нчик,
доктор потребовал лист бумаги и написал рапорт на имя начальника Главка.
   "В связи с  высоким  профессиональным  мастерством  и  личным  мужеством,
проявленным   при   раскрытии   тяжкого   преступления,    прошу    поощрить
оперуполномоченного уголовного розыска Дубова Вадима Андреевича". Вот!
   Поощрили. Горжусь!
   - Действительно герой, - подтвердил Караваев. - Хорошо, что не посмертно.
   - У меня все впереди.
   Валера, которому надоела бестолковая болтовня коллег, поднялся с дивана и
пошел в свой кабинет. Он никак не мог прийти в себя после истории с  Олегом.
Смешного мало. Полная чертовщина.
   Взять и так просто закрыть опера... В конце  концов,  можно  оставить  на
подписке о невыезде, отстранить от должности, как это частенько делается, но
сразу в камеру... И главное, за что?!! За найденные в столе  два  неучтенных
патрона от пистолета? Надо же, незаконное хранение боеприпасов!
   Валера вспомнил лицо одного из  пришедших  людей.  Следователь  городской
прокуратуры. Ребята пришли в гости с конкретной целью. Найти патроны. Нашли.
Смешнее повода не придумаешь. У самого Валерки этих патронов в ящиках -  как
грязи, да и у всех остальных тоже.
   Олежке-то сейчас не до смеха. Кому ж он поперек встал? Слепому видно, что
патроны - формальный повод. То-то  ребятки  до  сих  пор  в  архиве  роются,
творческое наследие опера Степанова изучают. Каждую  бумажку.  Ищут  дерьмо,
ищут... К матери с  обыском  притащились.  Понимают,  что  к  патронам  надо
что-нибудь повесомее, посолиднее. Олежка грамотный, отобьет эти патроны  без
всякого адвоката.
   Валера заперся в кабинете и закурил. Караваев говорит, что якобы  имеется
указание сверху устроить несколько показательных процессов. Есть и негласная
договоренность с городской прокуратурой. Чтобы показать народу, как  милиция
собственными руками душит предателей. Может быть, вполне может быть.  Максим
Иволгин, опер из соседнего отдела, на днях рассказывал, что дело в отношении
него, несколько лет назад прекращенное, взяли и  снова  возобновили.  Просто
так, без всяких новых обстоятельств.  Но  почему  за  Олега  взялись?  Прямо
первый предатель на деревне... С молодцами из очистки  говорить  бесполезно,
понятно, что они пешки. Есть приказ - делают. А приказ ведь тоже может  быть
заретушированным - так и так, работает опер Степанов, он предатель,  мы  это
знаем, но доказать не можем, поезжайте-ка к нему,  ребята,  да  поройтесь  в
столе  как  следует.  Ежели  найдете   чего,   следователь   подключится   и
негодяя-предателя упакует.
   Нашли.
   Олега затрюмили, естественно, не в районный  изолятор,  а  во  внутреннюю
тюрьму, на Захарьевскую. Задержали пока на трое  суток,  как  и  полагается.
Завтра срок истекает. Надежды на то, что  извинятся  и  отпустят,  маловато,
слишком
   Усердно  роются,  да  и  задерживали  не  для  того,   чтобы   отпускать.
Редкостное, конечно, блядство. Бандюгов за убийство на подписку отпускают, а
опера за два сраных патрона - на нары...
   С  Олежкой  сейчас  не  потолкуешь,  узнать  бы,  на  что  его  крутят...
Начальнички - головы в песок. Тоже можно понять. Бородину  перед  повышением
тихонько сидеть  надо,  а  то  не  повысится.  Остальные  тоже  помалкивают:
выступишь - сам по фуражке получишь, как так, предателя выпестовали... Сучье
время.
   Валера звонил в Главк знакомым операм, у тех внутренняя тюрьма под боком,
в одном здании, и все начальство тюремное их в лицо знает, к задержанным без
формальностей бумажных пускает. "Попробуйте, мужики,  проскочите  к  Олегу".
