бы поотрывал.  Куда  милиция
смотрит!? Я только замки сменил, недели ещ„ не прошло.
   Мужчина переш„л на более крутые фразы. Кивинов  посмотрел  на  Мишу.  Тот
чуть побледнел, потом покраснел, потом опять побледнел.  Кивинов  подош„л  к
58-й квартире и толкнул дверь. Она вообще оказалась не заперта. Втащив  туда
Мишу, он прошептал:
   - Ты откуда адрес этот взял?
   - С картотеки, откуда же ещ„? Там неразборчиво  написано  было  -  то  ли
"56", то ли "58". Я  к  Волкову  на  всякий  случай  подош„л,  уточнить.  Он
карточку заполнял. Славка сказал, что 56-я квартира. Не повезло.  Я  ни  при
ч„м.
   - Пошли в комнату. Раз дверь открыта, должен кто-то дома быть.
   Опера на цыпочках миновали прихожую и вошли в комнату. В углу, на  тахте,
валялся Куприн. Одна рука вытянута. На ней от запястья и до локтя -  дорожка
уколов.
   - Жив?
   - Жив. Под дозой.
   Кивинов только тут ощутил  запах  ацетона  в  комнате.  На  электрической
плитке стояла банка с варевом. На полу - штук пять шприцев.
   Он наклонился над Куприным и похлопал его по щекам. Тот застонал. Кивинов
приоткрыл ему веко. На ж„лтой роговице застыл  ч„рный  зрачок.  "Желтушник".
Гепатит - производственная болезнь наркоманов.
   - Миша, что он там варит?
   - Солому.
   - Вызови "скорую", он, похоже,  загибается.  Нет,  это  чмо  вряд  ли  на
"девятке" уехало. Ему бы перехватить чего-нибудь, пока ломки нет, а большего
и не надо. Смотри, в квартире - шаром покати.
   Петров огляделся. На ч„рных от грязи и  копоти  стенах  ничего  не  было,
кроме плакатика с какой-то рок-группой.  Из  убогой  тахты  лезла  вата,  на
линолеумном полу  застыли  разводы  растворителя.  Слой  грязи,  слой  пыли.
Потолок в подт„ках. На кухне то же самое плюс кучки дерьма на  полу.  Унитаз
сломан. Вонь.
   Кивинов открыл окно и вернулся в комнату.
   - "Скорую" ждать будем?
   - Давай. Может, в чувство приведут, поговорим. Сколько лет ему?
   - Семнадцать.
   - Интересно, сколько ещ„ протянет?
   - Года два, не больше.
   - Коз„л. Его уже ничего не  спас„т.  Как  говорили  в  древнем  Египте  -
горбатого пирамида исправит.
   - В армию точно не возьмут. Он, кроме шприца, ничего не поднимет.
   - Давай в коридор выйдем, я сейчас от ацетона сам за-балдею.
   Они вышли на лестницу и закурили.  Подъехала  ж„лтая  машина  реанимации.
Через несколько минут Куприна вынесли из квартиры на носилках.
   - Вы кто ему? - спросил врач.
   - Да никто, мимо шли.
   - Вовремя шли. Полчаса  бы  и  загнулся.  Санитары  загрузили  носилки  в
машину.
   - Пошли, Миша, жаль, что пустышку протянули - Куприн  к  моему  потеряшке
отношения не имеет, не тот уровень.

   Г Л А В А б
   Дежурный заш„л в кабинет Дукалиса, когда тот  отрабатывал  хук  снизу  на
висящей в углу комнаты груше. Каразия  скромно  сидел  за  вторым  столом  и
учился писать справки. Толик остановил занес„нную для удара руку в  перчатке
и вытер лоб.
   - Тебе чего?
   - Анатоль, ты сегодня по заявкам. Петров вчера рапорт на  снятие  мужичка
одного оставил, мы его ночью с квартиры сняли, он в камере сейчас, а  Петров
- в вечер. С мужичком-то работать надо. Что он, до вечера сидеть будет?
   - А я-то тут при ч„м? Петров рапорт написал, а работать я должен? Хорошие
мульки. У меня самого дел по горло.
