л не возьму ничего, буду стоять в отказе. Ты ж понимаешь...

- Как не понять? Побег кражи перетянет, авторитет приподнимется, если
невысок ("Ох, невысок, иначе не сбежал бы!"). А признаться в случае чего
никогда не поздно.

- Дуплить будете?

- Боишься?

- Не хотелось бы. Знаком с вашим братом.

- Наказания без вины... Но не дрейфь, не будем. Зачем? Лишний козырь
адвокату. А с доказухой у нас все железно.

Шершавый тяжело вздохнул. Андрей не кривил душой. Хотя с доказухой было не
совсем железно, но дело можно довести до логического конца и без шоковой
терапии. Тряхнуть ларьки, уболтать Светку. Плюс уже найденные улики -
обувь, пальчики... Никуда Шершавый не денется.

Кражи, правда, совершались не на его, Андрея, территории, и доводить дело
до ума будет не он, а Женька Ермаков, сосед по коридору. С Женьки, кстати,
коньячок за раскрытую серию. Женька, говорят, опер опытный, учить не надо.
И ларьки тряхнет, и Светку, да и с Шершавым водочки выпьет, о
судьбе-злодейке поплачется, душу вывернет. Так что смотри, Шершавый,
последний раз в окошко без решеток. Пока до отдела едем.

Андрей мельком глянул на попутчика. Вор свободной от оков рукой протер
запотевшее стекло и с неподдельной грустью в глазах наблюдал за
проплывающей мимо улицей.

Неожиданно Андрею стало жалко Шершавого. Не высокопарной жалостью
победителя, а обычной, человеческой. Витька, конечно, вор, и горя он принес
людям много, чего там говорить... И что у него сейчас в шальной голове?
Только не бывает такой грусти в глазах хладнокровных преступников, без
совести и жалости отнимающих у людей последнее...

Шершавый потер лоб рукой, затем погладил впалые щеки со следами то ли
ожога, то ли оспы, за которые, наверное, получил свою кличку, и опять
прилип взглядом к автобусному стеклу.

- Ты это, Виктор... Хочешь верь, хочешь нет, но к Светке я точно случаем
зашел. Рейдовали вчера по притонам, ручку оставил.

- Да я понял уже, - негромко ответил Шершавый. - Жалко, обиделась,
наверное. Это я так, от влеталова, паханул. Я бумажку черкну, передашь? Нет
у меня, кроме нее, никого.

- Передам.

Андрей поправил наручники, больно обжигающие запястья холодным металлом.

- Смотри-ка, Петровна, в наручниках везут, - раздался осторожный старческий
шепот за спиной.

- Ворюгу поймали, наверное. Тут милиция рядом. Видела, вчера по нашему
каналу ихний новый начальник выступал? Очень мне понравилось. Смелый,
честный. Преступников не боится, на показатели липовые плевать хотел,
правду говорит людям. Обещал грамотность повысить. Вот видишь, и
результаты. Одного уже сцапали.

- Да, хороших-то людей совсем не осталось. Я думаю, Петровна, он долго не
продержится, раз человек хороший. Уберут. У нас не любят правду слушать.
Она многим мешает, правда-то. Вот попомни, уберут.

- Жалко.

Андрей улыбнулся и почему-то вспомнил горьковского Данко. Дурачок, зачем
рвать грудь, если можно красиво открывать рот? И народ верит, и сам
жив-здоров. А выход из леса как-нибудь отыщется.

"А я вру, все мне мало..."

На перекрестке стояла пара околоточных. Загадочная структура, утвержденная
новым руководством. То ли менты, то ли не менты. Наверное, шеф испытывал
ностальгию по статистическому тринадцатому году. В околоточные набирали
только жлобов, в совершенстве владеющих родным языком, пишущих без единой
ошибки, абсолютно не ругающихся матом и знающих как минимум десяток цитат
из классики. Экипированы они были весьма своеобразно - ментовская форма, но
вместо дубинок - длинные красные указки, а за спиной - школьные ранцы.
Указками околоточные показывали дорогу заблудившимся в городе, а в ранцах
хранились орфографические словари и контурные карты района. Было ли у ребят
огнестрельное оружие, никто не знал, но в принципе оно и не нужно - указка
всегда под рукой...

Пропустив автобус, они, по-мушкетерски гордо задрав головы, перешли дорогу.

В коридоре Андрей наткнулся на зама по воспитательной работе.

- Где тебя носит, Воронов? Велено же с утра на местах находиться! Тебе
ершик подарить, чтобы уши прочистил?