Обломились.  Режим  особой  бдительности.  Будьте   добры,   разрешение   от
следователя.
   В  коридоре  послышались  шаги,  щелкнул  замок  Степановского  кабинета.
Вероятно, творческое наследие найдено, теперь предстоит внимательно  изучить
его. Потом будут вызывать людей, проходивших по материалам, и выпытывать, не
превысил ли где  Степанов  служебных  полномочий?  Не  обидел  ли  кого,  не
оскорбил ли? Выпытают. Обиженные всегда найдутся. За семь-то лет.
   Кому, кому понадобился Олег? Месть? Да, многие грозятся, кулаками  машут.
Но это молодежь понтовитая, им такую комбинацию не провернуть. Да и не надо,
им проще в подъезде подкараулить или бутылкой в  окно  запустить.  Серьезный
человек мстить не будет, месть - это для любителей романтических книжек.
   С родителями Олега Валера поговорил сразу же успокоил,  как  мог,  обещал
помочь. Им тоже ничего не рассказали - кроме  байки  про  патроны.  Квартиру
обыскивали внимательно, каждую бумажку рассматривали.  Валера-то  понял  что
искали. Материалы незарегистрированные, "поджопные".  Они  у  каждого  опера
есть тут ничего не поделать, требуемый начальством  процент  раскрываемости,
хоть семь пядей во лбу имей, честно  не  сделаешь.  И  прячут  материалы,  в
основном, не на работе. У Любимова они заныканы на  антресолях,  на  лоджии.
Олег, правда, мало заявлений  зажимал,  старался  людям  объяснить,  что  он
может, а чего - нет. Дома ничего не  нашли,  мать  читала  протокол  обыска.
Изъяли, правда, еще  один  патрон,  автоматный,  друг  из  Чечни  сувенирчик
привез, но патрон был без пороха, поэтому боеприпасом его не признают.
   Валера должен помочь Олегу, никто другой ему точно не  поможет.  Олег  не
раз вытаскивал Любимова из дерьма, куда тот влезал не по злому умыслу, но по
неопытности и глупости. Иногда вместо него сам подставлялся. И никогда после
этого Валеру не попрекал. А тот случай с Никитой... Если бы не Олег, где  бы
сейчас был Валера? До сегодняшнего  дня  эта  история  оставалась  их  общей
тайной. Убийцу они так и  не  нашли,  хотя  работали  на  совесть,  не  ради
справочки в дело. Рынок перетрясли, всех наркош районных проверили. Глухо.
   После убийства грабежи в подъездах закончились, но радости от этого мало.
До сих пор Валеру испепелял взгляд умирающего Никиты. До сих  пор  он  видел
направленный на него окровавленный палец. "Ты убийца, ты..."
   Валера зарычал и вдавил в пепельницу окурок. Ладно, хватит страдать, надо
вытягивать Олега. Впрочем, до  завтра  можно  подождать.  Надежды,  что  его
отпустят, мало, но она есть.
   Вернулся с заявки Абдулов, бросил на стол пару исписанных листов.
   - Что там? - спросил Валера.
   - "Бабки" из стола сперли. В парикмахерской. Пять тонн "зеленых", бляха.
   - У кого?
   - У заведующей. На "тачку" назанимала, должна была  сегодня  отдать.  Она
ревет там, еле успокоил. У  них  это  вторая  кража.  Завелся  кто-то.  Пара
девчонок новеньких пришла, заведующая на одну грешит.
   - Почему?
   - Так, семейка гопницкая, папашка судимый. Да и сама с наркошей гуляет. Я
ее привел, сейчас в дежурке сидит. Она ушлая, на голом месте хер  расколешь.
Попробую, конечно... Если не получится, успокою  и  выпущу.  Подставу  лучше
потом сделаю. А то так и будут друг у друга тырить.
