольняли, решив дождаться окончания следствия. Оправдания опера, а
также показания девчонки-свидетельницы в расчет почти не принимались, и
Костик заметно приуныл, готовясь к самому худшему.

Когда карающий меч правосудия вот-вот готов был опуститься, потерпевший,
уже оправившийся от ранения, вместе с приятелем посетил чужую квартирку и
под угрозой пистолета забрал кое-какое имущество, что в уголовном кодексе
определяется как разбой. Будучи взятым через пару дней, он поднял шумиху,
что озлобленные на него опера, решив отомстить за своего приятеля,
сфабриковали дело и что он - жертва козней органов.

Идея успеха не имела, хлопчик был не того полета, а из-за каждой бритой
шелупони устраивать очередной скандал никто не хочет. После этого дело в
отношении Казановы было со скрипом, но прекращено. Он искренне
перекрестился и зарекся применять табельное оружие не то что на поражение,
но и для предупреждения. Пальнешь вверх, а преступника отправят на
сантранспорте, и никто не поверит, что пуля, набрав максимальную высоту,
упала прямо ему на макушку. Тьфу-тьфу...

Прибыли эксперты. Техник, разложив на полу специальные лесенки-мостки,
обеспечил остальным передвижение по квартире. Заходить все равно не стали,
дав возможность поколдовать на месте происшествия специалистам.

Музыкант безобразно зевнул.

- Мишку Смородина знаешь, опера нашего?

- Конечно, - кивнул Казанова.

- Тебя оставили, а его того. Место теперь ищет.

- Ну? За что?

- Шеф предложил. По-хорошему. Мишка слишком усугублять стал. И ладно б
по-тихому пил, так нет - как вмажет, начинает права качать. А кому
нравится? Шеф ему втык - фиг ли, мол, опять нажрался, ты офицер или где?
Ну, выпей ты, как все нормальные люди, грамм пятьсот и работай спокойно, но
нажираться-то фиг ли? Мишка сразу в амбицию - ксиву на стол, "пушку",
материалы под эту марку в корзину. В общем, сволочи все, только и норовят
Мишку побольнее уколоть.

Вот и вчера снова. Часика в четыре на грудь пузырек принял, а шеф его в
коридоре засек. Иди-ка сюда, голубок. И опять по мозгам - завязывай,
Михаил, по-хорошему, толковый ты опер, но пить-то зачем по-лошадиному?
Михаил опять театр устроил - ксиву бросил, "пушку". Все, кричит, достали.
Только и умеете, что придираться к невинному, абсолютно трезвому
сотруднику. Все, амба! Пойду повешусь! Шеф тоже вскочил. Да Бога ради, вон
в сортире труба очень удобная, иди вешайся, нового опера найдем. Непьющего.
Мишка хлопнул дверью и скрылся. Через часок шеф остыл, дежурного вызвал -
найди Смородина и верни ему ксиву.

Тот пошел искать. Возвращается вскорости - нигде нет, Иван Сергеевич. У
шефа участковый сидел. "Кого ищете?" - спрашивает. "Да Смородина". - "Я его
возле сортира минут сорок назад видел".

Шеф как на пружине подскочил и бегом к сортиру. Дерг ручку - закрыто.
Постучал - тишина. Все, досоветовался. Давай валидол глотать. Мужики
подбежали. "Что такое, Сергеич?" - "Да похоже, Смородин повесился.
Грозился. Ломайте двери, может, еще откачаем".

Мужики плечами налегли, защелку свернули. Глядь - Мишка со спущенными
штанами спокойно сидит на толчке и наглым образом дрыхнет. Присел,
бедолага, облегчиться, ну и уснул. После этого, сам понимаешь, Сергеич хоть
и мягкий мужик, но из себя вышел. Не повезло Михе.

- Бывает, - усмехнулся Казанова. - Мы вчера тоже со своими посидели
малость. Ножки обмывали.

