л в этом институте, правда, в качестве  экскурсанта.
Здесь располагался единственный в городе музей судебной  медицины.  Довольно
любопытные экспонаты имелись  в  этом  музее.  Отрезанные  и  заспиртованные
головы, человеческие эмбрионы, даже половые органы с татуировками.  Ткани  и
кости со следами различных ранений. Но вершиной этой необычной выставки  был
экспонат, вполне соответствующий совковому быту и, разумеется, нашей бытовой
преступности.  В  одной  из  кладовых  за  столом  сидел   самый   настоящий
мумифицированный покойник с ножом в груди. Обстановка  кладовки  остроумными
служащими была подобрана очень  натурально  и,  можно  сказать,  со  знанием
жизни. Недопитая бутылка на  столе,  куча  хабариков,  драные  обои,  мусор,
тухлая закуска. Да и сам мертвец был далеко не принц Уэльский.
   Как объяснили в музее,  на  этом  экспонате  молодые  следователи  учатся
составлять  протокол  осмотра  места  происшествия.  Ну   что   ж,   теория,
максимально приближенная к практике. Это надо только  приветствовать.  Жаль,
обычным гражданам доступ в музей закрыт,  и  не  все  могут  по  достоинству
оценить необычные экспонаты,
   С воспоминаниями о музее Кивинов  наконец  добрался  до  типового  здания
общаги, Спросив на вахте, в какой комнате живет Рита Малинина,  он  поднялся
на этаж.
   В общаге, вероятно, шел  ремонт.  Деревянные  малярные  козлы,  бидоны  с
краской, кисти в  полнейшем  беспорядке  складировались  в  коридоре.  Смесь
запаха олифы, скипидара и старых обоев резко ударила в нос Кивинову,  и  он,
не задерживаясь, кинулся к нужной двери и пару раз стукнул.
   - Да, да,- раздался приятный голосок. Кивинов вошел.
   На кровати сидела симпатичная мадам в простеньком халатике и  в  тапочках
на босу ногу. Привычно окинув быстрым взглядом  комнату,  Кивинов  убедился,
что, кроме мадам и второй кровати, в комнате больше  ничего  интересного  не
наблюдается.
   - Мне бы Риту,- жалобным голоском проблеял Кивинов.
   - Риты нет. А вы кто?
   - Я люблю ее,-  сконфуженно  уставившись  в  пол,  еле  слышным  шепотком
произнес Кивинов.- Такое дело, понимаете ли.
   Девушка ухмыльнулась и с удивлением взглянула на опера.
   - Проходите. Вообще-то Риту многие любят.
   - Я не перенесу, зачем вы так жестоки?- положив  руку  на  сердце,  опять
прошептал Кивинов.
   - А кто вы? Может, Рита рассказывала мне про вас.
   - Нет, Я люблю ее тайной любовью. Тайной и  страстной.  Так  где  она?  В
институте, что ли, или на танцы пошла?
   - Я не знаю. Может, домой уехала. Ее уже две недели нет.
   - Как две недели?! А кого же я тогда позавчера  любил?  О,  пардон,  я  в
платоническом смысле.
   - Не знаю, кого вы любили в платоническом смысле, но я не видела Риту уже
недели две.
   Кивинов опустился на вторую кровать. Сесть на кровать  рядом  с  девушкой
ему не позволяла природная застенчивость и милицейская выдержка. Запах олифы
так и не пропал. Как можно жить в такой атмосфере?
   - Так, так, так, а вы у нас кто?
   - Я Марина.
   - Соседка?
   - Да, и подруга.
   - Надо же. В наше время  бывает  еще  и  дружба.  А  позвольте  спросить,
Марина, вас как подругу не настораживает такой пустячок,  что  объект  вашей
дружбы отсутствует вот уже две недели?
   - Да нет. Она и раньше пропадала.
   - Что, на две недели?
   -  Бывало  и  больше.  Правда,  если  она   в   Челябинск   уезжала,   то
предупреждала.
