в "Намедни" по телевизору  передали:  "Сегодня  в  связи  с
служебным несоответствием  был  отстранен  от  должности  оперуполномоченный
уголовного розыска, капитан милиции Ларин. Правительство  выражает  глубокие
соболезнования родным и близким отстраненного. Специально для  НТВ  из  ГУВД
г.Санкт-Петербурга такой-то такой-то..." Тогда все ясно, все понятно. А  тут
уж ни в какие ворота...
   - Это сплетни, Паша. Завистников и скрытых врагов.
   - Понятно. Это я на всякий случай. Если что, можем местечко подыскать.  У
вас опыт...
   Вы думаете, я удивился? Ни-фи-га!  Половина  ментов  бывших  на  бандитов
работают или сами бандитами становятся. Поэтому я вполне спокойно ответил:
   - Спасибо, не надо.
   Потом, взглянув на ларек, спросил:
   - Ну так что? Может подскажешь в порядке шефской помощи?
   - Нет, я не знаю. Тачка, правда, знакомая... Хотя сам я не видел.
   - Ну-ка, ну-ка...
   - "БМВ" черная, без номеров. Не первый раз светится тут.  Может,  эта  же
сегодня и была. Мужики мне сказали.
   - Раз тачка знакомая, значит и хозяин известен?
   - Хозяина не знаю. Вы про Захара слышали? Который старший у саратовских?
   - Витя? Слышал.
   - Его бойцы, похоже. Беспредельщики. Наши их  не  любят.  Как  шакалы  по
всему городу рыщут. Казанцы куда уж суровые, но до  этих  им  далеко.  Захар
набрал себе дебилов, которым что курицу  зарезать,  что  человека.  С  одной
извилиной, обмороженных... Им все равно что делать  -  что  прикажут,  то  и
выполняют. Козлы. Они тут пару ларьков наших опустили. Мы стрелочку  забили,
разобраться что к чему, да они не приехали...
   Я вспомнил слова Саввы про то, что Захар  трусоват  по  натуре.  Хотя,  с
другой стороны, чтобы таких головорезов  под  крылом  держать,  надо  прежде
всего смелость иметь.
   - Я не помню, чтоб тут грабежи были...
   - Да не заявляли. Мужика помните, с башкой проломленной,  что  за  рынком
валялся? Их работа.
   Я помнил тот случай. Возле  забора  нашли  зверски  избитого  мужчину  со
вставленным в задний проход металлическим штырем. "Глухарь".  Правда,  тогда
Паша мне ничего про саратовских не говорил.  А  теперь,  видно,  достали.  А
может для отвода глаз, если сам при делах?
   - Ну, и что с машиной?
   - Я ж говорю, у них тачка есть - "БМВ" черный. Сегодня тоже видели.
   - Ну, это еще ни о чем не говорит.
   - Говорит. Почерк их. Чуть что - сразу за нож.
   - А почему "Овощи"?
   - Без понятия.
   - Тогда пока.
   Я вернулся к ларьку, по пути пошептавшись с участковым.  Тот  подтвердил,
что трое бандитов скрылись на черной "БМВ", но лиц их никто  не  видел.  Все
произошло слишком быстро и неожиданно. Обидно.  Остается  надеяться,  что  у
потерпевшего со зрительной памятью все в порядке.
   Хозяин-азербайджанец так ничего и не вспомнил. Ни про  разборки,  ни  про
межнациональные конфликты. Таким образом, версия одна -  продавца  подранили
из-за редиски. Она сейчас в самом расцвете. Сочная и  красная,  как  большие
клопы.
   Я собрался было покинуть ларек, как  вдруг  обратил  внимание  на  пальцы
хозяина. На одном из них блестел большой перстень. Внезапная догадка осенила
меня. Я сел на стул продавца и  стал  выдвигать  ящечки,  расположенные  под
прилавком. В одном из них,  в  футляре  из-под  бритвы  "Харьков",  я  нашел
складные аптекарские весы и набор маленьких  гирек.  Вот  теперь  все  ясно.