- Ну? Кто ж папой-то стал? Петрович, что ли? Или Паша?

- Да никто не стал. Граждане ноги отрезанные в помойке нашли. Вот так, по
колено. Обидно. Хоть бы руки или башку. А теперь как опознавать?

- Ну, может, еще найдется остальное.

- Не думаю. Ножки несвежие, дня три минимум, Мы все помойки в округе
обшарили, ничего больше не нашли, мусор уже вывозился. И по телику ведь не
покажешь. "Взгляните, не узнаете ли часом ножки?" Во, доблестная экспертная
служба закончила разведку. Чем порадуете, следопыты?

Молодой эксперт с опухшими, красными от внеурочной побудки глазами извлек
мятую пачку "Родопи".

- Из корыстных, похоже. Можете глянуть, руками только не лапайте. На
столике две рюмки, пузырь "Черной смерти" на полу. Разлитый. Наверняка
убийца хорошо знал жертву, пили вместе. Потом выбрал момент и ножиком по
горлышку - вжик. Сильный удар - башка на куске кожи висит. Обычно черные
так режут. Словно барана.

- Ну и почему из корыстных?

- Кое-чего явно не хватает. Видика нет, пульт на столике валяется -
"Сонька". Шнуры торчат. Шкаф настежь, ящики мебельные вывернуты, бардак
одним словом. Мужик явно судимый - вся грудь в зоновских наколках.

- Он что, голый?

- По пояс.

- Интересно. Вроде не май месяц.

Казанцев по мосткам проник к месту событий. Обычная картина. К сожалению.
Вернее, к ужасу. Обычная сцена из спектакля под названием "Мрак". Круче
любого боевика. Американцы пыжатся, выделываются в своем Голливуде. А у нас
через пару часов приедет "Криминальная хроника", заснимет и выдаст в эфир к
вечернему чаю. Вперемежку с "Хэд энд шоулдерс" или "Нутеллой", которой
наслаждаются исключительно вместе. Смотрите, пожалуйста, приятного
аппетита. Нравится? То-то.

Мужика завалили часов шесть назад: Костя без всяких градусников научился
определять примерную давность смерти. Зияющая рана почернела от запекшейся
крови. Он отвел глаза и осмотрел комнату.

Музыкант, увы, не ошибся, на суицид не тянуло. Но и налет не мог являться
окончательной версией. Видик забран, если он, конечно, был, а остальное?
Двухкассетник нехило тянет, телик, картинки, пальтишко. Кожа в шкафу.
Может, бабки увели или рыжье? Ладно, чего гадать? Терпила-то явно не
гегемон, судя по обстановке, наколкам и личику. Типичный бычара. "Славно
жили они и умирали достойно". И скатертью дорога.

Пик-пик-пик... Казанова повернул голову. Будильник отметил седьмой час
суток. Рядом с будильником трубка-телефон. Дань облику. Большие боссы,
крутые, как хвосты поросячьи. "Мама, жарь котлеты, я выезжаю". Через пару
дней распечатка всех звонков ляжет на стол с указанием времени и абонента.
Крайне неудобное для некоторых обстоятельство. Телефон не роскошь, а
средство связи. Правильно, ребята.

На площадке послышался топот прибывших в театр зрителей. Организаторы и
вдохновители. Либо пресса. На пирожок с ."клубничкой".

Костя еще раз осмотрел комнату, сделал "бай-бай" Хозяину и пошел к выходу.

На площадке Музыкант уже рапортовал прибывшему Овечкину о найденных
отпечатках. Овечкин внимательно слушал и удовлетворенно кивал.

- А что сказал аналогопатаном?

Вероятно, шеф имел в виду патологоанатома, а точнее судмедэксперта,
который, к слову сказать, еще не приезжал. Но Серега был опытным
сотрудником.

- Он сказал, что потерпевший убит.

- Понятно, понятно. - Овечкин постучал носком темно-зеленого неуставного
ботинка по бетонному полу, поправил фуражку. - Очень хорошо, работайте
дальше, я в отдел.

