н, и я вас в чем-то понимаю. Но
вы забыли одну вещь, дражайший Станислав Игоревич.
   Я привстал со стула и в упор посмотрел на Короткова.
   - Из-за ваших дурацких разборок могли пострадать  невинные  люди.  Вы  же
сознательно устроили стрельбу в таком людном месте. Да это чудо, что,  кроме
Осипова, никто не погиб! Да, а Афанасьев? Он-то в чем провинился?
   - Слушайте, вы уже второй раз этого  Афанасьева  упоминаете.  Не  знаю  я
никакого Афанасьева. Что за чепуха?
   - Верно, верно,  вы  его  могли  и  не  знать,  вы  не  исполнитель.  Ваш
гениальный план приводил в исполнение менеджер и все  вопросы  к  нему.  Так
вот, товарищ директор, этот самый Афанасьев два дня назад  найден  в  лесном
массиве Ленобла-сти в обгорелом виде, с  огнестрельным  ранением  головы.  И
вряд ли бы его кто опознал, не забудь ваши стрелки  снять  с  него  часы.  А
часики с  гравировкой  оказались.  Сегодня  ее  выявили  и  утром  в  сводке
сообщили. Так что насчет вашего официального права  защищаться  от  бандитов
своими методами, лучше помалкивайте.
   Станислав Игоревич вопросительно взглянул на Трофимова.
   - Сашка, в чем дело?
   - Я не говорил тебе ничего. Козел этот  сам  виноват,  не  хотел  "бабки"
брать. Заладил свое: "Я в ваши игры не играю, я в ваши игры не играю..." Вот
и пришлось... А куда было деваться?
   - Это уж точно, - заметил я, - чего мелочиться?  Где  один,  там  и  два.
Подумаешь, вон сейчас по десять валят, а мы всего двоих замочили. Ерунда. Да
расслабтесь вы, товарищ директор. В тюрьме не любят, когда напрягаются.
   - Я не убивал.
   -  Естественно.  Но   организатор   несет   ответственность   наравне   с
исполнителем.
   - У вас нет доказательств, что это я все организовал.
   - У меня их не было до прихода сюда. А теперь есть.  Но,  разумеется,  не
для  суда.  А  для  кое-кого  другого.  Для  вашей  "крыши",  к  примеру.  И
доказательства вот в этом  дипломате.  Там  магнитофон  лежит,  мой  монолог
записывает и все ваши реплики. Ну,  а  "чижикам"  останется  воспользоваться
системой Станиславского - верю-не-верю. Я думаю, они поверят. Что дальше вас
ждет, аж подумать страшно.
   Я поднял дипломат с пола и положил к себе на колени. Затем погладил, сдул
пыль и продолжил:
   - Но я же в начале говорил, что кто-то зарабатывает, разгадывая тайны,  а
кто-то - их храня. Так вот, за хранение этой маленькой тайны  я  прошу  семь
миллионов, всего одну десятую. Семь миллионов и дипломат ваш. Как вы на  это
посмотрите, господа?
   - Отрицательно, - ответил Трофимов. - Мы заберем ваш чемоданчик даром.
   Он повернулся во вращающемся кресле и нажал на одну из кнопок  на  столе.
Через несколько секунд количество присутствующих на деловом совещании  людей
увеличилось еще на трое человек. Все бойцы как  на  подбор,  с  ними  дядька
Черно... Нет, нет, эту у Пушкина, а у этих бойцов -  автомат.  Как  я  успел
заметить, довольно старой модели. Но наверняка в исправном  состоянии,  судя
по Осипову и Афанасьеву. Что было в карманах у двоих других визитеров я даже
близко не представлял. Может даже гранаты.
   - Возьми у него дипломат, - отдал команду Трофимов.