   - Но ведь в институте за пропуск занятий можно двойку  схватить  или,  не
дай Бог, вылететь. Что тогда делать?
   - У нас с этим не очень строго. Многие по три  месяца,  гуляют.  Лишь  бы
зачеты сдать.
   - Замечательно, То-то я гляжу, некоторые наши врачи мне все время один  и
тот же диагноз ставят - ОРЗ. Прихожу с больным коленом, а говорят  ОРЗ.  Ну,
это к слову. Раз говорят, значит так оно и  есть.  Да.  Ну,  ладно.  Я  хочу
открыть вам один секрет. Мало того, что я люблю Риту, так еще  и  работаю  в
ментуре, а если точнее - в уголовном розыске.  Как  вы  думаете,  она  может
ответить мне взаимностью?
   - Вы из милиции? - удивленно спросила Марина, тут же поправив задравшийся
халат.
   - А,- махнул рукой Кивинов.- Не  берите  в  голову.  Давайте  лучше  кофе
выпьем и о любви поговорим. Но Ритка, коза. Уехала и не  предупредила  меня.
Погоди-ка, а может она записку какую оставила? Это ее  тумбочка?  Значит,  и
блокнотик ее? Наверняка не пустой, смотри, какой потрепанный.
   Кивинов взял с тумбочки черный блокнот и наугад  открыл.  Из  него  выпал
почтовый конверт.
   - Это письмо, что ли?- спросил он у Марины.- Точно, письмо. От  кого?  Не
дай Бог, от хахаля. Я  не  перенесу.  Не,  не  от  хахаля.  Оля  из  Самары.
Нормалек. Что тут нам Оля пишет?
   - Это бывшая наша студентка. Она дружила с Риткой. А чужие письма  читать
нехорошо.
   - Да?! Но вы забыли сделать поправку на  мою  профессию.  Сейчас  во  мне
говорит такой махровый-махровый мен-тяра без всяких намеков на совесть.  Так
что придется потерпеть. Можете отвернуться, пока я буду читать.
   Марина пожала плечами и воткнула вилку чайника в розетку.
   Кивинов пробежал письмо глазами  и,  вопросительно  взглянув  на  Марину,
хмыкнул.
   - А это как понимать? "Напоследок, Ритуля, поздравляю тебя с  8  марта  -
днем всех трудящихся женщин - и желаю тебе большой и светлой  любви,  лучше,
конечно, в СКВ".
   Марина опять пожала плечами,
   - Я не про СКВ спрашиваю и даже не про трудящихся  женщин.  Я  спрашиваю,
почему письмо распечатано? Ведь Ритули, крошки моей, нет уже две недели, а 8
марта было у нас два дня назад. От силы три. Не  больше.  Стало  быть,  если
принять во внимание, что  чужие  письма  читать  нехорошо,  то  письмо  было
вскрыто и прочитано самой Риточкой. ферш-тейн? Числа этак шестого-седьмого.
   - Может, она приходила, когда меня не было?
   - Да ну? И записочки не оставила? Мол, жива, здорова, не  волнуйся.  Тоже
мне подруга. Заставляет волноваться такую  симпатичную  девушку,  я  уже  не
говорю о себе. Весь извелся.
   -Я не знаю, где она,- повторила Марина.
   - Жаль. Придется искать самому. Вероятно,  в  пунктах  обмена  валюты  на
любовь. А там у меня много знакомых. Кстати, может, и с тобой встретимся.
   - Что вы обзываетесь!
   - Это в детском садике ребятишки обзываются, по глупости. А мы,  взрослые
люди, просто иногда циничны не в меру и называем  все  своими  именами.  Так
что, пардон, если что. И кстати,  не  рекомендую  тебе,  крошка,  носить  на
пальце колечко в поллимона  весом.  Из-за  этого  могут  и  придушить.  Как,
например, Ритину подружку, Леночку.