   - Да, я вижу. - Дежурный кивнул на грушу.
   - А на спортивную подготовку,  между  прочим,  время  положено.  Ты  хоть
спросил у мужика, за что его привезли?
   - Это не мои обязанности. Мои обязанности - следить, чтобы он в камере не
сидел, поэтому если ты сейчас с ним работать не будешь, я его выпускаю, а то
он уже прокурора требует.
   - Ишь ты, поборник законности. Забыл, что ли, как трезвым мужикам  штрафы
выписывал? Ладно, погоди, сейчас решим.
   Дежурный вышел. Дукалис стянул перчатки,  повесил  их  на  гвоздь  и  зло
произн„с:
   - Ну, Миша, я тебе вечером вставлю пистон! Хоть бы кому сказал, зачем ему
этот деятель нужен. И ведь домой ему не  позвонишь,  телефона  у  него  нет.
Запомни, Эдик, на будущее, главное - забота о  гражданах,  то  есть  о  нас,
коллегах. Если кого снимаешь, то сам с ним и работай. Интересное дело, можно
подумать, мужик этот мне сейчас на грудь кинется со слезами  и  рассказом  о
своих приключениях.
   Ворча, Дукалис поправил галстук и вышел в дежурную  часть.  Там,  откинув
отработанным ударом щеколду, он заглянул в камеру. В ней, забившись в  угол,
сидел мужичок лет сорока, хлипкий телосложением, с козлиной бородкой  и  зло
смотрел на опера.
   Дукалис шагнул внутрь.
   - Разрешите поинтересоваться, за что мы тут сидим?
   - Вы кто, прокурор?
   - Не совсем, но тоже хороший человек.
   - Я буду разговаривать только с прокурором. Это  же  надо,  совсем  менты
обнаглели. Ночью поднять с постели, притащить в отделение, кинуть в  камеру,
ничего не объясняя, и главное, неизвестно за что! Я, мать вашу, такую цидулю
напишу - всех вздрючат!
   - Стоп, стоп, что там насч„т ментов?
   - А ничего! Мы в демократическом обществе жив„м,  это  раньше  на  ментов
управы не было, а сейчас найд„тся.
   Дукалис захлопнул дверь и остался в камере один на один с задержанным.
   - Мужик, ты чего, не понял, куда попал?  Ты  не  в  милицию  попал,  а  в
уголовный розыск. Ты чего, родной, разницы не улавливаешь? А за ментов мы  с
тобой без протокола поговорим. Так за что тебя привезли?
   - Не знаю я ничего, идите вы все на...
   - Так, это уже аргумент. Хорошо, дядя, я сейчас туда пойду, но ты пойд„шь
быстренько за мной, вернее, пополз„шь.
   Дукалис вышел из камеры и вернулся в кабинет.
   - Раздевайся, - скомандовал он сидящему Эдику.
   - Зачем? - испуганно-удивл„нно спросил тот.
   - Поможешь прочитать лекцию о правах человека в демократическом обществе.
   - Ты что, голубой?
   - Да, да, голубой, аж синий, давай раздевайся!
   - Совсем?
   - Трусы можно оставить.
   Эдик  вышел  из-за  стола  и  механически,  уставясь  на  Дукалиса,  стал
развязывать галстук. Через минуту оба стояли в комнате  в  семейных  трусах.
Трусы Дукалиса переливались зел„ным, а Каразии - фиолетовым цветами.
   - На, надень на голову, - протянул Толик дырявый полиэтиленовый пакет.  -
Нет, нет, дыркой впер„д, вот так. Вс„ видишь? Молодец.
   - Толик, ты что? Может, не выспался?
   - Впер„д, - не реагируя  на  вопрос,  приказал  Дукалис,  и  оба,  быстро
проскочив коридор, запрыгнули в дежурную часть.
   - Шапку! - лаконично обратился Дукалис к дежурному. Тот,  уставившись  на
двух оперов, как врач на  душевнобольных,  открыл  тумбочку,  достал  оттуда
милицейскую шапку-ушанку с опущенными ушами и козырьком и протянул Дукалису.
   - Вы чего, орлы, с ума спятили?