   Чтобы не оказаться  жертвой  напрасного  рукоприкладства,  я  без  лишних
вопросов протянул дипломат. Лариса Андреевна побелела как мел.  Наверно  она
догадалась, что сейчас меня того, как Осипова, и  не  исключено,  что  и  ее
потом. За компанию, так сказать. Как ненужного свидетеля.  Чтобы  подбодрить
ее, я дружески ей подмигнул. Других  действий,  вроде  того,  чтобы  достать
пистолет и открыть беглый огонь, я предпринимать не собирался - с расстояния
в полтора  метра  на  меня  смотрело  дуло  автомата.  В  общем-то,  я  себя
чувствовал тоже не очень хорошо. Расчет расчетом, но всякие  там  отклонения
от плана не исключаются. Штука такая, как повезет.
   Пока я рассуждал о состоянии своей и бухгалтерской души, Трофимов  открыл
дипломат и уставился в него ничего не понимающим взглядом.
   - Что это?
   Я приподнялся и тоже заглянул в дипломат.
   - Ах это? Ничего особенного. Это весы. Обычные  напольные  бытовые  весы.
Измерять вес человека.
   - Что? Весы? Зачем? А где магнитофон?
   - Магнитофон тоже имеется. Вернее, микрофон. Лариса Андреевна,  протяните
руку под стол. Вон туда. Пощупайте крышку снизу. Нашли?  Отрывайте!  Смелее,
он не взрывается.
   Лариса извлекла микрофон и положила перед собой на стол. Первым въехал  в
ситуацию Трофимов.
   - Двери, двери закрой! Вот ключ!
   Один из парней бросился к дверям.
   - Шура, ключ не входит!
   "Еще бы он входил, - подумал я, - я что, зря "Стимо-рол" жую?" Прежде чем
зайти к бухгалтеру, я тщательнейше вытер ноги, одновременно с тем засунув  в
замочную скважину резинку.
   Больше никто ничего предпринять не успел. Двери под ударом кованых  сапог
распахнулись, и в кабинет  ворвалась  тяжелая  пехота  в  лице  ОМОНовцев  с
автоматами, касками и даже щитами.
   Парень с автоматом резко обернулся на шум, совершенно позабыв обо мне.  Я
прыгнул ему на спину  и  аккуратно  врезал  по  макушке  вовремя  вытащенным
пистолетом. Этого вполне хватило, чтобы он  больше  не  дергался.  Остальные
тоже уже не  дергались.  С  ОМОНом  шутки  плохи,  они  и  по  стенке  могут
размазать.
   Следом за тяжелой пехотой в кабинет вломилась  пехота  легкая  -  в  лице
Филиппова и Ромы.
   Коротков, уже в наручниках,  не  попытался  даже  подняться  со  стула  и
произнести обычное в таких случаях: "В чем дело?"
   Я подошел к Трофимову.
   - Ну что же вы, Шурик? Нельзя же все время  думать  так  стереотипно.  Вы
знаете, если возле нового забора положить кусок  мело,  то  что  напишут  на
заборе девять из десяти человек? Ну конечно, то самое слово! Не могу сказать
его вслух, здесь дама. Да вы и сами догадались. А напишут  они  его  потому,
что ничего другого им просто в голову не придет! Стереотип мышления. И когда
я предложил вам заплатить мне семь "лимонов", вам ничего другого в голову не
пришло, кроме того, что я взяточник и строю отношения с людьми исключительно
на деньгах. Да ладно, не переживайте, я тоже не такой умный, как кажется,  и
тоже думаю иногда весьма примитивно.
   ОМОНовцы уже расставили  всех  присутствующих  лиц  мужского  пола  вдоль
стены, подняли им  руки  в  наручниках  и  теперь  дружески  охлопывали  под
мышками, словно ребята были обмороженными и нуждались в интенсивной терапии.
   К  концу  "согревания"  на  столе  бухгалтера  появились   пара   газовых
пистолетов, кастет и россыпь патронов.
   - Можно в машину? - спросил меня старший пехотинец.
   - Минуточку
   После того как ребята  избавились  от  лишнего  веса,  я  решил  провести
нехитрый эксперимент. Я достал из  дипломата  весы,  положил  их  на  пол  и
обратился к крайнему задержанному.
