ожно решить с помощью денег, то это не проблема,  а  неприятность.
Мне от этого не легче, поскольку с неприятностью повезло мне, а не Шурке. Мы
еще минут пять вздыхаем, пуская дым, затем идем грузить ящики.
   Денег у Шурки нет. Я имею в виду,  тех  денег.  Он  предлагает  занять  у
Вагифа. В счет будущей отработки. В моем положении все варианты хороши, и мы
идем к Вагифу.
   -Слушай, мужики. Ну, как раз сейчас не могу.  Заказал  новую  кухню,  сам
занял. Момент такой. Через месяц без проблем.
   Насчет кухни сомневаемся. Вагифа где-то понимаем. Он это не из  жадности,
а из осторожности. Невелика сумма - сотня "зеленых", но пару джинсов  купить
можно. Зачем же терять? А народ на рынке  бойкий  -  сегодня  занял,  завтра
забыл.
   Я хочу спать. С непривычки. Поэтому отнимаю у Шурки его  "Космос"  и  иду
домой. Мимо  проплывает  наркоман  Фанера.  Он  действительно  плоский,  как
фанерный  лист.  С  утра  уже  долба-нулся,  идет   -   тащится.   Наглядная
антинаркотическая  реклама.  Я  никогда  не  попробую  ширнуться,  даже   из
любопытства, потому что еще одной "фанерой" стать как-то не тянет.
   Во дворе соседский пацан ищет своего кота.  Пацан  не  выговаривает  "р",
поэтому получается довольно забавно: "Баксик,  Баксик...".  Валютный  котик.
Фунтик-Франктик-Песетик.
   Дома никого. Три  дня  назад  въехали  новые  постояльцы,  пара  мужиков.
Договорились на полмесяца. Вроде коммерсанты. Заплатили вперед.
   Я вхожу в нашу комнату,  открываю  форточку,  щелкаю  ручкой  старенького
"Рекорда" и падаю на  свой  диван,  не  снимая  джинсов  и  футболки.  Телек
нагревается, на экране из темноты выплывают прыгающие  полуголые  девчата  и
под  заводную  музыку  начинают  заниматься  аэробикой.  Давайте,   девочки,
давайте. Улыбочку пошире. Во,  молодцы,  крошки.  Раз-два,  раз-два...  Три.
Прыгайте, прыгайте. Никаких проблем, ножки у вас прямо спагетти.  Длинные  и
тонкие. Я тащусь... Я тащусь, не... Я засыпаю, засы...
 
   К У П Л Е Т Ч Е Т В Е Р Т Ы Й
   В коридоре трещит телефон. Я открываю глаза. Девочек на экране  уже  нет.
Есть дяденьки в военной форме с автоматами. Новости из "горячих  точек".  На
будильнике восьмой. Я отрываюсь от дивана и перемещаюсь  в  коридор.  Матери
пока нет, коммерсантов тоже. По крайней мере, за их дверью тишина.
   -Алло.
   -Том! Это я.- Голос Шурки отражается в кабине телефонного автомата.-  Мне
тут подфартило, можно приподняться. Как раз на сотню. Ты не уходи никуда,  я
через полчасика буду, давай.
   Я кладу трубку. Конечно,  не  уйду.  Жизненно  важный  интерес.  Шурка  -
молоток, я дрыхну,  а  он  для  меня  крутится.  Ничего,  я  для  него  тоже
когда-нибудь подсуечусь.
   На экране снова девочки. Прыг-скок. Дяденьки в форме пропали.  Я  вырубаю
девчат вместе с ихними ножками. Настроение постепенно  улучшается.  Конечно,
не от девочек. Сейчас придет Шурка, выдаст идею, я этой идеей  воспользуюсь,
разберусь  с  Анатолием  Игоревичем  Небранским  и...  Это   сладкое   слово
"свобода"! Правильно Шурик говорит, если проблему можно решить деньгами,  то
это не проблема. И что я такой пасмурный  с  утра  был?  Да  все  нормально,
мистер Том. Господи, сто убогих долларов, было  бы  из-за  чего  мучиться  и
видеть мир в черном свете. И не гайка ты и не винтик. Ты деловой человек,  и
отношение к тебе, как к деловому человеку.