Раненый продавец баловался скупкой золота.

   ГЛАВА 3
   Когда я говорил о золоте, которое скупал продавец ИЧП "Аракс", я вовсе не
имел в виду мешки с  россыпью  монет  и  слитки  с  печатью  пробы,  которые
хранятся в швейцарских банках. До такого  уровня  Степе  далековато.  А  вот
скупать ворованное "рыжье" у наркоманов и квартирных воров - самое  то.  Его
сейчас во многих ларьках скупают. А вы небось думаете, какой  я  догадливый,
что весы нашел? Да ничего особенного. Их в каждом втором ларьке найти можно.
Но вот золота в ларьке, увы, я так и не обнаружил. Жалко. Жалко, если оно  у
Степы в карманах. Он может с  ним  быстро  расстаться.  В  больнице  учет  и
контроль отсутствуют. Впрочем когда как. Но это я скоро  узнаю,  потому  что
именно  в  больницу  я  сейчас  и  еду,  занимаясь  параллельно   умственной
деятельностью. То есть думаю. Думать мне осталось  немного,  с  недельку,  а
поэтому я тороплюсь.
   Думаю, к примеру о том, куда Степе столько  золота.  Боже  мой,  да  куда
угодно! Благо сейчас есть что купить. Те же бананы. Но покупают у  нас  пока
еще на рубли, а не на золото. Стало быть, это  самое  золото  надо  продать.
Разумеется, подороже, чем купил. Иначе какой смысл? Можно даже  по  госцене,
потому что воришки в ларек сдают совсем дешево. Так что навар есть,  процесс
идет. Теперь вопрос - кому это золотишко продать? Оно ведь того,  криминалом
попахивает. На улице к первому встречному не подойдешь и  не  предложишь.  В
ломбард и в скупку не понесешь - там паспорт  требуют.  Можно  погореть.  Но
есть у нас в запасе пара заветных местечек. Мне они  знакомы  по  своему  же
многострадальному опыту.
   Можно сдать, к примеру,  кустарю-ювелиру  или  стоматологу-частнику.  Как
лом. Они возьмут. Они люди занятые, по рынкам  не  ходят.  Они  предпочитают
партию оптом, подешевле, с доставкой на дом.
   Можно прибалтам заезжим сдать. Они потом у себя, на исторической  родине,
в три раза дороже перепродадут. А золотишко  через  так  называемую  границу
переправить настолько просто, что даже говорить не хочется.
   Короче, много мест заветных. Было бы желание. И боевой настрой.
   Остается мне узнать у Степы его настрой и место, выбранное им в  качестве
оптовой торговли золотом.
   Троллейбус распахнул широкие  двери,  и  я  пошагал  к  высотному  зданию
Института скорой помощи. Яблочек  я  больному  не  купил.  Его  хоть  уже  и
перевели из реанимации в обычную палату, но диету еще не отменили.
   Ну  все,  дошел.  Стеклянные  двери,  сестричка   на   проходной,   лифт,
двенадцатый этаж, запах лекарств, палата, больной. Естественно, в  положении
лежа.
   Я поинтересовался  у  Степы  о  его  самочувствии  и,  услышав  ожидаемое
"Ничего", предложил  ему  воспроизвести  недавние  события  с  точностью  до
секунды.
   Как я и подозревал, Степа ничего принципиально нового мне не воспроизвел.
"Ну, торгую, ну, заходят, ну, деньги просят, ну, ножом  бьют,  ну,  убегают,
кто такие не знаю".
   Опознаем? Опознаем. Возможно.
   Я поцокал  языком.  Слабовато.  Для  доказательной  базы.  Но  продолжим,
однако.
   - Подозрения есть?
   - Подозрений нет.
   - Угрозы-долги-разборки?
   - Отсутствуют.
   - А может, они что перепутали?
   - Может, перепутали.
   Хороший у нас диалог. Вопрос-ответ. Ладно, перейдем к наглядной агитации.
   - Футлярчик знакомый?
   - Нет.