   - Давай, орел, залазь!
   - Зачем?
   - Залазь, не боись. Хочу узнать весовую категорию.
   Парень, пожав плечами, встал на весы. Я засек вес, затем  кивнул  другому
и, наконец, третьему.
   Когда научные измерения были закончены, я усмехнулся: "Ну Степаныч  дает!
Тик в тик!" Потом я повернулся к одному из задержанных и зло произнес:
   - Если еще раз, паскуда, ты будешь по людям стрелять, я  тебе  всю  морду
разобью! Пошел в машину!
   Когда всех вывели, я остался один на один с Ларисой. Она никак  не  могла
прийти в себя.
   - Послушайте, - наконец произнесла она, - а когда вы успели мне эту штуку
под стол засунуть? Я ведь никуда не выходила.
   - Я ее туда не засовывал. Ее туда Осипов прицепил, чтобы слушать,  о  чем
вы тут болтаете. Все мало-мальски интересное он передавал бандитам.
   - Но это же микрофон? Значит есть и приемник?
   - Разумеется, у него в машине. Чинит он, к примеру, что-нибудь в  салоне,
ну и заодно вас слушает. Очень удобно.
   - Да, он машину все время под моим окном ставил.
   - Естественно, микрофон-то слабенький, на  метра  три-четыре.  Я  сначала
было подумал на Трофимова, потом проконсультировался кое с кем и  узнал,  до
его кабинета эта модель микрофона уже не дотягивает. И вот  сегодня,  вы  уж
извините, мы свою машину тоже под ваше окно поставили, чтобы наш  доблестный
ОМОН  мог  вовремя  вступить  в  боевые  действия.  Кстати,  все   разговоры
дествительно записывались на магнитофон, только расположен он  был  в  нашей
машине. Так что, с  доказательствами  у  нас,  в  принципе,  нормалек.  Вас,
наверно, еще  интересует,  почему  трофимовские  ребята  с  автоматом  здесь
оказались. Накануне я позвонил вашему  Шурику  и  предложил  купить  у  меня
информацию о всей этой истории. В разговоре я упомянул про обморок  водителя
ремонтной машины. Вы не в курсе, но мне неохота  все  заново  пересказывать.
Одним словом, Александр Михайлович очень заинтересовался, и я не сомневался,
что на всякий случай он пригласит своих головорезов. Ведь это его  знакомые,
наверно, на зоне сошлись. Станислав Игоревич - более интеллигентный человек.
   - Стаса посадят? - устало спросила Лариса.
   -  Не  знаю,  но  на  бесплатную  путевку  в  Крым  ему  рассчитывать  не
приходится.
   Лариса вдруг мелко задрожала и заплакала.
   - Господи, Стасик, ну зачем же ты? Ты же такой... О, Боже мой, что теперь
со мной будет? Я же любила его, у меня же ребенок от  него  будет.  Скажите,
зачем он, зачем?...
   - Да как вам сказать? Может, и не хотел он, а сделал. Почему?  Атмосфера,
среда обитания. Это она из человека скотину  может  сделать.  Если  человек,
конечно, слабый.
   Лариса подняла на меня глаза, в  которых,  помимо  слез,  мелькнула  злая
искра. Голос с рыданий резко сорвался на крик.
   - Это ты все, козел!  Ты,  урод!  Ментяра!  Идиот!  Червяк  усатый!  Чмо!
Маромой! Мудила тряпочный, чтоб тебя!!!
   "Да что они, сговорились? Какой я червяк? Тем более, усатый?  Пожалуй,  с
завтрешнего дня начну отращивать усы,  чтобы  хоть  немного  соответствовать
комплиментам".
   Я, хлопнув дверью, вышел из кабинета, так и не дослушав  экспромт  Ларисы
Андреевны.

   Раскачиваясь на стуле, я размышлял о смысле жизни. А о чем же еще?  Не  о
бабах же, о, пардон,  женщинах?  Бедняга  Афанасьев.  Вот  взял  бы  деньги,
жив-здоров сейчас был бы, возил бы  пианины  всякие  там,  еще  чего-нибудь.