   Я достаю "Космос" и начинаю пускать кольца  в  форточку.  Из  этого  окна
плохой обзор двора. Из той комнаты, что  сдается,  гораздо  лучше.  Из  него
видно окно Джерри. Раньше я любил наблюдать за ней. Просто  так,  от  скуки.
Дядя Сева пересекает двор с авоськой в руке. Вечером будет сопрано с дождем,
если дядя Сева не забудет либретто. Надо будет напротив его  окон  на  стене
вывести: "Ля-ля-фа".
   Когда-то квартира дяди Севы была коммунальной.  История,  одновременно  и
смешная, и трагическая,  происшедшая  в  прошлом  году,  сделала  дядю  Севу
единственным владельцем шикарных трехкомнатных апартаментов. Помимо него там
раньше проживали еще три человека. Одну  комнату  занимала  тихая  старушка,
баба Нюра, вторую - тетя Ира со своим сыном Лехой.
   Так получилось, что к  двадцати  пяти  Леха  основательно  спился.  Чему,
кстати, способствовало приятное соседство с дядей Севой. Тетя Ира  уговорила
сына вшить "торпеду". "Торпеда" - штука суровая, особенно если настоящая,  а
не дурочка, поставленная у шарлатана. Пару недель Леха держался, после  чего
решил развязаться. Поводом  к  развязке  послужил  принесенный  дядей  Севой
очередной пузырек. Рязвязка оказалась неудачной. Лехино сердце не выдержало,
и через три дня наш двор провожал Леху в последний путь.
   Тетя Ира после смерти сына затаила на дядю Севу лютую злобу, объявив  его
своим врагом и выставляя единственным виновником трагедии.  И  праведный  ее
гнев не замедлил сказаться.
   Пока дядя Сева отдыхал после очередной попойки, тетя Ира влила в кастрюлю
с его гороховым супом какую-то отраву. Но верно  говорится,  что  дуракам  и
пьяницам везет. Тетя Ира забыла про бабу Нюру. А у бабы Нюры была интересная
привычка - ввиду маленькой пенсии иногда питаться за соседский счет.  Там  -
котлетку со сковороды, тут - черпачок супчика из кастрюльки. В общем,  вы  и
сами поняли, чем  история  закончилась.  Бабу  Нюру  отвезли  на  Смоленское
кладбище, а тетю Иру - в женскую тюрьму за неосторожное убийство.
   После этого дядя Сева впал в меланхолию и стал устраивать шоу  с  дождем.
Новых жильцов к нему не подселили, и он наслаждался роскошью в одиночестве.
   Надо заметить, что, кроме пения дядя Сева увлекается еще и чтением книги.
У дяди Севы всего одна книга - "Толковый словарь". Раньше книг было  больше,
мать  говорит,  что  он  работал  ведущим  инженером  в  крупной   оборонной
организации, но после, смерти жены, буквально за год,  "оборонщик"  скатился
до скотского-состояния. Кто-то, пьянствуя полжизни, так и  не  спивается,  а
кому-то хватает года. Все свои книги дядя Сева пропил, а "Толковый  словарь"
не смог, ввиду- его (словаря) низкой покупательной способности. Поэтому днем
дядю Севу можно застать на дворовой скамейке со  столь  необычной  книгой  в
руках. Благодаря дяде Севе  я  еще  в  пятом  классе  узнал  значение  таких
замечательных слов, как "дефлорация" и "оргазм".  Ну,  и  массу  других,  не
менее  интересных  слов,  которыми  иногда  поражаю   своих   необразованных
сверстников.
   По натуре дядя Сева мужик добрый, мать его постоянно  жалеет,  вспоминая,
каким он был раньше, и иногда носит ему харчи с нашего стола.
   Нынешнее время он находит крайне интересным и необычным, но считает,  что
истинных интеллигентов становится все меньше и меньше, а жлобов - все больше
и больше. Себя дядя Сева, разумеется, относит к первой категории.