- Да не говорили мне ничего!

- Педагог едет с проверкой! Глобус достал?

- Не смог.

- Почему все смогли, а ты не смог?

- Да делать мне нечего, я вон серию квартирную поднял.

- Ты на это не ссылайся. Педагогу твоя серия до одного места.

- Зато мне не до одного.

Андрей повернулся и направился в свой кабинет, где заперся на ключ и решил
двери не открывать, кто бы ни заявился. "Нету меня, в рейде я. Глобус ищу".

Через минуту Андрей и на самом деле ушел из отдела, посчитав, что
прятаться, как кроту в норе, унизительно. Катитесь вы все, как глобусы с
горки...


Часа через три вернулся и заглянул в дежурку, где узнал, что шеф-педагог
так и не приехал. То ли передумал, то ли заболел. Глобус прикрыли
тряпочкой, чтобы не пылился зря.

В коридоре Андрей замер. Мать твою, что это?! Почему?!

Помдеж и резервный милиционер вели, а точнее, тащили под мышки Шершавого.
Вор еле передвигал ногами, глубоко дышал и пытался идти самостоятельно.
Руки были сцеплены за спиной браслетами. На правой щеке, обезображенной
оспой, появился грязно-багровый отек. Шершавый морщился и не отрывал глаз
от пола.

Но когда они поравнялись с Андреем, он резко вздернул голову и взглянул на
опера. Андрей вздрогнул. В глазах Шершавого не было ни презрения, ни
ненависти. Глаза вора были пустыми. Пустыми, как коридорная стена. Ни
единого намека на чувства. Андрею неожиданно показалось, что Шершавый не
видит его, что он смотрит сквозь него, словно сквозь автобусное стекло.
Туда, на волю... А Андрея нет вовсе.

Квартирник вновь опустил голову и сплюнул на линолеум, прямо под ноги
Андрею, кровавый сгусток.

Андрей, вспомнив что-то, сунул руку в карман и достал сложенный вчетверо
лист. Быстро развернул.

"Светочка, ты извини, что так получилось, не держи зла. Все будет хорошо. Я
вернусь, родная..."

Андрей метнулся к кабинету Ермакова. Женька сидел за столом и массировал
пальцы, на диване валялась самодельная резиновая дубинка, длиной которой
определялся путь к истине.

- На хера?!

- Ты чего?

- На хера Шершавого дуплили?

- А что, мне перед ним монолог Ленского читать? Да что с тобой?! Адвокат,
что ли?

- Скотиной не надо быть, понятно?

Ермаков скривил губы:

- Скотиной?! А ты иди, спроси у людей, которых этот говнюк опустил, кто из
нас скотина. Ишь ты, чистоплюй! Победителей не судят.

Ермаков стукнул ладонью по исписанному корявым почерком листку. По такому
же листку, который лежал в кармане у Андрея.

- Вот! Явочка на четыре кражи. С полным раскладом - где вещички, где
адреса... Так что не гони волну, Айвазовский.

- Ты же грамотный опер, Ермак. Какая нужда Шершавого дуплить? Ну, не было б
у нас ничего или если б он выделывался, как карась на крючке!.. А тут
поработать немножко, как договаривались, - Светка, ларьки, пальцы...

- Вот сам бы и бегал по ларькам. Я не безвинного ангела херачил, понимаешь
ты?! Я ворюгу, от которого людям никакой пользы, херачил! А по ларькам мне
бегать некогда. Время нынче дорого! К диктанту готовиться надо!

- К какому диктанту? - опешил Андрей.

- Чаще на работе бывай. Послезавтра пишем. В управлении. Могу учебник
одолжить. - Ермаков достал из стола учебник русского языка. - А с Шершавым
я еще в изоляторе поработаю. Маловато он взял. Я штук на двенадцать
рассчитывал. И заметь, правильный ты наш, не для себя ведь стараюсь. Людям
хочу помочь. Порядочным. Потерпевшим.

Андрей вышел из кабинета и застыл на месте. А может, прав Ермаков? Кто
такой Шершавый? Вор. Который должен сидеть. Не воровал бы, так и не
харкался бы кровью. И чего переживать? Министры тысячи пацанов посылают на
смерть и не очень-то переживают, судя по рожам в телеящике. А тут какому-то
уркагану настучали по барабану... Угомонись, Воронов.

Он прислонился к стене и уперся спиной в фанерный стенд. Развернувшись,
прочитал текст. "Правила правописания..."

Опер застонал, не разжимая зубов, и со всей силы врезал кулаком по фанере.
Раздался хруст. Было очень больно.