Н-да. Выпал он из среды обитания, из  своей  атмосфэры,  вот  и  поплатился.
Абсурдная  какая-то,  однако,  эта  атмосфэра.   За   честность   приходится
расплачиваться жизнью. Будь подлецом - все в норме.
   Интересно, а я из нашей коврово-одеяльной  атмосфэры  выпадаю?  Вряд  ли.
Циник я, такой же как эта атмосфэра, а стало быть, не выпадаю. И  Женька  не
выпадает. Вон, Шурик Антипов, тот выпадает, ну так он вне атмосфэры живет, а
поэтому ее влиянию не подвержен.
   Однако, в дебри меня опять  потянуло.  Брось  ты,  товарищ  Ларин,  опять
оправдываешься. Сидел бы ты ровно, не рыпался, глядишь и  Афанасьев  был  бы
жив, и Лариса рада-счастлива, и бизнес водочный на благо отечества процветал
бы. А так одни беды от твоей никому не нужной энергии. Сиди  лучше,  качайся
на стуле. Или иди с Бинго для облегчения души напейся. Вика-то твоя не пьет.
Да, наверное, так и сделаю сегодня; В хлам! Вместе с собачкой!  А  потом?  А
потом буду перекрывать КАС. Отлично! Так, парень, вот тебе машина в подарок,
будешь мне стучать! А тебе самолет личный, новье, трех километров не налетал
-  тоже  иногда  постукивай!  Налетай,  ребята!  Мафия,  значит,  может   за
информацию тачку отвалить, а я что, нет? И я могу!
   - Ура!!! - оторвал меня от приятных фантазий голос .Филиппова в коридоре.
- Ура! Поймал! Поймал заразу!
   Дверь распахнулась, и на порог влетел довольный Филиппов,  в  одной  руке
сжимая капкан с дохлой крысой.
   - Знаешь, на что поймал? Никогда не поверишь. На "Стиморол". Пожевать  ей
захотелось. Ха-ха! А тут по морде - блямс!  Смотри,  здоровая  какая,  жалко
весов нет, сейчас бы прикинули.
   - Со "Стиморолом" ты не оригинален, где-то я уже про такое слышал. А  что
касается весов, так вон, у меня в  дипломате  лежат,  можешь  взвесить  свою
добычу.
   Взвешивать добычу Евгений не  стал.  Он  грозно  пригрозил  дохлой  крысе
пальцем и, произнеся: "Все, гадина, не будешь больше  мое  печенье  жрать!",
побежал по коридору.



   Андрей Кивинов.
   Целую. Ларин.

   Мне б огреть тебя плетьми,
   Четырьмя али пятьми.
   Чтобы ты не изголялся
   Над сурьезными людьми!
   Но поскольку я спокон
   Чту порядок и закон, -
   Вот тебе пятак на водку
   И пошел отседа вон!.
   Л. ФИЛАТОВ

   ПРОЛОГ
   - Взгляните, пожалуйста, на  сидящих  перед  вами.  Не  встречали  ли  вы
кого-нибудь ранее? Не спешите, можете рассмотреть повнимательнее.
   Секундное замешательство.  Затем  -  долгий,  пристальный  взгляд.  Глаза
перемещаются от одного к другому, потом назад, опять к первому.
   - Может им встать?
   Утвердительный кивок.
   - Поднимитесь. Итак?
   - Нет. - Пауза. - Я никого не знаю.
   - Вы уверены?
   - Да, уверен.
   - Что ж... Хорошо. Подойдите,  вот  здесь  распишитесь.  Теперь  понятые.
Пожалуйста. Теперь вы... Спасибо. Все свободны.
   Я  сидел  у  дверей  и  бесстрастно  наблюдал  за  происходящим.  Молодой
следователь,  проводивший  опознание,  был   явно   огорчен   его   исходом.