   - Подставу?
   - Да, а чего  такого?  "Бабки"  только  нужны,  баксы  или  наши.  Номера
перепишу, ну, и заряжу старшему мастеру. Пускай светанет и  в  стол  бросит.
Искусство в массы - деньги в кассы. Все гениальное просто. А то не пойман  -
не вор. С поличным оно всегда проще, сам ведь учил.
   - Хм... Ну да, в общем.
   - Ас заявой что делать? Штамповать? - Сергей кивнул на лежащие  на  столе
листы.
   - Дело хозяйское, старик. Заведующая жаловаться прибежит?
   - Ну, не знаю, я ей, конечно, пообещал найти деньги...
   - Не обещай то,  что  никогда  не  сделаешь.  Или  если  не  уверен,  что
сделаешь. От  этого  все  неприятности.  Иди  штампуй.  Черт  с  ним,  одним
"глухарем" больше. Зато спать спокойнее будешь.
   - Михалыч по башке даст.
   - Михалыч уходит, а ты остаешься. Иди штампуй.

ГЛАВА 4

   Надежды не сбылись. Вечером следующего дня Валера позвонил  в  тюрьму,  и
дежурный сообщил, что Степанов арестован за незаконное хранение  боеприпасов
и превышение служебных полномочий.  Что  и  следовало  ожидать.  К  патронам
нашелся довесок. Какой это довесок, дежурный, разумеется, не знал, в журнале
стояли только номера статей.
   - Олег еще у вас?
   - Пока да, но утром уедет в "Кресты". С первым конвоем.
   Валера повесил трубку. Делишки. Очень Степаныч кому-то  досадил.  Чем  он
последнее время занимался? Да тем, чем обычно.  Кражи,  угоны,  наркотики...
Никого из крутых вроде не прихватывал. Может, и правда "Чистые руки"? Только
о них и слышно. Оказывается, у нас не милиция, а сборище каких-то  подонков,
отщепенцев да хапуг. Нам нужны сотрудники новой формации, которые  за  идею,
за совесть, за народ. Альтруисты в погонах.
   Валера перезвонил матери Олега, но про арест говорить  не  стал,  соврал,
что вопрос пока  не  решен.  Затем  набрал  номер  следователя  прокуратуры,
узнать, что предъявили Олегу, но ответ получил такой,  какой  и  должен  был
получить - анекдот про тайну следствия.
   Итак,  старший  оперуполномоченный  Олег  Максимович  Степанов,  вот  вам
награда  за  семь  лет  нервотрепок,  за  раннюю  седину   на   висках,   за
несложившуюся семейную жизнь, за анаприлин в кармане. С-сучье время...
   Валера зашел к Караваеву. У того находился потрепанный, небритый мужичок,
сидящий на стуле перед столом опера. По тону коллеги  Любимов  сразу  понял,
что Каравай  колет  клиента.  Клиент  стучал  себя  в  грудь  разрисованными
татуировками кулаками, божился и клялся матерью.
   - Командир, ну, в натуре, не моя кража,  клянусь!  С  моими-то  заслугами
только в эту тему и вписываться! Занесла  ведь  нелегкая  в  эту  хату,  как
чувствовал... Ну, сам посуди, там ведь кроме меня еще столько  народу  было!
Не мой это "лопатник", клянусь.
   - Тебя Любка зарисовала, усекаешь? Свидетель. Я пока  нормальный  вариант
тебе предлагаю. Возвращаешь "бабки" - разбегаемся.
   Мне больше  делать  нечего,  как  с  вашей  гопкомпанией  разбираться.  А
заштампую бумажку - снова сядешь.
   - Да по понятиям не моя это. Где живу, там не сру...
   Валерка, стоявший  сзади,  у  дверей,  неожиданно  зарычал,  подскочил  к
клиенту и резким ударом в спину снес мужичка  на  пол.  Схватив  висевшую  у
Караваева на стене дубинку, он принялся яростно молотить упавшего.