   -  Как  нет?  А  это   что?   "Степе   на   память   от   мамы   в   день
шестнадцатилетия"... Или это другому Степе?
   Молчание. Идет приток крови к мозгу, заставляя  активнее  работать  серое
вещество. Ну, давай, двинь-ка идею. Слабо?
   - Да, я забыл, это мой футляр.
   - Отлично. Провалы в памяти после ножевых  ранений  -  вещь  обычная,  не
расстраивайся, это пройдет.  Применяй  аутотренинг:  "Я  все  помню,  я  все
помню..." Помогает. Ну, а  сейчас  продолжим  тренировку  памяти.  Вот  этот
набор-чик аптекарский, весы, гирьки...  Только  не  надо  говорить,  что  ты
увлекаешься народной медициной. Да, кстати, для  укрепления  памяти:  скупка
краденого с целью сбыта,  статья  двести  восемь,  часть  три,  наказывается
лишением свободы до пяти лет. Ну-ка, повтори.
   - Двести восемь, часть три - до пяти лет,
   - Ну, а говоришь, что с памятью плохо. Только почему так тихо? Шире  рот!
Уверенней, тверже. С металлом в голосе. А то бубнишь что-то. Ну, ладно, едем
дальше. Где это самое оно, скупаемо-продаваемо-ворованно-краденое? В  ларьке
нет, в одежде тоже. Что ты  так  побледнел?  Я  пошутил,  одежду  я  еще  не
смотрел. А что, там может быть? Нет? А чего бледнеешь? Отток крови от мозга?
То приток, то отток.
   Слушай, Степа. Честно говоря, меня твои золото-торговые фокусы интересуют
постольку-поскольку, и статью двести восемь я тебе процитировал  скорей  для
общего  развития.  Как  в  сказочке:  "В  некотором  царстве,  в   некотором
государстве..." Чтобы перспективу дать. Меня же интересует нечто другое. Кто
знал, что в тот день у тебя будет целая куча золота? Ну что ты молчишь,  как
статуя раненого грека? Хочешь сказать, что куча  оказалась  не  такой  уж  и
большой? Сомневаюсь. У тебя три ножевых, и это чудо,  что  я  сейчас  тут  с
тобой лялякаю. Значит было из-за чего рисковать ребятишкам. Верно?  Тогда  в
чем же дело? Кто мог подсказать клоунам этим бритым о золоте твоем? А? Опять
молчишь? Может, тебе плохо? Сестричку  позвать?  Н-да.  Ладно,  тогда  опять
придется  самому  догадываться.  Подсказать  мог  тот,  кому  это  золотишко
предназначалось и кто в силу своей природной жадности не захотел выкладывать
за него денежки.
   - Я ничего не знаю.
   Боже мой, сколько раз я слышал эти четыре слова. Их надо золотыми буквами
высечь на воротах всех тюрем мира. Потому  что  это  самые  распространенные
слова в юрисдикции. Мало того, что их наизусть знают  все  преступники,  так
теперь еще и потерпевшие пытаются освоить.
   Ладно, пора сматывать удочки. Степа на откровенный разговор не  настроен.
Я записал его крайне скудные воспоминания и поднялся со стула.
   - Слушай, больной. Честно скажи, тебе вообще хоть что-нибудь надо?  Чтобы
мы кого-нибудь искали, чтобы сажали?
   - Не знаю.
   - Да ты ничего не знаешь. Только вот что я тебе на прощанье скажу. Сейчас
от твоего желания уже ничего не зависит. Хочешь ты,  не  хочешь,  а  у  тебя
тяжкие телесные.  А  поэтому  дело  будет  возбуждено  безо  всякого  твоего
хотения-нехотения. Просто по нашему велению. А раз так, мне придется  искать
того, кто посадил тебя на перо. И когда я его найду, если,  конечно,  найду,
попробуй только, инвалид, не опознай его! Вот  тогда  я  тебе  точно  двести
восьмую нарисую! Понял? А теперь лечись.
