ни  разу  не
дали Вадиму Семеновичу отклониться от заданного курса. При малейшем повороте
Паша вставал с  места,  и  этого  было  вполне  достаточно  для  дальнейшего
движения по прямой. Господину нотариусу очень не хотелось отпиваться  парным
молоком, мочиться кровью и терять зубы. К тому же обещанная в  конце  прямой
свобода позволяла быстрее вспоминать о своих проделках. А проделок  было  не
так уж и мало. Но ребят интересовал только Бражник, поэтому на остальное они
закрыли глаза.
   Бражнику Вадим Семенович заверил порядка пятнадцати долговых расписок. По
признанию нотариуса, расписки были официальным  прикрытием  самого  обычного
вымогательства.  Должниками  в  основном  являлись  мелкие  предприниматели,
жертвы дорожно-транспортных происшествий, нечаянно задевшие  своим  "ведром"
дорогую "фирму", и люди, типа Белова, бравшие в долг большие суммы.
   Оформлялись документы  с  одной-единственной  целью  -  придать  процессу
вышибания   денег   статус   гражданско-правовых   отношений.   На    случай
вмешательства милиции. Естественно, в суд с этими расписками никто не ходил;
потерпевшие, многие из которых даже не подозревали, что оказались  таковыми,
предпочитали  не   связываться   с   "легионерами"   "Центуриона".   Поэтому
расставались со своими квартирами, машинами, дачами, наличными  и  при  этом
радовались, что легко отделались.
   Процесс был поставлен с размахом, Вадим  Семенович  не  один  работал  на
"Центурион". Что же  касается  Белова,  то  тут  он  был  уверен:  Андрей  -
очередная жертва. Бражник напрямую причастен к налету, но исполнителей Вадим
Семенович назвать не может, потому что сам не знает.  Уверенность  его  была
основана на характере действий Бражника, хотя открыто тот  ничего  нотариусу
не говорил.
   Под утро, очевидно, сообразив, что все  равно  наговорил  слишком  много,
Свиристельский  вспомнил  еще   про   один   маленький   фактик   из   жизни
юрисконсультанта.  Чего  уж  там.  Тем  более   товарищ   Таничев   пообещал
использовать всю полученную от нотариуса  информацию  без  упоминания  имени
последнего, а  если  такая  возможность  будет  исключена,  то  и  вовсе  не
задействовать сведения.
   Фактик был очень любопытным. Летом этого года Бражник  прикупил  дачу  на
Карельском перешейке.  Сделка  оформлялась  через  Свиристельского.  Женщина
получила от Бражника двадцать тысяч долларов наличными, после чего  написала
генеральную доверенность. Она собиралась эмигрировать в Штаты, где жили  все
ее родственники. Кроме дачи, она планировала продать еще и квартиру.
   Спустя  пару  недель  у  Бражника  появляется  новый  "Опель".  Терзаемый
смутными сомнениями, Вадим Семенович съездил к Анне Сергеевне  -  так  звали
женщину, - но  обнаружил  лишь  опечатанные  милицией  двери.  Из  беседы  с
соседями  выяснилось,  что  хозяйка  покончила  жизнь  самоубийством   путем
повешения на дверной ручке. Про  проданную  дачу  соседи  ничего  не  знали,
потому что Анна Сергеевна слыла человеком скрытным и осторожным.
   Фактик этот  насторожил  нотариуса,  особенно  когда  тот  вспомнил,  что
Бражник был в довольно хороших отношениях с покойной и вполне мог знать, где
спрятаны деньги.
   После этого  жуткого  рассказа  Свиристельский  был  выпущен  операми  на
свободу и исчез в туманной пелене питерского утра.
   Дождавшись  смены  в  лице  Казанцева  и  Белкина,  Таничев  и   Гончаров
поделились с ними  полученными  данными,  после  чего  быстренько  состоялся
очередной военный совет.