   - Понятия вспомнил, блядина!!! Я тебе сейчас  все  твои  понятия  на  хер
выбью! Где "бабки", чучело?! Убью, гандон синий!
   (Убей его, Шилов, убей!!!)
   Караваев от неожиданности подпрыгнул до потолка - Любимов никогда  раньше
не дуплил подозреваемых. Разве что при задержании, если те  сами  рвались  в
бой.
   Мужик прикрыл голову руками, сжался в  калачик  и  принялся  кататься  по
полу, крича  от  боли.  Любимов  не  успокаивался.  Дубинка  опускалась  без
перерыва. Караваев вылез из-за стола, схватил Валерку за руку и оттолкнул  в
сторону.
   - Ты чо? Озверина съел? Убьешь ведь!
   - Туда ему и дорога, козлу задроченному! -  Любимов  швырнул  дубинку  на
мужика и пару раз саданул его ногой по заднице. - Не скажешь,  где  "бабки",
удавлю!
   Плюнув на пол, он выскочил из кабинета, изо всех сил шарнув дверью.
   Мужик стонал, размазывая по лицу кровь. Караваев поскреб подбородок. "Да,
переклинило парнишку, не иначе..."
   - Ну что, уважаемый? Сам поднимешься? Видал? Давай-ка по-хорошему,  а  то
вернется Валерыч, бля буду, вернется...
   Валерка пришел в себя только дома, выпив  пару  бутылок  пива  и  выкурив
полпачки сигарет. Супруга никогда не спрашивала его про  службу,  а  сам  он
никогда не рассказывал. "Еще не хватало тебя впутывать, меньше знаешь, легче
дышать". Но сегодня она все  же  спросила,  что  случилось.  Валера  буркнул
какую-то ерунду и пошел допивать пиво на лоджию. С женой он ссорился редко и
старался не обижать ее по пустякам. Тем более сейчас, когда она  на  седьмом
месяце беременности.
   Он сам не понимал, что случилось с ним сегодня. Зачем  он  начал  дуплить
этого мужичка? Обидно, если  дядька  действительно  ни  при  чем.  Нервишки.
Лечиться надо.
   Утром следующего дня Абдулов  принес  свежий  номер  какой-то  бульварной
бесплатной газетенки. В рубрике "Криминальная хроника"  после  сообщений  об
убийствах,  грабежах  и  кражах  шла  информация  о   том,   как   городской
прокуратурой за превышение  служебных  полномочий  был  арестован  сотрудник
уголовного  розыска   С.   Никаких   конкретных   фактов   не   приводилось,
корреспондент ограничился дифирамбами текущей политике Главка,  направленной
на очистку рядов.
   Любимов скомкал газету и выкинул ее в ведро.
   Три дня прошли в тщетных попытках узнать что-либо новое. Два дня  из  них
выпали на выходные, в которые вообще невозможно что-либо узнать.
   В оперчасть "Крестов" Валера звонить не пискнул, даже  знакомым  ребятам.
Если история с  арестом  запланирована  наверху,  то  и  оперчасть  получила
соответствующие указания. Олега наверняка поместили в  "ментовскую"  камеру,
ментов обязаны содержать отдельно.
   Материалы  по  территории  Олега  Бородин  отписывал  Любимову,  ему   же
приходилось тянуть "детскую" линию, опер по  детям  гулял  в  отпуске.  Плюс
дежурства по заявлениям. Шея в мыле, одним словом. Валера  не  стонал,  хотя
рабочий день затягивался до десяти вечера. Мысль о том,  как  помочь  Олегу,
постоянно сверлила мозг. Опер еще раз поговорил  с  Бородиным.  Михалыч  все
понимал, пообещал пробить тему через знакомых в гор прокуратуре, хотя  тоже,
как  и  Любимов,  был  уверен,  что  арест  Степанова  не  был   инициативой
прокуратуры.
