, по неполным данным помогите,  пожалуйста.  Усольский  Анатолий
Вениаминович, больше ничего нет.
   - Ждите.
   Через несколько секунд голосок вновь вышел на связь.
   - В городе только один человек с  такими  данными.  1935  года  рождения,
уроженец Ленинграда. Был прописан - Зеленый проспект, 208, квартира 105.
   - Что значит был? А сейчас что, сидит?
   - Нет. Скончался в 1990 году.

   ГЛАВА 3
   Признаться, я был  несколько  удивлен  подобным  оборотом  событий.  Нет,
конечно, всякое бывает. Но чтобы умерший три года назад гражданин до сих пор
получал зарплату, это чересчур. Стоп. Может, этот Усольский - зомби с Южного
кладбища? Скучно лежать все время в гробу, вот он  и  халтурит  по  ночам  в
"Эспаньоле". Непонятно только, зачем ему столько денег. Гроб  ремонтировать,
что ли? Да,  хотелось  бы  пообщаться  с  этим  усопшим.  Думаю,  меня  ждут
незабываемые впечатления. Ну, хватит! Шутки в сторону! Займемся делом. Ух!
   Какая связь может существовать между фамилией покойника и пропажей  денег
из машины?  Может,  и  никакой.  Мало  ли  в  конторах  такого  рода  всяких
финансовых хитростей. Налоги там,  конкуренты,  не  знаю  что  еще.  Но  мой
никогда не подводящий меня инстинкт упорно барабанил по  мозгам,  утверждая,
что связь должна быть. И установить эту связь, в принципе,  не  так  сложно,
надо лишь кое-куда съездить.
   Зазвонил местный телефон. Меня домогался дежурный.
   - Кирилл, тебя Грибанов искал,  велел  передать,  чтобы  ты,  как  только
появишься, зашел к нему в кабинет.
   - Передай ему, что мне трамваем ноги отрезало.
   Я бросил трубку. Надо сваливать. Сейчас начнутся бумажные лекции,  как  я
их называю. Потом последнее китайское и  предложение  искать  место.  Не,  я
лучше к зомби поеду, там гораздо веселее.
   Я поднялся, взглянул еще раз  в  зеркало.  К  распухшей  губе  прибавился
ставший похожим на сливу нос. Вика будет просто в восторге.  Шрамы  украшают
мужчину, особенно полученные в тяжелом бою за дело правое. А уже  ей-то  про
тяжкие бои я найду что наплести.
   Одев куртку, закрыв кабинет  и  на  цыпочках  миновав  коридор  с  дверью
Мухомора, я вышел на улицу.
   Спустя десять минут, прокатившись на троллейбусе, благо ехать  было  пару
остановок, я стоял у дверей  покойного,  но  работающего  Усольского.  Нажав
звонок, я на всякий случай отошел от двери и снял пистолет с предохранителя,
приготовившись к любым неожиданностям. От этих зомби всего можно ожидать. Но
волновался я напрасно. Дверь отворилась, и на лестницу выглянула симпатичная
особа лет двадцати, в облегающих джинсах  и  черном  джемпере.  На  ее  фоне
скорее я выглядел зомби.
   Девушка удивленно взглянула на меня и задала естественный вопрос:
   - Вам кого?
   - Девушка, - простонал я страдальческим голосом, -  меня  избили.  У  вас
можно умыться?
   - Нельзя. - Девушка попыталась закрыть дверь, но, разумеется, не  смогла,
так как моя нога уже переступила порог и  заблокировала  створку.  Вот  так,
кстати, и совершается большинство разбойных  нападений  на  квартиры.  Но  я
ничего такого делать не собирался, а поэтому сунул в  лицо  девушке  частицу
красного знамени, а именно ксиву, и сурово провозгласил:
   - Милиция!
   - Милиция?! К нам?!
   - Если вы имеете отношение к Усольскому Анатолию Вениаминовичу, то к вам.
   - Это мой отец, но он умер.
   - Вы уверены?
   - Что значит уверена? Он умер в девяностом  году.  Есть  свидетельство  о
смерти.
   - Верю, верю.
   Я уже прошел на кухню и сел на стул. Девушка проследовала за мной.
   - Простите, а вас как величать?
   - Наталья.
   - Ничего, если просто Наташа? Так вот, Наташа, честно говоря, я и сам  не
знаю, что мне от вас надо. Извините за нетактичный вопрос: отчего он умер?
   - Воспаление легких. Папа простудился сильно.
   - Где он работал?
   - Мастером на заводе.
   - А вы кто?
   - Я студентка, пятый курс.
