?
   - Это что ж, за тво„ ротозейство государство расплачиваться должно?  Нет,
парень, должен тебя огорчить, до такого никто не додумался. Иначе у нас  тут
очереди бы из потерпевших выстроились.
   - Ну ладно, я пош„л. До свидания,
   - Пока.
   "Вез„т мне последнее время на видики, - подумал я. -  И  что  характерно,
опять на Женькиной  земле  случай.  Ну,  паразит,  чтоб  тебе  там  в  Анапе
икнулось."
   Я заглянул к Мухомору показать заявление. Начальник всегда знакомился  со
всеми материалами, проходящими через уголовный розыск, и ставил на них  свой
автограф. В кабинете, помимо шефа, я застал знакомого следователя из РУВД, с
которым Мухомор общался на очень повышенных тонах.
   - Нет, я тебя отсюда просто так не  выпущу!  Что  мне  от  твоей  справки
сраной? А? Этот подонок и так краж набомбил, а если сейчас его отпустить, он
вообще обнаглеет, в разгон пойд„т! Задерживай!
   - Да я вс„ понимаю, Георгий Палыч. Но ведь никакой судебной  перспективы,
никаких доказательств. До первого адвоката. А потом вс„ рухнет как карточный
домик.
   - Как никаких доказательств? А его явка с повинной?  А  ворованные  вещи,
изъятые из его квартиры? А показания свидетелей? Ты что?
   - Это пока он в расколе.  А  завтра  же  в  отказ  пойд„т.  И  с  чем  мы
останемся? Явку с повинной, скажет, в милиции выбили, вещи  купил  с  рук  у
неизвестных, а свидетели оговаривают. Вс„ равно, мы в итоге его выпустим.
   - Так чем же тогда доказывать?
   - Ну, я не знаю. Работайте ещ„, ищите доказательства.
   - Да как же мы вообще ворь„ сажать будем? Это  ж  от  всего  откреститься
можно! В конце концов, что в кодексе сказано? Что ни одно доказательство  не
имеет заранее установленной силы, а суд и следствие оценивают их  по  своему
внутреннему убеждению, основанному на правосознании. То  есть  прежде  всего
руководствуются здравым смыслом. А ты не здравым смыслом руководствуешься, а
не знаю чем! Маразм!
   Следователь вздохнул и стал собирать протоколы в "дипломат".
   - Вы поймите, Георгий Палыч, если я его задержу, то такой  утром  нагоняй
получу от начальника, что мало не покажется.
   - Ах вот ты чего дрейфишь? Нагоняй  получить  боишься?  А  то,  что  этот
мерзавец ещ„ сколько квартир ограбит и людям  горя  принесет,  тебя  это  не
волнует? А? А то, что эти люди сюда прибегут, в уголовный  розыск,  тебя  не
касается? Чеши, в таком случае, отсюда, без тебя обойд„мся.
   Следователь закрыл "дипломат", встал  из-за  стола  и  вышел  в  коридор.
Мухомор никак не мог успокоиться. Несмотря на плохие отношения  между  нами,
сейчас я был на его стороне. Если верить только  преступникам,  не  веря  ни
свидетелям, ни другим доказательствам, вообще ч„рт до чего докатиться можно.
Ни с какой преступностью не справишься.
   Самое обидное, что следователь-то был парен„к неплохой, я имею в виду, по
работе, а на попятный ид„т. Видно и он в ж„сткие рамки  поставлен.  Кем?  Не
знаю. Законом? Или теми, кто закон выдумывал? Между прочим, кодекс-то у  нас
61-го года, совсем застойный. Хотя, конечно, не в кодексе дело...
   - Георгий Палыч, у нас мошенничество. Глухое.
   - Давай.
   Шеф, не читая, подписал материал и вернул мне.
   - Найд„шь?
   - Не знаю. Человека-то, может, найд„м, да чем  доказывать?  Видик-то  они
сразу скинут. Опознанием? Раньше бы  можно,  а  сейчас  вряд  ли.  А  на  их
признание рассчитывать не приходится. Мошенники почти всегда в отказе.