   В любом случае Валера понимал, что без разговора  с  Олегом  попавшему  в
беду другу не помочь. Но попасть в "Кресты" еще сложнее, чем  во  внутреннюю
тюрьму. Тем более сейчас, когда после нескольких попыток бегства заключенных
режим охраны был многократно усилен. Хотя нет, попасть туда легко - имея  на
руках разрешение следователя. Но следователь, само собой,  пошлет  подальше.
Подделать допуск? Нереально. А влететь, наоборот, запросто.
   Стоп, стоп... Разрешение. Олег как-то рассказывал, что, зная один  фокус,
в "Кресты" может попасть практически любой. Он  как  в  воду  глядел.  Тихо,
тихо, спокойно...
   "Для начала получается от любого следователя - неважно, по какому делу, -
разрешение  на  допрос  совершенно  другого  лица.  Такое  разрешение  любой
знакомый следак выпишет без проблем и даже не спросит зачем. С этим мандатом
я попадаю в "Кресты", там его отдаю, а взамен получаю талон на привод  лица.
И этот талон заполняю снова... Только вписываю туда данные  Олега.  Подмену,
конечно, могут заметить,  но  другим  путем  с  Олегом  не  перебазарить.  А
засыплюсь, что ж, отоврусь как-нибудь. Из органов не уволят".
   Валерка вылез из-за стола и принялся ходить из угла в угол.  "Нашим  пока
ничего говорить не буду, лишние уши - лишние проблемы. Бумагу достану завтра
и завтра же рвану. Ничего,  Олежек,  мы  еще  обломаем  кое-кому  малину.  С
операми повоевать приспичило... Бог в помощь, ребята, Бог в помощь".
   Утром Валера отсветился на работе, заехал в следственный  отдел,  получил
безо  всяких  проволочек  мандат  и  рванул   на   Арсенальную   набережную.
Симпатичное здание  из  красного  кирпича,  обвешанное  уродливыми  зелеными
сетками, выходило  окнами  прямо  на  Неву.  Сетки  вешались,  чтобы  хитрые
заключенные не  стрелялись  в  окна  "малявами".  "Малявами"  те  все  равно
стрелялись, бумажки, свернутые в миниатюрные ракетки, перелетали через забор
тюрьмы и приземлялись на набережной, где их и  собирали  заинтересованные  в
почте люди.
   Газон перед забором был усыпан "ракетками". Валера на минуту  остановился
перед бюро пропусков, докуривая сигарету.
   - А это старый фонд. Здесь квартиры очень хорошие, с высокими  потолками.
Мне соседка рассказывала, она тут раньше жила.
   Любимов обернулся.
   Две пенсионерки, взяв друг друга под ручку неторопливо шли  вдоль  забора
и, глядя на "Кресты", рассуждали о местной жилплощади.
   "Знай и люби свой город", - подумал опер и, выбросив  сигарету,  зашел  в
бюро пропусков.
   Два часа  пришлось  ждать  в  очереди  свободного  кабинета.  Можно  было
договориться с  операми  и  воспользоваться  их  комнатой,  как  это  обычно
делалось, но по понятным причинам Валера решил не светиться.
   Наконец появился свободный стол. Валера заполнил  талон,  поставил  внизу
выдуманную должность и фамилию (инспектор по надзору за премиями  Носорогов)
и вручил бумажку девушке-контролеру. Девушка прочитала написанное  и  велела
поставить время начала  допроса,  что  тут  же  было  исполнено.  Когда  она
удалилась, Валера достал  сигареты  и  принялся  рассматривать  сидевших  за
соседним столом людей.
   Их было трое. Классический состав - следователь (молодая  женщина  весьма
привлекательной наружности), арестованный (качок-бычок с лицом Кинг-Конга) и
адвокат  (полновато-лысоватый  господин  в  аккуратных  очках   на   золотой
Цепочке). Следователь писала протокол, Кинг-Конг курил, адвокат  делал  вид,
что думает.
