ал Женька взятое у меня одеяло.
   Следователь сдвинул со лба очки и оценивающе глянул да него.
   - Не очень, конечно, ну ладно, клади. Еще что-нибудь надо.
   Женька снова вышел.
   - Ты объясни, - спросил я у него, - что вы тут химичите?
   - А, - опять махнул рукой Филиппов, - следак выделывается. Видел, у  меня
в кабинете ковер стоял с обыска изъятый?
   - Ну.
   - Я потерпевшего нашел, у которого этот ковер увели, следователю сообщил.
А он приехал и говорит, что "терпила" должен его официально опознать. Только
для этого надо еще два таких ковра. А где я ему их возьму? Ковер-то какой-то
уникальный, старинный, ручной работы. А этот упырь - ничего не  знаю,  давай
еще пару ковров. Говорит - позвони в универмаг, одолжи там на пару часиков.
   Женька покрутил пальцем у виска.
   - Пусть он дурак, но я-то не хочу, чтобы и меня дураком  считали.  Корче,
вот одеяло ему нашел, сойдет за старинный ковер. Но надо еще что-нибудь.
   - Вон у Мухомора на диване покрывало лежит, правда, не  ручной  работы  и
дырявое, но одеяла ничуть не хуже.
   - О, точно.
   Женька сбегал к Мухомору и вернулся с покрывалом.
   Я улыбнулся и вернулся к себе.
   Минут пятнадцать спустя Филиппов вернул мне одеяло.
   - Ну что, опознал потерпевший ковер?
   - Среди этих тряпок его бы и слепой опознал. Самое смешное,  в  протоколе
знаешь, что написано? Потерпевшему предъявлено три  старинных  ковра,  среди
которых он и опознал свой по характерным приметам.
   - Здорово! Наверное среди примет было отсутствие дырок и кофейных пятен.
   - Да, примерно так.
   Женька вышел.
   Я усмехнулся. Ну-ну. Кто там мне насчет цинизма на мозги капал? Ах да,  я
забыл свою же теорию, что виной всему атмосфэра.  Среда  обитания.  То  есть
если среда абсурдна, то и обитатели такие же... Вот это завернул!  Опять  на
философию потянуло. Еще бы! После таких опознаний. А может, все-таки не  все
обитатели такие же? Может, только этот следак такой остроумный? О,  господи,
что это я? Не остроумный, а исполнительный.  Добросовестный.  Раз  написано,
что надо три ковра - будет три ковра. А то вдруг потерпевший  или  свидетель
его не опознает? Поэтому хоть одеяло, но положите рядом. А то не по  закону.
Закон нарушать нельзя. Ни-ни. Мы строгие блюстители, никакой  фальсификации.
Правда, иногда не тех расстреливаем, но это редко, в  запарке,  в  суматохе.
Зато ковры мы как надо опознали. Абсурдно, но по закону. И не  виноват  этот
бедный следователь. Все она - атмосфэра. А  вас,  товарищ  Ларин  просим  не
выделываться. Закон не вами писан, атмосфэра не вами создана, но жить в этой
атмосфэре вы обязаны, а поэтому шагом марш ковры искать.
   Помню на заре туманной юности, когда я  прозябал  на  милицейских  курсах
вместе с дружками-двоечниками, повели нас в суд. В тот, что самый  гуманный.
Повели в целях ознакомления с советским уголовным процессом. Вроде как детей
из детского садика на кукольный  спектакль.  За  ручку,  дети,  парами.  Ну,
впрочем, тот суд мало чем от театра отличался. Декорации - Ленин  на  стене,
герб гипсовый, сукно зеленое на столе. Сцена - за барьером. Зрительный зал -
мы, оболтусы. Действующие лица, они же исполнители - судья,  чувствуется,  с
крутого похмелья, беспрерывно что-то рассматривающий за окном, заседатели  -
две пенсионерки, понимающие в уголовном праве, как я - в сельском хозяйстве,
плюс подсудимый - бедняга-мужичок, что-то  там  свистнувший  из  магазина  и
теперь жалостливо лопочущий про трудное детство и папу-ветерана.  Адвокат  -
мощная  дама,  красноречиво  доказывающая,  что  подсудимый  совершил   свое
злодейство под влиянием стечения роковых  обстоятельств  и  психологического
состояния, вызванного этими самыми обстоятельствами.