   Дукалис, не отвечая, оглядел дежурку, быстрым движением  скинул  трусы  и
остался в  ч„м  мать  родила.  Открыв  камеру,  он  шагнул  внутрь,  Каразия
безропотно следовал за ним.
   Задержанный открыл от изумления рот.
   Дукалис, нагнувшись к нему, прошептал:
   - Ну, так за что тебя задержали?
   Пока мужик соображал, что ответить и почему на доблестных сотрудниках нет
их культурных костюмчиков, Дукалис крикнул:
   - Эдик, держи ему ноги! - прыгнул на мужика и, напялив ему по самые плечи
шапку, прижал его голову к стене.
   Волосатая грудь Толика вздымалась, как у быка, когда он с силой нал„г  на
уши шапки, перекрывая бородачу весь кислород. Каразия намертво  сцепил  руки
на д„ргающихся ногах мужчины.
   - Я тебе сейчас покажу ментов, ты меня ещ„ раз пошл„шь, - шептал Дукалис.
   Через минуту он снял ушанку с головы задержанного. Лицо того посинело, из
глаз катились слезы, он конвульсивно открывал  и  закрывал  рот  и  хватался
руками за шею. Пока он д„ргался, Дукалис повернулся к Каразии и сказал:
   -  Хорошая  штука.  "Шапка  Мономаха"  называется.  Эй,  мужик,   ты   не
прикидывайся, это маленькая доза, я сейчас добавлю.
   В тесной душной камере запахло нашатырным спиртом.
   - Что это? - спросил Каразия.
   - А что, в Выборгском этого не применяют?  Зря,  отличная  вещь.  Никаких
следов.  Правда,  товарищ?  Как  дышится,  свободно?   Ну   что,   продолжим
оздоровительный сеанс?
   Дукалис понюхал шапку.
   - Нет, ну это несерь„зно. Совсем не пахнет. Эдик, сходи за пузырьком.
   Задержанный замахал руками.
   - Ага, кажется, в нас просыпаются остатки совести. Ну, слушаю, что ты там
натворил?
   - Да, да, моя работа, - захрипел бородач, -  но  я  не  хотел,  она  сама
напросилась.
   - Что это твоя работа, я и не сомневался,  -  ответил  Дукалис,  который,
разумеется, и близко не представлял, о ч„м  ид„т  речь.  -  Молодец,  ещ„  в
детском садике учат - старшим надо говорить правду.
   Он подош„л к двери камеры, дотянулся до стола дежурного, взял лист бумаги
и авторучку и вернулся назад.
   - Вот тебе бумага, напишешь сам,  как  вс„  было,  на  суде  зачт„тся.  И
смотри, без ошибок!
   Опера покинули камеру, Дукалис натянул трусы,  и  оба  вышли  в  коридор.
Стоявшие у паспортного стола дамочки томно заулыбались, увидев Толин торс.
   В кабинете Дукалис не спеша стал одеваться.
   - Эдик, пакет можешь снять.
   Тот медленно стащил пакет с головы и сел на стул.
   - Чего сидишь, одевайся.
   - А зачем, зачем вс„ это было? Пакет, трусы?
   - Ты ещ„ молодой и не предусмотрительный. Не знаю, что он  там  натворил,
но не исключено,  что  его  мы  отпустим,  после  чего  он  прямым  ходом  в
прокуратуру почешет, слышал, наверное, как грозился? А что  он  там  скажет?
Что двое голых оперов, у одного  из  которых  на  голове  был  надет  пакет,
устроили ему  "Шапку  Мономаха"?  Ну  и  как  на  него  прокурор  посмотрит?
Правильно, как только что дежурный на нас. Его после этого и  слушать  никто
не будет, а то и скорую вызовут, чтобы в дурдом отправить.  Это  же  тактика
проведения допроса, научный, психологический подход. Правда, в учебниках про
это не пишут, а зря. Полезная вещь.
   Зазвонил телефон.
   - Дукалис у аппарата.
   - Это Петров, привет, Толик.
   - Ага, л„гок на помине.