Красноватые пятна на щеках, опущенные вниз,  на  протокол,  глаза.  Скрывать
эмоции в молодом возрасте  довольно  сложно.  Особенно  отрицательные.  Мало
того, что он сейчас отпустит на свободу преступника, так  еще  и  по  голове
получит за незаконное задержание на трое суток. Конечно, неприятно.
   Не скажу, однако, что я был безумно рад такому повороту событий.
   Во-первых, из-за этой канители я не пообедал. А во-вторых, у меня  пропал
аппетит. Другое дело, что я совсем не удивился.  Для  следователя,  конечно,
неожиданность - как же так? Вроде, опознающий и приметы в протоколе  подроб-
ные указал и даже фоторобот рисовать пытался? А как  до  опознания  дошло  -
извините, не тот. Не узнаю. Мимо кассы.
   Я быстро вышел из кабинета и в коридоре задержал потерпевшего.
   - А может все-таки это он?
   Мужчина смотрел в пол.
   - Нет, не он, - некоторое время спустя тихо произнес он.  -  Тот,  вроде,
постарше был.
   - Мы тут одни. Зачем скрывать очевидные вещи? Боитесь?
   - Не боюсь. Не он это.
   - Боитесь, боитесь. Застращали?
   Молчание.
   - Быстро, однако... Где, неужели еще в больнице?
   Опять молчание.
   -  Ладно,  идите.  В  следующий  раз,  когда  вам  ножом  засадят,   сами
разбирайтесь. Без милиции.
   Мужчина, понурившись, побрел на выход.
   "Ну что за публика? Не народ - овцы. Их режут, а они только блеют.  Войди
нож на пару миллиметров подальше, и амба, не стоял бы ты сейчас в  коридоре.
А все равно: "Не узнаю". Потому что страшно.
   Так хоть с распоротым брюхом, но жить  будешь,  а  опознаешь  -  что  там
потом... Могут и добавить. Так что, извините, не узнаю".

   ГЛАВА 1
   Я взял со стола исписанный крупным почерком листок и быстро  пробежал  по
нему глазами.
   - Молодец, почти без ошибок.
   - Меня сегодня в КПЗ или здесь до утра?
   - Сегодня.
   - Этот-то что говорит, Пеликан?
   - Все, что нужно, говорит.
   - Хе... Чушок, он и есть чушок.
   Я усмехнулся. Пеликан пока говорил далеко не  то,  что  требовалось  мне.
Лепетал какую-то муру про то, что в парке, на другом конце города,  в  драке
получил ножом в бок от неизвестного. Но ничего, это пока я  не  ткну  ему  в
морду вот эту бумажку. Вот тогда он действительно скажет все, что надо. А не
скажет, я помогу. Никуда не денется.
   - Число поставь, - вернул я лист сидящему напротив парню.
   Тот вывел внизу дату и, еще раз усмехнувшись,  начал  рассматривать  свои
потрепанные кроссовки.
   Я открыл  форточку,  чтобы  немного  проветрить  кабинет  от  никотина  и
водочного выхлопа.
   Парня звали Саввой. Вернее, это была его кликуха,  "погоняло".  На  самом
деле, его звали Андреем, а кличка происходила от  его  фамилии  -  Саватеев.
Савва был особо опасным. В двадцать шесть лет это весьма  почетно.  Всего  -
восемь лет отсидки. Но Савва никогда не кичился своей крутизной, по  крайней
мере, когда бывал в милиции. Среди блатных - мог, да и то, только по  пьяни.
Поэтому-то я так и удивился вчерашнему случаю. Хотя от блатных  всего  можно
ожидать. А Савва, вероятно, представлял  собой  эталон  блатного.  Исколотый
голубыми разводами татуировок - даже  на  веках  красовалась  незамысловатая
надпись  "ХОЧУ  ТЕБЯ",  -  отлично  знавший  воровские  традиции,  он   имел
несомненный авторитет в микрорайоне.  А  авторитет  завоевать  нелегко.  Еще
труднее - поддержать. Только этим я мог объяснить вчерашнее приключение.