   Потом судья скороговоркой, проглатывая слова, зачитал заранее  написанный
приговор, и спектакль закончился. И все остались довольны.  Мужичок  -  тем,
что получил условно, адвокат - тем, что получил деньги,  судья  -  тем,  что
может сбегать похмелиться, бабули-заседатели -  тем,  что  могут  рассказать
очередную байку во  дворе,  ну  и  мы  -  тем,  что  насладились  бесплатным
представлением! Прекрасно! Только в  ладоши  забыли  похлопать.  Может,  это
тогда у меня цинизм стал появляться? Ведь все все понимали, все все  заранее
знали, но спектакль все равно играли на славу. Лучше, чем в  БДТ.  Я  думаю,
Товстоногов был бы в восторге. Н-да... Ладно, товарищ Ларин, кончай со своей
философией выделываться. Со своей атмосфэрой, со средой обитания. Какой  там
к чертям, цинизм? Не  цинизм,  а  долбое...  Хм.  Ну,  в  общем,  с  тем  же
окончанием. Извиняюсь, не удержался...
   Раздумывая, я по инерции стал  качаться  на  стуле.  Потом  открыл  сейф,
достал папку и начал разбираться с материалами. Почитав немного, я  отоложил
их в сторону и опять задумался, вспомнив разговор со Снигеревым. Из  него  я
понял только то, что мафиозные структуры к  расстрелу  отношения  не  имеют,
если, конечно, Паша в курсе дел группировки. Я достал листок и выписал всех,
имеющих отношение к пропавшим деньгам. Список получился  не  очень  большим.
Станислав  Игоревич,  его  главбух  -  красавица  Лариса,  продюсер-менеджер
Александр Николаевич Трофимов и убитый Осипов. Его я включил в черный список
по причине его длинного языка. Мог поделиться с кем-нибудь о своей  поездке.
Да, еще какой-то приятель Короткова, тот, который попросил его сдать  деньги
в банк. Отлично. Если бы я был Ниро Вульфом, моментально бы разобрался - кто
есть кто. Но я не Ниро Вульф, а поэтому, поглазев на список  минут  пять,  я
сунул его в  стол  и  опять  вернулся  к  материалам.  Нечего  людям  голову
морочить, занимайся делом.
   Где-то  час  спустя,  когда   я   изучал   очередную   директиву,   дверь
распахнулась, и в кабинет зашел уставший Рома.
   - Как успехи? - спросил я.
   - Есть. Нашел я машину.
   - Да ну?
   - Повозиться пришлось. У них там бардак, но я докопался. Даже с водителем
поговорил.
   - С водителем? Зачем? Я же тебя не просил.
   - А я ему ничего и не объяснял. Сказал, что не в курсе, зачем  его  ищут.
Кажется, в связи с аварией. Попросил вечером дома быть, ждать нашего звонка.
   - Адрес взял его?
   - Да. Вот адрес, вот телефон. Афанасьев Олег,
   - Он удивился, когда ты его нашел?
   - Мне показалось, что да.
   - А как он тебе вообще показался?
   - Да никак. Парень как парень. Работяга, шофер.
   - Ладно. Спасибо. На сегодня все. Иди к Женьке.
   Рома вышел из кабинета.