   Я вышел из палаты. Ну, точно овцы. Режьте нас, мы для этого и существуем.
   Спустившись вниз, я прошел в  кладовую,  где  хранились  вещи  больных  и
раненых. Там,  в  присутствии  кастелянши,  я  принялся  изучать  содержимое
Степиного гардероба. Никакого золота я, естественно, не нашел. Не очень-то и
надеялся. В кошельке, кроме денег, тоже ничего не оказалось.  Ват  за-писная
книжечка - это куда лучше. Это самый хороший  источник  информации.  Говорит
больше, чем хозяин. Так, присядем и почитаем.
   Телефонов не так уж и много. Степа не член парламента и  не  председатель
всех капиталистов России. Связями еще не оброс. Однако попробуй  узнай,  кто
тут кто. А проверить пусть даже небольшое количество телефонов  у  меня  нет
никакой возможности. Я ведь одной ногой за бортом. Но вот этот телефончик я,
пожалуй, перепишу. Нет, в  нем  ничего  такого  необычного  не  наблюдается.
Просто семизначный номер напротив имени-отчества.
   Юрий Сергеевич. Только заминочка в том, что Степа - человек аккуратный  и
пунктуальный, как и все торговцы золотом. И книжечка у него  аккуратненькая.
Например, телефончик какой-то Наташи начертан на страничке с буковкой "Н", а
Васи - с буквой "В". А вот этого Юрия Сергеевича  он  записал  почему-то  на
букву "З". Догадываетесь, в чем дело? "З" - зубки. Хотя, может, я  не  прав.
Но телефончик все равно перепишем. Пригодится.
   Вернув вещи кладовщице, я покинул больницу и поехал в отделение.

   Знаете, что самое неприятное в лечении зубов.  Не  сам  процесс  лечения,
нет, а подготовка к нему. Вот  представьте,  вы  сидите  в  этом  жутковатом
кресле, рядом в таком же кресле сидит такая же жертва  кариеса,  как  и  вы,
только у нее во рту уже ковыряется  стоматолог,  а  ваш  врач  тем  временем
раскладывает на  столике  всякие  крючочки,  пинцетики  да  иголочки.  И  вы
смиренно ждете своей участи. Бр-р-р, аж жуть  берет.  Сейчас  включится  эта
ужасная ременная передача и понеслась душа в рай...
   К чему все это я? Да к тому, что  меня  давно  беспокоила  левая  верхняя
восьмерка, а теперь представилась возможность немножко ее починить.  Поэтому
я сижу в том самом кресле и жду начала процесса. При этом вспоминаю  рекламу
зубной пасты "Блендамед". А культурного вида доктор средних лет раскладывает
свой  инвентарь.  Доктора  звать  Юрий  Сергеевич.  Он  практикует  в  своей
квартире,  одна  из  комнат  которой  приспособлена  под   стоматологический
кабинет. В кабинете два кресла. Второй  доктор  -  женского  пола.  Судя  по
диалогу между ней и Юрием Сергеевичем, звать  девушку  Жанной.  Жанна  умело
обращается с бормашинкой и не обращает на меня ровно  никакого  внимания.  В
квартире, кроме нашей  "веселой"  четверки,  был  еще  кто-то.  Телевизор  в
соседней комнате работал довольно громко.
   Значит так. Задача минимум - вылечить зуб. Задача максимум -  установить,
кого же таки Юрий Сергеевич попросил изъять  мелочишко-золотишко  у  бедного
Степы. Если, конечно, это он попросил,  а  не  Степа  где-нибудь  что-нибудь
сболтнул невпопад. Ну, в частности, про то,  что  на  днях  ожидается  очень
богатый улов в связи с притоком большого количества желтого металла.
   - Ну-с, посмотрим. О, молодой  человек,  нелады  с  вось-мерочкой  вашей.
Разрушена. Удалять будем?
   Только этого не хватало. Но на что только не пойдешь из любви к истине.
   - Валяйте.
   Укол в десну. Медленное действие новокаина.