   Я  чувствовал  себя  дураком.  Придти  с  разбитой  мордой  и  выпытывать
неизвестно что.
   - Такое название, как "Эспаньола", вам ничего не говорит?
   - Говорит. Так корабль назывался в книжке про пиратов.
   - Остроумно, но я не про корабль.
   - Тогда не знаю.
   - А отец не мог иметь к этому названию какого-либо отношения?
   - Не думаю. Мы бы знали.
   Я потрогал губу и взглянул на свое удостоверение, которое все еще  держал
в руках. И тут меня осенило.
   - А он случайно документы не терял? Паспорт или еще что-нибудь?
   - У него паспорт отобрали.
   - Кто?
   - Ой, эта целая история была. У нас машина  есть,  "Москвич"  старенький.
Папа ездил. Как-то в гололед  он  "иномарку"  стукнул.  Непонятно,  кто  там
виноват был. В "иномарке" парни молодые ехали. Трое или четверо. На самом-то
деле их машина не очень сильно пострадала. Отец хотел ГАИ вызвать, но они не
дали, предложили так разобраться. А попробуй, откажись - ребята-то  здоровые
были. Естественно, отец  крайним  оказался.  Забрали  они  у  него  паспорт,
сказали, отдадут, когда рассчитается. А сумму назвали - нам такую  за  целый
год всей семьей не собрать. Отец подумал, в милицию сходил посоветоваться, а
потом решил денег не платить. Ну, они звонить стали, угрожать. Отец опять  в
милицию. А там - это ваше дело, надо было ГАИ вызывать, так что нас сюда  не
впутывайте. Объяснили только, как засечку телефонную сделать,  если  звонить
снова будут. Отец тогда сам не свой ходил. Парни это снова  звонили,  деньги
требовали, даже счетчик включили. Телефон  отец  засек,  да  что  толку!  Не
доказать ведь, что он в  аварии  не  виноват.  Потом,  правда,  прекратились
звонки. Наверно поняли, что с отца просто взять нечего. Отец успокоился,  аж
помолодел; а потом на рыбалке простудился. Не одно, так другое.
   Наталья замолчала и посмотрела в окно.
   - Мать до сих пор в трауре. Они по любви женились.
   Я пожал плечами. Не потому,  что  нечего  было  сказать,  просто  жестами
эмоции иногда легче выразить, чем словами.
   - Вот, собственно, и все. А паспорт отец потом в милиции  восстанавливал,
старый ему так и не вернули.
   - Наташа, а телефон, ну, тот, что он засек, случайно не сохранился?
   - Я не знаю. Надо поискать. Мама все записи папины хранит. Пойдемте.
   Мы прошли в комнату, Наталья открыла секретер, достала картонную  коробку
и начала рыться в бумагах.
   - Кажется, этот. Видите, написано - засечка.
   Я взял листок и переписал номер  к  себе  в  блокнот.  Абонент  находился
где-то в сфере  жизненных  интересов  нашего  отделения,  проще  говоря,  на
обслуживаемой нами территории, не исключено даже, что на моей земле.
   Вернув Наталье записку, я попрощался и вышел из квартиры.
   Ну, все понятно. Тот, кто воспользовался данными  Усольского,  просто  не
знает, что он  умер.  И  этот  некто  исправно  получает  за  него  бабки  в
"Эспаньоле". Скоро мы узнаем, кто этот дармоед.

   В отделении я вновь зарулил к Филиппову. Он, стоя у окна, курил,  курсант
Рома сидел за столом и писал какие-то бумаги. Прямо над ним в грозной стойке
застыл Ван Дамм, демонстрируя с плаката  литые  бицепсы  и  суровый  мужской
взгляд. Стебок Женька прицепил к секс-символу Америки пару значков на  майку
и теперь Жан-Клод по совместительству являлся  еще  и  отличником  советской
милиции и кавалером юбилейной медали "70 лет уголовному розыску России".
   Кстати, еще неизвестно, что лучше -  быть  секс-символом  или  отличником
МВД. Женька, как человек, обладающий чувством  юмора,  наверняка  бы  выбрал
второе. А про себя я вообще не хочу распространяться, секс  -  это  интимное
дело каждого, как и заслуги в боевой  и  политической...  В  общем,  все  от
желания зависит.
   - Не знаешь, зачем меня Мухомор искал?
   - Не знаю. Наверно дела проверять. Представляешь, он у меня  месяц  назад
тоже пару папок на проверку взял. Естественно, без расписки. Не буду ж  я  с
него расписку брать - вроде как начальник.  А  сегодня  меня  выдергивает  и
опять про эти дела спрашивает. Я ему - так они ж у вас. А он - ничего у меня
нет. Во, гад.