   - Учтите, коллеги, в нашем случае  в  чистом  виде  присутствует  эксцесс
исполнителя. Антона изначально не собирались убивать.  Он  сам  вмешался.  С
Бражником можно очень хорошо поиграть  на  этом.  Или  сдавай  исполнителей,
можно без протокола, или мы даем ход дачной истории, -  рассуждал  Гончаров,
сопровождая свою речь активной жестикуляцией.
   - Убийство этой Анны Сергеевны еще доказать надо.
   - Ерунда. Если у  него  хвост  в  дерьме,  он  согласится.  Одно  дело  -
организация квартирного налета, которую  действительно  трудно  доказать,  а
другое - собственноручное исполнение убийства в  корыстных  целях.  Главное,
что у нас на него есть отличный крюк.
   - Ага,  Бражник  -  такой  маленький,  глупенький  мальчик,  что  тут  же
расплачется, попросит поставить его в  угол  и  поклянется,  что  больше  не
будет. Так он и поверит, что мы его отпустим. Иди, дорогой.  Бог  с  ней,  с
Анной Сергеевной, мы понимаем, ты не хотел, ты  не  специально...  Она  сама
виновата, сказала, где деньги хранятся.  Зато  ты  нам  с  Антоном  помог...
Спасибочки, эти песенки для малолеток годятся, да для  кино  про  шпионов  и
милицию.
   - А ты что предлагаешь?  -  возмутился  Паша.  -  Только  и  знаешь,  что
критиковать. Тоже мне, Белинский!
   - Я предлагаю не спешить, - ответил критик Белкин. - Нотариус к  Бражнику
не побежит, он не самоубийца. Я лично думаю, что Вадим Семенович не случайно
поехал проведать дачницу. Знание лишней гадости о  компаньоне  не  помещает.
Как там дальше судьба обернется? Вдруг заминка в дружбе приключится? Так  мы
дружбу восстановим. Методом горестных воспоминаний.
   Я предлагаю сегодня убедиться в подлинности истории с дачей. Связаться  с
местным отделением, еще раз поговорить  с  соседями,  найти  по  возможности
знакомых этой Анны Сергеевны. Кто-то с  ней  должен  был  общаться?  Работа,
подруги. Вдруг все окажется лажей, а мы будем Бражника  грузить?  Один  день
роли не сыграет, тем более вы отчаливаете.
   - Колька с Лешей на чердаке?
   - Там, вчера звонили. Пускай сидят. Чем больше наснимают, тем лучше.
   -  Хорошо,  -  окончательно   решил   Петрович,   -   копайте.   Бражника
действительно рановато снимать. Тем более вдвоем. Да еще, не дай Бог,  новое
убийство. Паша, пошли, нам по пути. Давайте, мужики, пока. Я дома, если  что
- звоните.
   - Я тоже дома.  Правда,  жениться  сегодня  хотел,  так  что  просьба  по
возможности не тревожить.
   - Валяй.
   Когда компания уменьшилась вдвое, Вовчик повернулся к Казанцеву:
   - Ну что, старый, поработаем во благо ближнему? Хороший Бражник - сидящий
Бражник. Эх, что ни говори, а люблю я это дело.
   - Сатрап ты, Вовчик. Душегуб.
   - Нет, Казанова. Я, как говорили в коммунистические  времена,  человек  с
обостренным  чувством  справедливости.  Так  оно  у  меня   обострено,   что
порезаться можно. Поострее опасной бритвы будет. Ну что, готов? Погнали.

ГЛАВА 6

   Узкие  проходы  между  высоченными  стеллажами  книг  чем-то   напоминали
лабиринт. Назад бы выбраться.
   Вовчик поднял глаза. Впечатляет. Неужели есть тот, кто  все  это  осилил?
Однотонные, строгие корешки подчеркивали серьезность и мощь хранящейся здесь
литературы. В книжных магазинах, пестрящих красочными,  броскими  обложками,
такого не увидишь.
