ным мирных товарищей.

История для Паши и водителя могла закончиться, в лучшем случае, вылетом из
милиции. Но им повезло, тогдашний начальник РУВД, будучи на короткой ноге с
обиженным райкомовцем, замял инцидент. Ни о какой правоте стрелявших речи
просто не шло. В итоге Паша с водителем ограничились строгачами, и за Пашей
укрепилось новое прозвище - "Член добровольного общества защиты людей от
животных".

Пашины открытия в области стрелкового оружия прервал Вовчик, начавший
зачем-то цитировать инструкцию вслух. Жарко.

- Необходимо установить владельцев собак и кошек, проживающих в районе
совершения преступления, опросить их и выяснить, не видели ли они
преступника в месте выгула животных...

- Я бы заодно опросил владельцев хомяков, черепах, канареек и рыбок, -
подал голос скучающий Таничев. - На всякий случай. Вдруг повезет?

Внеся коррективу в учебное пособие, Таничев прислонился к холодной стенке и
закрыл глаза.

Паша снова врубил вентилятор. Лопасти начали плавно набирать обороты. По
радио объявили полдень. Часа в три-четыре в соседнюю дверь вытрезвителя
начнут прибывать первые клиенты-пьяницы, оглашая окрестные дома
криками-воплями о своем бесправии, о ментовском беспределе, о том, что
простому русскому мужику теперь и выпить нельзя, и о том, что завтра все
станет известно дяде-папе-брату, которые этого ментам так не оставят.
Многие уже ничего не будут кричать, откричав свое до того - на свадьбах,
именинах, поминках или в "аквариумах" отделений милиции.

К подобному шумовому сопровождению ребята уже попривыкли, чего нельзя было
сказать об их посетителях. Хорошо хоть вход в группу с улицы был отдельным.
На дверях Таничев прибил табличку: "Не входить, убьет! Высокое напряжение".
Череп с костями Петрович рисовать не стал ввиду отсутствия таланта
живописца.

Объявление избавило группу от ненужного вторжения пьяниц и их родственников
с глупыми домогательствами: "А нельзя ли замять, а нельзя ли без
протоколов? Давайте, мужики, по жизни договоримся, по-людски".

Жалко в телефонную трубку нельзя было вмонтировать такую же табличку.
Телефон был запараллелен с каким-то вытрезвительским кабинетом, и влетевшие
граждане частенько добивались прощения у Паши или Вовчика.

Костя, отзвонившись очередной мадам, положил трубку и склонился над грудой
бумаг в белых корочках.

Белкин, дождавшись освобождения связи, отодвинул инструкцию, раскрыл свой
блокнотик и набрал номер, вслух зачем-то пояснив:

- По трупешнику надо бы определиться...

У Вовчика имелась привычка иногда сопровождать свои действия комментариями.
Вроде как остальным пояснить надо. Для ясности.

Сейчас он звонил по поводу обнаруженного накануне в подвале мертвого БОМЖа
с черепно-мозговой травмой. Кто-то из присутствующих там граждан уверенно
заявил, что мужичок жил когда-то в соседнем доме. "Ну, тик-в-тик он. Третий
подъезд, седьмой этаж, дверь налево..." Белкин без труда установил
телефончик.

- Алло, алло... Квартира семьдесят восемь? Отличненько. Из милиции. Вот
такое дело. Мы вчера мужчину нашли. Имеем предположить, что это ваш
родственник, вроде как муж. Что значит нашли? Ну, просто нашли. Лежал.
Секундочку, секундочку, не пропадайте. Вы когда своего супруга в последний
раз видели? Сегодня? Утром? И что, был жив? А, ну да. Тогда еще вопросик,
он у вас в каком подвале жил? Алло, алло! Дома жил? Генеральный директор?
А-а-а... Сейчас еще минутку подождите. - Вовчик перелистал блокнотик. -
Тьфу ты, перепутал! - тихо выругался он. А затем в трубку произнес: - Ну
ладно, виноват, значит, ваш родственник жив. До свидания!

Вовчик нажал рычаг телефона, намереваясь перезвонить снова, но телефон
мгновенно затрещал, предотвратив очередную подвальную полемику и как бы
упреждая выяснение тонкостей быта следующего генерального директора.

Паша успел к трубке первым.

- Слушаю.

- Паша, кто там есть у вас?

Дежурный Королев всегда задавал этот странный вопрос. Какая, в принципе,
разница, кто там у них есть?

- Все есть.

