разбираются, хороший ты человек
или плохой.,..  Кстати,  о  руке.  Ты  ведь  что  в  больничке  сказал?  Про
экскаватор, кажется?
   Шурик не ответил.
   - Охрану мы тебе при всем желании и любви тоже не обеспечим, -  продолжал
открывать горькую правду Ваня, - у нас на заявки ездить не на чем, талоны на
бензин еще в прошлом квартале кончились. Ты пойми, старина, не потому что не
хотим, а потому что не можем. Два  дня  максимум  покараулим  тебя,  и  все.
Дальше сам себя охраняй. А плюс адвокаты  вмешаются,  суд  ребят  под  залог
выпустит или под подписку, в связи с какой-нибудь трихомонадой липовой.  Или
не липовой... Если ты к этому всему готов, то пожалуйста, вот ручка, бумага,
пиши заявление.
   К этому Шурик готов  не  был.  Он  на  секунду  представил,  как  больные
трихомонадой Ирокез с Челюстью приходят к его родителям, покручивая пальцами
ломики, словно барабанщики палочки. А Маша, а он сам?..  Не  с  лопатой  же,
действительно, прыгать? Шура-Бригадир.
   - А что бы ты на моем месте сделал? - Шурик предпринял еще одну попытку.
   -  Я?  Не  приведи  Господь,  конечно,  так   попасть...   Попытался   бы
договориться, бабок бы занял. Отдавал бы  потом  потихоньку.  Жизнь  дороже.
Стоп, погоди. Можно еще один вариант  попробовать.  Ты  пристройку  рядом  с
райотделом видел? Кирпичную?
   Ваня выплыл из-за покосившегося стола, подошел к зарешеченному  окошку  и
указал куда-то вниз.
   - Там охранное предприятие, я знаю кой-кого из их начальства. Они с  семи
вечера  включаются,  ты  подваливай.  Я  поговорю  с   командирами,   может,
посоветуют что-нибудь... Мы-то, сам видишь, никакие. Как  в  песне  -  часто
слышим мы упреки от родных, что работаем почти без чаевых...
   Шурик скорее по инерции, нежели специально, взглянул на  пристройку.  Что
они могут посоветовать? Больше не писать заказных статей? Так это он  и  сам
знает.
   - Сходи, сходи обязательно, - настаивал Ваня, - хуже-то не будет.
   - Не  будет,  -  голосом  приговоренного  к  колесованию  ответил  Шурик,
обреченным взглядом окинув  милицейские  стены.  Стены  местами  обвалились,
словно здание райуправления попало в эпицентр семибалльного землетрясения. С
потолка в специально  подставленное  ведро  капала  желтая  жидкость,  ведро
наполнилось  до  краев.  Единственный  стул,  на  котором  сейчас   восседал
журналист, ужасно скрипел  и  грозил  рассыпаться  в  прах.  Шурик  вспомнил
английских сыщиков из Скотланд-Ярда, которые  также  предлагали  посетителям
рассохшиеся стулья и по силе скрипа определяли, врет человек или  нет.  Вряд
ли Ваня использовал этот старинный метод,  просто  у  него  не  было  других
стульев.
   -  Старина,  извини,  у  меня  стрелка  через  полчаса   важная.   Нельзя
опаздывать. Если будут еще проблемы, заходи, поможем.
   - Спасибо, Вань... Да, слушай, а что это  у  вас  за  церковная  комната?
Рядом с тобой?
   - Начальство придумало. Там раньше ленинская комната была, а теперь вот -
церковная. Чтоб грехи замаливать. Возьму я,  к  примеру,  взятку  или  кражу
раскрыть не смогу. Раньше водку хлестал бы, а теперь пойду, покаюсь, и  душа
не так болит. Все по уму. Иконки там висят изъятые,  батюшка  раз  в  неделю
приходит, причащает. Удобно...
   На улице Шурик завернул к пристройке. Дверь украшала бронзовая  табличка,
выполненная в стиле барокко. "Индивидуально-частное предприятие "Дзержинец".