   Марина автоматически взглянула на свои руки, а потом перевела  взгляд  на
Кивинова.
   - Так вы из-за Лены Ковалевской?
   - Где Рита?
   Марина засмущалась.
   - Ну, я, я... Как вам сказать?
   - Вспоминай быстрей. Надо и ее срочно предупредить  насчет  бриллиантовых
колец. Ишь, моду взяли, брюлики в таком возрасте носить. Свистульки.
   Марина посмотрела в окно, никак не решаясь начать.
   - Давай, давай,-  приободрил  ее  Кивинов.-  Начни  примерно  так:  "Рита
предупредила меня, что если ее будут искать, то я не знаю, где  она.  Но  на
самом деле она прячется..." Передаю микрофон.
   - Нет, я не  знаю,  где  она  сейчас.  Но  она  действительно  приходила.
Сказала, что она поживет немного у знакомого, и попросила, чтобы я  сказала,
если ее будут искать, что она уехала домой.
   - Мариша, ну зачем ты все время придурка из меня делаешь?  Может,  внешне
я, конечно, и похож на убогого, но с мозгами у меня все в порядке.
   - Я правду сказала.
   - Почти правду. Рита пропала не две недели назад. Она ушла  максимум  дня
три-четыре назад - все шмотки ее  здесь  остались.  Или  это  твои  вещи  на
вешалке? Тогда чьи вон те? И еще вопрос. Сомневаюсь, что она  не  нарисовала
на всякий случай телефончик, по которому ее можно найти, а то вдруг что.
   Чайник зашумел. Кивинов поднялся, выдернул штепсель, бесцеремонно взял  с
полки два немытых стакана, сполоснул их кипятком, выплеснул воду в  форточку
и открыл банку с кофе, в которой на поверку оказался  чай.  Хорошо  хоть  не
молочная смесь. Порывшись на полке, он достал  предмет,  похожий  на  ложку,
сыпанул в стаканы чая и залил кипятком.
   - Оригинальная ложечка.
   - А! Это медицинская. Содержимое желудка извлекать при вскрытии.
   Кивинов сплюнул.
   - Да не бойтесь, она новая.
   - Веселые вы девчата. Кольца с бриллиантами таскаете, а ложек  нормальных
нет. Надеюсь, хлеб вы не скальпелями режете? Итак, продолжим. Что там у  нас
с телефоном?
   - Она ничего не оставляла. Я, честное  слово,  не  знаю,  где  она.  Могу
только предполагать. Но это между нами. У нее парень недавно появился  -  то
ли Артур, то ли Альберт, я точно не  помню.  Она  ничего  мне  про  него  не
говорила. Я разговор ее по телефону случайно слышала. Там, внизу,  у  входа,
аппарат висит. Она по нему разговаривала. Я спросила, что это за  парень,  а
она разозлилась - не твое дело, не суйся в мою личную жизнь. Мы  тогда  даже
поругались.
   - Так с чего ты взяла, что она сейчас у этого парня?
   - Она в последнее время изменилась очень. Мы ж  на  виду  друг  у  друга,
любые перемены сразу в глаза бросаются. Раньше на дискотеки вместе ходили, в
кабаки, а сейчас она никуда со мной не ходит - после занятий переоденется, и
до вечера.
   - А как насчет вспомнить поточнее, когда этот подлец Альберт-Артур склеил
мою крошку? Существует множество временных ориентиров, как то дни  рождения,
юбилеи, праздники? Прикинь-ка.
   Мариша подняла глаза на потолок. Кивинов давно заметил,  что  когда  люди
задумываются, они смотрят в потолок, будто там что-то написано.
   - Звонила она где-то после Нового года. В холле еще Дед  Мороз  стоял  из
папье-маше.
   - Так, так, прекрасно. А когда могла познакомиться?