   - Сюда, молодой человек. Несколько шагов  вперед,  тяжелая  темно-зеленая
ширма, маленький кабинет-уголок.
   - Присаживайтесь. Вот стул, снимите рулоны.
   Белкин бросил взгляд на круглый стол: стопка книг, две раскрыты. Вроде  с
картинками. Красиво.
   - Можно?
   - Да, Владимир, пожалуйста. Это Данте. Хорошие иллюстрации, правда?
   - Ничего. Фантастика?
   - Что вы?! "Божественная комедия". Не читали?
   Белкин пожал плечами:
   - Я все больше по юридической линии. УК, УПК.
   -  Очень   советую.   Философия   непревзойденной   глубины.   Непременно
прочитайте. Изумительнейшая вещь.
   Вовчик положил книгу. С земными бы делами разобраться.
   Женщина присела на второй стул:
   - Я не знаю, смогу ли вам чем-нибудь помочь, Владимир.  Анна  была  очень
скрытной женщиной.
   - Заведующая сказала,  что  с  вами  она  поддерживала  наиболее  близкие
отношения.
   - Просто у нас отделы рядом. Но, пожалуй, Да-с  другими  она  была  менее
близка, хотя проработала здесь более пятнадцати лет.  Что  я  могу  сказать?
Несомненно,   очень   образованная   женщина.   Четыре    языка,    поистине
энциклопедические  знания,  но  в  обыденной  жизни,  наоборот,  человек  до
обидного наивный и где-то  даже  неприспособленный.  Вы  говорите,  что  она
продала дачу? Собиралась в Америку? Дача, да, действительно у нее была. Но я
думаю, за помощью она обратилась бы к кому-нибудь из нас, если б захотела ее
продать. Это ведь нешуточное дело, а с ее-то жизненной наивностью...
   - Могла найти кого-нибудь.  Необязательно  на  работе.  Она,  кстати,  не
упоминала фамилию Бражник?
   - Нет, не помню.
   - Его звать как меня, Владимиром.
   - Да, она разговаривала по телефону с каким-то  Володей.  У  нас  аппарат
там, в холле.
   - Вы не спрашивали про него?
   - Спросила один раз, но Аня ответила, что просто знакомый. Я  же  говорю,
она была очень замкнутой женщиной. Возможно, это отпечаток профессии. Работа
с книгами сказывается на психологии.
   - Вас удивила ее смерть?
   - Не знаю, что и ответить. Сейчас я  склоняюсь  к  мнению,  что  нет,  не
удивила. Не хочу недостойно отзываться об Анне, но, если  честно,  некоторые
отклонения в ней замечались.
   - Какие отклонения?
   Женщина сделал неопределенный жест рукой:
   - Нет, не подумайте ничего такого, не сумасшествие... Но  нечто  похожее.
Иногда  она  бывала  словно  не  в  себе.  В  последнее  время  ее  особенно
интересовала тема инферно. Возможно, это как-то повлияло...
   - Что-что интересовало?
   - Инферно. Существование  злобных  потусторонних  сил  и  их  влияние  на
психику человека. В нашей библиотеке можно найти кое-что об этом. Вот, взять
хотя бы Данте.  Аня  серьезно  увлеклась,  может  быть,  даже  чересчур.  Я,
конечно, ничего не хочу утверждать, но, возможно, ее смерть связана именно с
этим.
   - Вас вызывали в милицию?
   - Нет, ведь мы сами тревогу подняли. Она три дня на работе не  появлялась
и не звонила. Мы сообщили в местное отделение, потом приехали. Ужас. Там, на
столе, книга лежала.  Я  поэтому  и  решила,  что  это  на  почве  последних
увлечений Ани. Участковому рассказала.
   - Человеку, не знающему истории с дачей, ее смерть и в самом  деле  может
показаться самоубийством.