   Накануне в пивном зале Савва сосал пивко в компании  местной  гопоты.  На
свою беду туда заглянул Пеликан, тоже судимый, только из другого района,  но
знавший Савву по зоне. Взяв кружку, Пеликан по-приятельски подсел  к  Савве.
Савва презрительно сплюнул в сторону Пеликана и приказал ему валить  отсюда.
Тот вступил в совсем неуместную дискуссию: "Ну что ты, Саввушка, мы же не на
зоне!"
   Неизвестно,    на    что    обиделся     "Саввушка",     то     ли     на
уменьшительно-ласкательное прозвище, то ли на внешний вид Пеликана.  Но  так
или иначе, он спокойно встал из-за стола,  сходил  на  кухню,  где  барменша
рубила селедочные наборы, попросил на минутку  нож,  вернулся  в  зал  и  на
глазах у своих собратьев засадил им Пеликану прямо в бок. После чего  плюнул
на упавшего собрата по зоне, возвратил нож на кухню и сел  за  свой  столик,
продолжая спокойно пить пиво. Пеликан, истекая кровью, доковылял до выхода и
скрылся за дверью. Савва никуда не убегал, продолжая трепаться с  корешками,
как будто ничего и не случилось.
   Объяснилось все просто. Пеликан  был  "чушком".  "Опущенным".  "Петухом".
Даже разговаривать с ним было запад-ло, а тем более, сидеть за одним  столом
и пить пиво. Пеликан, вероятно,  этого  не  допонимал.  Но  потом,  конечно,
врубился, поэтому и наплел мне про неизвестных в парке, когда  я  приехал  к
нему в больничку, откуда в милицию прилетела телефонограмма. Диагноз у  него
был нехилый - проникающее ранение живота, перерезанные кишки  и  так  далее.
Короче, сто восьмая, часть один. Ку-ку, до восьми лет.
   Про Савву я, естественно, узнал не от Пеликана,  а  от  своих  людишек  в
баре, благо случай  этот  мусолился  по  двадцать  раз  на  дню,  постепенно
обрастая всякими невероятными подробностями  типа  того,  что  Савва  вообще
начисто отрезал Пеликану башку.
   Сегодня, придя с участковым в бар, я застал Савву на  обычном  месте,  за
своим столиком. Узнав меня, он не стал хвататься за нож, вставать в  стойку,
кричать всякие глупости, а спокойно вышел из-за стола и отправился вслед  за
нами. Савва был авторитетом. Это дурачки-малолетки выпендриваться  начинают,
прыгать, орать, за что и получают по своим бритым затылкам.
   Уже на выходе он обернулся к приятелям, помахал разрисованными пальчиками
и степенно выплыл из бара.
   В начале нашей беседы он, скорее из приличия, поинтересовался, за что его
привели. Когда же  я  объяснил,  он  еще  минут  пять,  чисто  символически,
позапирался,  а  затем  попросил  лист  бумаги.  Без  всяких  там  понтов  и
демагогии.
   Савва, конечно, лукавил. Его объяснения, что "Пеликан сам нарвался" и что
"зато теперь его на зоне с помпой встретят", яйца выеденного не стоили. Нет,
нет, может, на зоне он и будет в фаворе, но чистосердечное он сейчас накатал
вовсе не по этой причине. Савва, что называется, просто созрел.  Как  груша,
которая, если ее вовремя не сорвать,  в  один  прекрасный  момент  упадет  и
превратится в лепешку. Так легко никто не сдается. Стало быть, логика проста
- спокойненько, не трепля себе и людям нервов, сяду, чтобы  эти  самые  люди
вдруг не копнули дальше и глубже.
   А уголовка спокойно могла бы накопать в биографии  Саввы  лет,  эдак,  на
пятнадцать - в этом я ничуть не сомневался.
   - Андреич, - прервал мои мысли Савва, - там  в  дежурке  бабки  отобрали,
ключи... Ты это,  сигарет  не  купишь,  пачек  пять,  а  ещ