   - Не знаю. На Новый год она к предкам"  в  Челябинск  летала.  На  неделю
где-то. Я ее сама провожала. А перед отлетом  она  вряд  ли  с  парнем  была
знакома. Мы на вечер институтский ходили. Если бы  у  нее  кто-нибудь  тогда
появился, она бы с ним и заявилась.
   - Ну, это вовсе не обязательно.
   - Нет, нет, я Ритку знаю. Она любит пыль в  глаза  пустить.  Мол,  первая
красавица королевства, смотрите, какого хахаля оторвала.  По  крайней  мере,
ничего необычного я в ней тогда не заметила.
   - Ладно. Она подрабатывала в поликлинике?
   - Да, работала, хотя я не понимаю, зачем ей это было нужно. Денег  у  нее
хватает.
   Кивинов помешал чай прозекторской ложечкой.
   - А откуда? Любовь за СКВ?  Так  это  сейчас  не  актуально,  поэтому  не
выгодно. Сутенеры все  отбирают,  рэкетиры  там  всякие,  так  что  накладно
выходит. Что тогда?
   - Я не знаю. Честно, не знаю. Родители ей мало присылают. Но она  же  мне
не все рассказывает. Может, парень  этот  ей  дает.  У  нее  ведь  только  в
последнее время деньги появились.
   - А у тебя?
   - Мне родители немножко присылают,
   - Хорошо. Не буду больше приставать со всякими глупостями,
   Кивинов допил чай, ополоснул стакан и снова вылил воду в форточку, только
на этот раз выкинув туда же ложечку.
   - Нормальную купите. Да, надеюсь, разговор у  нас  был  сугубо  интимный.
Если что, я расскажу Ритке про Артура-Альберта, и она тебе морду набьет. Все
ясно?
   - Да.
   - И второе. Если вдруг моя любовь объявится, пускай позвонит вот по этому
телефону. Пусть не дрейфит.  Я  не  буду  приставать  к  ней  с  постельными
вопросами.
   Кивинов еще раз посмотрел на  Марину.  "А  может,  влюбиться  в  нее  для
разнообразия? Вроде ничего деваха. Все на месте". О том, что  пора  уходить,
напомнил ему тяжелый запах краски.
   - Ладно, вроде бы я вас не объел. Разрешите мне на память  записать  ваши
тактико-технические данные в виде фамилии и прочих паспортных формальностей,
после чего я немедленно исчезаю. Хочется надеяться, что вы меня не забудете,
а впоследствии даже где-то полюбите. Покедова.
   Кивинов, записав  сведения  о  Марине,  вышел  из  комнаты.  После  чего,
выполнив ужасно нудную и скучную процедуру опроса соседей, он  направился  к
остановке. Соседи ничего толкового не поведали, за исключением  того  факта,
что у-Ритки-Маргаритки действительно объявился новый обожатель  ее  стройной
фигуры и чистой души. Но ни имени, ни фамилии, а тем более адреса  никто  не
знал. Это Кивинов логично объяснил толщиной ремонтируемых общажных стен,  не
позволяющей даже при всем желании подслушивать соседские разговоры.
   Можно, конечно, было еще немного поамурничать с Ма-ришкой  и  в  процессе
любовных ласк выяснить-таки телефончик Альберта-Артура. Это, кстати, было бы
весьма  приятным  занятием.  Она  девчонка  ничего.   С   внешней   стороны,
разумеется. О стороне внутренней за десять минут ничего не  узнаешь.  Но  на
шесть были вызваны люди по материалам, а значит времени оставалось  как  раз
на дорогу.
   Пока Кивинов шел до остановки, в голову его лезли всякие умные  мысли  по
поводу только что состоявшейся беседы. Во-первых, непонятно, зачем так резко
свинтила подружка покойной Леночки. Даже на похороны не  пришла.  Во-вторых,
все-таки неясно, откуда у девчат деньги. Ну, Марина - понятное дело:  предки
богатые, могут колечко или видик  подарить.  А  эти  две  лисички-сестрички?
Стипендия да халтура - тьфу, только на еду. Ну, любовь  поменять  на  баксы.