Прием граждан с 19.00".
   Днем Шурик позвонил Маше. Женский голос ответил, что Маши нет, и спросил,
что передать.
   Шурик повесил трубку, не передав ничего.  Хотелось  позвонить  Батискафу,
но, представив его непрошибаемую физиономию, он  отказался  от  звонка.  Все
равно  двадцати  тысяч  не  даст.  Завтра   надо   съездить   к   родителям,
предупредить. Рассказать о повешенном долге. Гражданском.
   Погода  стояла,  как  назло,  превосходная,   никак   не   вязавшаяся   с
замечательным настроением. В общаге почти никого не осталось, народ принимал
солнечные ванны на берегу Блуды. Шурик распахнул окно, выходившее на теневую
сторону. В комнату,  подобно  звену  "Люфтваффе",  тут  же  влетела  когорта
тяжелых черных мух и начала массированную  бомбардировку.  Рука  под  гипсом
ужасно чесалась, что добавляло молодому человеку бодрости и свежести.
   Тем не менее, памятуя, что в любом лабиринте  всегда  есть  выход,  Шурик
усиленно его искал. Из  скудных  сведений  об  отечественном  бандитизме  он
примерно знал, что когда на тебя наезжают, надо искать "крышу". И  возлагать
решение последующих проблем на ее надежные, широкие плечи.  За  это  платить
добром либо деньгами. Либо договариваться на личных симпатиях.  Порывшись  в
блокнотике, Шурик отыскал телефон личного симпатяги, по слухам входившего  в
плотные слои новоблудской мафиозной интеллигенции.  С  симпатягой  журналист
был  связан  узами  армейской  службы,  воспоминания  о  прелестях   которой
сохраняются, как правило,  на  всю  оставшуюся  жизнь.  Однополчанина  звали
Егором, он был постарше Шурика на полгода, демобилизовался раньше и ударился
в большой рэкет. Встретившись  с  Шуриком  пару  лет  назад  на  презентации
магазина спортивной обуви, он оставил номер своего мобильного телефона и,  в
случае проблем, предлагал звонить. О принадлежности сержанта Егорки к ордену
святого братства Тихомиров догадался по  джипу  "митцубиси"  (НЕ  РЕКЛАМА!),
определенному  лексикону  и  пистолету  "Кольт"  (НЕ  РЕКЛАМА!),   незаконно
висевшему  под  мышкой.  Сейчас  оставалось   надеяться,   что   телефон   у
однополчанина не изменился, что сам он не в тюрьме и находится на этом свете
в живом виде. "Где же вы теперь, друзья-однополчане?.." Шурик набрал номер.
   - Алле!
   - Егор? Привет! Это Саша.
   - С "Уралмаша?" Какой Саша?
   - Тихомиров. Третья ракетная бригада Западного военного округа.
   - А, Шурыч! Так бы и шелестел. Здорово, брателла! Как сам?
   - Не очень. Встретиться надо, поговорить. Проблемы у  меня.  Совет  нужен
опытного человека.
   - В ментовку, что ли, влетел? Соскочить не можешь?
   - Нет, не в ментовку. Объясню при встрече. Только мне срочно, Егор.
   - Лады. Давай, знаешь, где стрелу забьем? Через час возле церкви. Меня на
крестины подписали, папой крестным, прикинь? Я  на  джипаре  буду,  увидишь.
Бай!
   - Бай, - по инерции ответил Шурик, вешая трубку.
   А если он сам у Кренделя рабо... или как там  у  них  называется?  А  эта
парочка горилл - его ближайшие коллеги?  Одно  успокаивает.  Церковь  рядом.
Сразу и отпоют. Эх...
   Через час Шурик прибыл в условленную точку. Джип Егора он  увидел  сразу:
удивительно, но однополчанин за два года не сменил средство передвижения.
   - Залазь! - Егор приоткрыл дверцу. - Здоров. Опа! Никак подстрелили?
   - Закрытый перелом.