Через день Андрей сидел в актовом зале и писал диктант. Текст читал
подполковник милиции, старый штабной волк с высшим гуманитарным
образованием. Три здоровых омоновца в камуфляже и с шипящими рациями
вразвалочку ходили между рядов и высматривали словари и учебники на коленях
халявщиков. Три словаря уже было изъято, а их владельцы писали рапорты на
увольнение. На бланках рапортов, размноженных на ксероксе, уже стояла
резолюция. "Отдел кадров. Прошу подготовить документы". Подпись. Не повезло
эксперту, оперу и следователю. Знатокам через "о".

Вечером объявили результат. Ермаков получил "отлично", Андрей и Антон - по
"удовлетворительно". Андрей - за почерк (чертов гипс) и за ошибку в слове
"брахицефал", а Антона подвело произношение - буква "г" в некоторых местах
предательски исчезла.

"Тройка" не помешала обоим операм тем же вечером до чертиков, но зато от
всей души нажраться на занятую у замполита сотню.

ГЛАВА 2
Дантист

Андрей сплюнул в жестяную, доверху заваленную окровавленными и мокрыми
тампонами тару. Успел рассмотреть пару чьих-то удаленных гнилых зубов и
окурок сигареты "Лайка". Выпрямился, запрокинул голову на валики,
зажмурился и сжал подлокотники. Свет лампы нестерпимо бил в глаза, и Андрею
вдруг показалось, что он на допросе. Он кожей почувствовал, как к лицу
приближаются уродливые щипцы палача-дантиста, вжался в кресло.

- Шире рот, шире! Не стесняйся, не в трамвае, "вафля" не залетит.

Андрей не стеснялся, просто устал. Мужик ковырялся в его челюсти уже минут
пятьдесят, периодически устраивая перекур. Лицевые мышцы давно занемели и
не слушались. Вероятно, врач применял новейшую технологию - сначала
пломбировал зуб, а потом его удалял. Светило стоматологии.

- Я сейчас сам тебе рот открою!

Андрей вспомнил симпатяжку в очках, рекламирующую зубную пасту. "Мой
дедушка, старый маразматик, использовал для отбеливания зубов соду, а я
применяю более эффективное средство - отбеливатель "Ас". Прекрасные
ощущения!" Хрусть! Хрустнуло не яблочко, откушенное девочкой. Хрустнул
коренной зубик оперуполномоченного Воронова. Как скорлупка грецкого, ореха.
Звякнул о плевательницу и скрылся среди слюнявых тампонов. Фу-у-у...

- В регистратуре возьмешь номерок на правую четверку. Не затягивай, там
пульпит. Следующий!

В коридоре Андрей вытер лоб. Прекрасные ощущения. Хорошая, кстати, пытка.
Расколешься тут же и чистосердечно.

- Ну как? Что-то ты долго. - Широколицый Палыч поднялся со скамьи.

- Му-му, - ответил цитатой Андрей.

- Понимаю. Ну что, в отдел?

- Угу.

- Ты давай в гардероб, возьми и мою шинельку, вот номерок, а я в
регистратуру заскочу, там телефон есть. Говорят, депонент дают, Витька
Мальцев получил сегодня.

Андрей с неким злорадством в душе посмотрел на ожидающих своей очереди
несчастных, но, вспомнив про собственный пульпит, застонал. Может, нет
никакого пульпита? Не болит же зуб. Брать номерок, опять дрожать в очереди,
плевать в тампоны, нюхать перегар зубоживодера, плакать от нестерпимого
света?

На улице, перед входом в поликлинику, Андрей выплюнул вату в сугроб, уже
захарканный тампонами, и приложил горсть снега к горевшей щеке. Ка-а-айф...

К поликлинике строем подходил взвод отряда милиции особого назначения. Без
песен. Жалко ребят. Легче пару заложников вытащить, чем больной зуб.

Из дверей вывалился злой, как раненый вампир, Палыч.

- Вот чего творят! Нет видишь ли, денег! Ох, аферисты! Они, чувствую, на
наши деньги бизнес крутят!

- Не крутят.- Андрей наконец восстановил речь. - Я тут с главбухом пил.
Весь депонент ушел на закупку "Колгейта". Только не трепли никому, это
секретная информация. Мне Михална на ушко сообщила, по пьяному делу.

- "Колгейт"? Это что, компьютер, что ли? Или аппаратура какая?

- Зубная паста.