   Вспомнив о еде, я иду к холодильнику.  На  тарелочке  вчерашняя  котлета,
приготовленная для  меня.  Через  секунду  котлеты  уже  нет.  На  десерт  -
хлорированная водичка из-под крана. Фу, ничего. Зубной щетки под рукой  нет,
"Ди-рола" с ксилитом тоже, воспользуемся Шуркиным "Космосом". А вот, кстати,
и он, судя по настойчивому звонку в дверь. Иду, иду.
   Шурка, не снимая кроссовок, проходит в мою  комнату  и  садится  на  стул
перед столом.
   -Смотри.
   Я подхожу. Шурка выкладывает на скатерть чьи-то документы.
   -Ты глянь, а? "Ксива", права, военный билет,  техпаспорт  на  тачку.  Ну?
Полный набор. Попробуй, восстанови.
   -Где взял?
   -В "скворечнике" нашел. Под столиком, когда подметал. Сечешь?
   -Ну?
   -Неужели этот набор на сто "зеленых" не потянет?  Голимая  сотня!  Ну-ка,
что тут за аппарат? Ого! "Вольво", девяносто четвертый год выпуска. Денежный
дядечка, здорово, да?
   -Ну, пока не очень. Как бы этот дядечка не послал нас подальше...
   -Ну,  что  ты  меньжуешься?  Должен  согласиться.  Позвоним,   предложим.
Откажется - поторгуемся немного, хотя бы за полтинник вернем. За одни  права
должен три раза по столько отвалить. Глянь какие, я таких и не видел.
   -Международные.
   -Ну во! Точно отвалит. Свою долю я тебе, так  и  быть,  одолжу,  понимаю,
надо выпутываться. Потом вернешь. Ну что, звоним?
   -Там что, и телефон указан?
   -Даже два. На визитке. Президент какой-то дуристики.
   Шурка идет в коридор, я следом.
   -Дома не отвечают,- констатирует он  минуту  спустя.-  Ничего,  дяденька,
наверное, свои документики ищет. Позвоним на работку...
   -Алло, алло, здрасьте, а можно Павла Эдуардыча? В отъезде? Хорошо,  тогда
передайте, что нашлись его документы - паспорт, права.  Конечно,  хорошо.  А
нам-то как хорошо. Да-да, пускай Павел Эдуардыч подъезжает к девяти вечера к
Московскому  вокзалу.  Там  на  площади,  где  такси   стоят,   есть   ларек
звукозаписи. Музычкой торгует. Павел Эдуардыч услышит, ларек  шумный.  Возле
киоска его будут ждать два человека - Коля и Саша. У Саши две серьги в  ухе,
спутать нельзя. Павел Эдуардович передает указанным людям  сто  долларов,  а
они, в свою очередь, радуют его возвращением документов.  Конечно,  конечно,
все на месте. Устраивает? Замечательно, тогда в девять его будут  ждать.  Не
за что.
   -Ну что?
   -Баба какая-то. Голосок райский. Вроде, секретарша.
   Шурик довольно потер руки:
   -Выгорит - отметим.
   -А по-моему, мы вымогатели.
   -Брось ты, я что, свистнул эти документы? А за рассеянность платить надо.
Вот пускай и платит. Я еще по-божески беру. Судя по визитке, сто баксов  для
него - что для нас десять копеек. Даже не заметит. Так что не дрейфь. Мне  с
утра прет, значит, выгорит. Задницей чувствую.
 
   Бегу  я  быстро  и  долго.  Насколько  позволяет  организм,   ослабленный
временной безработицей и шумами в сердце. Внеплановый кросс  по  Лиговскому.
Надеюсь дотянуть до Обводного. Это еще километра полтора. За Обводным я знаю
несколько дыр, где можно залечь отдохнуть. Уверенность в  беге  мне  придает
шум  дыхания  за  спиной  и  топот  копыт.  Естественно,  не  моих.   Топота
собственных я совершенно не слышу.