   - Господи, неужели вы допускаете, что ее могли  специально...  специально
убить?
   - К сожалению, сейчас убивают и просто так. А тут деньги.
   Женщина пристально посмотрела на Белкина. Вовчику,  однако,  было  не  до
"гляделок".
   - Вы до того были у нее дома?
   - Да, Аня как-то пригласила меня на день рождения. Полгода назад.
   - Вы помните обстановку? Может, Анна  Сергеевна  показывала  какие-нибудь
ценности?  Знаете,  одинокие  люди  любят  похвастаться  своими   фамильными
реликвиями.
   - У нее были старинные иконы. Две штуки. Какие-то уникальные.
   - Она была верующей?
   - Нет-нет, в потусторонние силы верила, в Бога - нет. Иконы достались  ей
по наследству. Аня, похоже, очень ими дорожила. Даже обмолвилась о том,  что
заберет их в могилу.
   - Иконы действительно были ценными?
   - Не могу ничего сказать. Со слов Ани, очень дорогие раритеты,  но,  сами
понимаете, часто люди выдают желаемое за действительное, особенно когда речь
идет о чем-то личном.
   - Когда вы обнаружили труп Анны Сергеевны, иконы находились на месте?
   Женщина слегка растерялась:
   - Правду сказать, я не обратила вни... Бог мой, их, кажется, не было. Они
должны были стоять прямо на комоде. Подождите... Кажется,  их  действительно
не было!
   - Странно. Так были или не были? Вспомните.
   - Я могу объяснить,  почему  не  придала  этому  значения.  Во-первых,  я
заходила в комнату буквально на минуту. Меня попросили опознать покойную.  И
второе... За три дня до трагедии когда Аннушка уходила  из  библиотеки,  она
сказала одну фразу... очень странную на  тот  момент.  Но  когда  я  увидела
Аннушку в петле, вспомнила ее и решила, что это именно само убийство.
   - И что же она сказала?
   - Я дословно не помню, но примерно следующее: "Знаешь, Наталья,  я  нашла
сущность инферно. Я боюсь, Наталья.  Оно  приближается.  Оно  требует  новых
жертв. Мы не замечаем его, потому что  оно  проявляется  только  через  наши
дела. И скоро, очень скоро оно завладеет нами целиком. Надо бежать, Наталья,
надо спасаться. Мы не выживем. Ты  можешь  мне  не  верить  и  считать  меня
сумасшедшей, но я говорю тебе - оно идет, оно очень близко. Оно  не  пощадит
никого. Спасайся, Наталья..."

***

   - Слышь, Казанова, мне снова эксперт звонил, панику поднял. На  вчерашнем
убийстве снова тот же отпечаток нашли.
   - И где же?
   - На этот раз на стакане с лекарством. Обалдеть,  на  четвертом  убийстве
один и тот же след. Тут и вправду в маньяка поверишь. И  главное  -  никакой
связи с предыдущими тремя. Эксперт этот отпечаток тоже в компьютер заслал.
   - Ладно, может, кто попадется, сразу четыре "глухаря" поднимем.
   - Да, хорошо бы.
   - Ну что, прокатиться за юрисконсультантом?
   - На чем? Я звонил в гараж, бензин на нуле, по талонам не  заправляют,  а
на метро - не солидно. Тоже мне, милиция...
   - Тогда вызовем по телефону. Правильно говоришь, нечего  на  этого  дятла
государственные деньги переводить, сам доедет. В  конце  концов,  он  у  нас
проходит официальным свидетелем и удивиться вызову не должен.
   - Фактор внезапности теряется.
   - А то он не подготовился! Давай телефон.
   - Белкин, ты бы лучше не отсвечивал здесь. Кто знает,  как  там  разговор
повернется, - вступил в разговор молчавший до этого Паша Гончаров.