Когда он скрылся в лифте, Серега взглянул на Казанцева и отрешенно выдохнул:

- Как меня перхоть замучила...

Женька включила свет в прихожей. Тихонько, чтобы не разбудить Катьку и
Ольгу, прошла на кухню, поставила сумку на стол, затем вернулась и сняла
полушубок.

Домой она добралась на частнике. Глуповатый водитель старенького "Москвича"
без перерыва тараторил всякую ерунду и вместо короткого пути дал кругаля,
заработав лишнюю пятерку.

Женьке было все равно, она хотела сейчас лишь одного - добраться до дома,
упасть на диван, согреться и уснуть. Она ужасно продрогла, ловя машину.
Господи, еще ведь Ольга. Как там она?

В комнате никого не было. Женька поняла это не сразу, сначала отметив
отсутствие привычного Катькиного сопения. Включив ночник, она увидела
пустую кроватку и Ольгину тахту. На стульчике с лекарствами лежал листик из
детского альбома.

"Куколка, я в Петровской больнице, стало плохо, вызвала "скорую". Катька у
тети Шуры, забери".

Тетя Шура жила за стенкой. Она была одинокой женщиной лет пятидесяти и
работала на местной почте. Ольга частенько оставляла Катьку у нее. Тетя
Шура никогда не возражала - своих детей у нее не было, поэтому она с
удовольствием нянчилась с Катькой.

Женька положила записку на стул и включила большой свет. Неужели с Ольгой
что-то серьезное? Не надо было слушать ее, а сразу вызывать "скорую". Где
эта Петровская больница, как туда позвонить? Женьке уже не хотелось спать.
Катька? Да, надо забрать Катьку.

Она вышла на площадку и позвонила в дверь соседки.

- Это я, тетя Шура.

- А, Женечка.

- Что с Ольгой, теть Шур? Меня не было, а тут такое.

- Не знаю, Женечка, мне ничего не сказали. Ее быстро забрали. На носилках
несли. Врач мне Катюшу оставил, а толком ничего не объяснил. А я-то со сна
и спросить не успела, что да как.

- Когда ее увезли? ~ Да с час где-то.

- Катька спит? Я забрать хотела. - Пускай у меня переночует. Зачем будить?
Утром заберешь. Господи, ты-то что бледная такая? - Так, устала.

- Погоди, а разве тебе завтра не на работу? Женька вдруг вспомнила, что
действительно, в девять утра ей надо быть в ларьке.

- Ой...

- Ничего, я посижу с Катюшей, у меня выходной завтра.

- Спасибо, теть Шур, а потом я Катю с собой в ларек возьму.

- Что с Оленькой-то?

- На улице избили. Пацаны какие-то. Я зайду утром, вещи Катькины занесу и
денег оставлю. Спокойной ночи, теть Шур.

Женька вернулась в квартиру, устало села на диван и замерла, глядя в одну
точку.

Глава 4

"В связи с проведением месячника "За чистоту русского языка" употребление
выражений-паразитов "Не знаю", "Не помню", "Забыл", "Мамой клянусь", "Вам
бы только дело списать" наказывается административным арестом сроком до
пятнадцати суток".

Месячник длился как минимум с лета, судя по выцветшей бумаге и
желто-грязным потекам воды, размывшим некоторые буквы. Откупорив с помощью
подоконника бутылку пива. Казанцев плюхнулся на диван, бросил на стол
горсть фисташек и присосался к горлышку.

- Фу, сейчас, мужики,

- Давай, давай.

Выпив, Костик поставил бутылку на подлокотник, придерживая ее рукой.
Чиркнул зажигалкой.

- В общем, обломали мне такой сон. Вот на этом диване я драл мокрую Ким
Бэссинджер.

- Почему мокрую?

- Не помню. Что-то там говорила...

- Черт с ней, по покойнику-то что?