   Когда мне непреодолимо хочется  остановиться  и  сделать  пару  глубоких,
здоровых, спокойных выходов-вздохов, голова оборачивается в тылы, и  желание
бесследно пропадает - снова включается четвертая передача.
   Бегущим следом тоже нелегко. Пожалуй, похуже моего. С их-то  весом.  Плюс
дополнительная нагрузка в виде  цепей,  пиджаков  и  кепочек.  В  пиджачках,
вероятно, содержится немало прочих гадостей.
   Но об этом я пока не думаю. Я бегу. Главное - дыхание. Проклятый никотин.
"Космос",  "Стрела"...  Ну-ну.  Ага,  ребятам  красный  свет.  Вот  негодяи,
нарушили, создали аварийную обстановку, и хоть бы что. Где там ГАИ? Нет ГАИ.
   Ничего. Сейчас, сейчас. У главного героя открывается второе  дыхание,  он
понимает, что был коварно обманут, собирается с силами, и тогда... Тогда его
точно никому не догнать.
   Вот и мост. Опять светофор. Нарушаем. Ну, еще чуть-чуть.  Вон  арка,  там
налево и в железную дверь.  Последний  поворот  головы.  Тпр-р-р-у-у!  Стоп,
лошадка. За лошадкой  никто  не  гонится.  Тьфу,  обида!  Какой  бег  пропал
впустую. За лошадкой не гонятся от монастыря, то  есть  уже  как  минимум  с
полкилометра. А холостой пробег вреден для мотора. Шумы  в  сердце.  Фу  ты,
какие шумы. Сердце барабанит, как сумасшедшее,  грудь  ходит,  как  помповый
насос тонущего корабля, а пот стекает с висков в три с половиной ручья.
   Я облокачиваюсь на перила моста, плюю  в  воду  и  хватаю  воздух  широко
распахнутым ртом. Хорошо, что бежал натощак.  Те  двое,  наверное,  закусили
перед стартом. Поэтому сдохли.
   Интересно, как там Шурка? В школе  он  делал  меня  на  стометровке.  Тем
более, что шумами в сердце он не страдает, потому что младше меня на полгода
- даже повестка в его почтовый ящик еще не прилетела.
   Он сорвался в противоположном  направлении,  умчался  куда-то  в  сторону
Суворовского.
   Н-да, в рэкетиры нам с Шуркой еще рановато. Не умеем мы  вымогать.  Очень
красивая сценка получилась. Стоим, музычку слушаем.  Доктора  Албана,  негра
бритого. Подкатывает джип. Выходят бритые белые. Размер пиджачков -  "Широка
страна моя родная". Как-то нехорошо на нас смотрят. Недоверчиво. А  Шурка  -
руки из карманов и навстречу. Так, по-деловому.  Ладошки  наружу.  "Здорово,
пацаны, вы на "стрелочку"? За "Ксивой"?"
   На "стрелочку", био-не-био.
   Первым перевернули его, вторым - меня. Перевернули  вверх  ногами  легким
движением рук. И придерживая за щиколотки, стали вытряхивать все  содержимое
прямо на асфальт, даже газеты не постелили, гады.
   После  третьего  встряхивания  из  Шурки  наконец   вывалились   предметы
вымогательства, а из меня -  недокуренный  "Космос",  ключи  от  квартиры  и
какая-то мелочь.
   Стоящие рядом граждане возмущались не сильно. Ведь  не  стреляют  же.  Из
своего положения я вижу постового милиционера на стоянке. Но он  нас  упорно
не замечает.
   Шурик пытается протестовать, но как-то стеснительно: "Пацаны, пацаны,  ну
чего вы, в натуре? Давайте побазарим...".
   Наконец "пацаны" переворачивают  нас  и  ставят  на  ноги.  "Пацан",  что
повыше,  собирает  документы  и  идет  к  машине.  Там  происходит  минутное
совещание. Вероятно, документы не все. Поэтому длинный кивает второму, и тот
намеревается  наглым  образом  тащить  нас  к   джипу.   Ну,   так   мы   не
договаривались. Мы не Шараповы - Жеглов и Вася Пасюк не прикроют.  Извините,
ребята, вы там сами разбирайтесь, без нас.