   - Дудки, Гончар! Как в сводку вписаться, так ты первый, а как в камеру  -
внешностью не вышел. Я и так,  кажется,  педикулез  заработал.  Чешусь,  как
собака бездомная. Больше я туда не сяду.
   - При чем здесь сводки? Я за  совесть  работаю.  Нашел,  чем  попрекнуть.
Сводка, ха!
   - Потише.  -  Казанцев  снял  трубку  и  уже  набрал  номер.  -  Владимир
Сергеевич? Здравствуйте, отдел по раскрытию убийств. Да, да, милиция, как ни
странно. Инспектор Казанцев. Нам необходимо встретиться.  Правильно,  именно
по этому поводу. Хотелось бы сегодня в два. Отлично. Пишите адрес.
   - Приедет?
   - Обещал.
   Таничев взглянул на Белкина:
   - Вовчик, может, все-таки попробуешь?
   - Да пошли вы все подальше,  -  злобно  отреагировал  Белкин.  -  Я  что,
штатный подсадной? Вон, Казанова пусть садится...
   - Надо раскрывать, Вовчик. За  низкий  процент  без  новогодних  подарков
останемся.
   - Чего-чего? Процент?! Знаешь, Петрович, ты опер, конечно,  авторитетный,
вроде как в законе, но я тебе вот что скажу - если я и сяду в камеру, то  не
ради этого процента, а потому что лишнюю гниду  хочу  убрать  из  города.  И
вшей, и вонищу камерную перетерплю. И начальству,  если  надо,  еще  раз  по
физии съезжу. Потому что я опер по масти! Понял?
   - Кончай, Володя.  Что  ты  мне  объясняет  Но  в  конце  года  про  твои
раздолбанные нерв разлад в семье и высокие мотивы никто  вспомнит.  Вспомнят
про процент. Про тебя вспомнят, если  он  будет  недостаточно  высок.  Чтобы
быстренько оказать практическую помощь в виде проверки или выговора. Что  ты
мне прописные истины толкуешь? Мне эти проценты нужны, что ли? Я  тоже,  как
ты говоришь, за совесть. Они нужны там, наверху, чтобы  те,  кто  еще  выше,
тоже не задумали оказать практическую помощь. В виде  смещения  с  должности
или еще чего. А генеральская слава всегда  покоится  на  солдатских  костях.
Можешь здесь не агитировать.
   Белкин не ответил. После ухода Таньки он  начал  частенько  срываться  по
пустякам. Хорошо, если срывался он на футбольном поле, где его злость  можно
было списать на тот или иной промах в игре. Плохо - когда на работе  или  на
посторонних людях.
   Таничев, понимая Белкина и искренне  сочувствуя  его  семейной  трагедии,
старался удерживать Вовчика в рамках, правда, иногда довольно жестко. Лирика
лирикой, но из-за чьих-то личных неурядиц посторонние страдать не должны.
   Гончаров залез в сейф и стал извлекать из общей пачки  свои  дела.  Вчера
звонили из соседнего  района.  Проверка  свирепствует.  Начальники  летят  с
должностей. Следующий район - их. Надо подстраховаться, пока есть время. Это
сейчас даже поважнее процента. Прямо стратегия. Сегодня - это, завтра - то.
   Работа   должна   показываться   лицом.   Поэтому    оперативно-показа...
оперативно-поисковые дела срочненько приводим  в  соответствие  требованиям.
Смотрите, радуйтесь, удивляйтесь. Мы не сидим сложа руки, мы  пишем,  пишем,
пишем...

ГЛАВА 7

   - Да, да!!! Я хотел его кинуть! Хотел! Что вам еще надо? Я  не  успел!  Я
сам ничего не пойму! Белов - лох, но я, клянусь, не успел! Неужели бы  я  не
отдал вам сейчас исполнителей?
   - Вот и отдавай. И поменьше шума. Не глухие. Раз ты хотел кинуть  Андрея,
значит, готовился, верно?  Естественно,  что  сам  бы  на  налет  не  пошел.