- На Вишневке труп в "адресе". Ты как накаркал. Сгоняйте, посмотрите, что
там. Местные уже выехали.

- А поподробней? Может, не криминал?

- Может. Если он сам себе руки связал.

- Понятно. Благодарю за новость.

- Заходите еще.

Паша положил трубку. Вытягивать из Королева подробности не имело смысла, он
сам еще ничего не знал.

- Поехали, "жмурик" образовался. Вовчик, записку оставь мичуринцам, что мы
на происшествии. Пусть сидят и ждут, мало ли помощь понадобится.

- Кому-кому?

- Спортсменам нашим.

- А почему мичуринцам?

- Потому что груши околачивают.

ГЛАВА 2

Дом на Вишневой стоял во дворе послевоенной застройки. Барельефы и
бутафорские балкончики нелепо топорщились в пространство. Барокко времен
позднего социализма. Неширокий свод арки соединял дом с соседним. Весь
квартал был застроен аналогичными шедеврами в три этажа. Обитали на
Вишневке - так в большинстве своем обзывали эту улицу в микрорайоне -
трудящиеся с местного завода, потому что дома были ведомственными. Дворы со
своим, устоявшимся бытом, в отличие от новостроек, имели нехитрые традиции,
жильцы знали не только соседей по дому, но и по кварталу, что для крупных
городов практически несвойственно.

Возле подъезда стоял УАЗик с номером отделения на боку. "Пролетарский гнев"
прибыл на место далеко не первым, что не удивительно - транспорт в это
время суток на заслуженном перерыве после часа пик.

В подъезде было достаточно прохладно. Местный участковый, признав своих,
кивнул на дверь.

На площадке стояло несколько человек из руководства РУВД. Обитая коричневым
дерматином дверь была чуть приоткрыта, и из помещения тянуло противным
запахом начавшегося разложения.

Ребята поздоровались с начальством. Шеф розыска сухо кивнул в ответ. Ему
сейчас не позавидуешь - назначили на должность, и как прорвало - "мокруха"
за "мокрухой". И все глухие. За этот месяц уже седьмая. Приятного мало. А в
Главке как смотрят - почему это, товарищ дорогой, до вас все тихо-мирно
было, а теперь по два убийства в неделю, и ни одно не раскрыто.
Погорячились мы с вашим назначением.

Начальник розыска был мужиком неплохим, большинство понимало, что от него
мало что зависит, и где-то сочувствовало.

Таничев заглянул в приоткрытую дверь.

- Что там?

- Парень. Лет восемнадцати. Лежит на диване, руки связаны за спиной, в
комнате бардак.

- Установили?

- Пока нет. Мы не рылись до экспертов.

- Понятненько. С экспертами я договорюсь, в обиде не будут. Все равно,
другие уже натоптано.

Таничев кивнул Паше. Тот зашел следом. На двери следы взлома отсутствовали.
Квартира была двухкомнатной. Ужасный беспорядок присутствовал везде,
начиная с прихожей и заканчивая кладовыми, не говоря уже о комнатах.

Парень лежал в дальней комнате, лицом вниз. Руки спутаны скотчем для
оклейки окон. Все стало ясно с первого взгляда. По всей спине растеклось
грязно-бурое пятно, резко контрастирующее с белой футболкой.

- Ножом?

- Да. Вон, рукоятка на ковре. Лезвие, наверное, в теле.

- Бедняга. Хуже всего, когда в спину.

- Ты что, пробовал?

- Я не к тому. Как поросенка зарезали. Спокойно, сзади.

- Да. Что творят, суки!

Петрович осторожно повернул голову мертвеца. Волосы застыли в запекшейся
крови. Должно быть, парня сначала оглушили. Тело лежало где-то дня два, но,
благодаря тому, что форточка была открыта, воздух не отличался особой
спертостью и вполне можно было обходиться без противогаза.

- Глянь, чегой-то у него с руками?

Петрович перевел взгляд. Между пальцами обеих рук остались следы засохшей
крови.

- Не знаю...

Паша двумя пальчиками, за уголок (а то эксперты и в самом деле могли вой
поднять) взял валяющуюся на журнальном столике общую тетрадь.

- Что там?

- Медицинская карта. Чернов Юрий Сергеевич семьдесят пятого гэ-рэ, уроженец
Челябинска живет там же, улица то ли Цвеллера, то ли Швеллера, тут
неразборчиво.

- Был такой. Говорят, кучу людей повесил в революцию. Соратник. Фотки
пацана нет?