- А чего? Нормальный покойник.

- Глухой?

- Очередной братишка.

- Точно?

- На шестисотом катается, судимый пару раз, ну и видок...

Костик допил бутылку и перешел к фисташкам. Сидящий за своим столом старший
убойного отделения Игорь Петрович Таничев поторопил:

- Давай по порядку, не томи.

Третий опер - Вовчик Белкин - поддакнул:

- Действительно, Казанова, не тяни резину. Казанцев метнул бутылку в
корзину и согласно кивнул:

- Короче, так. Терпила - некий Медведев Виктор Михайлович, прописан один в
двухкомнатной хате, не женат, рекламный агент какого-то ТОО "Прилив". Имеет
на иждивении, как я уже говорил, шестисотый "мере", оформленный на свое
имя. Тачка стоит перед подъездом, хотя обычно он паркует ее на ближайшей
стоянке. Очень любит фисташки, кругом скорлупки и пакеты. Во, мы с
Музыкантом прихватили по упаковочке. Чего добру пропадать-то? Мужик с
первого этажа лепит, что вчера, гуляя около одиннадцати со своей псиной,
видел, как терпила заходил в подъезд с девицей лет двадцати. Был на кривой
кочерге[4].

- Точно он заходил?

- Точно. Как-то раз спаниель этого свидетеля облаял Медведева, за что
последний съездил ему по роже.

- Спаниелю?

- Тебе, е... Терпила лежит в большой комнате с перерезанной глоткой. На
столе пара рюмок, конфеты, на полу бутылка водки. Свидетель, кстати, видел
в руках Медведева "Черную смерть". Сейчас она валяется на полу. Все,
естественно, изъяли. Пальчиков - море. Еще один очень интересный моментик.
Под диваном, на полу, пустая ампула из-под клофелина. Свеженькая. И явно не
хватает кое-каких вещичек - видика, кассет. Плюс нарушение обстановки.
Шкафы, как душа, нараспашку. Бумажник пустой на диване.

- Да, - усмехнулся Вовчик, - девчонки пошли на редкость кровожадные. Ну,
взяла б вещички да отвалила по-тихому. Мужик бы все равно ничего не
вспомнил. Клофелин классно отшибает память. Но резать глотку? Охереть!
Гляди, Казанова, это прежде всего тебе надо учесть.

- Это почему же?

- Мы с Петровичем баб с улицы не таскаем.

- Ой-ой-ой. Не переживай, мне не перережут. Так, что там еще? Ага, время
смерти около полуночи. То есть все получается довольно связно. Медведев в
одиннадцать привозит мамзель, а в полночь кончается как таковой. И вправду
шустрая девочка.

- Из связей, родственников этого Медведева кого-нибудь установили?

- Я не метеор. Вот, держите. - Костик кинул на стол пухлую ворсетку из
черной кожи, вытащив ее из своей дежурной папки. - Поройтесь, там телефонов
куча. "Черный ящик" прямо. Я переписал номер его телефонной трубки, через
главк пробьем, с кем он трепался.

- Свидетели еще есть?

- Может, и есть, но пока не найдены. Дом же здоровый. Мы только по первому
этажу пошарили. Теперь ваша очередь. Позвоните, кстати, в РУОП, обрадуйте.
Виктора Михайловича там наверняка знают. Хотя сегодняшняя заморочка чисто
наш профиль. Тут заранее не готовились и на бандитские разборки это не
похоже. Девки этой работа. Сильная бабенка, так рубануть...

- Нож нашли?

- Нет, не было ножа. Кухонные есть, но они как лежали в столе, так и лежат.
Еще вопросы будут? Если нет, я отваливаю. Хочу провести остаток дня в
безделье и праздности.

- Вали. И в последний раз предупреждаю - будешь варить сосиски в самоваре,
ты покойник. А я врубиться все не могу - не чай, а сплошная отрыжка.