   - Вот, взгляните, - женщина протянула "бычку" кодаковскую  фотографию.  -
Это изъято у вас дома во время обыска. Вы узнаете себя на этом снимке?
   Арестованный едва заметно скосил глаза (я здесь  главный,  в  натуре!)  и
безразлично хмыкнул:
   - Ну, узнаю. Чо дальше-то?
   - А этих людей по краям?
   - Ржавый и Поролон. В баньке оттопыривались.
   - Я запишу в протокол ваши показания. Вы уверены, что опознаете  себя  на
снимке?
   - Х-хе, вы какая-то странная. Фиг ли  тут  опознавать?  Прикид  мой,  вон
бланш сверкает, у Ржавого по пьяни заклинило, подсветил. Наколочка  моя.  Да
харя-то, харя чья по-вашему? Сами не видите?
   - Хорошо.
   Адвокат встрепенулся, будто проснувшись, и пару раз  стукнул  кулаком  по
лбу, глядя на клиента.
   - Маргарита Сергеевна, разрешите нам буквально пару слов...
   - Пожалуйста.
   Защитник  нагнулся  к  уху  арестованного  и  что-то  зашептал,   активно
жестикулируя.
   - А чо? - буркнул явно огорченный малыш. Адвокат еще раз постучал кулаком
по лбу.
   - Ага. Понял, - Кинг-Конг кивнул и обратился к следователю:
   - Дайте еще раз позырить.
   Взяв протянутую фотографию, он в  течение  минуты  вертел  ее  в  толстых
пальцах, после чего положил на стол и констатировал:
   - Ва-а-ше-то, это не  я.  Другой  кто-то.  И  корешей  этих  я  не  знаю.
Обознался по жизни.
   Следователь без особого огорчения вздохнула, поправила челку  и  спрятала
фото в папку. Валера усмехнулся. У этой троицы своих  забот  полно,  слушать
соседей по кабинету они не будут. В комнате было всего два стола, и  Любимов
занимал дальний от входа.
   Наконец контролер привел Олега - Валера уже начал переживать, как бы  его
подлог не заметили. Страшно. Несколько дней в заключении состарили Степанова
на несколько лет. Хотя Валера был уверен, что Олега просто так не согнешь  и
в любой ситуации он сохранит выдержку и здравый рассудок. Так,  наверное,  и
было, обстоятельства повлияли только на внешность, тогда как горящие  черным
огнем глаза Степанова говорили, что внутренне он не  сломлен.  И  все  же...
Поганая картина. Валера на секунду представил себя на  месте  друга.  Увидев
Любимова, Олег явно смутился, замер на пороге, не зная, как себя вести.
   Валера кивнул на стул:
   - Присаживайтесь.
   Когда Степанов сел, Валера, разряжая обстановку, шепнул:
   - Здорово, предатель. Ну что, как веревочке ни виться...  Вот  оно,  твое
истинное лицо?..
   - Валерыч, старик... - Олег  не  мог  сдержать  радости,  перемешанной  с
отчаянием.
   - Тихо, подозреваемый, тихо... На, покури, УСПОКОЙСЯ. Мы не одни, времени
у нас немного, там очередь.
   Степанов схватил пачку сигарет, зажигалку. Прикурил.
   - Все о'кей. Спокойно. Ты, главное, дыши ровно, без надрыва. Я  тут,  сам
понимаешь, не по поручению партийной  организации  и  уж  тем  более  не  по
поручению следователя. Можно сказать,  случайно  заглянул,  по  собственному
желанию. Давай, сопли не жуй, а выкладывай, что тебе шьют.  Только,  братан,
от и до. Мне тебя еще не хватало колоть.
   - Да, да, сейчас. Это так, нервишки...
   - Согласен.
   - Валерыч, я ни хера не понимаю. Сна