- Не. Прививки, краснуха, опять неразборчиво, анализы всякие.

- Да он, кто ж еще? Вот так и бывает. Растет, растет, прививочки, осмотры,
анализы. А потом... Н-да. Перепиши данные - и на выход. Эксперты приехали.

Под окном послышался шум подъехавшего экспертного автобуса.

Паша бегло осмотрел журнальный столик, но, кроме учебников средней школы и
черного корейского плейера, ничего не обнаружил. Под раскрытым учебником
математики лежали отпечатанные на машинке листы с экзаменационными билетами.

Паша нагнулся и взглянул на "шапку" текста. "Санкт-Петербургская морская
техническая академия".

Положив на место медицинскую карту, он вслед за Таничевым направился к
выходу.

На площадке публики прибавилось. Старший эксперт уже читал лекцию Таничеву
о последствиях нарушения первоначальной обстановки места происшествия, о
проблемах идентификации и о последних достижениях в области мировой
криминалистики. Суть всей этой нотации можно было выразить в трех словах:
"Ну, ты мудак!"

Таничев, конечно, догадывался, что идентификация - вещь необходимая, и не
обижался, понимая правоту эксперта.

Среди прибывших Паша заметил незнакомого суетливого парнишку лет двадцати с
небольшим в райотделе раньше не числившегося. Завидев Гончарова, тот резко
отделился от начальствующей группы и, вытянув вперед шею, подал Паше руку:

- Шаминский, из Главка. Ну, что там у нас?

- "Глухарь", что ж еще?

- Ай-яй-яй... Так-так-так. Тебя, вообще, как звать?

- Паша.

- Да, вот такие дела. Надо работать, ай-яй яй. Слушай, раскроете - сразу в
приказ. Всех! Давайте, мужики. Что твориться, что твориться..! Любая помощь
от нас - пожалуйста. Зеленую улицу, Слава, зеленую улицу.

- Я не Слава, я Паша.

- Да, да, извини. - Суетливый Шаминский отошел открывать "зеленую улицу"
эксперту.

В квартиру больше никто не заходил. Ждали следователя прокуратуры. Наконец
прокурорский "жигуль" припарковался рядом с остальным транспортом.

На площадку поднялся следователь местно прокуратуры Иголкин - мужичок лет
двадцати пяти, одевавшийся явно не у лучших кутюрье Питера. Мятый
костюм-двойка хорошо сочетался с резиновыми кедами, галстуком и
бейсболкой-сеточкой с надписью "Калифорния". Из-под кепочки торчали длинные
волосы, слегка подернутые завитком. Лицо же Иголкина былое подернуто
следами вчерашнего вливания.

- Где материал?

Участковый протянул свой рапорт и объяснения соседей. Следователь поставил
на пол потертый в боях за справедливость "дипломат", сел на него и начал
изучать бумаги.

- Так-так, хватит стоять, давайте все по квартирам, - подал команду кто-то
из руководства.- Всех на объяснения. Кого дома нет - отмечайте, вечером
зайдем.

Паша не любил эту суету и неразбериху на местах происшествий. Каждый хочет
проявить активность, иногда абсолютно ненужную и неуместную. С другой
стороны, это понятно - надо ведь что-то делать? Не стоять же под дверьми?
Но хотелось бы сначала уточнить, что спрашивать у соседей-жильцов. Особенно
из других подъездов. А то позвонишь и стоишь перед открывшими двери людьми
как умник: "Здрасьте, вот мы тут из милиции. Вы случайно не того? Не видели
что-нибудь? А что именно мы пока сами толком не знаем..."

"Как же, видали! Васька из восьмой квартиры вчерась у подвала ссал
по-пьяни, стервец..."

"А больше ничего?"

"Больше ничего".

"До свиданья".

"До свиданья".

О том, что в доме произошло убийство, говорить почему-то не рекомендуется.
А через час может выясниться, что преступник уехал на машине или еще
что-нибудь, и давай по второму, а то и по третьему кругу соседей обходи.

"Здрасть, это опять мы..."

А люди думают: "Во, ребята дают! Чудные какие-то. Ничего у нас милиция,
веселая".

Стройный ход Пашиных мыслей прервал Таничев:

- Пойдем канареек поищем.

- Да, сейчас.

Стоявший рядом Шаминский снова вытянув шею:

- Каких канареек? Каких канареек, Слава?

- Да не Слава я. Васей меня зовут, еб...