   - У  меня  вот  тоже,  -  однополчанин  продемонстрировал  кулак,  крепко
стянутый бинтом, - костяшку выбил. Прикинь, сидим вчера в кабаке с пацанами,
о том о сем болтаем, про живопись там, про кино, и вдруг один бык  тупорылый
заявляет нам, что Гоген был без уха! Думал, лохи  перед  ним,  в  натуре!  И
лечит так конкретно, любой поверит. Я чувак спокойный по жизни,  ты  знаешь,
но не удержался и в скулу ему врубил. Запомни, говорю, пидор, что Гоген  был
хромой, у него один костыль был короче другого, а без уха - Ван  Гог!  Быка,
короче, пацаны увезли, а я вот костяшку выбил. Сначала-то и не почувствовал,
после уже гляжу - опухла. Ну, а у тебя-то как житуха, брателла?
   Шурик решил не пороть горячку, а для начала ограничиться намеками.
   - Егор, ты про Кренделя ничего не слыхал? Егор  неожиданно  выпрямился  и
скорчил рожу, словно человек, увидавший в борще таракана с аквалангом.
   - Ты, брателла, дал! Ты, вообще, в каком  городе  живешь?  Не  в  Венеции
часом? Это ж смотрящий!
   - Куда?
   - Что куда?
   - Глядящий.
   - Да не глядящий, блин, а смотрящий. За городом. Пастырь наш божий. Ты на
людях где-нибудь такое не спроси... Это он тебе, что ли, клешню сломал?
   - Кажется.
   - Я сразу въехал. Это чучело по-другому с людьми базарить и не умеет. Как
вышло-то?
   Шурик вкратце изложил суть конфликта, опустив сцену  с  подвешиванием  за
ноги и историю с Ковалем.
   Однополчанин почесал забинтованной рукой нос,  потом  приоткрыл  дверь  и
сморкнулся на дорогу.
   - Двадцать тонн, значит, повесил? Это еще по-божески, мог бы и сороковник
влупить, боров жирный. Прикидываешь теперь,  каково  нам  с  такими  уродами
терки тереть? Ну-ка, повтори, как эти два чувака выглядели?
   Шурик еще раз обрисовал своих новых знакомых. По возможности  ярко.  Егор
секунд десять шарил в лабиринтах памяти и удовлетворенно кивнул:
   - Знаю. Ирокез и Челюсть. Законченные  быки.  Особенно  Челюсть.  Якорную
цепь перекусить может.
   Шурик почувствовал освежающий прилив бодрости, сопровождающийся холодом в
ногах.
   - У Ирокеза знаешь почему такое погоняло? Он на разборке у барыги  одного
скальп снял. Голыми руками. Прикинь, какой пробитой
   Вдобавок к руке у журналиста зачесалась и голова. Из ворот церкви вынесли
гроб. Шурика передернуло.
   - Да, все мы гости на этой  тусовке,  -  вздохнул  однополчанин,  заметив
гроб, - вот чувак оттусовался. Никаких теперь  головняков,  ни  базаров,  ни
стрелок, ни разборок...
   - Кто это?
   - Да откуда ж я знаю?.. Покойник.
   - А мне-то как быть?
   - Понимаешь, Шурыч, - неподдельно тяжело вздохнул Егорка, -  будь  на  их
месте не Крендель, а хотя бы Бабуин или Сохатый, я  б  за  тебя  без  базара
вписался. Развели бы.  Но  с  этим  костоломом  как  разговаривать,  ума  не
приложу.  Тем  более  мы  только-только  с  ним   экологическое   равновесие
установили. Он к нам не лезет, мы к нему.
   Шурик не стал уточнять, кто "мы", это могло задеть Егорку за живое.
   - Попробуй в ментуру сходить. Глядишь, подцепят.
   - Не пойду. Не ведено.
   - Тогда линяй на юга. Отлежись с годик, оно тут само утрясется.
   - А родители? Дом же сожгут, кретины. Или продать заставят.
   - Хороший дом?