   Я переписал данные водителя в свой блокнот, затем снял  трубку  и  набрал
написанный на бумажке номер. К трубке никто не подходил. Я задумался. Плохо,
конечно, что Рома засветился.  Теряется  элемент  неожиданности.  Но  теперь
ничего не попишешь, сам виноват. Придется как всегда в лоб. Может повезет. Я
опять засел за бумаги. Время от времени я поднимал трубку телефона и набирал
номер водителя. Наконец, в дцатый  раз  набрав  заветное  число,  я  услышал
раздавшееся с того конца провода хмурое:
   - Алло?
   - Олег? Это из милиции. Моя фамилия  Ларин.  Из  уголовного  розыска.  Да
ничего не случилось. Просто формальность. Вы  в  шесть  часов  будете  дома?
Будете? Отлично. Я подъеду к вам. Надо поговорить. Да не волнуйтесь.  Только
не уходите, чтобы мне зря время не терять. В шесть я буду. Всего доброго.
   Я повесил трубку. Ну,  ладно.  Съездим  потолкуем.  Судя  по  голосу,  он
дергается, как клоун на шнурке. Значит, что-то знает или чувствует за собой.
   Я опять начал раскачиваться на стуле, прикидывая, о чем я буду беседовать
с Афанасьевым. Покачавшись минут пять, я, мудро решив, что действовать  буду
по обстановке, принялся за бумаги.
   До пяти часов время пролетело быстро. Я сходил перекусить, побеседовал  с
вызванными по материалам людьми, потрепался в дежурке и, наконец, сунув  под
мышку пистолет, отправился к Афанасьеву. Время для своего визита я выбрал не
самое удачное, потому что начался "час пик", а ехать надо  было  через  весь
город. На автобусной остановке, куда я подошел, произошел  занятный  конфуз.
Маленький львовский автобус застрял,  осаждаемый  желающими  уехать.  Первая
дверь, слава Богу, закрылась, а вот вторая никак не могла - из-за настырного
гражданина с авоськой, повисшего на ступеньках. Водитель надрывно  кричал  в
микрофон о необходимости закрыть двери и призывал граждан потесниться. Минут
через пять, поняв, что его призывы не найдут отклика в  душе  несознательных
пассажиров, он вылез  через  свою  дверь  и  начал  вталкивать  пассажира  с
авоськой внутрь.
   То, что произошло дальше, заставило меня прыснуть со смеху, хотя, будь  я
сейчас в салоне, мне было бы не до веселья. К автобусу подбежал запыхавшийся
здоровенный детина,  промычал:  "Фу,  успел",  схватил  водителя  за  плечи,
затолкнул его вместе с гражданином с авоськой в дверь и еще ухитрился влезть
сам. Двери, щелкнув, закрылись за его спиной.  Причем  через  стекло  дверей
было видно, что водитель застрял в неимоверной  позе,  не  позволяющей  даже
подать голос, ввиду крайнего сжатия грудной клетки. Любопытно, через сколько
они поедут?! Мне почему-то казалось, что еще  очень  не  скоро.  По  крайней
мере, в течение тех десяти минут, пока я ждал свой маршрут, автобус с  места
не двинулся. Как там интересно, догадались пассажиры, почему такая  заминка?
Надо было им жестами объяснить.
   Находясь  под  впечатлением  увиденного,  я  доехал  до  метро,  на   нем
прокатился до нужной станции и в назначенное время прибыл в тот  микрорайон,
где жил водитель. Дом стоял в районе новостроек. Не люблю новостройки.  Люди
как в муравейнике. Хотя, по сравнению с БОМЖами, они живут во дворцах.
   Разглядывая на разбитых стеклянных указателях нужный  номер,  я  мысленно
рисовал себе нашу встречу. Конечно, может, где-то я был и не прав, сразу  же
рванув сюда. Не было никаких гарантий, что дяденька Олег не предоставил свой
служебный транспорт в чьи-нибудь личные руки,  не  без  материальной  выгоды
себе,  естественно.  А  может  и  сам  баранку  крутил.  Тогда  будет  очень
проблематично услышать от  него  что-нибудь  такое,  правдиво-выразительное.