   - Как работать? Что делать? Кирилл, мы ведь не на дядю  работаем,  не  на
зарплату. На людей. А если от нас выход нулевой,  то  какой  смысл  в  нашей
работе? Что я потерпевшему покажу? Справочку эту, что доказательств нет? Так
ведь  он,  в  отличие  от  следователя  и  суда,  именно   здравым   смыслом
руководствуется. Если у ворюги вещи нашли краденые или  люди  его  опознают,
почему он на свободе?
   Иногда даже шеф, несмотря на весь свой консерватизм, не мог удержаться от
возмущения, видя работу системы, которой он сам ревностно служил.
   -  Не  переживайте,   Георгий   Павлович.   Следователь   -   независимое
процессуальное лицо, и кричи мы,  не  кричи,  ничего  не  изменится.  А  что
касается доказательств, то ещ„ в начале двадцатого века  американский  юрист
Ван-Дайн сказал: "Все трудности в том, что полиция,  будучи  неискуш„нной  в
немыслимой абракадабре судебного разбирательства, исходит из убеждения,  что
улики, способные удовлетворить нормального здравомыслящего человека,  смогут
удовлетворить и суд. Дурацкое убеждение, видите ли." Я думаю, за восемьдесят
лет мало что изменилось.
   Я вышел. Вообще-то, следователям тоже  не  позавидуешь.  И  дел  куча,  и
зарплата маленькая. Да и  не  это  же  главное.  По-моему,  только  в  нашей
отдельно взятой стране в случае вынесения оправдательного приговора  крайним
может оказаться следователь. Раз по суду вор не признан вором,  стало  быть,
все действия, которые по  отношению  к  нему  проводились,  следует  считать
незаконными. А кто эти действия проводил? Независимое процессуальное лицо  -
следователь то бишь. А раз так, иди сюда, снимай шляпу  и  клади  голову  на
плаху. Вжик топор и нет следователя.  А  вся  его  независимость  в  кодексе
осталась. Дадут судье  на  лапу  или  запугают,  вынесет  он  оправдательный
приговор, а взгреют следователя. Вот и вынужден он  думать  не  о  том,  как
негодяя привлечь, а как самому не сесть или не вылететь. Зачем же при  такой
системе лишний раз рисковать? Пусть  лучше  вор  дальше  ворует,  зато  и  я
спокойно в кресле сижу. А потерпевшим-то от этого не легче.
   Через полчаса, вздохнув  свободно  от  дежурных  заморочек,  я  вышел  из
отделения и рванул в центр. Было четыре часа дня, солнце ещ„ пекло,  я  снял
свою джинсовку и, оставшись в футболке, пош„л на остановку.
   Катя-Катерина жила где-то у Сенной площади, бывшей  площади  Мира.  Минут
через сорок я, благополучно добравшись на метро, уже стоял у  е„  дома.  Дом
был старой планировки, и  по  идее,  однокомнатных  квартир  здесь  быть  не
должно. Я заш„л  в  мрачный  подъезд,  пешком  поднялся  на  второй  этаж  и
остановился у массивной двери. Приложив ухо к дереву, я прислушался. Тишина.
Я оглядел подъезд. Как врач-инфекционист я бы категорически запретил жить  в
таких подъездах. Из подвала ш„л какой-то могильный смрад.  Стайка  бездомных
кошек обступила мусорный бачок на  ступеньках.  Одна  из  них,  по-видимому,
самая голодная, забралась вовнутрь и  разрывала  лапами  отходы.  Вс„  ясно.
Раньше, видать, какая-то добренькая бабуля  угощала  животных  колбасой  или
наливала молока, но сейчас, по нынешним-то ценам,  колбасой  не  наугощаешь.
Только кошкам этого не объяснишь, вот они и приходили в подъезд по привычке.