   - Не бери в голову, - ответил я. - Это говорит только о том, что ты умный
человек и ценный сотрудник.
   - Это почему? - удивился Женька.
   - Потому что Мухомор заимел на тебя маленький компромат.  А  на  дурачков
компра не нужна. Дураков и бездельников много, да и искать на них ничего  не
надо. Дурака всегда так можно выгнать, а умного  человека  надо  держать  на
веревочке. Это политика многих руководителей, Мухомор здесь  не  оригинален.
Стало быть, ты умный человек.
   - Интересно, кто ты в таком случае?
   - Я тоже умный. Просто на меня компры и так полно. Вон, сейф открой -  ни
одного дела  нормального  нет,  одни  корки  да  опись  документов,  пустая,
разумеется. А значит проворачивать такие фокусы  со  мной  просто  не  имеет
смысла. Да не горюй. Много там дел?
   - Я ж говорю, два дела.
   - Ерунда. В случае чего, за один вечер восстановим. Я у тебя  хотел  Рому
на пару деньков забрать. У меня с материалами завал, помощь нужна.
   -  Можешь,  конечно,  поэксплуатировать,  но  только  смотри,  чтобы   не
получилось как в прошлый раз.
   - А что в прошлый раз? - на всякий случай спросил Рома.
   - Да пришел к нам как-то один паренек.  С  гражданки,  студент.  Говорит:
"Хочу в уголовке работать, заявление уже написал, вот, из отдела кадров меня
к вам отправили на месяц,  посмотреть,  чем  уголовный  розыск  занимается".
Ознакомительный период, так сказать. А этот орел Ларин его к себе и  забрал.
Он тогда какого-то бездомного ловил. Тот только в пивной и появлялся. Короче
говоря, Кирилл Андреевич заслал паренька в эту пивную пиво  пить,  а  заодно
деятеля высматривать. Сказал, что это и есть, в основном, работа  уголовного
розыска. На целый месяц, представляешь?! А паренек сознательным  оказался  и
без лишних вопросов сразу  туда  и  отправился,  только  вот  назад  уже  не
вернулся. Спился за месяц. Слабый организм.  Институт  бросил,  с  гопниками
сошелся. Про  милицию  тоже  позабыл.  Может,  до  сих  пор  в  этой  пивной
ошивается. Так что гляди, поосторожней с Лариным.
   - Не пугай парня. Я виноват, что тог чувак слабаком оказался?  И  хорошо,
что он не вернулся. Не выдержал проверку на прочность.
   Мы с Ромой перешли в мой кабинет.
   - Значит так. Дело особливой важности. Завтра с утра рвешь когти в службу
контактно-кабельной сети. Есть у  нас  такая.  Землю  носом  рой,  но  найди
аварийную  машину,  бортовой  номер  которой  кончается  на  две  восьмерки.
Запомнишь? Если повезет и такая тачка  действительно  существует,  установи,
кто на ней работает. Все. Вопросы есть?
   - Машина будет?
   - Чего, чего? Какая машина? Ты куда работать идешь,  в  таксопарк  или  в
милицию? На метро, старина, на метро. В крайнем случае, на трамвае.
   - А ремонтную машину зачем искать?
   - Объяснишь, если будут  спрашивать,  что  произошло  ДТП,  водитель  был
свидетелем, но, не оставив своих данных, уехал, а его  надо  допросить.  Как
правило ни у кого  при  этом  вопросов  не  возникает,  и  все  тебе  охотно
помогают. Все, давай, действуй.
   Когда Рома вышел, я набрал номер и установил  адрес  и  фамилию  абонента
того телефона, что я переписал у Натальи У сельской.
   - Ха, - усмехнулся я, прочитав его данные. - Снегирев В. П.
   Адрес был мне знаком. Он действительно находился на моей земле. В нем жил
Паша Снегирев, двадцати пяти лет от роду, весьма любопытный товарищ - судьба
меня свела с ним еще пять лет тому назад. Телефон, вероятно, был записан  на
его отца. Ну, уж с Пашей-то я найду общий  язык.  Это  он,  значит,  бедного
Усольского напрягал.  Да,  еще  тогда  он  подавал  надежды,  а  сейчас  он,
наверное, уже бригадир, вот только не бригады грузчиков, а кое-какой другой.
Такой веселой бригады, из которых  состоит  то,  что  у  нас  организованной
преступностью величается.
   С одной стороны,  мне  не  очень-то  хотелось  влезать  в  эти  мафиозные
заморочки. Мое дело - мелких жуликов ловить, кражонки да грабежи раскрывать.