   - Посидите в комнате, посмотрите телевизор.
   Итак, у меня есть десять минут на разведку.  Нехилая  обстановочка.  Ноги
мои утонули в мягком ковре, тело погрузилось в роскошное  кресло,  а  легкие
наполнились   свежим   воздухом,   вырабатываемым   тихо   урчащим   финским
кондиционером. Что у нас тут  еще?  Аудио-видео  -  это  само  собой,  камин
лепной, телефонный секретарь беспроволочный  фирмы  "Панасоник",  трубку  от
которого  я  заметил  в  зубном  кабинете.  Что  ж,  удобно.  Можно  и  зубы
рвать-сверлить, и по телефону болтать. Компьютер игровой, "Сегой"  кличется.
Люстра прямиком из дворца, не иначе.
   Рисковый мужик, этот Юрий Сергеевич. На  такую  обстановочку  легко  глаз
положить. А потом и конфисковать незаконным образом. Зайти как  пациенту  и,
сев в кресло, вытащить пистолет: "Руки вверх! Бормашинку на пол!" Но это  не
мои проблемы. Может, у него на кухне вышибала  сидит  или  овчарка  бешеная,
голодная. О, а это кто тут на диване? Девчонка. Тоже, кстати, нехилая,  я  в
смысле внешности. Интересно, она входит в  стоимость  услуг?  Не  внешность,
девчонка. Не, вряд ли. Я уж слишком много хочу.
   Усевшись в кресло рядом с  девочкой,  я  задал  самый  уместный  в  нашей
ситуации вопрос:
   - А нам тоже зубки рвут?
   Девочка никак не отреагировала. Ну и пожалуйста. Значит не рвут.  Я  взял
со стола какой-то журнальчик и стал замораживаться.
   - Простите, Юрий Сергеевич не очень больно удаляет верхнюю  восьмерку?  -
предпринял я еще одну попытку.
   Ну наконец-то. Я был удостоен прекрасного взгляда.
   - Юля, ну, может, хоть парочку слов вы произнесете, чтобы  меня  утешить?
Как-никак зуба лишаюсь.
   Услышав свое имя, девочка начала реагировать более активно.
   - Но откуда вы...
   А вот откуда. Вы тоже, наверно, удивились? Да ничего сложного, здесь даже
моя дедукция не  пригодилась.  Просто  перед  приходом  сюда  я  заглянул  в
паспортный стол и выпи-сал всех проживающих в этой  отдельной  кооперативной
трехкомнатной квартире. Всего три человека. Чета стоматологов и дочка. Юля.
   - Я, знаете ли, экстрасенсорикой увлекаюсь. Вы в курсе, что сейчас  этого
мужика на экране грохнут? О, о, смотрите. Да, круто его.
   Юля улыбнулась. Интересно, у  нее  хахаль  есть?  Судя  по  сведениям  из
паспортного стола, ей сейчас  восемнадцать.  Значит  должен  быть.  А  может
удивить ее еще разок, показать, что я даже ее день рождения знаю?
   Удивить я не успел. Женщина-стоматолог  заглянула  в  комнату  и,  увидев
девушку, строго произнесла:
   - Юля, ты почему дома? Опоздаешь!
   - Успею.
   - Нет, не успеешь. Учти, если не сдашь сессию, никаких подарков больше не
получишь. Марш в институт!
   Я взглянул на часы. Время - одиннадцать.  Занятия-то  в  полном  разгаре.
Юля, по-моему, давно опоздала. Но я не  стал  вмешиваться  в  воспитательный
процесс.
   Юлия резко  встала,  прервав  очередное  убийство  на  экране,  выключила
телевизор и, шаркая шлепанцами, быстро пошла в другую комнату.
   - Зачем выключила? Человек же смотрит! - бросила вдогонку мать.
   - Перебьется, - прозвенел волшебный голосок из соседней комнаты.
   - Вы не обращайте внимания, молодой человек.
   - Пустяки. Я понимаю. Тургенев. "Отцы и дети".
   Женщина, хмыкнув, ушла к пациенту.