   - Да обычный. Изба в поселке.
   -  Купи  тогда  ствол,  лучше  помповик.  Могу  адресок  подсказать,  там
подешевле отдадут.
   - Спасибо, Егор, у меня есть, - соврал Шурик, чтоб  сменить  тему.  -  То
есть тупик?
   - Тут одно из двух, либо самому валить, либо их гасить. Всех,  начиная  с
Кренделя. Во, крестничек мой подъехал, -  Егорка  кивнул  на  остановившуюся
кавалькаду представительских иномарок, - приспичило блаженному  на  старости
лет в веру обратиться.
   Из черного лимузина тяжело вывалился субъект лет тридцати  пяти,  похожий
на питбультерьера, и, переваливаясь на кривых лапках, в сопровождении  свиты
вошел в церковь.
   - Все, Шурыч, извини, мне пора. Не люблю опаздывать.  А  с  Кренделем  ты
лучше мирно разберись, а то без ушей оставит.
   Егорка облизнулся у протянул перебинтованную руку.
   - Бывай...
   На пороге индивидуально-частного предприятия "Дзержинец" Шурика остановил
высокий блондин в черных ботинках. Его макушка витала в районе  двухметровой
отметки,  а  ботинки  сорок  седьмого  размера  были  сшиты,  вероятно,   по
спецзаказу. Как и камуфляжный  костюмчик,  напоминавший  расцветкой  скисший
салат "Оливье".
   - К кому? - поздоровался блондин.
   -  Я  не  знаю  точно,  обо  мне  должны  были  предупредить,  -   словно
оправдываясь, ответил Шурик.
   - Фамилия?
   - Тихомиров. Александр.
   - Постой здесь.
   Блондин  скрылся  в  темном  коридоре.  "Интересно,  глаза  завяжут?"   -
почему-то спросил самого себя журналист. Блондин вернулся довольно быстро  и
мотнул головой:
   - Проходи. Вторая дверь слева.
   "Не завязали".
   Вторая дверь слева не имела опознавательных  знаков,  чувствовалось,  что
конспирация в заведении поставлена на широкую ногу. Шурик  толкнул  дверь  и
замер на пороге, словно восковая фигура в музее мадам Тюссо. В роскошном, со
всех  точек  зрения,  кабинете  сидел   оперуполномоченный   по   борьбе   с
организованной преступностью Ваня Лакшин. На нем был строгий черный  костюм,
белая рубашка с вышивкой  и  яркий  галстук  кровавого  цвета.  Сверху,  над
широким офисным столом, висела голова кабана, подстреленного на охоте, а  на
полу распласталась лосиная  шкура  с  подпиленными  рогами.  Ваня  в  момент
появления Шурика рассматривал двустволку старинного образца. Увидев  Шурика,
он отложил оружие и поднялся из-за стола.
   - Прошу. Извини за беспорядок, уборщица приболела, а я не успел.
   Шурик нерешительно переступил порог и вновь остановился.
   - Проходи, проходи. Садись, - Ваня указал на широченное кожаное кресло  в
углу кабинета. - Кофе будешь?
   - Буду, - честно признался журналист.
   - Анюта,  кофе  сделай  два  раза.  С  сахаром,  -  Лакшин  нажал  кнопку
селектора. - Ну, что у тебя за беда стряслась?
   - Так я ж тебе утром...
   - А, с Кренделем,  что  ли?  Ты  извини,  если  я  подзабыл  чего.  Денек
сумасшедший сегодня. Днем в салон  иномарок  гранату  швырнули,  хорошо,  не
сработала, а ближе к вечеру котельная рванула.  Пришлось  выезжать,  похоже,
теракт.
   - В котельной?
   - Запросто. Топливно-энергетический комплекс. Реальные бабки.  Людей  без
тепла власть не оставит, а тепло - это деньги, а  где  деньги,  там  бомбят.
"Граждане, это сторона  улицы  наиболее  опасна!"  Так  что  там  у  тебя  с
Кренделем? Наехали?