Но с другой стороны, уж больно охота было  узнать,  какая  же  зараза  из-за
денег человека пришила. В  конце  концов,  я  же  ничего  не  терял.  Ну  не
получится, так не получится.

   Утром следующего дня я шагал  между  скоплением  торговых  ларьков  возле
находящегося на территории соседнего отделения небольшого рынка. Не  слишком
интересуясь содержимым киосков, я высматривал в  скоплениях  публики  своего
давнего знакомого. То, что Паша был сейчас здесь, я  знал  абсолютно  точно.
Это было его, так сказать, рабочее место, вотчина... Но не среди  вульгарных
подростков или полупьяных торговцев пивом. Паша был рангом повыше. Вообще, я
считал его интеллигентным бандитом. Он был довольно начитан, совсем  не  пил
спиртного, имел спокойный характер и не такую накачанную, как у его  коллег,
фигуру. Мало того, он не отдавал дань традиционной бандитской моде, а именно
- не брил затылок, не носил кожаной пропитки и кепочки,  похожей  на  птичий
клюв, из-за которых я  называл  наших  гангстеров  "чижиками"  -  за  глаза,
конечно. И занимал Паша соответствующее  положение,  не  благодаря  кулакам,
которые были у него не такими уж и большими, а прежде всего, благодаря своим
мозгам. У них это тоже ценится. Бицепсы - это неплохо,  но  их  при  желании
всегда накачать можно, а вот мозги, как ни старайся, не накачаешь.
   Лет пять назад он еще ничем не  выделялся  из  среды  своих  сверстников,
танцующих  на  дискотеках,  разъезжающих  на  папиных  тачках   с   молодыми
девчонками и любящих слегка пошалить в дешевых  кабаках.  Но  именно  тогда,
после очередного кутежа, он в компании  со  своим  приятелем  прокатился  на
угнанной машине. Правда, в качестве пассажира.
   Протрезвев  в  камере  нашего  отделения,  он  понял,  что   дело   может
закончиться весьма плачевно, хотя, конечно, за это в тюрьму бы его никто  не
посадил.  Но  влетел  Паша  впервые,  поэтому  ничего  такого  не  знал.  По
существующей тогда практике в отношении угонщика, так как он был уже  судим,
возбудили дело. Что же касается Паши, ничего возбуждать на него не стали,  а
просто передали материал на товарищеский  суд  по  месту  жительства,  проще
говоря, отпустили на поруки. Паша поставил этот факт в заслугу исключительно
мне, потому что именно я, прочитав ему напутственную лекцию, выгнал  его  из
отделения.
   Моя лекция, вероятно,  пошла  ему  на  пользу,  поскольку  он  завязал  с
кутежами, пьянками и девочками и занялся серьезным делом. Каким  именно,  вы
наверно уже поняли.  Благодаря  этому  самому  делу,  он  и  занимал  сейчас
соответствующую ступень на бандитской лестнице. Хотя в моей тогдашней лекции
не  было  и  намека  на  преступную  деятельность.  Просто  Паша,   наверно,
истолковал ее как-то по-своему.
   После этой истории у нас с Пашей сложились отношения вполне нормальные  -
насколько нормальными они вообще могут быть  между  опером  и  бандитом.  По
крайней мере, мы не открывали беглый огонь друг по другу, встречаясь  иногда
на улице.
   Я заметил его в одном из ларьков, болтающим с симпатичной продавщицей.
   Я сунул свою разбитую физиономию в окошко и прошептал:
   - Девушка, жувачка есть?
   - Какую вам?
   - Любую, чтобы пузырь надуть можно было. Паша, ты часом не знаешь,  какая
резинка лучше надувается?
   Паша узнал меня и вышел из ларька.
   - Кто это вас?
   - Упал.
   - Понятно, вопросов нет.
   - Зато у меня есть. Отойдем?
   Паша кивнул, застегнул куртку, и мы прошли в конец  рынка,  где  сели  на
пару брошенных ящиков.
   - Надеюсь, ты без оружия?
   Снегирев поднял руки.
   - Обыщите.
   - Ладно, шучу. Как успехи на мафиозном поприще?
   - Каком мафиозном? О чем вы, Кирилл Андреевич?
   - Так, о своем, о девичьем. Ты про стрельбу у метро слыхал?
   - А что, разве вы этим занимаетесь?
   - Такое ощущение, что ты знаешь, кто этим занимается,  Один  ноль  в  мою
пользу. По таким вариантам все занимаются. Ты не в курсе, чья работа?
   - Про стрельбу я,  конечно,  слыхал,  но  чья  работа,  не  знаю.  Кирилл
Андреевич, вы поймите, я вас очень уважаю, но даже если б и знал, то... - Он
развел руками.