   Я снова взглянул на двери боярыни Морозовой. Конечно, она не боярыня,  но
при упоминании этой фамилии мне каждый раз вспоминалась картина Сурикова.
   Скорее, по привычке, чем из природного любопытства  я  д„рнул  за  ручку.
Дверь была  не  заперта.  Вот  так-так.  Чрезвычайно  неразумно  со  стороны
боярыни. Ну хорошо, это я человек честный  (простите  за  нескромность),  но
ведь и жуликов-то сколько. Прикрыв двери, я из вежливости нажал на звонок. И
только тут я понял, что погорячился. Ведь сказать Кате я пока ничего не мог,
крючок мой на не„ и бабочку не выдержит. Но ничего, если что,  сообщать  ей,
что являюсь представителем Славного управления внутренних дел,  я  не  буду.
Совру, что квартиры перепутал. Но к дверям, однако, никто не подош„л. Может,
в ванной моется или, пардон, оправляет естественные потребности?
   Я опять прислушался. Тишина. Неужели мне повезло и Катюша забыла  закрыть
двери? Я осторожно  толкнул  дверь,  нырнул  внутрь  и  замер.  В  квартире,
по-моему, действительно никого не было. Хо-хо, сейчас я такой крючок на Катю
надыбаю, слона можно будет подвешивать. Весь в радужных  перспективах  я  на
цыпочках прокрался в комнату.
   Боярыня Морозова была девушкой моей мечты. Я бы с удовольствием посидел с
ней в кафе или прогулялся бы по Садовой. Но из этого уже ничего не выйдет  -
Катя  была  мертва.  И  не  надо  было  даже  иметь  незаконченного  высшего
медицинского образования, чтобы определить это.
   По всей видимости, она была  задушена  своим  же  кушаком  от  халата.  Я
дедуктивно понял, что сам кушак задушить Катю не мог. Будь так, я бы выкинул
ко всем чертям свой махровый халат и никогда не покупал бы новый.
   Я принюхался. Запах  подъезда  уступил  место  своему  коллеге  -  запаху
трупного разложения. Я дотронулся до тела.  Окоченение  уже  спало,  значит,
пару дней экс-боярыня лежит здесь точно. Я приподнял  платье.  Не  подумайте
ничего плохого, я сделал это не из праздного любопытства. В конце концов,  я
врач и ничего принципиально нового там  бы  не  увидел.  На  Кате  был  одет
миниатюрный, максимально открытый купальник. Я сделал два железно-логических
вывода - придушили ее сразу после бани, не дав даже возможности переодеться,
и, во-вторых, идя в ресторан, она  надела  купальник,  то  есть  знала,  что
пойд„т в баню, а значит, появление двух  парней,  предложивших  парную  было
совсем не случайно.
   Я сел в кресло  и  оглядел  комнату.  Нет,  Морозова  не  была  боярыней.
Месячный слой пыли на мебели, обои,  покрытые  пятнами  от  вспотевших  тел,
грязный и сто лет не чистившийся ков„р на полу плюс груда немытой посуды  на
столе. В углу склад  пустых  консервных  банок  и  бутылок.  При  вс„м  этом
сказать, что Катя  жила  плохо,  было  нельзя.  Телек-кубик,  видак,  сервиз
"Мадонна" в серванте, коньяк "Камю" на столе, пара рюмок, дорогие  сигареты.
На стене - японский телефон-трубка. Я открыл  бар  в  секретере.  Содержимое
было вс„ перерыто. Я бегло осмотрел остальные ящики. Везде было одно и то же
- ужасный беспорядок. Самое обидное, я не наш„л никаких документов  покойной
- ни паспорта, ни записных книжек,  ни  бумажек  с  какими-либо  каракулями.
Стоп, стоп, а это что на телевизоре?  Обручальное  колечко.  По  размерам  -
мужское. Катя у нас не  замужем,  стало  быть,  колечко  не  е„.  У  Борзых,
кажется, кольцо исчезло. Ладно, возьму с собой, может, опознает.