   Шурик  был  вынужден  еще  раз  повторить  трагическую  историю.  В  силу
трехкратного пересказа она уже не казалась столь трагичной.  Анюта  принесла
кофе, Шурик вспомнил, что утром видел эту дамочку в коридоре отдела милиции,
кажется в форме старшего лейтенанта. Ваня, как показалось Шурику, на сей раз
слушал его более внимательно, по ходу делая пометки в блокноте.
   - Диагноз понятен, будем  резать,  -  подвел  он  черту,  нежно  погладив
приклад двустволки, - положение тяжелое, но не безнадежное.
   Ноги Шурика немножко оттаяли.
   - Для начала тебе нужна охрана. Человека два, но лучше три. Охрана у  нас
квалифицированная, вся после горячих точек.  Ребята  надежные,  работают  на
совесть. Будем ставить?
   - Ну, наверно...
   Ваня сделал десяток щелчков на клавиатуре урчащего "Пентиума".
   - Второе. Родители. Тоже человечка три не помешало бы. Где, говоришь, они
живут? В Малой Шушере?
   - Да.
   - Это хуже, но приемлемо, - пальцы вновь застучали по клавишам.  -  Давай
по срокам определимся. Месяц - это как минимум, а то и все  три.  Береженого
кто бережет?
   - Бог.
   - Не только. Есть еще фирма  "Дзержинец".  Теперь  основное  -  Крендель.
Фигура серьезная, соответственно и подход нужен особый.  Обычно  в  подобных
случаях  мы  забиваем  стрелку,  виноват,  назначаем  встречу   и   проводим
разъяснительную  беседу.  Фирма  наша  в  городе  авторитетная,   пользуется
уважением, и, как правило, мы вопросы решаем.
   - А если они не согласятся?
   - В принципе, таких прецедентов  пока  не  было,  хотя  вру  -  один  раз
случилось. Пришлось прибегнуть  к  силовым  мерам,  в  итоге  восемь  лет  с
конфискацией. Ты ж понимаешь, кому с законом охота связываться? Всегда  надо
искать бескровный путь. Вот, пожалуй, и все по твоему вопросу. Мелочи,  типа
бензина, прослушки телефонов и прочего, я  прикину  отдельно.  Стопроцентных
гарантий, сам понимаешь, дать мы не можем, их вообще никто дать не может, но
работаем мы профессионально и всяких форс-мажоров  стараемся  не  допускать.
Клиент не должен испытывать никаких неудобств. Это для нас закон. Если  тебя
мое предложение устраивает, сейчас заключаем договор, и с Богом.
   - Устраивает, но...
   - Тебе надо подумать? Никаких проблем. Мой телефон знаешь, звони в  любое
время. О, телефон-то ты не знаешь. Тот, в кабинете, не в счет. Звонить лучше
сюда. Держи визитку. Это секретаря,  это  мой.  Внизу  -  факс.  Он  включен
круглые сутки. Еще кофе?
   - Нет, спасибо.
   - Ты не стесняйся, будь как дома.
   - Нет, я правда не хочу.
   - Да, кстати, я тебе могу скидочку по оплате сделать, как своему. Хотя  у
нас и так расценки ниже городских, но для своих мы по минимуму делаем.
   - И сколько это будет?..
   Шурик наконец задал вопрос, который вынашивал последние пятнадцать минут.
   - Момент...
   Принтер, загудев, выдал расчетный листок.
   -  Держи.  Здесь  без  скидки,  так  что  делай  поправку.  Внизу  полная
стоимость.
   Шурик  с  трепетом  взял  листочек,  несший,  подобно   святому   письму,
избавление от страданий. "На одного мальчика наехала братва, но  однажды  он
нашел на берегу моря письмо..."
   Лучше б не находил...
   Избавление от страданий в "Дзержинце" стоило девятнадцать тысяч девятьсот
девяносто пять долларов по курсу Новоблудского центрального банка.  На  пять
баксов меньше, чем...
   - И сколько скидка? - голосом смертельно простуженного уточнил Шурик.