Скорее  всего:  "Не  помню,  не  знаю,  не  был".  Ну  придется  для  начала
прострелить ему левое колено, чтобы  вспомнил,  узнал  и  побыл...  Как  пел
Владимир Семенович: "А на происки и бредни сети есть у нас и сплетни".
   Наконец, я отыскал дом, зашел в подъезд, улыбнулся симпатичной дамочке  в
дверях  лифта  и,  поменявшись  с  ней  местами,  взлетел  на  пятый   этаж.
"Дзынь-дзынь".  -  пропел  музыкальный  звонок  простенькую  мелодию.  Я  по
привычке переложил пистолет из кобуры в карман.
   Постояв минуту возле закрытой двери, я скромно  повто-рил  свое  соло  на
звонке. Еще немного, и я смогу выступать на конкурсе имени П.И.Чайковского в
классе игры на дверных звонках. Ну что за люди? Ведь договаривались.  Отсюда
вывод: "Ну и дурак же ты, Ларин". Размечтался... "Не могли  бы  вы,  дорогой
товарищ Афанасьев, в шесть часов быть  дома?"  -  "Ага,  непременно,  только
стаканы протру и скатерть чистую постелю".  Теперь  я  его,  пожалуй,  долго
искать буду. А вдруг его того,  как  в  детективах?  Замочили.  Гантелей  по
голове. Почему гантелей? Ну, может и не гантелей, просто на ум пришло.  Хотя
вряд ли, детективы - это вам не сказки, здесь чудес не бывает.
   Ну, ладно, застоялся  я  что-то.  Надул  меня  хитрый  Афанасьев.  Вообще
знаете, чем умный опер отличается от глупого? Умный похож на Леву Гурова,  а
глупый - на товарища Ларина. Хотя... абсолютно умных людей просто не бывает.
Это природой не запланировано. А что я, собственно говоря, оправдываюсь? Ну,
прокололся, бывает. Обидно? Обидно. Но меня все-таки разозлили, я  зол  прям
как черт и готов теперь землю рыть, чтобы поймать эту истину,  которая,  как
ящерица, только что ускользнула из-под моего носа. А  я  даже  на  хвост  не
успел ей наступить.
   Постояв под дерматиновыми дверьми еще пару минут, я вышел из подъезда.
   Домой ехать расхотелось, и я вернулся в отделение. Все, кроме дежурившего
опера, уже разошлись. Я сел на свой скрипучий  стул  и  уставился  в  стену.
Н-да... Лопухнулся. Ну, хватит ныть. Лева Гуров давно бы уже  объявил  этого
подлеца Афанасьева в  розыск,  а  я  вот  не  могу.  Ни  в  местный,  ни  во
всенародный. Не потому что не хочу. Просто по нашим демократичным  правилам,
чтобы объявить человека в розыск, надо представить ему  обвинение,  а  чтобы
представить ему обвинение, надо его сначала  поймать,  то  есть  объявить  в
розыск. В противном случае - нарушение прав человека. Ничего сказал?  Вы  уж
там, товарищи милиционеры,  постарайтесь  как-нибудь,  чтобы,  как  в  песне
Шевчука, "и овцы были сыты,  и  волки  целы..."  Можно,  конечно,  и  заочно
обвинение предъявить, но делается это крайне  редко,  да  и  то,  только  по
нашумевшим преступлениям. Так что, если вы, дорогие мои, приходите в милицию
и просите объявить в  розыск  какого-нибудь  Васю  Петрова,  обнесшего  вашу
квартиру - губу сильно не раскатывайте. Не  объявим.  Не  можем.  У  нас  не
загнивающий и не развитой. У нас я и сам  не  знаю  что,  одеяль-но-коверный
какой-то. Так-с. С розыском у  нас  проблематично.  Что  остается?  Остается
работа. Туда-то он должен нагрянуть, если, конечно, не  заядлый  прогульщик.
Поживем - увидим.