   Я снова опустился в кресло. Присутствие лежавшей на ковре хозяйки меня не
очень смущало. И даже расстроился я больше не поводу е„ кончины - я вспомнил
про свой материал. Тот самый, связанный с ограблением  Борзых.  Он  спокойно
лежал у меня в столе уже третьи сутки, без  всякого  движения.  Естественно,
уголовное дело я тоже не возбудил - в конце концов, по закону  можно  десять
дней держать. Так-то оно так, но если всплыв„т вся эта история с  убийством,
да ещ„ в  свете  кражи  у  Борзых,  здесь  оказаться  крайним  могу  уже  я.
Стрелочником, то есть. Мне тут же поставят в вину, что я не  сразу  возбудил
дело, не  передал  его  следователю  и  не  пров„л  неотложных  следственных
действий, то есть  время  упустил,  что  привело  к  убийству  Морозовой.  И
бесполезно будет кому-нибудь доказывать, что  Катю  вс„  равно  бы  пришили,
возбуждай ты дело, не возбуждай. И бесполезно будет объяснять, что  я  хотел
найти на не„ крючок. Скажут - ты опер, а не рыбак. Но теперь ты уже не опер.
Ты стрелочник. А что у нас происходит со стрелочниками, я знал очень хорошо.
Тем более, что на мне висит неполное служебное соответствие. Говоря проще  -
последний звонок. А то есть за любое, даже мелкое  взыскание  я  вылетаю  из
органов. И прокуратура тут постараться может - возбудит какую-нибудь 172-ю -
халатность - или ещ„ что в том же духе. А чтобы всего этого не случилось,  в
оставшийся семидневный срок я  должен  буду  либо  найти  убийц  Кати,  либо
отказать кражу у Борзых, а лучше всего - и то, и другое.
   Легко сказать лучше.  Не  разорваться  же  мне.  Пожалуй,  второе  проще.
Во-первых, я не очень горел желанием встретиться один на один  с  человеком,
так умело орудующим кушаком, а во-вторых,  я  уже  набил  руку  на  отказных
материалах. Отказать тяжело только на первый  взгляд,  как  же  так  -  ведь
существует  заявление  по  факту  кражи,  а  мы  вдруг  официально  посылаем
потерпевшего куда подальше, вынося постановление  об  отказе  в  возбуждении
уголовного дела. Но на деле вс„ гораздо проще. Многие заявляют в милицию  не
из-за того, чтобы найти вора, а по каким-нибудь своим интересам -  например,
из-за страховки или предстоящей ревизии. Операция "Ы", короче. И вот если  я
нахожу доказательства, что кражи на самом деле не было, а была,  к  примеру,
инсценировка,  я  смело  беру  листок  и  пишу  постановление  об  отказе  в
возбуждении уголовного дела, и пусть потом потерпевший куда угодно жалуется,
меня это уже волновать не будет.
   Но с  Борзых,  пожалуй,  тяжеловато  будет,  его,  похоже,  действительно
обнесли, но попробовать можно. Убийство, конечно, тоже хотелось бы раскрыть,
из спортивного интереса, так сказать. Я же опер, в конце  концов,  а  каждый
настоящий опер  в  душе  фанат.  И  раскрытие  преступлений  для  него,  как
наркотики - для нарокомана. Невзирая на выговоры, приказы, чужую  территорию
и нехватку времени,  если  появится  зацепка,  он  готов  сутками  носиться,
высунув язык, хоть иногда и совершенно впустую. Это фанатизм. За пять лет  я
ещ„ не стал таким фанатом, но, говоря тем же наркоманским языком, ломка  уже
началась. Решено - буду копать в обоих направлениях, а дальше действовать по
ситуации.
   Милицию я сюда вызывать не буду.  Катя  не  убежит,  правда,  разлагаться
начн„т, но из-за вони в подъезде никто ничего не унюхает.