   - Баксов двести могу уступить. Чего у  тебя  с  лицом?  Ты  думаешь,  это
дорого? Побойся Бога, Саша. У тебя есть гарантия, что  после  того,  как  ты
отдашь капусту Кренделю, он с тебя слезет? Этой  публике  только  дай  живца
заглотить. А у нас ты от таких повторов застрахован полностью. Если на  тебя
накатят во второй раз в течение года эти же люди, мы отработаем бесплатно. В
договоре есть специальный пункт. Обратно, личная безопасность,  безопасность
родственников. Подумай. В других  конторах  с  тебя  запросят  на  червончик
больше, как минимум.
   "Перепиши письмо двадцать раз и разнеси по почтовым ящикам, а сам приходи
в фирму "Дзержинец". Мальчик так и сделал..."
   - Спасибо, Вань...
   На ступеньках общежития сидел и плакал пьяный Генка.
   - Ты чего. Ген? - Шурик остановился перед бездомным.
   - Все, Сашок. Отжил я.
   - Как это? Болячку нашли, что ли?
   - Тамарка выгоняет.
   - За что?!
   Генка  грязным  рукавом  утер  нос.  От  рукава  несло  чесноком,   Генка
специально натирал рукав, чтобы занюхивать портвешок.
   - Пришел я, Сашок, с рынка, чуток уставший,  развезло  на  жаре.  Тамарку
встретил. Она попросила в котельную сходить, кран какой-то  отвернуть  и  за
давлением последить. Котельную знаешь нашу, на той стороне?
   - Ну?
   - Ключ мне дала, объяснила, где давление смотреть. Манометр там есть. Как
до красной черты дойдет, так кран завернуть. Батареи ей приспичило промыть к
зиме. До зимы еще как до коммунизма, а ей приспичило. Пошел я в эту  чертову
котельную, открутил кран, ну и прикорнул  ненароком  на  трубе,  потому  что
уставший. А оно как рванет! Я чуть контузию не получил, до сих пор  в  башке
звенит. Кипяток шпарит, хорошо, выскочить успел.  Тамарка  прибежала,  орет,
как маршал на параде, обзывается. А за что? Я что,  не  человек?  Уснуть  не
могу? Пускай бы спецов вызывала батареи промывать, так нет - все на  халяву,
все Генка давай! Спасатели притащились, даже менты. Думали,  бомба.  Ползали
по трубам, взрыватель искали. Рвануло-то хорошо, полстены  вынесло.  Только,
Сашок, между нами. Я Тамарке, конечно, не сказал, что  уснул.  Хотя...  Один
хрен, выгнала. Еще и кипятком окатила, стерва! Я, видишь ли,  общежитие  без
тепла на зиму оставил, мол,  кто  за  ремонт  котельной  платить  будет?  Но
кипятком же зачем?
   Генка замолчал, отгоняя комаров.
   - Ключ от каморки отобрала,  зараза,  и  выгнала.  Иди,  Гена,  живи  под
кустом, как собака. Я с горя принял немного...
   - И куда ты теперь?
   - Сегодня вон, на скамейке перекантуюсь, а завтра пойду на вокзале  место
бронировать. Может, Андреич ту историю  с  теткой  в  сортире  позабыл  уже,
пустит в вагон. А не пустит, сам залезу.  Скоро  похолодает,  что,  подыхать
прикажешь? Я принципиально не хочу! Прин-ци-пи-аль-но!..
   - Хочешь, у меня сегодня заночуй. Тамара наверняка уже ушла, не прогонит.
Только на полу придется спать.
   -  Да  хоть  на  батарее,  тьфу,  как  вспомню...  С   проблемой   Шурика
неприятности Генки соотносились как комариный укус с  полным  параличом.  Но
это все же были неприятности, и не  стоило  оставлять  человека  наедине  со
своей бедой.
   - Пойдем.
   За стенкой громко орал телевизор.  Транслировали  рестлинг,  американский
мордобой, замечате