   ГЛАВА 5
   Выходные прошли скучно. Даже проведенный у Вики субботний вечер не принес
наслаждения, обычно присущего таким вечерам.
   Днем я несколько раз звонил Афанасьеву, представляясь приятелем с работы.
Взволнованный голос матери отвечал мне, что Олега со вчерашнего дня не  было
дома, он не звонил и никак не давал знать, где находится. Мать  была  сильно
встревожена этим обстоятельством, потому что раньше такого никогда не было.
   Я, тоже слегка встревоженный таким ходом событий, начал хандрить. В конце
концов, моя хандра передалась и Вике, а в итоге мы разругались, не так чтобы
очень, до драки, разумеется, дело не дошло. Но этого  хватило,  чтобы  Бинго
облаял меня, и я уехал домой тосковать в одиночестве. Правда, на другой день
мы по телефону помирились, но настроение все равно было препоганейшим.
   В  понедельник  утром,  отзвонившись  Мухомору  и  соврав,   что   поехал
разбираться по просроченному материалу,  я  отправился  в  службу  кабельной
сети, надеясь, что Афанасьев - добросовестный  парень  и  уже  объявился  на
работе. Если же и там он не появлялся, то, в  крайнем  случае,  можно  будет
потолковать с его коллегами. Ремонтная машина - не пылесос, налево ее  просю
так не спихнешь, поэтому не исключено, что кто-нибудь видел злодеев
   На работе Афанасьев  действительно  не  появлялся.  И  не  звонил.  И  не
предупреждал. Его шеф-начальник был  весьма  удивлен  этим  фактом.  По  его
словам, Олег всегда числился на хорошем  счету,  и  место  ему  -  на  доске
почета, которую год назад  сняли  в  связи  с  деполитизацией  производства.
Узнав, где и  с  кем  Афанасьев  обычно  трудится,  я  ринулся  в  указанном
направлении. У того же начальника я попутно выяснил, что в  бригаду,  помимо
водителя, входит двое  ремонтников  и  один  человек  резервный.  Одного  из
бригады Олега я разыскал без труда, он сегодня как раз и был резервным.
   Я зашел в клетушку-коптерку, где сидел рабочий. Парнишка, как  подсказала
мне  моя  электротехническая  эрудиция,  занимался  изолированием   каких-то
контактов и курил папиросу, что, с моей  экс-медицинской  точки  зрения,  не
допустимо в столь тесном помещении. Я взял  металлическую  табуретку  и  сел
напротив.
   - Вы ко мне? Из профкома?
   - К тебе, если под столом больше  никого  нет.  Но  не  из  профкома.  Из
милиции.
   - Из ГАИ?
   - Не, из розыска. В курсе, что Афанасьев пропал?
   - Меня шеф спрашивал уже, но мне Олег тоже ничего не говорил.
   - Тебя, кажется, Игорь звать?
   - Да.
   - Ты постоянно с ним работал?
   - Нет, просто с ним чаще всего. У нас нехватка водителей,  он  иногда  по
две смены трубил. А что, мать в милицию заявила?
   - Да. Вспомни, 20-го вы работали? На той неделе?
   Игорь взглянул на потрепанный календарь с портретом Пугачевой и ответил:
   - Да, моя смена.
   - Олег тоже был?
   - Был.
   - Вообще вы в каком режиме пашете?
   - Сидим на базе. Если есть заява, выезжаем.
   - Много заявок?
   - Когда как.
   - Вспомните тот день. Около пяти часов Олег никуда не уезжал на ремонтной
машине?
   - Как не помнить. Целая история была. Заявка поступила, а его нет. Я  как
мог перед начальством выкручивался, его прикрывая.
   - Игорь, давай поподробнее. С самого начала. Разговор только между  нами.
Олег мог влипнуть в поганую историю, его надо вытаскивать. Куда  он  уезжал,
зачем, с кем?
   Игорь взял вторую табуретку, сел напротив, закинул ногу на ногу  и  снова
закурил.