   На всякий случай я ещ„ раз осмотрел  квартиру,  наш„л  в  коридоре  ключ,
запер дверь и вышел в подъезд. Необходимость ходить по  соседям  сама  собой
отпала - только светиться лишний раз.
   Выйдя на улицу, я не торопясь зашагал к метро.

   ГЛАВА 4
   Я ехал в метро  и  занимался  мыслительным  процессом.  Хорошие,  однако,
знакомые у Кати. Странно, что е„ грохнули именно в этот раз. Полгода назад в
е„ биографии был такой же случай, но она осталась жива. Почему?  А  бог  его
знает. У не„ теперь не спросишь.
   С чего же мне начать?  Жаль,  нет  Филиппова.  Он  бы  мог  присоветовать
что-нибудь толковое. А с Мухомором не посоветуешься. Он, если  про  убийство
узнает, скажет, не лезь, не наша территория.
   Тогда посоветуемся с  учебниками  по  криминалистике.  Что  там  сказано?
Установить и проверить на причастность все  ближайшие  связи  жертвы.  Легко
сказать. Если самая ближайшая связь жертву "сучкой"  называет.  Что  у  меня
осталось? Работа - нет, друзья - нет. Подруги. Тут, пожалуй,  есть  зацепка.
Парочка Наташа-Сер„жа. Скорее всего, к этой истории они отношения не  имеют,
но чем ч„рт не шутит. Вот с них и начн„м. Точнее, с Наташи. Тут  на  везенье
надо рас-считывть. Если она та самая, что в ателье работает.
   Пребывая в глубоких сомнениях, я доехал до отделения.  Но  стоило  только
мне упасть в кресло, как тут же зазвонил телефон.
   - Да, слушаю.
   - Это Борзых. Кирилл Андреевич, ничего нового нет? Не нашли Катю?
   - Нет, - соврал я. - Вы,  кстати,  ничего  не  вспомнили?  Про  Наташу  с
Сер„жей, например, или про ребят этих?
   - Да вы знаете, я  выпил  многовато.  Мы  вс„  анекдоты  травили  да  про
политику спорили.
   - Жаль. И не звоните мне пока, если я что-нибудь найду, сам позвоню.
   - Может, вам машина  нужна?  Я  могу  "рафик"  наш  на  время  отдать.  С
водителем.
   - Спасибо. Если понадобится, я позвоню.
   Я повесил трубку. Надо будет  воспользоваться,  а  то  действительно  без
машины совсем плохо.
   На следующее утро я, полистав  телефонный  справочник,  наш„л  ателье  по
пошиву одежды в районе станции "Влади-мировская" и отправился туда. Все свои
текущие материалы, как то: кражи кол„с, белья с  балкона,  вымогательство  и
пару уличных грабежей - я засунул в  сейф  до  лучших  врем„н.  В  понимании
оперативного работника, да ещ„ и  действующего  в  одиночку,  неделя  -  это
цейтнот, поэтому я спешил.
   Найдя ателье, я подош„л к при„мщице. В это время дня народа было немного,
впрочем, судя по прейскуранту цен, лежавшему под стеклом, может, его не было
и вовсе.
   - Девушка, - облокотился я на стойку, - у меня тут одна  знакомая  раньше
работала портнихой. Наташей звать,  лет  двадцать  пять,  фамилию,  увы,  не
знаю...
   - А, Гончарова, наверное. Вон туда пройдите, она в цеху должна быть.
   - Благодарю.
   Я прош„л в цех, разузнал у девушек, где можно найти Гончарову,  и,  когда
мне указали, направился прямиком к ней.
   - Здрасьте, Наташа. Вы,  случайно,  к  Пушкину  отношения  не  имеете?  Я
пошутил. Я из ЧК. Опять шучу. Из милиции. А вот  теперь  не  шучу.  Соберите
вещи и пройд„мте со мной в машину. Снова шучу,  не  бойтесь.  Но  поговорить
надо. Пойд„мте в холл.