   Я, как д'Артаньян, нагибаюсь на ходу, подхватываю с земли ключи, как он -
шпагу ("пара-пара-парадуемся...), и даю шпоры. "Космос" с  мелочью  остаются
на память о нашем первом опыте вымогательства.
   Зеркала заднего вида у меня нет, но я кожей чувствую, что двое  из  джипа
стартовали вслед за мной. Сам джип  пытается  вырулить  на  Лигов-ский,  но,
ха-ха, движение одностороннее, а поэтому ралли отменяется. Зато каков кросс!
Эх-ма! Бабуля, бабуля, с дороги!!!  Ух  ты,  кажется,  я  перепрыгнул  через
коляску. Вот что значит вдохновение!
   На мосту я стою еще минут  пять.  Хватаю  воздух  и  решаю,  каким  путем
безопаснее будет возвращаться домой. На мост  заползает  трамвай.  Остановка
через сто метров. Еще один маленький рывок.
   Номер я не разглядел, но это и не суть, лишь бы подальше и поглубже.
   В трамвае ко мне привязывается бабка, пытаясь выяснить, доедет ли она  до
дома. Я говорю, что не доедет, и она начинает приставать к другим.
   Возле метро я соскакиваю и, смешавшись с толпой, спешу на вход.  "Зайцем"
ездить нехорошо, но денег нет, и я еду, легко перепрыгнув через турникет.
   Через двадцать минут я в своем подъезде. Мать уже вернулась. Я  готовлюсь
к воспитательному  процессу.  Потихоньку  снимаю  кроссовки  и  на  цыпочках
прохожу мимо кухни в комнату.
   Мать сидит на диване и плачет.
   -Ма, ты чего? Из-за меня, что ли?
   Мать поднимает глаза и подносит к ним платок. Не, это не из-за меня.
   -Коля, у меня украли все деньги.
   -Как украли, где?
   -В столовой, из сумочки.
   -Может, потеряла, пойдем поищем. Где-нибудь в зале или в подсобках.
   -Нет, нет... Они были. А потом их не стало. Я сама виновата, не надо было
с собой брать.
   -А сколько, сколько там было?
   -Все. Я хотела по магазинам побегать. Вот, заведующая  одолжила  двадцать
тысяч. Получка через пятнадцать дней.
   Мать встала и пошла на кухню.
   "Ну, с-с-суки!" - падая на диван, обращаюсь я неизвестно к кому.
   Полоса. На ум идет затертая фраза: "Нет в жизни счастья". Да. Ничего нет.
Ни счастья, ни денег, ни  душевного  равновесия.  Ни-че-го.  Одна  аэробика,
Ви-лы...
 
   П Р И П Е В
   Ля-ля-фа...
 
   К У П Л Е Т П Я Т Ы Й
   Картина неизвестного художника конца двадцатого века "Утро на рынке".  На
фоне голубого весеннего неба несколько рядов деревянных лотков. Лотки богато
заполнены   товаром.   Кисть   художника   заметила   ярко-зеленые   огурцы,
ярко-красные помидоры, ярко-черные семечки и связки ярко-желтых  бананов  от
фирмы "Чигуита".
   Палитра чрезвычайно разнообразна.  В  левом  углу  полотна  -  закусочная
деревянного типа без названия. На пороге мужчина кавказской национальности с
палочкой шашлыка в руке. По правому краю картины прорисовывается ОМОНовец  в
камуфляжной  форме,  вероятно,  шарящий  по  рынку   в   поисках   торговцев
наркотиками и незаконно носимого оружия. Сидящий прямо на  грязном  асфальте
попрошайка тянет к народу язвенные руки, но народ предпочитает "Чигуиту".  В
центре картины находятся  главные  персонажи  произведения  -  двое  молодых
современников, стоящие лицом друг  к  другу  и  спорящие,  скорее  всего,  о
будущем их прекрасной страны. Сколько жизненной силы в  их  взглядах,  какой
порыв души, какой полет мысли!