- Пускай Гончар плитку вернет. И собственно, чем ты недоволен? Чай
наваристый, как борщ. Добавляй сметану и лопай.

Таничев вылез из-за стола.

- Володь, сгоняем на место. Сами посмотрим для ясности, с соседями
потолкуем. Мокруха, конечно, раскрываемая, судя по обстоятельствам. Не
заказная. Но девочку еще установить надо.

- И расколоть, - напомнил Казанова.

- Сначала выловить. Улик тут хватит, расколем. Обидно, если она совсем
левая. Тогда зависнуть может. Самые поганые варианты - все ясно, а зависает.

Белкин раскрыл блокнот Медведева:

- Петрович, сгоняй один. Я блокнотиком займусь. Это важнее. Что я, мертвых
рекламных агентов не видел? Да у меня и людишки, кстати, вызваны. Вот-вот
будут.

- Хорошо, оставайся. В РУОП позвони. Таничев оделся и вместе с уже одетым
Казанцевым вышел на улицу.

Машины все прибывали и прибывали. Некоторые в сопровождении милицейского
транспорта. Это, конечно, не было вызвано соображениями безопасности. Это
было вызвано соображениями дешевой рекламы. Одно дело - когда тебя
сопровождают быки или частные охранники, другое - когда менты. Менты,
может, и уступают в боевой подготовке профессионалам охранных фирм, но они
власть. А когда власть у тебя на службе, это приятно и греет душу.

Синие милицейские "Жигули" были единственным представителем отечественного
автомобилестроения на сегодняшнем параде. Милиционеры не прятали
стеснительно лицо, как раньше, когда охранная халтура только появилась, -
теперь они работали официально, по договору. Стесняться надо тем, кто по
два - по три месяца не платит грошовую зарплату.

"Форды" и "мерседесы", "вольво" и "тойоты", сворачивая с шоссе, узким
ручейком текли к большой, заранее расчищенной от снега площадке и
постепенно заполняли ее своими лакированно-никелированными телами. Площадки
оказалось мало, часть машин выстроилась вдоль обочины.

Работники кладбища привыкли к подобным похоронным процессиям, бандитские
войны без перерыва поставляли им клиентуру, так что умереть с голоду
кладбищенские не боялись. Тем более, кладбище было доступно не каждому
покойнику. Сюда попадали только почетные граждане. В полированных,
инкрустированных дубовых гробах с окошечками, дверцами и позолоченными
ручками.

Вторая парковочная площадка предназначалась для машин посетителей, она была
также очищена, только габаритами значительно уступала основной. Сегодня она
тоже оказалась заполненной до отказа. Выходной день.

Процедура еще не началась. Транспорт с покойным и процессия прибыли немного
раньше запланированного времени, могила оказалась еще неготовой, и сейчас
землекопы вдохновенно махали лопатами, выбирая из ямы промерзшую землю.

Водители не глушили двигатели, а прибывшие проводить в последний путь
Виктора Михайловича Медведева не покидали теплых салонов, предпочитая их
Уют свистящему ноябрьскому ветру. Впрочем, печальный повод сегодняшнего
действа не мешал громкому гоготу, время от времени вырывавшемуся из глоток
особо "сочувствующих", а во многих тачках басили мощные акустические
системы, выдавая попсу коммерческих станций.

В припаркованном у металлического поребрика темно-зеленом "БМВ" анекдотов
не травили и музыку не слушали.

Сидящий на переднем сиденье Александр Михайлович Зелинский наблюдал за
прибывающими на похороны машинами и, казалось, абсолютно не слышал
разговора еще двух пассажиров машины. Разговор между тем протекал далеко не
мирно и больше походил на склоку старых соседей, нежели на общение
объединенных общим горем друзей.

- Да что за базар. Спикер? Не мечи икру. Прокололся, так и скажи. Что ты на
других-то перекладываешь? Я-то тут при чем?

- Сережа, не надо наезжать. Я все, что мог, сделал, даже бо