   Наташа удивл„нно посмотрела на меня,  выключила  из  сети  свой  агрегат,
поднялась, и мы вышли в холл.
   - Слушаю вас?
   - Речь ид„т об одной девушке. Фамилия Морозова вам ничего не говорит?
   - Катя?
   - Именно.
   - Ну, я знаю е„. Не очень хорошо, но знаю.
   - Давайте поподробнее. Когда вы е„ последний раз видели?
   - А что случилось, спросить можно?
   - Е„ убили.
   - Хватит шутить, мне работать надо.
   - Хорошо, не буду. Так, ничего особенного. Просто надо срочно  поговорить
с ней, а найти не можем - дома не жив„т, а где работает, не знаем.
   - Мы с ней в ресторан дня три назад ходили. В "Метрополь".
   - Да неужели?
   - Я, честно сказать, очень удивилась, когда  она  мне  позвонила.  Мы  не
близкие  подруги.  А  тут  звонок  и  приглашение   в   ресторан.   Говорит,
познакомилась с парнем, тот в ресторан пригласил, а одна  идти  боиться.  Не
составишь, мол, компанию с мужем. У меня, говорит, сейчас ни одной  знакомой
пары как назло нет. Выручи, а? Я  тебе  потом  деньги  верну,  если  что.  Я
подумала и решила, а почему бы  и  не  сходить  на  халяву,  и  согласилась.
Позвонила Сергею, ну, мужу моему, он тоже не против был. В общем, пошли.
   - Простите, а кем муж работает?
   - Он моряк. Только с моря приш„л. В БМП старпомом работает.
   - Интересно. Ну и как погуляли?
   - Прекрасно. Катя с молодым человеком таким приятным была, Игорем.  После
ресторана в сауну поехали.
   - Не понял, в какую сауну?
   - В ресторане Катя каких-то ребят знакомых встретила, они  и  пригласили.
Хорошие ребята.
   - Они с вами тоже были в сауне?
   - Нет, только сначала,  пока  договаривались  с  кем-то,  чтобы  нам  вс„
устроили. Потом уехали.
   - Странно. Вас не удивило, что за просто так вам сауну на ночь устроили?
   - Ну, я не знаю. Может, у них с Катей хорошие отношения?
   - Вы не помните, как их звали?
   - Кажется, Толик и Вадик, Они хоккеисты.
   - Почему именно хоккеисты? Сами говорили?
   - Да нет. Муж одному выпить предложил, а тот говорит -  не  могу,  завтра
игра. Я спрашиваю,  вы  что,  футболист?  А  он  -  нет,  хоккеист.  Мы  еще
удивились, какой же летом хоккей. А он сме„тся. У  нас,  говорит,  мастеров,
круглый год сезон. А зачем в ресторан пришли, раз не пь„те? А он - друга  на
тренерскую работу провожаем, неудобно не прийти.
   - Понятно. А откуда вы Катю знаете?
   - Она в ателье приходила, платье шить, тут и познакомились. Потом она мне
несколько раз звонила, была у меня в гостях. До  ресторана  мы  месяца  три,
наверно, не виделись.
   - А где она может быть?
   - Не знаю. Может, на работу ей позвоните?
   - Если б ещ„ знать, где работа.
   - Полгода  назад,  может,  побольше,  ну,  когда  мы  познакомились,  она
говорила, что работает учеником бухгалтера, но где я не знаю. Может,  она  и
сейчас там же?
   - Еще вопросик. Во сколько она звонила, не помните?
   - По-моему, часа в три. Да, точно, я только с обеда вернулась.
   - Она из дома звонила?
   - Кажется, да. Я слышала, как телевизор работал.
   - А что шло?
   - Фильм какой-то. Стрельба сильная. Детектив,  кажется.  Повторение.  Его
накануне вечером показывали.
   - Хорошо. Извините, Наташа, за беспокойство. Прошу  вас,  о  моем  визите
никому ни слова. Вдруг  Катя  не  при  ч„м,  а  мы