   -Мудак, где ты взял эти вонючие документы?!
   -Я ж сказал, в "скворечнике", на полу!
   -Так я и поверил! Чтобы президент  компании  жрал,  на  этой  помойке?  У
Вагифа не "Метрополь" и даже не  столовая  номер  пятнадцать.  Хорошо,  если
изжогой отделаешься. Ты этого президента за столиком видел?
   Почесывание затылка.
   -Вроде нет.
   -Вроде нет, вроде нет... Ты уверен, что он их посеял?
   Жизненная сила взгляда постепенно гаснет.
   -Погоди, там, кажись, Рейган сидел...
   -Хе...
   Мне все понятно. Дальше можно не обсуждать. Тема исчерпана. Рейган,  само
собой, не президент. Однофа... Не, это кликуха у него такая.  Почему,  я  не
знаю. Рейган спец по машинам. По ему не принадлежащим. Засекали: за тридцать
секунд он ухитрялся снять все архитектурные излишества -  зеркала,  антенны,
щетки, декоративные колпаки и так далее. Иногда  при  сидящем  в  автомобиле
хозяине. А если дать Рейгану времени побольше -  еще  секунд  тридцать,-  он
запросто проникнет в салон и изымет неразумно оставленные магнитолы,  сумки,
дипломаты и прочие аксессуары.
   Если же машина брошена  без  присмотра  на  более  длительный  срок,  она
рискует остаться без упомянутого имущества плюс колес. Вопросы  сигнализации
Рейгана не смущают. Спец высокого разряда.  Один  раз  какой-то  милицейский
начальник, находясь в нашем районе, нечаянно  захлопнул  ключи  в  багажнике
служебного "Форда". Местные менты привезли  с  рынка  Рейгана  и  предложили
оказать помощь. Ломать  замок  очень  не  хотелось.  Рейган  работал  секунд
десять. Из них пять секунд вскрывал замок, а еще пять обыскивал салон. Успел
скрутить какую-то ручку с рации.
   Работает Рейган по всему городу, ворованное толкает в основном на  рынке.
Однажды он свинтил колесо с "Запорожца"  нашего  нового  участкового,  а  на
другой день ему же его и продал. Участковый еще не успел изучить  подучетный
контингент.
   Рейгану пятнадцать лет.
   Мы с Шуркой садимся на пластмассовые ящики  и  закуриваем.  Вероятно,  мы
легко вчера отделались. Если Рейган покуролесил в  тачке  этого  президента,
можно только посочувствовать дяденьке.
   Ветер гоняет по рынку обрывки  газет,  рваные  пакеты,  обертки  финского
мороженого, перекатывает банки из-под  пива  и  "Херши".  Из  одного  ларька
звучит доктор Албан, что напоминает мне про вечернюю пробежку перед  сном  и
автоматически про президента Франклина на зеленом фоне.
   Мимо пронесся Малек с пачкой  гороскопов-дурилок.  За  продажу  он  имеет
какие-то проценты.  Как  интересно,  оказывается,  можно  делать  деньги  из
ничего. Козерога ждут неприятности, а стрельца - легкое  увлечение.  Узнали?
Платите!
   Счастливое время,  когда  можно  делать  деньги  из  ничего.  Даже  закон
Ломоносова бессилен. Он здесь не срабатывает. Не рассчитал  что-то  Ми-хайло
Васильевич.
   Напротив  останавливается  навороченная  тачка,   вылезает   навороченный
мальчик, кидает в окошко ларька купюру, забирает пачку навороченных  сигарет
и, не взяв сдачи, возвращается за руль. Рядом навороченная девочка. Мальчику
лет двадцать. Резко стартуя, машинка отчаливает  от  тротуара.  Мне  обидно.
Почему он, а не я? Мне завидно. Да, мне завидно. Я не буду кричать  на  весь
рынок: "Да мне по фиг, какая там у него тачка!".  Потому  что  я  тоже  хочу
такую. Почему