   - Проходите. Начнем...

   ГЛАВА 4
   Я лежал на своей  раскладушке  и  стонал.  Женька  Филиппов  сочувственно
смотрел на меня, сидя рядом на стуле.
   - Ты это, Киря, полотенце-то прижми. Может, аналь-гинчику еще?
   Зазвенел телефон. Женька сначала сказал "алло", а уже потом снял  трубку.
Есть у него такая привычка, когда волнуется. Значит волнуется. Друг.
   - Нет его.
   - Кто там? - простонал я.
   - Баба какая-то. Потом перезвонит.
   Я махнул рукой. Операция  по  удалению  верхней  левой  восьмерки  прошла
крайне неудачно. Что-то там сломалось, застряло...
   Даже не хочу объяснять. Я не садист. Юрий Сергеевич раскромсал мою  десну
до такой степени, что сейчас до нее было не дотронуться. Но не  это  обидно.
Обидно, что мой культпоход на квартиру к  стоматологу  никакой  существенной
пользы не принес. Ничего, имеющего отношение к  раненому  Степе,  я  там  не
узнал. Никакого золота не нашел и даже про него  не  спрашивал,  потому  что
ответ был заранее известен: "Вы, молодой человек, наверно, что-то  путаете?"
Ничего я не путаю. Я вообще никогда ничего не путаю.
   - Ну что, полегче?
   - Душа у меня болит, Евгений.
   - Так-с. Анальгин  здесь  бессилен.  Для  души  надо  что-нибудь  другое.
Хохмочку хочешь?
   - Валяй.
   - Черную или белую?
   - Валяй черную.
   Евгений был мастером на всякие истории и мог поднять  настроение  даже  у
мертвеца. Вопрос "черную или белую" был задан для уточнения - с каким юмором
рассказывать, с черным или с нормальным.
   Евгений посмотрел на потолок и начал:
   - Дом у нас знаешь, пятнадцатиэтажный, новый? Там на днях  пожар  был  на
последнем этаже. Обычное дело, мужичок пьяный уснул, а кровать  от  хабарика
загорелась. Плохо он наглядную агитацию изучал  -  "Граждане,  не  курите  в
постели!"
   Ну вот, сгорел, короче. Пожарные, ясное дело,  приехали,  нас  вызвали  -
вдруг криминал? Я приехал. Никаким криминалом, конечно, и не пахло. Пожарные
все что надо затушили, протокол нарисовали и умчались. Я  "труповоз"  вызвал
из морга. Приезжают  два  клоуна.  Молодые  совсем,  наверное,  первый  день
работали. Вытащили погорельца на лестницу. А мужик, сам понимаешь, не  очень
симпатичный - от головы один  черепок  остался.  Ну  и  все  остальное  тоже
впечатляет. Жуть!
   Уложили его на носилки и чешут репу, как бы  его  с  шестнадцатого  этажа
стащить получше.  Лестница  узкая,  грузовой  лифт  сломан.  И  знаешь,  что
удумали, умники? Давай,  говорят,  его  стоймя  в  лифт  поставим,  прямо  с
носилками. Пристегнули мужичка к носилкам и в лифт вертикально загрузили.  А
ехать с ним боятся, молодые еще, суеверные. Мне, надо думать, тоже не охота.
   Короче говоря, один из них вниз  по  лестнице  сбежал,  чтобы  дядьку  на
первом этаже принять, а второй остался, чтобы  кнопочку  в  лифте  надавить.
Ничего, мол, страшного, доедет в одиночестве.
   А лифтик-то автоматический, попутчиков с нижних этажей берет. И надо  же,
какая-то бабуля с  пятого  этажа  за  хлебцем  собралась  и  сдуру  кнопочку
надавила. Не сдуру, конечно, а чтобы вниз спуститься. Кому пешком-то  охота,
когда лифт есть?
   Кнопочку на-да-ви-ла, дверца от-во-ри-лась... А там? "Здрасьте, вы  вверх
или вниз?"
   В общем,