   - Сразу сказал бы?
   Паша усмехнулся.
   - Все острите?
   - А мне только и остается что острить. Ну, а мысли какие-нибудь  на  этот
счет имеются? Я думаю, они должны быть, случай-то не рядовой.
   Паша закурил и, посмотрев по сторонам, произнес:
   - Вон, группку парней видите? Знаете, кто это?
   - Этот - Скворец, второй - Бычок, третьего не знаю. Кидалы.
   - Правильно. Они тут частенько ошиваются. Знаете, чего они  больше  всего
боятся? Не в милицию попасть и даже не с кинутым где-нибудь  встретиться.  С
людьми всегда договориться можно, а  в  милиции  в  худшем  случае  на  кичу
посадят. Они больше всего боятся кинуть кого-нибудь на чужой  территории,  в
особенности, если это станет известно хозяевам этой  территории.  А  поэтому
они только здесь и крутятся. Здесь они делают СВОИ деньги и не лезут в чужой
карман.
   - Платя при этом подоходный налог?
   Паша кивнул.
   - Ну, это-то понятно, - произнес я. - Но причем здесь стрельба?
   - Я не закончил. Чтобы кидать спокойно, надо  не  просто  налог  исправно
платить. Надо его честно платить.
   Я усмехнулся.
   - То, что "Эспаньола" платит вам  налог,  я  понял  сразу,  увидев  в  их
ведомости на зарплату должность охранника. Кстати, Паша, Усольский уже давно
умер, поэтому вы бы им другую фамилию дали. А то не солидно  как-то.  Можете
влететь.
   Паша улыбнулся.
   - Бывает. Сменим.
   - Так ты хочешь сказать, что "Эспаньола" нечестно платила налог?
   - Я ничего не хочу сказать. О таких вещах вслух не говорят.
   - А как говорят? Шепотом? Ты мне тогда случаем не прошепчешь?  Слушай,  я
что, допрашиваю тебя, что ли? Я не следователь и не прокурор. Стремно  даже.
Я про Усольского вас предупреждаю, а из тебя все вытягивать надо. Брось  ты,
Паша, хватит из очевидного секреты всякие строить.
   - Да я и не строю никаких секретов. Просто мне неприятности не нужны.
   - Да у тебя хоть раз были от меня какие-нибудь неприятности?
   - Лично от вас - нет, но дело здесь не в вас и даже не в  ментуре  вашей.
Поэтому извините, мне пора. Дела.
   - Какие у тебя дела? Тоже мне, эко дело - карманников да  кидал  обирать.
Самому не противно?
   Я поднялся с ящика и, не простившись, пошел к ларькам.
   Метров через пять Снегирев догнал меня.
   - Подождите. Хорошо, я скажу вам одну вещь, а дальше уж сами  решайте.  В
том-то все и дело, что "Эспаньола" честно платила налог  и  в  наших  кругах
очень хотели бы узнать, кто все это провернул, потому как этот "кто-то" взял
не СВОИ деньги.

   ГЛАВА 4
   Я сидел в кабинете Мухомора и  слушал  лекцию  о  вреде  несвоевременного
исполнения бумаг.  Начальник  был  просто  великолепен,  упиваясь  своим  же
красноречием,  а  поэтому  я  вышел  от  него  с  низко  опущенной  головой,
охваченный искренним желанием раскаяться и тут же схватиться  за  авторучку.
Но придя к себе, я обнаружил, что паста в ручке закончилась, а искать  новую
не хотелось, так что минуты через две желание мое  напрочь  исчезло.  А  еще
через пять минут я уже забыл, что был у шефа. Сроки, сроки. Два месяца - это
не срок. Я знавал оперов, у которых материалы  по  два  года  на  исполнении
находились. Нормалек. Заявители уж  и  забывали,  что  там  два  года  назад
случилось, и, когда  их  вызывали,  долго  напрягали  память.  Так  что  для
волнения не было причины.
   Заглянул Филиппов.
   - Слушай, одеяло свое не одолжишь, а? С раскладушки.
   - Зачем? Темную, что ли, устроить кому-нибудь?
   - Нет, опознание надо сделать.
   - Опознание? А одеяло-то тут причем?
   - А,  -  махнул  рукой  Женька,  извлекая  из-под  слаженной  раскладушки
байковое одеяло, - сейчас верну.
   Мне стало любопытно. Я вышел следом и направился в Женькин кабинет.  Там,
за столом важно восседал следователь из РУВД и заполнял какой-то бланк.
   - Ну что, нашел? - спросил он у вошедшего Филиппова.
   - Вот, - показ