Тоже, в принципе, не зажируешь, да и сомнительно, чтобы у студенток это было
поставлено на широкую ногу.  Так,  под  настроение.  Ну,  наркоту  лишнюю  в
поликлинниках зажимать. Тоже не большое дело - много не наворуешь. Хм.  Хотя
как сказать. Колечко-то Леночка у Воробья приобрела и наверняка по  дешевке.
Этому лишь бы ширнуться, все отдаст. А где гарантия, что кроме этого  кольца
Воробей или какие другие пташки-наркомашки ей что-нибудь еще не сдавали? Да.
Отсюда, наверное, у подружек и денежки.
   А собственно, зачем голову ломать - есть у них деньги, нет у них денег? У
Леночки уже точно нет, ей они и не нужны, А до Риты вообще  дела  не  должно
быть никакого. Мало ли, человек загулял где. Сам, что ли, не зависал? Убийца
изобличен, арестован, зачем кого-то там искать?
   Воробья понять можно. Он за любую  ниточку  хватается,  еще  и  не  такие
версии строить будет. Хотя, с другой стороны...  Да...  Как-то  в  башке  не
укладывается. Будь на моем месте кто посторонний, обыкновенный человек, даже
не мент, ему мигом стало бы все ясно и понятно. Вот для матери  Ковалевской,
например, все ясно. Но я-то не  посторонний.  Я  ведь  шесть  лет  на  своей
территории и людей многих ой как хорошо изучил. Вот в чем  смысл  работы  на
территории. Ты врастаешь в свой участок, ты живешь его жизнью и  знаешь  его
хорошие и плохие стороны. Как врач,  к  примеру,  знает  о  болезнях  своего
постоянного пациента. А посторонний человек, каким бы гениальным сыщиком или
следователем он ни был, этого не знает и поудит только по имеющимся  фактам.
А к чему это я? Как будто оправдываюсь перед кем-то. Перед  собой,  что  ли,
оправдываюсь? А ведь Воробей не убийца, не может он человека завалить.  Даже
не знаю, что это. Интуиция? Я не верю  в  нее.  Что  тогда?  Почему  я  могу
определить, кто способен, а кто не способен. Не знаю. Но Воробей не  убивая,
это однозначно,
   Подошел трамвай. Кивинов вынул руки из карманов и сел в вагон.

   Начальнику отдела внутренних
   расследований ГУВД г. Санкт-Петербурга,
   подполковнику милиции Чеснокову И. П.
   РАПОРТ
   Докладываю, что в ходе работы по проверке фактов, указанных  в  заявлении
гражданина Чернохвостова, установлено следующее:
   27 января 1994 года гр-н  Чернохвостов  действительно  доставлялся  в  85
отделение милиции. В книге учета  задержанных  лиц  имеется  соответствующая
запись. Согласно указанной книге, Чернохвостов находился в отделе три  часа,
после  чего  был  отпущен.  Причина  задержания   не   указана.   Сотрудник,
разбиравшийся  с  Чернохвостовым,-  оперуполномоченный  уголовного  розыска,
лейтенант милиции Петров М. А.
   Проведенным негласным наблюдением под видом  заявителя  установлено,  что
именно Петров схож по всем  приметам  с  сотрудником  по  фамилии  Соловьев,
упоминающимся в заявлении Чернохвостова, то есть имеет рыжий пиджак и лобные
залысины.
   Для  изобличения  Петрова   в   связях   с   мафиозными   структурами   и
вымогательстве  предлагаю  осуществить  разработку  под  условным  названием
"Твин-фикс" с проведением ряда негласных мероприятий.
   Старший оперуполномоченный
   отдела внутренних расследований
   криминальной милиции
   майор милиции Тыртычный А. Н.
   Резолюция: Согласен. Подпись. Число.

   ГЛАВА 4
   Инга нарисовала на запотевшем стекле машины рожицу и улыбнулась. Ей  было
хорошо. Она покрутила ручку настройки приемника  и  поймала  легкую  музыку.