ГЛАВА 3

Паша незаметно сплюнул себе под ноги. Горечь дешевых бесфильтровых сигарет
неприятно жгла рот. Свои кончились, пришлось стрельнуть у собеседника.
Чистый бланк протокола с заполненной "шапкой" лежал на столе, ожидая
прикосновения Пашиной перьевой ручки. Паша держал в ящике письменного стола
пузырек с фиолетовыми чернилами и старенькую перьевую ручку, сохранившуюся
со времен дипломного проекта. Что-то типа ностальгии по студенчеству.

Записывать показания он не торопился, хотелось сначала определиться с
устным вариантом будущего протокола.

Собеседник - дядечка лет сорока - предано-выжидающе смотрел на Гончарова и
теребя в руках тряпичную кепочку.

"Как медведь в цирке,- почему-то подумал Паша. - Дайте сахарку - еще
станцую!"

Выпрямившись после плевка, он еще не сколько секунд разглядывал дядечку,
после чего уточнил:

- Это все?

- Ну, в общем, да.

"Hу в общем, нет", - про себя решил Гончаров вслух произнеся ничего не
значащее:

- Гкхм...

Дядечка был хозяином квартиры, в которой поиключилось убийство. Его
неожиданно оторвали от спокойной, дачно-огородной жизни, прямо, можно
сказать, на грядке взяли и привезли на милицейском УАЗике в отдел по
расследованию убийств. Естественно, он долго не мог собраться с мыслями,
теребил кепочку и курил свою "Приму".

Паша не торопил его. Не каждый день в твоей квартире мертвецов находят,
чай, не крематорий, а обычный сталинский дом. Но терять понапрасну время не
хотелось, здесь не дискуссия о существовании Бога и дьявола, а вполне
конкретная тема.

- Что ж, Николай Филиппыч, ситуация где-то мне ясна, но, сами поймите, она
слишком поверхностна для такого варианта.

- Я понимаю.

- Буль-буль-буль! Давайте нырнем поглубже. И без всяких недоговорок и
умолчаний.

- Вы что, на меня думаете?

- Я могу, как вы говорите, думать на кого угодно, даже на свою будущую
тещу, а поэтому не будем раньше времени паниковать и махать крыльями. Всего
лишь вспомним все подробнее. Это не сложно.

- Ну...

- Правильно. Тады начнем.

Паша еще раз сплюнул под ноги.

- Дня четыре назад вы сдали свою квартиру Жернову Юре, приехавшему в Питер
из Челябинска для поступления в институт.

- Ну да...

- После чего уехали на дачу, где и пребывали до сегодняшнего дня. Юра
приехал к вам объявлению, снятому со столба.

- Я и в газетах давал.

- Но он объяснил, что сорвал телефон столба?

- Да, да.

- В принципе, это не существенно. Разумеется, вы даже приблизительно не
представляете за что его могли убить?

- Конечно!

- Эх, незадача. Ладненько. Что он привез с собой?

- А мне откуда знать? Чемодан у него был, сумка черная, спортивная, а что в
них - без понятия.

- На сколько он собирался остановиться?

- На месяц. Деньги вперед внес.

- У вас хранились в квартире какие-нибудь ценности?

- Какие у меня ценности? От хорошей жизни, что ли, квартиру сдаю? Слава
Богу, участок есть во Мге с времянкой.

- Понятно. Дачный сезон во Мге открывается в мае. Сейчас июль. Стало быть,
квартирный бизнес процветает с мая? Верно?

- Ну... Если честно, да.

- А что вы волнуетесь? Ну, сдаете жилплощадь и сдаете, кому какое дело?

- Я же неофициально...

- А, налоги, паспортный режим... Бывает, Многим вы успели сдать свою
квартиру в этом году?

- Парнишка вторым будет.

- А до него?

- Тоже парень жил.

- Что за парень? Давайте, Николаи Филиппыч, давайте. Форсируем разговор.

- Откуда я знаю, что за парень? Звать Маратом, кажется, с Кавказа.

- А точнее?

- Не помню. Может быть, Дагестан. Говорил, что бизнесмен.

- Торговля?

- Наверно. Я, когда приезжал за почтой, коробки в комнате видел, вещи
всякие.

- Так, может, там гранатометы были? Или мины?

- А мне какое дело? Деньги он без задержек платил, беспорядков не
наблюдалось.

- Он тоже со столба?

- Я уж не помню, может, с газеты.

- Не интересно как-то с вами, Николай Филиппыч. Не помню, не знаю...

- Ну, честно не помню.

Паша вздохнул:

- Клубнику, значит, выращивали? Как урожай?