   - Сейчас. Как же тогда все было? Где-то в часа четыре Олег пришел сюда  и
попросил меня прикрыть его, мол, уехал на заправку. Я спросил,  надолго  ли?
Олег сказал,  что  какая-то  знакомая  попросила  перевезти  пианино.  Я,  в
принципе, не удивился. Олег и раньше подхалтуривал, да и с  бабами  гульнуть
любил. Он неженатый.
   Часов в шесть приезжает сам не свой. Говорит, чуть коньки не кинул. Мы  с
Витькой, ну, это напарник мой, - что да как? А он - приехал к бабе  этой,  а
та с мужиком каким-то чаи гоняет. Ну, и ему, само собой, чашечку предложили,
пока собирались. Он выпил, а через пять минут сердце  как  прихватит  -  так
наземь и рухнул. Очнулся где-то только через час. Баба  эта  вокруг  бегает,
мужик, испуганные до чертиков, "скорую", говорят, вызвали.  Олежек,  Олежек,
что с тобой? Это я вам с его слов рассказываю.
   - Разумеется.
   - Ну, Олег оклемался, посидел немного, а потом и спрашивает -  а  пианино
как же? Баба ему, не волнуйся, мол, приятель мой его уже отвез.  Извини,  но
там до пяти забрать надо было, иначе переплачивать  пришлось  бы,  а  что  с
тобой, мы не знали. Но все в порядке, машина под окном. В общем, сунула  ему
в руку пару пузырей  коньяка  за  хлопоты  и  за  дверь  выставила.  Хороший
коньячок был, мы его тем же вечером и приговорили.  Олег  нам  все  это  под
стаканом рассказал.
   - А "скорая"?
   - "Скорую" он не стал ждать. Разборок с начальством испугался.
   - А про подружку эту больше ничего не рассказывал?
   - Да нет. Так, в общих словах - знакомая да знакомая.
   - И имя не упоминал?
   - Я не помню. Может, и называл, да мне оно ни к чему. Мы все больше Олега
к врачу посылали. С сердцем шутки плохи. Парень ведь молодой.
   Я расстегнул куртку. Так-с. Не вы ли это,  Лариса  Андреевна,  ненароком?
Сдается мне, что дело здесь пахнет не пи-анином,  а  керосином.  Ну,  ладно,
продолжим разбор полетов
   - В прошлую пятницу ты работал?
   - Да, здесь был.
   - А Олег?
   - Тоже, хотя стойте. Он вообще-то выходной в тот день был, но его  Витька
попросил подменить до трех, обещал ему потом отработать. Так что до трех  он
тут был.
   - К нему из милиции приходили, ты не в курсе зачем?
   -  Я  не  знаю.  Олег,  правда,  сказал,  что  насчет   какой-то   аварии
интересовались. Но у нас аварий не было. Может, тот парень, который  пианино
без него отвозил, зацепил кого-нибудь?
   - Олег не звонил ему?
   - У нас отсюда не позвонить. Только с вахты, там есть телефон. Стойте-ка,
да. Я видел его там.
   - А разговор ненароком не слышал?
   - Нет, там стекло. Да я его и видел-то мельком.
   - У вас кто-нибудь на вахте сидит?
   - Да, вахтеры. Но они меняются. Спросите, кто тогда сидел. Там  адреса  и
телефоны под стеклом.
   - Еще вопрос,  так  скажем,  деликатный.  Сам  понимаешь,  не  в  порядке
стукачества, но как Олег по жизни?
   - Да нормальный парень. Если подменить - всегда пожалуйста. Ну,  выпивал,
конечно. Как все. Но не сильно.
   - А криминал?
   - Да что вы! Он даже когда халтурил, ничего с людей не брал, только  если
те в руки пихали. Так, в основном,  за  спасибо.  Он  честный  мужик,  таких
насквозь видно.
   - Не скажи. Это качество, в  отличие  от  внешности,