   - Слушай, совсем забыл, я мужика велел снять дежурке. У  меня  информация
есть, что он сч„тчики электрические по  ночам  свинчивает  с  подъездов.  Ты
побеседуй с ним, можешь не колоть, я вечером приду, займусь.
   - Ну, спасибо, родной.  Ещ„  раз  так  забудешь,  будешь  вместо  меня  в
выходной дежурить.
   Дукалис повесил трубку, поправил галстук и  вернулся  в  дежурную  часть.
Зайдя  в  камеру,  он  взял  у  задержанного  и  начал  читать   вслух:   "Я
чистосердечно раскаиваюсь, что на той неделе я ударил свою сожительницу Надю
Смирнову, отчего она упала и умерла. Тело я спрятал в пруду за домом.  Я  не
хотел, она напала на меня первая. Я боялся идти в милицию, долго  думал,  но
наконец сам приш„л и написал это заявление. Прошу смягчить мою участь".
   Дукалис почесал затылок, потом равнодушно посмотрел на мужика и произн„с:
   - Ну, это мы и без тебя знаем. Ты почему про сч„тчики не написал, а? Тебе
курс восстановления памяти повторить?
   - Какие сч„тчики? Не понимаю... - запинаясь, забормотал мужик.
   - Которые ты в парадных скручивал. Электрические.
   - Да вы что? Ничего я не скручивал, клянусь. Вот Надю ударил  -  было,  а
про сч„тчики ничего не знаю.
   - Ладно, разбер„мся, сиди и вспоминай.
   Дукалис захлопнул дверь камеры и ещ„ раз прочитал писанину.  "Да,  видно,
шапочка  -  действительно  хорошая  штука,  надо  будет  рискнуть  на   себе
попробовать".

   "Следователь прокуратуры Прохоров достал пистолет и прижался  к  дереву".
Кивинов на  секунду  задумался,  отложил  книгу  и  взял  список  работников
"Темпа", стоящих в очереди на машины. Фамилии, адреса.  Ну,  и  что  с  ними
делать? Вызывать  и  спрашивать:  "Простите,  это  не  вы  случайно  пришили
Суворова, а то что-то его  долго  нет?"  Да  их  всех  только  на  судимость
проверять - полгода уйд„т. А с Виктором Николаевичем что делать? В лес,  что
ли, отвезти, повесить на бер„зу и пытать, пока не вспомнит?
   Заглянул Петров.
   - Андрюха, труп у нас, возможно, криминал, не поможешь?
   - Сейчас иду. Далеко?
   - На Стачек.
   - Иди к машине, я к Соловцу зайду, может, он захочет съездить.

   Возле подъезда дома-хрущ„вки шумели люди. Опера прошли внутрь.
   - Господи, что же творится? Где ж управу-то найти? За детей страшно.
   Кивинов подош„л к дворнику, нашедшему труп, и коротко спросил:
   - Где?
   Тот молча указал на подвал.
   - Свет там есть?
   - Есть.
   Петров с Кивиновым приподняли  дверь-крышку  и  спрыгнули  вниз.  Соловец
остался беседовать с дворником. Лампочка на 15 ватт тускло освещала подвал.
   - Лужи какие-то, и откуда только, подвал-то ведь сухой?
   - Бля! Это кровь! Осторожнее, не вляпайся. Где он там?
   - Вон, в углу под коробками.
   Кивинов осторожно начал снимать пустые картонные коробки с тела.
   - Свежак, минут сорок назад примочили, кровь даже не запеклась.
   - Аккуратнее, не перепачкайся.
   Запах подвальной плесени и свежей крови густо смешались в этом  тесном  и
душном подвале. Постепенно становилось нечем дышать.
   - Миша, выбей окошко, задохн„мся. Петров вышиб подвальное оконце.
   - Кошмар!
   Кивинов снял последнюю коробку и застыл как вкопанный.
   На полу в луже крови лежало какое-то месиво, когда-то  бывшее  человеком.
От головы осталось одно сплошное бурое пятно.
   - Кто ж его так? Невероятно! Хорошо хоть сразу нашли, через неделю бы уже
гнить начал.
   У Кивинова зачесались ноги. Подвальные блохи. В подвал заглянул Соловец.