- Почти закончился.

- Ну, тогда слава Богу.

- Не понял?

- Что делать с вами будем? Очень вы непонятливый человек. Прямо школьник у
доски: "Я учил, но забыл".

Николай Филиппович пожал плечами.

- Ладно, - продолжил Гончаров. - Ключей от квартиры сколько имеется?

- Два комплекта,- оживился дачник.- один мой - вот он, второй я Юре оставил.

- Этот же комплект побывал у Марата?

- Да, этот, с тряпочкой.

- Юра не говорил, есть у него знакомые в Питере?

- Не говорил.

- А почему Марат съехал?

- Да он не объяснял. Съехал и съехал.

- Секундочку, секундочку. Он заранее вас предупреждал, что съедет? Или
резко руки в ноги?

- Вроде предупреждал. Ну да, предупреждал. Я ж снова потом объявление дал.

- Куда он собирался уезжать?

- Сказал, что жилье нашел. У приятеля, кажется.

- Вы присутствовали при отъезде?

- Да, как же. Все проверил, еще поскандалили с ним из-за квартплаты. Он мне
заявляет, мол, плачу деньги и будьте любезны. А квартплата? Извините, за
то, что электричества на столько нажег, кто платить будет? Я? Кукиш вам с
пластилином. Поругались-поругались, отдал он мне еще двадцать пять тонн, и
разошлись. Ключи мне вернул и укатил.

- На чем укатил?

Николай Филиппович смутился:

- На... на машине.

- Серьезно? Я, вообще-то, и сам догадался, что не на экскаваторе. Вопрос
ясен?

- На такси.

- А коробки?

- И коробки были. Только поменьше, кажется. Чемодан еще, несколько сумок.

- Вы потом в квартире ничего чужого не находили?

- Не находил.

- А искали?

Дачник опять заерзал.

- Искали, искали.

Мужичок не ответил.

- Через сколько дней объявился Юра?

- Да сразу и позвонил. Я только с вокзала вернулся. Договорились, он и
приехал. Я растолковал ему где что, предупредил, чтобы не приводил никого,
и на дачу уехал.

Зашел Таничев. Поставив в угол кабинета пустую бутылку из-под пива
"Балтика", он плюхнулся на самодельный диван и закинул руки за голову.

- Вам долго еще?

- Заканчиваем.

- Там группа сворачивается, пошли на хату, надо с вещами определиться.

- Да, сейчас. Значит, так, Николай Филиппыч, будем считать, что дачный
сезон для вас временно закончен.

- Как закончен? А клубника? Пропадет ведь!

- В горшках выращивайте. Сидим дома, пока не дадут разрешение на отъезд. И
не просто сидим, а активно вспоминаем все про Марата, Юру и всех остальных.
Ясно?

- Не ясно. Почему это я не могу уехать?

- Да потому, козел, - не выдержал Таничев, - что в твоей конуре парня
убили...

- А-пр-пр...

- Паша, двинули.


Удивительно, но поезд прибыл точно по расписанию. Это редкость для дальних
маршрутов. Проскочив с бешеной скоростью последние километры пути, он
плавно замедлил ход буквально перед самой платформой и минута в минуту
остановился на главном вокзале Санкт-Петербурга.

Сергей помог пожилой попутчице достать чемодан с верхней полки, спустил
вниз свои коробки и рюкзак и стал пробираться к выходу из вагона. Узкий
коридор был забит пассажирами, жаждущими побыстрей покинуть душную тесноту
поезда.

Сергей впервые приехал в Питер, поэтому в настоящую секунду испытывал
легкий трепет. В больших городах он, конечно, бывал. Даже в Москве, но
Питер есть Питер. И командировочные заботы сейчас отошли на второй план.
Прежде всего хотелось окунуться в неповторимую атмосферу северной столицы.

Он вышел на платформу и легким шагом направился в сторону здания вокзала.
Больше всего ему сейчас не хотелось казаться приезжим, не знающим, как
вести себя в незнакомой обстановке, поэтому он небрежно отказывался от
услуг частников-водителей, шныряющих по вокзалу, и даже не смотрел на
бегающих по платформе продавцов газет и сувениров.

Тем не менее перед огромным вокзальным залом-ангаром он в нерешительности
остановился, прикидывая в голове дальнейшие действия.

Вокзал напоминал огромный человеческий муравейник: толкотня, суматоха,
крики носильщиков: "Па-берегись! Па-берегись!", объявления об опоздании
поездов, гр