- Ах да... Слушай, мне мяса надо купить домой, а тут гастроном недорогой. Я
заскочу. Хочешь, подожди.

- Нет, у меня материалов гора.

- Ну, смотри. Будут меня искать, я еще в поликлинике.

- Хорошо.

Андрей двинулся к остановке. Пип-бип! Опер обернулся. Черный
"ниссан-патрол" мигнул фарами.

- Дюша!

Щурясь от отражаемого снегом солнечного света, Андрей разглядел водителя,
кивнул и открыл дверь машины.

- Здорово.

- Тебе куда, в отдел?

- Да, подкинешь?

- Садись.

"Ниссан" бесшумно тронулся и занял место в потоке.

- У тебя ж "мерс" был. Темно-зеленый такой.

- Жене подарил. Да и надоел. Нужен прогресс. Пару фирм на днях под "крышу"
взяли, да банк один развели на кредит. Вот, прикупил. Ничего "джип".

- Что за фирмы-то?

- Ты, Андрюха, не беспредельничай. Я ведь тебе по дружбе.

Андрей усмехнулся. Борька Чернов, его земляк и почти однокашник, сейчас
сидящий слева, тоже приехал в свое время в город ловить удачу. Наверное,
поймал. И держал ее за горло своей мускулистой лапой. При всем желании
удача не то что не могла выскользнуть из рук Чернова, но даже пискнуть не
смела. Борька подъедался бригадиром бандитской группировки, держащей весь
город, и носил кликуху "Дядя Бенс" - может, из-за фамилии, а может потому,
что первая фирма, на которую он наехал, занималась продажей кетчупа. Судя
по "ниссану", кетчупом дело не ограничилось.

Андрей иногда сталкивался с ним - в основном лбом. Учреждения,
представляемые двумя земляками, все-таки были антагонистичны. Однако во
время этих столкновений Андрей занимал нейтральную позицию, вспоминая
детский садик, где оба писали в один горшок. Былую дружбу в оперативных
целях он не использовал (так и дурак может), но и не сливал дяде Бенсу
никакой милицейской информации, кроме той, что и так была всем известна.

Возможно, и сейчас у Борьки под сиденьем лежал заряженный "бульдог", но у
Андрея даже в мыслях не было ломать Чернову руки и изымать оружие.
Благодаря чувству дистанции, при котором служебные вопросы не пересекались
с личными, приятельские отношения между Борькой и Андреем на протяжении
последних лет не портились.

Раньше из-за этих отношений у обоих возникали определенные проблемы -
Андрея дергал в кабинет замполит, а Борьку - на "стрелку" пахан,- но все
заканчивалось благополучно. Андрей ссылался на оперативное внедрение в
банду, а Борька прикидывался, что вербует человека во внутренних органах. В
конце концов все привыкли к этому бесконечному внедрению и не обращали на
него внимания.

- Зуб, что ли, драл?

- Заставили.

- Ты дал, реально. Кто?

- Начальник.

- В отделе?

- В управлении. Поголовная стоматологи-за... тьфу, язык сломаешь! Короче,
операция "Чистые зубы".

- Чистые руки?

- Зубы. Все на борьбу с кариесом.

- Чего-то я не въезжаю, реально.

- И слава Богу. Я сам не въезжаю.

- Я не понял, это Педагог придумал?

- Слабовато у вас с информацией. Газеты-то читаешь? Радио, Ти-Ви?

- А чего я там услышу? Или увижу? Рекламу? Бредни про террористов? Для
организации террористического акта я беру только самый свежий тротил и
самый надежный бикфордов шнур. А теперь мой маленький секрет. Зажигалка
"Крикет". Ба-бах! Спасибо моему маленькому секрету. Ха-ха-ха!

Борька заржал над собственной шуткой.

- И напрасно не читаешь. Педагога скинули.

- Ну?! За что?

- Точно никто не знает. По слухам, на деньги, выделенные министерством для
покупки школьного инвентаря, он отгрохал себе трехэтажный особняк.
Официальная версия - в связи с уходом на пенсию по возрасту. Поставили
нового. Бывший дантист. Вот, первые шаги к укреплению правопорядка.

Андрей ткнул пальцем в щеку. Борька снова хихикнул.

- А я гляжу, чего возле зубной поликлиники ментов столько. Думал,
заминировали.

- Да лучше бы заминировали.