   - Ну что там?
   - Мокруха, Георгич.
   -  Давайте  сюда,  здесь  кое-что  есть.  Петров  с   Кивиновым   второго
приглашения ждать не стали - блохи начинали подниматься выше.
   - Смотрите, - сказал им Соловец, когда опера вылезли. От подвала  тянулся
след из кровяных капель, вверх по лестнице и на второй этаж. Стены  подъезда
тоже были все в кровавых мазках.
   - Пошли!
   След обрывался у обшарпанной двери.  Соловец  нажал  звонок.  Тишина.  Он
приложил ухо к двери и прислушался. Затем стукнул кулаком в дверь.
   - Ломай!
   Петров отош„л на пару шагов и, прыгнув, ударил ногой в  замок.  Картонная
дверь вылетела с первого удара.
   Кивинов заскочил в квартиру. Петров с Соловцом следом. Кровь была повсюду
- на полу, на обоях, на мебели.
   - Сюда!
   Кивинов опустил руку с пистолетом. В одной из комнат  на  тахте  спокойно
похрапывал мужик. В этой комнате, говоря языком протокольным, первоначальная
обстановка нарушена не была. Соловец ткнул мужика.
   - Вставай, вредно дн„м спать.
   Мужик шевельнулся и приоткрыл глаза. Затем сел на тахте и почесал  грудь.
Наличие в квартире посторонних людей абсолютно его не удивило.
   - Чего надо?
   Мужику было лет тридцать, тр„хдневная  щетина  и  опухшие  красные  глаза
говорили о том, что он сейчас в  крутом  запое.  Под  ногами  перекатывались
пустые флаконы жидкости для обезжиривания.
   Петров не стал объяснять мужику, что именно им надо. Он  схватил  его  за
майку, вытащил в коридор и, ткнув его носом в кровь, спросил:
   - Что это?
   Тот посмотрел немного на кровавые следы и сел на табуретку.
   - Дай закурить.
   - Я тебя спрашиваю - что это?
   - Да не знаю я. Уснул - вс„ в порядке было. Вы чего, менты, что ли?
   Соловец шарнул ладонью по затылку мужика.
   - Не проспался ещ„, да? Я тебя сейчас быстренько разбужу. Кто это сделал,
кто?
   - Да пош„л ты, не помню я ничего.
   - Миша, давай орла этого в УАЗик, поехали в отдел. Нам тут больше  делать
нечего. Сейчас прокуратура приедет. Они труп  оформят,  а  участковые  обход
сделают. Впрочем, ладно, ты дождись их здесь, а мы поехали. Смотри, чтобы  в
подвал никто не лазал.

   В отделении мужик протрезвел. Кивинов  налил  ему  пива,  и  тот  немного
поправил здоровье.
   - Давай, Коля. В поганую ты историю влип.  У  тебя  в  квартире  убийство
произошло, а кроме тебя там никого. Понимаешь, чем пахнет?
   - Да вы что, мужики? Не убивал я  никого.  Правда,  когда  уснул,  вс„  в
порядке было, клянусь. Я же работяга, зачем мне кого-то убивать?
   - Где работаешь?
   - На Кировском, Только сейчас в отпуске бессрочном, четв„ртый месяц  уже.
Работы нет, платят пособие по четыре штуки в месяц. Жену в деревню отправил,
к матери.
   - А пь„шь на что?
   Николай замялся.
   - Квартиру сдаю иногда.
   - Вот видишь, Коля, ты работяга, не судимый, и век бы в милицию не попал,
да вот сейчас влип круто. Прокуратура тебя точно закроет. А в тридцать  пять
лет в первый раз на ки-чу попасть тяжело  будет.  Тебе  это  надо?  Ты  себе
помочь не хочешь, а мы тебе что должны? Да  тебя  подставили  под  статью  с
чистой совестью, а ты кого-то выгораживаешь. Слышь? Тогда так  и  скажи.  Мы
тебя пока не просим на протоколе  расписываться.  Вместе  потом  решим,  что
записать. Я тоже думаю, не твоих рук это дело, ты здесь крайний, пойми.