Сон, начавшийся так неожиданно, не кончался, а представал перед  ней  новыми
сверкающими  гранями,  открывая  чарующие  стороны  жизни.  Конечно,  ей  не
хотелось просыпаться. Она даже потеряла счет времени  в  этом  сне.  Сколько
прошло, день, два, неделя? А какая, в сущности, разница? Она жила этим сном,
даже когда Альберта не было рядом.  Тяжелые  мысли  она  с  легкостью  гнала
прочь, потому что у нее появился Он.  Случись  завтра  какая-нибудь  ужасная
трагедия, она тут же позабыла бы о ней.
   Мокрый  снег  прилипал  к  стеклу  и  стекал  каплями  на   капот.   Инга
приподнялась на сидении, посмотрелась в зеркальце  заднего  вида,  поправила
прическу. Затем одернула взятый на время у подруги плащ  и,  прикрыв  глаза,
снова откинулась на спинку кресла.
   Альберт вернулся быстро. Он сел за руль  и  начал  шарить  в  карманах  в
поисках сигарет. Достав пачку, он обнаружил, что они пустая, зло  скомкал  и
выбросил за дверь.
   - О, черт!
   - Позвонил?
   - Дома нет.
   - Не переживай, позвонишь попозже.
   Альберт взглянул на часы, повернул  ключ  зажигания  и  резко  переключил
передачу. Машина дернулась и рывком вырулила на середину дороги.
   - Посмотри в бардачке, может там сигареты завалялись?
   Инга подняла крышку и заглянула внутрь.
   - Кажется нет. Господи, а это что?
   - Убери. Газуха. Для самообороны. На всякий случай,
   - А разве можно?
   - У меня разрешение есть.
   - Из милиции?
   - Да.
   Инга покрутила никелированный револьвер,  заглянула  в  дуло  и  положила
оружие обратно в бардачок.
   По  радио  запустили  бодрый  рок-н-ролл.  Альберт  раздраженно  выключил
радиоприемник.
   - Неприятности? - осторожно спросила Инга. Он мельком взглянул на нее, но
ничего не ответил. Она не стала навязываться с расспросами. В конце  концов,
она для него никто, а то, что он вот уже несколько дней катает ее на  машине
и угощает в шикарных ресторанах, еще  ни  о  чем  не  говорит.  Она  боялась
оттолкнуть его от себя,  поэтому  воздерживалась  от  лишних  вопросов.  Она
воспринимала  все  его  действия,  как  аксиому,   предоставляя   ему   роль
полновластного хозяина.
   - Мы сейчас съездим еще в одно место. Ты посидишь в машине, я - быстро.
   - А где ты живешь?
   - В центре, у Московского вокзала. Как-нибудь надо будет пригласить  тебя
к себе.
   - Своя личная квартира?
   - Да.
   Прежде она никогда бы не посмела спросить его об этом.  Даже  сейчас  она
задала этот вопрос без всякой задней мысли, а просто чтобы не молчать. \
   Он явно не хотел разговаривать. Она повернулась, стерла рожицу на  стекле
и  стала  смотреть  в  окно.  Минут  через  десять  машина  остановилась   у
сталинского дома.
   - Посиди, я сейчас.
   Она опять включила радио.  Скучно.  Она  потянулась  к  крышке  бардачка,
открыла ее и достала револьвер. Красивая штучка. Она включила боковой плафон
освещения и поднесла оружие поближе к свету.  "Кольт  Кобра"  -  прочла  она
надпись на эмблеме, стоящей чуть сбоку рукоятки. Слегка нажала на курок.  Он
не двигался. Она выключила свет, прицелилась в одинокого  прохожего,  понуро
бредущего по улице, но тут  же  опустила  пистолет  и,  вздохнув,  убрала  в
барда-чок,
   Радиостанция запустила в эфир рекламн