Приятели замолчали. Выскочивший на дорогу пацан, продававший обычно газеты,
бегал вдоль притормаживающих на светофоре машин и рассовывал в окна
рекламные портреты. На город надвигались выборы губернатора, из двух
кандидатур горожанам предлагалось добровольно выбрать достойного.
Избирательная активность населения была невысока, кандидаты пытались
стимулировать ее самыми невероятными способами. Одна валютная проститутка в
сугубо доверительной беседе рассказала Андрею, что сутенер заставляет их во
время работы агитировать за одного из кандидатов. За агитацию платит
зелеными. Причем вовсе не из кармана клиента.

Пацан сунул проспект в "ниссан". Борька скомкал бумагу и протер чуть
запотевшее стекло.

- Кондишен барахлит. Надо съездить в салон разобраться, реально. У нас,
Андрюха, тоже проблемы. Просто беда. Ты только никому, а то ведь разборки
будут.

Андрей кивнул.

- Папа наш тут приболел.

- Автоген?

- Он самый. Сердечко прихватило. Ну, пацаны врачам-то "бобов" отмаксали
реально, те операцию сбацали. Крутую операцию, ребята на всякий случай
врачей из Штатов привезли. Для консультации. Конкретных врачей. Ну все,
починили Автогену мотор. А у него амнезия приключилась после наркоза.
Прикинь? Ничем не снять. Автоген почему-то решил, что он мать Тереза. Стал
по больничкам ездить, по приютам. Весь общак на милостыню да одеяла
перевел. Реально забыковал. Врачам-то пацаны сами после этого операцию
сделали. По пересадке мозга друг другу. Без базара. Но толку? С Автогеном
что делать? Грохнуть нельзя, он же имя, он - Автоген, пахан. Без него с
нами никто и говорить не станет. Пока выкручиваемся кое-как. Возим на
"стрелки" в "тачке", но из машины не выпускаем. А то начнет одеяла
раздавать. Так, издалека показываем, а трем на "стрелке" сами. Мол,
Автогену западло с вами тереть, не того вы полета, сявки. Но слухи-то
ползут. Расколют нас, тогда хреново. Борьба за стул начнется. Классовая и
кассовая.

- Жидкий?

- Что жидкий?

- Стул.

- Да нет, у меня нормальный.

"Джип" притормозил у крыльца отдела милиции.

- Ну, давай, братан. Ни пуха,

- Взаимно.

Дежурный крутился в огромном стоматологическом кресле, специальная
медицинская лампа освещала пульт, не отбрасывая тени. На стеклянной
перегородке, где раньше висел гипсовый герб, теперь лыбилась саблезубая
американка, рекомендующая "Орбит". Лыбилась, конечно, фотография
американки, что раздражало. В углу, возле "аквариума" с двумя пьяницами,
валялись обломки глобуса.

- Мне есть что? - Андрей кивнул на книгу происшествий.

- Там, в коридоре, целая делегация. По твоей земле, какая-то заявочка
непонятная. Вроде разбой. Я им велел тебя подождать, чтобы напрямую.
Разберешься, зайди, не забудь.

- Хорошо.

Андрей достал из кармана платок, намочил его из графина, приложил к щеке и
вышел в коридор.

Платок давно высох, но Андрей по инерции прикладывал его к щеке. Рана от
удаленного зуба уже не дергала острой болью, но противно ныла. Это здорово
отвлекало. Андрей никак не мог сосредоточиться, по нескольку раз повторял
одни и те же вопросы и не сразу вникал в услышанные ответы. Происшествие, в
общем-то, было незамысловатым. Натурально-реально обычный разбой.

В коридоре Андрея ждали трое. Первым он пригласил одетого в длинное
элегантное пальто молодого человечка. Молодой человечек положил на стол
сумочку-визитку и довольно нервно объяснил, в какую неприятную ситуацию
(кто бы мог подумать?!) он попал не далее как час назад. Он назвался
Груздем Александром Алексеевичем, коммерческим директором акционерного
общества полузакрытого типа "Люмпен Пролетейшн".

Этот самый "Люмпен" закупил партию новейших компьютеров "Покер" в крупном
республиканском центре. Вся партия влезла в трейлер типа "КамАЗ". Денежки
перевелись через банк, документация в полнейшем порядке. Стоимость товара -
один миллион (лимон) американских долларов США. Сюда, в город, "КамАЗ"
перегоняли два мудака-дальнобойщика, увы, без охраны (не успели заказать,
понимаете, не успели), которым было велено без всяких остановок доставить
груз из пункта А в пункт Б со скоростью сто километров в час. А они, уроды,
все-таки не послушались старших. Остановились. И какая досада - на
территории, охраняемой оперуполномоченным Вороновым, в то самое время,
когда зуб оперупо