Кого-нибудь попросил бы, взял в  долю,  как  говорят  господа  блатные,  так
ведь?
   - Да, но...
   - Момент, не тарахти. Готовился ты не за пять и не за десять минут, стало
быть, и людей нашел заранее. И посвятил их  в  тонкости.  Иначе  и  быть  не
может.  Но  вот  вопрос,  не  могли  ли  эти  самые   посвященные   немножко
посамовольничать? Приподняться, минуя обоюдный уговор, а?
   - Это исключено. Никто, кроме меня, не знал адреса Андрея. А я его никому
не сообщал.
   - А нотариус?
   - Свиристельский не знает моих...
   - Людей?
   - Ну, в общем, да.
   - Говори прямо, бандитов, чего  стесняешься?  Если  бы  эти  стены  могли
говорить... Ну ладно, ты ж понимаешь, что до бесконечности гонять воздух  мы
не можем. Пора ловить консенсус. Наши  условия  ты  знаешь,  время  подумать
было. Ждем-с...
   Бражник мелко дрожал, рискуя попасть в резонанс  с  неговорящими  стенами
вытрезвителя.  Гора  окурков  возвышалась  на  блюдце-пепельнице,  но,  гася
сигарету, Владимир тут же  доставал  новую.  Казанцев  уже  дважды  бегал  в
соседний ларек.
   Часы отыграли полночь, но  никто  пока  не  уходил.  Напряжение  ситуации
переходило в напряжение людей. Десять минувших часов  пролетели  как  десять
минут. И пролетели не впустую.
   Как    и    предвиделось,    в    начале    разговора    Бражник    занял
оборонительно-дерзкую позицию. Деньги в долг давал исключительно по  дружбе,
мало того, сам занял их у другого лица под проценты. Сплошные  убытки.  Что,
ограбить? Вы в своем уме? При чем здесь ситуация? При чем здесь ваша логика?
Любая логика без фактов мертва. Точно так же я могу утверждать, что вы убили
президента Кеннеди. Доказательства, будьте любезны,  в  противном  случае  -
нонсенс. В противном случае, я свидетель.
   Пламенные речи Белкина о чести и совести Бражник никак не воспринял.
   Поэтому Вовчик обиделся. Не хочешь по-плохому  -  по-хорошему  будет  еще
хуже. Пока Таничев с Гончаровым словоблудили с Бражником, Белкин и  Казанцев
навестили прокуратуру, получили постановление на обыск в квартире и кабинете
юрисконсультанта и рванули приводить проект в исполнение. Начали с дома.
   Найти деньги никто не надеялся. Но вероятность отыскать что-нибудь другое
существовала,  мало  ли  у  юрисконсультантов  всякого  барахла?   Незаконно
хранимого. Зенитно-ракетный комплекс, к примеру, или  ящик  крупнокалиберных
патронов. Или, на худой конец, пара  мешков  марихуаны.  Юрисконсультанты  -
народ такой, им только волю дай.
   Жена Бражника, к ее счастью, оказалась дома. К ее счастью, потому что  не
пришлось уродовать дорогую и красивую дверь ломиками, тросами и милицейскими
плечами.  Испуг  жены  быстро  сменился  возмущением,  поэтому   женолюбивый
Казанова прицепил даму к ручке холодильника, чтобы она  не  мешала  законным
следственным действиям и могла время от времени утолять голод и жажду.
   Комплексов, гранат и марихуаны не обнаружилось. Хитрый Бражник, вероятно,
позвонил жене и попросил  спустить  всю  указанную  дрянь  в  унитаз.  Жена,
естественно,  категорически  это  отрицала.  Холодильник  содрогался  от  ее
воплей. Ну, нет так нет. Стоит ли переживать?
   Но кое-что все-таки  нашли.  Дотошный  Белкин  не  поленился  залезть  на
антресоли в коридоре. Откуда и и