   Коля т„р лоб.
   - А не помнишь  ты  потому,  что  думаешь,  что  тебя  это  не  косн„тся.
Отсидеться хочешь, моя не  знаю  ничего!  Не  получится!  Дурак,  ведь  тебя
следующего грохнут! Ты  жив,  пока  здесь  сидишь!  Там  же  не  люди  были.
Показать, что с мужиком сделали, показать? Ну, говори!
   - Ладно, семь бед - один ответ. Что  я,  из-за  кого-то  на  нары  пойду?
Козлы. Зачем я их пустил?
   - Рассказывай.
   - Квартиру они у меня снимали.
   - Кто они?
   - Четверо из Свердловска. Молодые. Я им второй раз сдаю. Не знаю, что тут
в городе делают. Позавчера снова приехали, на  недельку  попросились.  Я  их
как-то на Ветеранов видел, они колпаки крутили, ну, знаете, с шариком.
   - Знаю.
   - Старшего Максимом звать, рыжий такой, ещ„ одного - Босс,  а  других  не
знаю как. В прошлый раз только Макс с Боссом были.
   - Что сегодня было?
   - Не помню я, честно. Мы с утра вместе выпили, они угостили. Потом я  ещ„
принял. Они туда-сюда  ходили,  бегали.  Потом  я  уснул,  а  вы  разбудили.
Поверьте, ну не знаю я, кого они грохнули. Я вам  сначала  боялся  говорить,
они шальные какие-то, испугался. Бывало, Макс прид„т, глаза  навыкате,  чушь
нес„т, как будто заговаривается, а потом за  нож  схватится  и  давай  стену
тыкать, орать, как псих, хотя вроде и не пьяный.
   - Сколько лет ему?
   - Не знаю, на вид - восемнадцать-двадцать.
   - Где его найти можно? Коля пожал плечами.
   - Не знаю, честно, не знаю. Я даже фамилии его не знаю.  Из  Свердловска.
Вс„, больше ничего не рассказывал.
   - Думай, Коля, думай. Он же псих, он верн„тся, он тебя достанет!
   - Сейчас, что ещ„? О, вспомнил. Он, в прошлый раз  когда  приезжал,  бабе
одной звонил, кажется, в Гатчину, мне потом  сч„т  с  АТС  приш„л.  Он  дома
где-то валяется, если не выкинул.
   - Понял. Когда это было, вспомни точнее?
   - Сейчас июнь? В апреле он приезжал, а звонил, кажись, в десятых числах.
   Соловец переглянулся с Кивиновым. Взгляда было  достаточно.  Кивинов  уже
бежал на выход из отделения. До  телефонного  узла  было  полчаса  езды.  Он
поймал в дежурке водителя Сердобойцева, и через  минуту  машина  неслась  по
Стачек.
   Рыжий Макс. Из Свердловска. Пропавшие водители. Васильев в тюрьме. Убитый
в подвале. Анна Петровна. Пошла раскрутка, пошла! Азарт. Бешеный. Вижу цель!
Игра, охота ничто по сравнению с этим  азартом.  Я  достану  тебя!  К  ч„рту
теории, я пробью эту стену! Давай, жми, жми! Это не надо  обществу,  это  не
надо начальству, это надо мне!"

   - Георгич, это точно в Гатчине.  Записывай  адрес.  Я  сейчас  вернусь  и
рван„м туда!
   Через полчаса Кивинов вернулся с  узла.  Опера  снова  сели  в  машину  и
понеслись в область.
   - Только бы повезло. Если сд„рнут из города, тогда вс„ -  "глухарь".  Ну,
составим фоторобот этого Макса, а дальше что? Он в Питере уже не появится.
   - Да, тут как подфартит.
   Каразия с Дукалисом  сидели  сзади.  Дукалис  обтирал  тряпкой  смазку  с
автомата, а Каразия курил, пуская дым в открытую форточку.
   - Мы рановато приедем. Он что, сразу туда побежит? Он же  в  крови  весь,
отсидеться должен.
   - Подожд„м до утра, если понадобится. Завтра отоспимся.
   - Я завтра по району дежурю.